ФЕНОМЕН ПУБЛИЧНОСТИ В СТРУКТУРЕ СОЦИАЛЬНОЙ РЕАЛЬНОСТИ

Мультиплицирование многоуровневых взаимодействий людей (языков, норм, принципов, правил коммуницирования; паттернов общественного сознания; взаимоопределение семиотической и аксиологической сферы и т.д.) формирует базовые принципы существования общественного бытия и обеспечивает относительную стабильность структуры социальной реальности. Особое место в современной системе экономических и социокультурных коммуникаций занимает феномен публичности. Задача настоящей работы заключается с одной стороны, в выявлении естественных (биосоциальных и социальных) причин публичного поведения, а с другой, - в создании логически обоснованных и непротиворечивых выводов о механизмах осуществления публичной сферы современного общества.

В границах зоопсихологии и сравнительной психологии изучаются, как правило, механизмы социобиологической эволюции. Исследователи В.А. Вагнер, Н.Н. Ладыгина-Котс, Н.А. Тих, Н.Ю. Войтонис, К.Э. Фабри, С.Л. Новоселова, Н.Н. Мешкова, Г.Г. Филиппова, Е.Ю. Федорович аргументированно доказывают, что социальное поведение животного обусловлено комплексом врожденных и приобретенных навыков внутривидового и межвидового общения. Формы и содержание социального поведения связны со следующими функциями: 1) распознаванием; 2) демонстрацией определенных качеств перед размножением; 3) упреждающей агрессией [1]. Именно эти функции, в более сложных уровнях социально-биологических отношений естественном образом формируют у  представителей животного мира (животных, насекомых, растений) навыки демонстративного поведения/существования.  В. К. Вилюнас выделяет следующие формы подобного поведения: 1)автономное самодемонстрирование (комплекс коммуникативно-ориентированной деятельности, позволяющий субъекту коммуникативного действия восприниматься другими контрагентами общения и осуществлять управление системой коммуникации (форма, цвет, звук, химический состав среды обитания - воздуха/почвы/воды и т.д.)); 2)инструментальное приобретающее демонстрирование (осуществление целенаправленной ориентации коммуникатора на конкретные целевые аудитории общения (цветок – насекомое; ягоды-животные и т.д.); 3)инструментальное защитное демонстрирование(животные и растения); 4)демонстрирование, сохраняющее или изменяющее «образ Я» вследствие ассимиляции производимого на других впечатления; 5) демонстрирование, служащее разрядке напряжения [2].

Основная цель демонстрации основывается на принципе сохранения энергии. Она позволяет дистанцированно, используя метод коммуникативной объективации сообщить «жизненному миру общения» о собственном статусе, намерениях, ресурсах и возможностях их применения. Животные, заменяют непосредственное действие «символическим». Это обстоятельство обусловливает навыки социального поведения животных, которые постепенно переходят в разряд безусловных рефлексов. Презентативные компетенции здесь выглядят как вид коммуникативного управления. Для обоих контрагентов демонстрация представляется некоей моделью поведения, т.е. любые намерения контрагента коммуникации демонстрируются, воспринимаются, оцениваются и это, как правило, изменяет поведение реципиента, поэтому животные активно применяют визуальные, звуковые, ароматические (химические) и электромагнитные процессы воздействия на контрагентов коммуникации, которые имеют биологическую обусловленность.

Все это позволяет говорить о различных формах биолого-социальной демонстрации/презентации животных, где понятие «визуализация» может быть применено лишь условно. Например, при анализе феномена пения у птиц, орнитологи констатируют, что к исполнению песни особь имеет генетическую предрасположенность, а вокальный репертуар взрослой особи развивается нормально и тогда, когда птиц выращивают в полной изоляции от других особей того же вида. «Даже лишение слуха мало влияет на онтогенез пения» [3]. Иными словами, гармонизация сложных и многоуровневых отношений у животных одного вида по продолжению рода зачастую может быть достигнута только в процессе демонстрации.

Расширение популяции соответственно увеличивает количество внутривидовых и межвидовых контактов, что создает систему многоуровневых отношений с участием уже многих потенциальных контрагентов. Однако стоит отметить и наличие антидемонстративного тип поведения, присущего, биологическим объектам, участвующим ц цепочке питания (хищник/жертв) и приемы мимикрии (животные, насекомые, растения). Все это позволяет говорить об амбивалентной природе публичного/социального поведения вообще, и гипостазировать, что феномен демонстрации может быть поставлен в ряд фундаментальных принципов биологической эволюции.

