ФИЛОСОФСКОЕ СВОЕОБРАЗИЕ КНИГИ В.В. РОЗАНОВА «ОПАВШИЕ ЛИСТЬЯ»

«Опавшие листья» – эклектика жизненных чувств и философии, выполненная в новаторском жанре дневниковых записей. Работа над этим произведением началась в 1912 году. Композиция «Опавших листьев» состоит из двух коробов с листьями. В каждом коробе различная тематика рассуждений: семья, пол, религия и просто жизнь. В 1915 году публике будет представлено итоговое произведение, которое станет прорывом не только в философии, но и в литературе. Перетерпев много лет затмения, «два короба листьев» с новой силой проявят себя в двадцать первом веке.

Работа «Опавшие листья» раскрывает иное соотношение религии и философии, которое основано на синтезе  персоналистической религии и православных догматов, обосновывающих семейные отношения. Вторая часть книги предлагает вниманию читателей критическую интерпретацию  модной в начале двадцатого века  немецкой антропософии.

В «Опавших листьях» философ продолжает философию «маленького религиозного человека» и «философствование из веры», только теперь он преподносит свои рассуждения в обрывочных мыслях, выраженных в форме моментальных записей, без логического анализа.  Писатель создает философскую журналистику с новаторским жанром публикаций в виде дневниковых очерков и отрывков из писем. Главными образцами этого литературного жанра станут – «Уединенное» и «Опавшие листья». В этих произведениях Розанов философствует по средствам эмпирического восприятия, который потом должен сохранить движение мысли на бумаге, если она, конечно, совершена.

Одной из главных проблем новаторского произведения становится поиск себя в творческом мире. Являясь одновременно писателем, мыслителем, философом и публицистом, Розанов останавливается только на одной профессии: «Писательство есть Рок. Писательство есть fatum. Писательство есть несчастие... и, может быть, только от этого писателей нельзя судить страшным судом... Строгим-то их все-таки следует судить.» [1; с. 30]. Писатель даже в поиске себя считает внешнее влияние судьбы неотделимым от своей жизни и не пытается его менять. Он утверждает, что у каждого из нас свое предназначение свыше, к которому нужно добавить особое усердие и свои внутренние убеждения, свой стрежень, как у «маленького религиозного человека»: «Когда так сознаешь себя, думаешь: как же трудна литература! Поистине тот только "писатель", кто чист душою и прожил чистую жизнь. Сделаться писателем - совершенно невозможно. Нужно родиться и "удалась бы биография".» [1; с. 93].

Но В.В. Розанов по средствам рассуждений доказывает, что любой писатель должен самосовершенствоваться постоянно: «Писателю необходимо подавить в себе писателя ("писательство", литературщину). Только достигнув этого, он становится писатель; не "делал", а "сделал".» [1; с. 79]. Индивид, будучи опьяненным своим «совершенным талантом», должен подавлять в себе собственный эгоизм.

Розанов смотрел на талант, как рок, который разрушает жизнь писателя, но если этот рок приносит счастье, то ему нужно следовать. Философ всегда утверждал, что он сам писал, чтобы « унежить душу», подавляя тщеславие и самолюбие, не обращая внимания на свою жену и детей, он писал для души, а не за деньги и призывал к этому и других коллег. Розанов, не смотря  на жизненные невзгоды, находил лишь одно утешение в жизни – «писательство». Впоследствии в своих письмах писатель будет указывать, что каждый «маленький человек» должен будет найти для себя свое «маленькое утешение».

Второй проблемой, после поиска собственного «я», становится  проблема – становления и понимания христианства для русской интеллигенции. «Язычество - утро, христианство - вечер. Каждой единичной вещи и целого мира.» [1; с. 63]. Розанов вводит новаторское понимание христианства: «Язычество, спрессованное "до невозможности", до потери всех форм, скульптур, - это юдаизм.» [1; с. 88].

Философ начинает отстаивать христианство вслед за К.Н. Леонтьевым, который говорил «Молитесь!» своим читателям. Розанов такого не подразумевает, он просто показывает на простых примерах, что ослабление церкви и единого духовного внутреннего стрежня может вести к разрушению общества. Развитие новых направлений и появление политических партий в период серебряного века подрывает авторитет русской православной церкви. Общество начинает уходить в более языческие верования, отходя от официальной религии. Писатель стремится его предостеречь из собственного опыта: «…И христианство - вечно. Христианство нежнее, тоньше, углубленнее язычества… Я был очень счастлив (20 лет): и невольно впал в язычество.» [1; с. 191]. «Язычество есть младенчество человечества, а детство в жизни каждого из нас - это есть его естественное язычество. Так что мы все проходим "через древних богов" и знаем их по инстинкту.» [1; с. 144].

Но в «первом коробе» произведения можно заметить, что философ начинает эклектировать внутренние духовные силы из язычества и прохождение единого Бога из христианства: «Боль мира победила радость мира - вот христианство. И мечтается вернуться к радости. Вот тревоги язычества.» [1; с. 121].

Эта эклектика становится проявлением антропософских мотивов, ставших модными в Религиозно-философском обществе. Розанов внесет собственный взгляд на  Штайнеровское учение. Он будет соединять дух и телесность: «Без телесной приятности нет и духовной дружбы. Тело есть начало духа. Корень духа. А дух есть запах тела...» [1; с. 143]. В антропософии молитва появляется, как особый компонент для духовного содержания, но и в этом случае у философа свой взгляд: «Сущность молитвы заключается в признании глубокого своего бессилия, глубокой ограниченности. Молитва - где "я не могу"; где "я могу" - нет молитвы…» [1; с. 21].

После выхода Розанова из Религиозно-философского общества антропософские элементы исчезнут из творчества писателя, и «второй короб» «Опавших листьев» выйдет с полной апологетикой христианства: «… Юное христианство - из постаревшего язычества, юная... новая жизнь… Когда Надежда Романовна уже умирала, то все просила мужа не ставить ей другого памятника, кроме деревянного креста. Непременно – только дерево и только крест. Это - христианка. Не только - "почти ничего" (дерево, ценность), но и – временное (сгниет).» [1; с. 188].

В итоге Василий Васильевич Розанов придет к правильной собственной философской системе, пройдя все невзгоды и найдя в них то, что нужно: «Только горе открывает нам великое и святое. До горя – прекрасное, доброе, даже большое. Но никогда именно великого, именно святого.» [1; с. 116].

«Опавшие листья» - станут настоящей вершиной русской философской мысли серебряного века. В них будет показан путь рассуждения «маленького религиозного человека», который ищет себя, Бога, свою любовь, который сталкивается с препятствиями: язычеством, антропософией, завистью и экивоками коллег, но «маленький человек» пройдет все до конца, усвоив правильные истины.

Именно Розанов, пройдя этот витиеватый путь вместе со своим «маленьким религиозным человеком», смог стать самым оригинальным и непревзойденным философом серебряного века. Впоследствии ученики философа, например, такие как Дмитрий Мережковский и Дмитрий Философов, сохранят и продолжат концепцию своего учителя до середины двадцатого века.

Список литературы:

1. Розанов В. Опавшие листья. / Василий Розанов – Санкт-Петербург: Азбука-классик, 2011. – 400 с.