ПРОКУРОР В УГОЛОВНОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ

Согласно ч. 1 ст. 37 Уголовно-процессуального кодекса, прокурор является должностным лицом, которое в соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации осуществляет уголовное преследование от имени государства и в пределах его компетенции, а также осуществляет надзор за процессуальной деятельностью органами предварительного следствия и органами предварительного следствия. В то же время прокурор сегодня не выполняет ни функции уголовного следственного органа, ни реального контроля за предварительным расследованием - эти функции выполняются следователем и руководителем следственного органа. Глава следственного органа не только осуществляет уголовное преследование, но, как бы неправильно это ни звучало, оно осуществляет и контролирует законность его поведения[1, с. 25].

Как уже отмечалось, прокурор, являющийся стороной уголовного судопроизводства со стороны обвинения, наблюдает за предварительным расследованием, но он не имеет права возбуждать уголовное дело в случае нарушения уголовного и уголовно-процессуального законодательства, а также остановить его производство. В то же время в ряде международно-правовых актов и в большинстве современных правовых систем, включая нормы уголовного процесса, прокурор является лицом, которое идентифицирует преступление, осуждает лиц, виновных в совершении преступления, и отправляет материалы уголовное дело в суд с целью наказания.

Следует отметить, что уголовное преследование в соответствии с пунктом 55 ст. 5 КПК осуществляет обвинение. В то же время обвинение в соответствии с главой 6 Уголовно-процессуального кодекса - это, прежде всего, прокурор.

Изобразительное искусство. 37 Уголовно-процессуального кодекса, которая регулирует права и обязанности прокурора, предписывает ему право на полное судебное преследование, а другие специальные и общие нормы КПК категорически отмечают, что он не имеет права преследовать в судебном порядке, помимо функции надзора.

С другой стороны, исходя из общих норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, прокурор не имеет права на судебное преследование, но, с другой стороны, прокурор является объектом уголовного преследования. В конечном счете, он решает судьбу обвинения при утверждении обвинительного заключения или обвинительного акта и отправлении уголовного дела в суд. Парадокс? Но так обстоит дело в положениях Уголовно-процессуального кодекса.

Ограничение полномочий прокурора в ходе предварительного следствия в значительной степени было обусловлено предоставлением возможности осуществления процессуальной независимости следователя. Но такое ограничение не дало ожидаемого результата на практике, поскольку вместо прокурора в следственном изоляторе фигурировал глава следственного органа.

Возникает резонный вопрос: следователь ли приобрел процессуальную независимость, которая была запланирована в связи с удалением из системы предварительного следствия прокуратуры? Определенно нет, потому что процессуальная независимость исследователя в ходе расследования остается фиксированной. Г.3 ч. 2. ст. 38 Уголовно-процессуального кодекса, но на самом деле он не обладает такой независимостью, поскольку следователь полностью зависит от главы следственного органа. Глава следственного органа имеет право направить расследование, а также отозвать решение следователя как незаконное и необоснованное. В то же время, если следователь не согласен с решением главы следственного органа, он должен получить согласие начальника следственного органа, отменившего его решение. Поэтому полномочия прокурора по отмене необоснованных и незаконных решений следователя или руководителя следственного органа, несомненно, необходимы в уголовном процессе.

Многие процедурные специалисты расследуют эту проблему. Таким образом, А. П. Кругликов, В.М. Быков отметил необходимость возврата процессуальных полномочий для судебного преследования [7, с. 2].

Обращает на себя внимание п. 4 ст. 140 Уголовно-процессуального кодекса, который в качестве предлога для возбуждения уголовного дела предписывает «решение прокурора направить соответствующие материалы в орган предварительного следствия для решения вопроса об уголовном преследовании». В то же время следователь имеет право не согласиться с «мотивированным» решением прокурора, в котором содержится требование разрешить вопрос об инициировании уголовного преследования, и для этого достаточно согласия главы следственного органа. Между тем несоблюдение решения прокурора (содержащееся в нем решение) означает фактическое аннулирование, а следователь и глава следственного органа не имеют полномочий. Кроме того, последнее положение противоречит ч. 2 ст. 6, ст. 37 Уголовно-процессуального кодекса, в котором говорится, что в ходе досудебного производства по уголовному делу только вышестоящий прокурор может отменить незаконные и необоснованные решения прокурора.

Уголовно-процессуальный кодекс также содержит другие положения, которые не соответствуют духу и букве закона, фактически уполномочивая следователя и руководителя следственного органа осуществлять почти надзорные функции над процессуальной деятельностью прокурора, законность и обоснованность принятых им решений, позволяя следователю и руководителю следственного органа играть основную роль в уголовном преследовании.

Вот лишь некоторые из них. Например, ч. 6 ст. 37 Уголовно-процессуального кодекса предусматривается положение о том, что прокурор в случае получения от руководителя следственного органа или следователя отказа в требовании об устранении нарушения федерального закона имеет право обратиться к глава высшего следственного органа с требованием устранить эти нарушения. В то же время, если руководитель следственного органа более высокого уровня не согласен с требованиями прокурора, последний может обратиться к председателю Следственного комитета Российской Федерации или к руководителю следственного органа исполнительной власти (в федеральном органе исполнительной власти). И только после этого прокурор имеет право обратиться к Генеральному прокурору Российской Федерации, решение которого является окончательным. Таким образом, легитимность и обоснованность требований прокурора об устранении нарушений федерального законодательства «проверяют», как это ни парадоксально, как соответствующие руководители следственных органов (и даже следователя!). [5, с. 18].