В отличие от демонстративного поведения живого мира публичное поведение человека имеет более сложную структуру, поскольку активно использует механизмы индивидуального и коллективного сознания. С доисторического периода и до настоящего времени оно во многом определяет сущность человека, его мировоззрение, психологию, философию, открывает в личности новые качества мышления, восприятия и поведения. Именно поэтому оно может быть представлено в ходе социобиологической эволюции как необходимое условие становления нашей цивилизации.

Стремление человека к следованию общепринятым/желательным для большинства людей формам бытия позволяет относить публичность к базовым стимуляторам процесса социализации личности. Теория оперантного бихевиоризма (Б.Ф. Скиннер) артикулируют основные закономерности поведения человека (т.н. «четыре режима социального подкрепления»), которые определяются только внешней социальной средой [4] и формируют паттерны социального сознания индивида. Так публичность становится частью социальной реальности, которая по мнению Бергера и Лукмана, конструируется самим обществом, институционализируется и превращаются в традиции [5].

Публичная деятельность отвечает за «представление» личности в социуме. Некоторые сферы современной общественной деятельности, такие как экономика, политика, управление, культура представляются изначально публичными. Роль феномена публичного поведения субъектов коммуникации (людей и организаций) в современном коммуникативном универсуме видится определяющим. Основными характеристиками публичного поведения полагаются: 1) принципиальное расширение для коммуниканта количества целевых аудиторий общения - в известной схеме «коммуникант-реципиент» возникает отдельная категория «наблюдатель», которая, как правило, переводит любую любою форму общения на уровень массовой коммуникации; 2) в нем применяются только определенные каналы коммуникации, доступные и для коммутанта, и для целевой аудитории «абсолютного» реципиента, поэтому происходит создание «сообщения» в соответствии с вероятным (и вариативным) результатом восприятия/осознания «омассовленным» контрагентом коммуникации; 3) в механизмах публичного взаимодействия участвуют, прежде всего, деонтические паттерны и аксиологические матрицы, поскольку происходит смещение системы мотивации поведения человека от границ обыденного к деонтологическому («от греч. δέον, родительный падеж δέοντος – долг, обязанность и λόγος – слово (учение) сознанию» [6]) мировоззрению. Все три указанных черты приводят к стиранию индивидуализированных черт человека и предельно обобщают (типизируют) как самих контрагентов коммуникации, так и коммуникативную ситуацию.

В системе публичного общения человек не просто взаимодействует с себе подобными, но и вступает во взаимосвязи (в т.ч. и в форме квазикоммуникации) с «универсальным контрагентом коммуникации» – частью социальной реальности, общественным мнением. В античной трагедии роль «совести», «голоса народа» выполнял хор. Логика Аристотеля в триаде «тезис-антитезис-синтез» отводит ему роль последнего элемента. Публичность здесь пытается снять противоречия, вызванные социальной дифференциацией, атрибутивно присущей социальной реальности.

Теория публичности сформировалась только к ХХ веку в процессе дефиниции следующих понятий: «публичное пространство» (Арендт) и «публичности», «публичной сферы», «общественного мнения» (Хабермас). Данные подходы имеют определенные разночтения в толковании сущности понятия «публичность». Публичное пространство, согласно Арендт - это коммуникативное пространство непосредственной коммуникации, где возможен визуальный контакт контрагентов коммуникации. Хабермас, в свою очередь, говорит об опосредованной аудиовизуальной коммуникации, возможной благодаря, в том числе, и книгопечатанию. У Арендт «публичная сфера» носит личностный характер, определяемый контрагентами коммуникации[7], а Хабермас отстаивает неличностный характер коммуникативного пространства публичного общения.

