ИЗ ИСТОРИИ СПЕЦИАЛЬНЫХ ЛАГЕРНЫХ СУДОВ В 1944-1954 ГОДАХ (ПО МАТЕРИАЛАМ АРХИВОВ АСТРАХАНСКОЙ ОБЛАСТИ)

Федина Ксения Сергеевна

студент 4 курса исторического факультета Астраханского государственного университета, г. Астрахань

E-mail: ksenia2791@bk.ru

Федин Сергей Альбертович

научный руководитель, канд. историч. наук, заместитель

директора Астраханского филиала Международного

юридического института, г. Астрахань

Актуальность изучения репрессивной системы советского государства объясняется не только потребностями исторической науки. Реформирование судебных органов невозможно без пристального изучения опыта прошлых поколений, в том числеи негативного. Необходимо критически переосмыслить то воздействие, которое советская репрессивная система оказала на правосознание российского общества, права и свободы человека.

История специальных лагерных судов неотъемлемо связана с историей ГУЛАГа, поэтому отдельно работа специальных лагерных судов рассматривалась крайне редко, в основном вместе с функционированием самого ГУЛАГа. В связи с этим главным источником по раскрытию данного материала становятся документы из фондов архивов.

Работа лагерных судов нами рассматривается не случайно. Во-первых, лагерные суды осуществляли свою деятельность только в определенный период: с 1944 по 1954 год. Во-вторых, эти суды обладали особенностью судопроизводства. Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об организации специальных лагерных судов» от 30.12.1944 г. формализовал создание специальных лагерных судов, а приказ Народного комиссариата юстиции СССР от 16.04.1945 г. предписывал организовать 105 таких судов.[3, с. 217]Непосредственное руководство деятельностью этих судебных учреждений осуществляло Управление лагерных судов НКЮ СССР.

В правомочии лагерных судов находилось большое количество людей, принадлежавших к различным социальным группам, а именно, трудовые мобилизованные и ссыльные, специальные поселенцы, заключенные, вольнонаемные сотрудники, военнослужащие, трудовая и служебная деятельность которых была непосредственно связана с хозяйственной деятельностью ГУЛАГа.

Так, лагерный суд Астраханской области обслуживал Астраханлаг МВД. Астраханлаг состоял из трех крупных лагерных частей, нескольких лагерных пунктов и Объединенной исправительно-трудовой колонии (ОИТК) УМВД, которая состояла их 4-х исправительно-трудовых колоний и 1-ого отдельного лагерного пункта.

Целью создания лагерных судов являлось не столько осуществление правосудия, сколько помощь в выполнении политических и хозяйственных задач, стоявших перед лагерем или колонией, поддержание режима и дисциплины. В этих условиях самостоятельность судов вообще, и от ГУЛАГа в частности, была фикцией.

Специальный лагерный суд, который находился на территории Астраханской области начал осуществлять свою деятельность с 13 сентября 1945 г. По рассматриваемым делам наибольшую часть  приговоренных составляли зеки. Так же немалая часть дел приходилась на долю военизированной охраны, гражданского персонала, то есть вольнонаемных. Они совершали в основном хозяйственные преступления и преступления, связанные со злоупотреблением служебным положением.

В функции лагерных судов входило множество обязанностей, но в данной статье мы рассмотрим только одно из направлений этой деятельности, а именно: дела о досрочном освобождении заключенных, заболевших душевной болезнью или тяжелым неизлечимым недугом.

В первые послевоенные годы эти дела занимали большой объем деятельности лагерных судов. Следует сразу сказать, что такие освобождения не являлись актом гуманности со стороны государства, а проводились только из чисто прагматических интересов: освобождали смертельно больных людей, не имевших возможности полноценно работать, но которым требовались расходы на поддержание жизнедеятельности.

Согласно статье 457 УПК РСФСР,[7] дела об освобождении заключенных должны были рассматривать суды, вынесшие приговор. Существовавшее положение создавало определенные трудности. Практически всегда кандидаты на освобождение имели такое состояние здоровья, что не могли прибыть к месту своего осуждения. Кроме того, возникало много организационных и финансовых проблем: транспортировка, конвоирование и т. п.

В 1944 году вышел совместный приказ НКЮ и Прокуратуры СССР «О порядке рассмотрения дел о досрочном освобождении заключенных, заболевших душевной болезнью или тяжелым неизлечимым недугом». В нем определялись основные принципы и подходы к выбору кандидатур для освобождения: «запретить прокурорам принимать, а судебным органам рассматривать материалы о досрочном освобождении из мест заключения лиц, осужденных по ст. 58 (Контрреволюционные преступления, все пункты),[6] за бандитизм, умышленное убийство, по закону от 07 августа 1932 г.,[5] воров-рецидивистов, злостных хулиганов, за воинские преступления, а также лиц, из числа национальностей воюющих с СССР стран (немцы, финны, венгры, румыны, итальянцы независимо от характера преступления)».[2, Д. 4. Л. 12.]