В ч. 3 ст. 38 Уголовно-процессуального кодекса гласит, что в случае несогласия с запросами прокурора об устранении нарушений федерального законодательства, совершенных в ходе предварительного следствия, следователь обязан представить свои письменные возражения главе следственного органа, который «информирует об этом прокурор ». Вот и все: «информирует» прокурора и только! Сам глава следственного органа согласно ч. 4 ст. 39 Уголовно-процессуального кодекса, в случае несогласия с требованиями прокурора о том, что незаконное или необоснованное решение следователя отменено и другие нарушения федерального законодательства устранены, он имеет право выпустить мотивированное решение об этом, которое в течение 5 дней направляется прокурору. [6, с. 67].

КПК также содержит другие положения, которые позволяют сделать вывод о том, что в некоторых случаях руководители следственных органов и следователей фактически контролируют законность и действительность действий и решений прокурора, а не наоборот. Между тем, основная цель прокурора в уголовном судопроизводстве четко определена в ч. 1 ст. 37 КПК. Признать незаконным и необоснованным любые действия и решения прокурора имеют право только на вышестоящий прокурор (п. 6 ч. 2 ст. 37 Уголовно-процессуального кодекса). Руководители следственных органов и следователей обязаны следовать решениям прокурора, а не отменять их, поскольку они фактически могут сделать в настоящее время, не соблюдая их в соответствии с вышеуказанными отдельными положениями Уголовно-процессуального кодекса.

Реальная проблема альтернативного решения вопросов защиты конституционных прав и процессуальных гарантий, на наш взгляд, для государства и лиц, участвующих в уголовном судопроизводстве граждан, заключается в том, что полномочия прокурора по уголовному делу, включая возбуждение уголовного дела дел и обвинения, существенно сокращены. Это отрицательно сказывается на решении всех задач уголовного процесса. Как может прокурор полностью реализовать, например, в ч. 1 ст. 37 Полномочия КПК в отношении полного уголовного преследования от имени государства? Конечно нет. [3, с. 45].

Рассматривая вопрос о полномочиях прокурора на стадии возбуждения уголовного дела по ст. 140 Уголовно-процессуального кодекса, можно предположить, что законодатель определяет уголовное преследование с уголовным преследованием. Но как насчет содержания пар. 55 ст. 5 КПК РФ, в котором говорится, что «уголовное преследование является процессуальной деятельностью, проводимой прокуратурой с целью разоблачения подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления»? Названные участники уголовного процесса, как известно, появляются в соответствии с положениями Уголовно-процессуального кодекса только после возбуждения уголовного дела. Поэтому вряд ли необходимо признать успешное название причины возбуждения уголовного дела, сформулированное в ст. 4, ч. 1, ст. 140 КПК. Было бы правильнее со стороны законодателя вернуть прокурору право возбуждать уголовные дела при наличии оснований и оснований, установленных законом.

Можно ли говорить об осуществлении полноправного уголовного преследования прокурора от имени государства с указанными изменениями в КПК? Кажется, что нет. В лучшем случае мы можем говорить только о принудительном участии прокурора в уголовном преследовании, поскольку следует придерживаться принципа состязательного поведения в уголовном судопроизводстве.

Многие процессуальные цифры отмечают спорный характер правил, регулирующих полномочия прокурора в уголовном судопроизводстве, и отмечают неэффективность применения этих норм на практике [4, с. 4].

Прокурор в уголовном процессе должен не только осуществлять уголовное преследование от имени государства, но и контролировать уголовное преследование, проводимое следователями и следственными органами. Прокурору должно быть дано решающее право «распоряжаться» публичным уголовным преследованием, иначе невозможно будет обеспечить конституционные права подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего и других участников уголовного процесса. Этот вывод основан на части 1 ст. 21 Уголовно-процессуального кодекса, в котором говорится, что «прокурор, а также следователь и следователь осуществляют уголовное преследование от имени государства по уголовным делам об обвинениях в публичном и частном государстве». Буквальное толкование этого правила означает, что прокурор проводит уголовное преследование, и вместе с ним следователь и следователь могут также проводить расследования в пределах, установленных законом.

Все вышесказанное, а также другие положения Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, на наш взгляд, свидетельствуют о необходимости вернуть прокурору те права, которые позволили бы судебному преследованию от имени государства.

Список литературы:

1. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» от 18.12.2001 N 174-ФЗ (ред. от 29.07.2017).
2. Федеральный закон от 17.01.1992 N 2202–1 «О прокуратуре Российской Федерации» (ред. от 01.07.2017).
3. Безвершенко Д. А. Роль прокурора в уголовном судопроизводстве РФ // Молодой ученый. — 2013. С. 45.
4. Божьев В.П. О властных субъектах уголовного процесса в досудебном производстве // Российский следователь. 2015. С. 4.
5. Быков В.М. Актуальные проблемы уголовного судопроизводства. Казань, 2014. С. 18.
6. Колоколов Н.А. Последние новеллы УПК РФ: баланс обвинительной власти стабилизируется // Уголовное судопроизводство. 2009. С. 67.
7. Кругликов А.П. Полномочия прокурора по возбуждению уголовного дела и осуществлению уголовного преследования // Законность. 2012. № 1. С. 2.