Публичность у Хабермаса подразделяется на организованную («сильную»: формальную, закрытую, предсказуемую, идеологически предопределенную) и неорагнизованную («слабую»: открытую, спонтанную, плюралистичную), а само публичное пространство может быть представлено как сеть прерывающихся дискретных феноменов – «субкультурных публичностей», имеющих подвижные временные, социальные, субстанциальные границы. Публичная сфера не может быть организована, администрирована, заключена в замкнутые общности, не может составлять единую и недифференцированную аудиторию[8]. Именно поэтому коммуникативные потоки не подлежат регуляции с помощью четко фиксированных процедур, поэтому публичная сфера неограниченна и гибка, представляя собою существенный ресурс для тематизации новых потребностей. Публичная сфера, согласно Хабермасу, есть неформальная сеть для обмена информацией и точками зрения и она воспроизводится исключительно через коммуникативное действие. Поэтому публичную сферу можно определить, как некое «виртуальное пространство» в котором формируется общественное мнение[9].

Для точного определения места публичного бытия в системе социальной реальности, необходимо, в первую очередь, определить векторы самообьективации личности в социальном универсуме и формирование в политической системе общества т.н. «языка власти» [10]. Здесь возникают парадигмальные (аксиологические) паттерны, в конечном счете, определяющие интериоризацию ценностно-нормативного вектора совместного развития (коэволюции) человека и общества. Публичное в данном случае может быть представлено как состояние расслоения сознания человека в процессе осуществления некоего социального действия. Во-первых, как коммуниканта, влияющего на определенную дискретность социальной реальности, а во-вторых, - как реципиента, находящегося в системе реверсивного взаимоопределения с «целостной» парадигмой общественного сознания/представления. Последний компонент видится нам совокупностью стереотипов мышления, поведения, деятельности, обусловленных, в первую очередь, смысловыми структурами и, соответствующими им, как правило, в виде объективированных (вербализированнных/визуализированных) образов массовой культуры.

Таким образом, доказательство естественной природы публичного поведения позволяет выделить биосоциальные характеристики феномена публичности, а социально-культурные условия развития цивилизации позволяют говорить о влиянии, в первую очередь, социально-культурных/ политических и психологических механизмов публичной сферы. Философский подход к изучению феномена «публичности» предполагает преодоление плюралистической, эклектичной совокупности разрозненных концепций, сформировавшихся в ХХ веке путем создания непротиворечивой теории, основанной на холистическом походе.

Информационная цивилизация XXI века движется к постоянному раскрытию информации, прозрачности механизмов ее использования, приданию статуса публичности любому виду деятельности (в системе экономики и управления, в социальном поведении, культуре и искусстве и т.д.). Выявление специфики осуществления внешних и внутренних механизмов, определяющих поведение «публичного человека» является одной из первостепенных задач философии публичности – междисциплинарного направления, находящегося в границах социальной философии, философской, социальной антропологии, философии культуры, философии и психологии экономики, политики.

Список литературы:

1. Федорович Е.Ю. Сравнительный анализ подходов исследовательского поведения животных в психологии и этологии. Автореф. дисс. на соискание ученой степени канд. псих. наук, М.:Из-во МГУ, 2012. - 20с.
2. Вилюнас В. К. Фенотипическая интерпретация политической активности // Вестн. Моск. ун-та. Сер.14, Психология. 2001. № 2. С. 51-62
3. Марова И.А., Антипов В.А., Иваницкий В.В. Популяционно-географическая изменчивость песни птиц //Русский орнитологический журнал, 2018, Т. 27, Вып. 256. – С.222-240
4. Оперантное обусловливание Скиннера как технология формирования личности/ https://4brain.ru/blog/operantnoe-obuslovlivanie-skinnera/ (дата обращения: 11.04. 23)
5. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. — М: Медиум, 1995. — 323 с.
6. Медведев А.А. Эпистемологическое обоснование: деонтологические аспекты/ Сибирский философский журнал, 2020, Т.18 № 2, С.75-84/ https://sibphil.elpub.ru/jour/article/view/352/292 (дата обращения: 11.04. 23)
7. Арендт Х. Ответственность и суждение. М.: Издательство Института Гайдара, 2013 – 352 с.
8. Публика//Грицанов А.А. ВИКИ-Энциклопедия/ https://fil.wikireading.ru/41135
9. Золотов А. А. Проблема взаимосвязи культуры и политики в философии Х. Арендт: Дисс. ... кандидата философских наук.- Тверь, 2000.- 175 с.
10. Согомонян В. Э. Проблемы информационного обеспечения институтов власти: концепции и процессы. Автореф. дисс. на соискание уч. ст. доктора полит. наук. Ереван: Из-во Института национальных стратегических исследований им. Д. Канаяна- 2014. - 22с.