Разряд нетрудоспособных зеков вызывал беспокойство у руководства лагеря, потому что, с одной стороны, надо было освободиться от маломощных, с другой стороны, боялись выпустить опасных правонарушителей. Поэтому данный приказ переиздавался несколько раз.

Дальнейшее разрешение этого вопроса ускорил начавшийся послевоенный голод, который заставил руководителей силовых министерств несколько упростить процедуру досрочного освобождения. Так, 16.09.1946 г. МВД, МГБ, Минюстом и Генеральной прокуратурой был издан совместный приказ «О порядке предоставления и рассмотрения материалов в судебных органах на заключенных, заболевших душевной болезнью или тяжелым неизлечимым недугом». В соответствии с этим приказом материалы на лиц, отбывавших наказание в местах заключения, заболевших душевной болезнью или смертельным заболеванием, а также полностью потерявших трудоспособность впредь рассматривали в специальных лагерных судах по месту содержания заключенных. Разрешалось представлять материалы на всех заключенных, независимо от статьи осуждения. Но, тем не менее, это не касалось лиц, осужденных за антисоветские преступления (по всем пунктам ст. 58 УК), за бандитизм, а также приговоренных к каторжным работам.[4, с. 428]

Решения о досрочном освобождении неизлечимо больных заключенных должны были приниматься на основании заключений особых комиссий, которые создавались во всех лагерных управлениях. Комиссии же должны были принимать во внимание характер совершенного преступления, личность осужденного, его поведение.

В своем стремлении побыстрее избавиться от нетрудоспособных заключенных, лагеря начали активно следовать данному приказу. Если за первые 9 месяцев 1946 г., по стране в лагерные суды поступило 3087 дел на освобождение, то за один только 4 квартал 1946 г. их поступило уже 12088.[4, с. 430]

Этот период характеризуется массовым освобождением. Лагерные суды рассматривали эти дела как правило заочно, скрупулезно не вникая в определение степени социальной опасности освобождаемых людей. Отказы составляли не более 1,5 % от общего количества поступавших дел. Сквозь пальцы на это смотрели и вышестоящие инстанции, рекомендуя судам исходить «из интересов государства», «избавляться от неработающего в заключении контингента, хотя бы и по возрасту». Их поддерживали и лагерные прокуроры: «Коль скоро в течение ближайшего времени заболевшие заключенные не могут работать, их надлежит освобождать, а не кормить за счет государства».[3, с. 230]

В голодный 1947 год лагерные суды рассмотрели почти 60000 дел, освободив 58326 человек. Однако уже в апреле 1947 г. Пленум Верховного Суда СССР потребовал от судов принимать во внимание степень социальной и политической опасности заключенного, представленного к освобождению и тяжесть совершенного им преступления. В результате число отказов увеличилось почти вдвое, до 2,7 %.[4, с. 431]

Во IIполугодии 1947 г. в лагерный суд УМВД по Астраханской области поступило 144 дела, из которых было удовлетворено 125 дел, т. е. 86,8 %. Из числа поступивших дел 12 было из Астраханлага, 5 из тюрьмы, а остальные 127 – из исправительно-трудовой колонии (ИТК), т. е. дети и подростки. Контингент ИТК по физическому состоянию был значительно слабее. Это объяснялось ужасными условиями содержания малолеток, недостатком овощей и других продуктов питания в рационе колоний. 58 % из претендентов на освобождение детей болели дистрофией 2 и 3 степени.[2, Д. 10. Л. 19.]

В Iполугодии 1948 г. численность рассмотренных судом дел о досрочном освобождении заключенных увеличилось практически в 2 раза: поступило 248 дел, удовлетворено 218 дел или 87,9 %, отказано по 13 делам, т. е. 5,2 % (это было больше общесоюзного показателя). И снова большинство освобожденных было из ИТК – 211 подростков.[2, Д. 10. Л. 101.]

Со IIполугодия 1948 г. обстановка сильно изменилась. На Всероссийском совещании председателей лагерных судов, прошедшем в июне 1948 г. указывалось на неудовлетворительное рассмотрение лагерными судами дел о досрочном освобождении нетрудоспособных заключенных. Отмечалось, что «некоторые суды безответственно, огульно и беззаконно освобождают от наказания заключенных, без учета их социального положения и тяжести преступления, за которое они отбывали наказание, а нередко и без всяких оснований, что является серьезной политической ошибкой в работе лагерных судов». Последовал категоричный вывод: «немедленно прекратить противозаконную практику массового и необоснованного досрочного освобождения от наказания заключенных. При рассмотрении дел о досрочном освобождении в каждом конкретном случае тщательно проверять представленный материал, вызывать в судебное заседание ответственных представителей командования лагеря, врачей и по возможности самих заключенных».[2, Д. 12. Л. 44-48.]

Буквально через месяц из Министерства юстиции СССР (26.07.1948 г.) во все лагерные суды было направлено разъяснительное письмо, в котором указывалось на грубое нарушение судами закона при рассмотрении дел об освобождении досрочно тех, кто заболел. Отмечалось, что при рассмотрении этих дел суды «подпали под влияние органов, направляющих эти дела в суд, рассматривали эти дела пачками без учета индивидуальных особенностей каждого дела. В ряде случаев освобождали от наказания расхитителей социалистической собственности, спекулянтов и других опасных преступников, совершивших тяжкие преступления и представлявших повышенную социальную опасность для общества».[2, Д. 12. Л. 66.]

Критика лагерных судов по поводу досрочного освобождения продолжалась. В обзоре за третий квартал 1948 г. практики о досрочном освобождении заболевших, направленном Министерством юстиции в лагерные суды 29.01.1949 г., предписывалось при разрешении вопроса о досрочном освобождении учитывать не только характер заболевания заключенного, не только его социальную опасность, тяжесть совершенного им преступления, но и срок отбытого им наказания. Указывалось, что «из-за формального подхода имели место случаи вынесения определения об освобождении на умерших заключенных».[2, Д. 16. Л. 7.]

Правда, вынесения определения об освобождении на умерших заключенных происходило не только из-за формального отношения судей. Часто случалось так, что тяжело больные заключенные успевали умереть, пока рассматривались их дела. Количество умерших заключенных, на которых уже были оформлены дела об освобождении, исчислялось тысячами. Согласно статистическим данным с 1946 г. по 1948 г., в системе ГУЛАГа умерло 148204 человека.[4, с. 441-442] Поэтому и случалось, что суды освобождали уже умерших людей. Кроме того, «освобождение» умерших заключенных формально способствовало снижению статистических показателей лагерной смертности, так сказать «мертвые души» наоборот. Тем более, что смертность в лагерях и колониях была довольно высокой, в разные периоды она доходила до 4,5 %. Для снижения этого показателя лагерное руководство применяло различные способы (снижение перенаселенности колоний, улучшение бытовых условий, улучшение лечебно-оздоровительной работы) и, в том числе, «освобождение умерших». В результате удавалось сбить процент смертности до 0,5 %.[1]

Обзоры и указания Министерства юстиции сыграли свою роль и, начиная с третьего квартала 1948 г., число поступавших дел сокращалось (всего 4500 дел), а процент отказов увеличился до 11,2 %.[4, с. 443]

Всего с 1946 по 1950 г. лагерные суды рассмотрели около 140 тысяч дел на освобождение, при этом было освобождено примерно 130 тысяч человек, из них за период с осени 1946 г. до лета 1948 г. около 102 тысяч человек.[4, с. 444]

По приказу Министра Юстиции СССР от 21 мая 1951 г. № 043 Специальный лагерный суд по Астраханской области был распущен. В целом в стране работа лагерных судов стала свертываться, поставка уголовных дел резко уменьшилась, и они в 1953 г друг за другом стали закрываться. Формально специальные лагерные суды были упразднены Указом Президиума Верховного Совета СССР от 29.04.1954 года. Их реальное функционирование продолжалось около 9 лет и совпало с очень противоречивым послевоенным периодом.

Таким образом, большое число дел, рассматриваемых лагерными судами во IIполовине 1940-х годов, составляли дела о досрочном освобождении неизлечимо больных заключенных. Критика лагерных судов по поводу досрочного освобождения сводилась к тому, что суды не учитывали характер заболевания заключенного, его социальную опасность, тяжесть совершенного им преступления. Однако в голодные 1946-1947-е годы освобождения больных приняли массовый характер. Это не было актом гуманизма, а проводилось из чисто хозяйственных интересов: освобождали смертельно больных людей, не имевших физической возможности заниматься трудовой деятельностью, но требовавших расходов на свое содержание. Система лагерных судов даже в таком деле, как досрочное освобождение смертельно больных заключенных, способствовала не столько правосудию, сколько служила хозяйственным и политическим интересам государства.

Список литературы:

1. Архив информационного центра Управления Министерства внутренних дел Российской Федерации по Астраханской области (ИЦ УВД АО) Ф. 58. Оп. 4. Д. 1. Л. 14.
2. Государственный архив Астраханской области (ГААО). Ф. Р-3075. Оп. 1.
3. ГУЛАГ, его строители, обитатели и герои. /под ред. И. В. Добровольского. Франкфурт-Майн./ ‑ М. : МОПЧ, 1999. 456 с.
4. Кокурин А. И., Петров Н. В. ГУЛАГ (Главное управление лагерей) 1918-1960. ‑ М. : Изд-во «Мамерик», 2000. 888 с.
5. Постановления ЦИКи СНК СССР от 7 августа 1932 года «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности», [Электронный ресурс] – Режим доступа ‑ http://law7.ru/base98/part9/d98ru9075.htm(дата доступа: 04.01.2013 г.)
6. Уголовный кодекс РСФСР : Официальный текст с изменениями на 1 июля 1952 г. ‑ М. : Государственное издательство юридической литературы, 1952. 255 с.
7. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР. ‑ М. 1952.