CONTEMPORARY DANCE В КОНТЕКТСЕ СОВРЕМЕННОЙ КУЛЬТУРЫ РОССИИ

Под «современным танцем» (в русскоязычной практике часто используется английский термин «contemporary dance») обычно понимают направление искусства танца, включающее танцевальные техники и стили XX — начала XXI веков, сформировавшиеся на основе американского и европейского танца модерн и танца постмодерн. В этом смысле не существует единой техники современного танца — австралийский, европейский, канадский, американский современный танец отличаются друг от друга во многих аспектах, так же как и каждая школа имеет свой собственный подход.

Лев Шульман, директор Екатеринбургского центра современного искусства, в своем интервью для радио «Свобода» от 28 апреля 2006 года дал следующее пояснение современного танца: «Современный танец не имеет никакого отношения к тому, что является клубным танцем, шоу-танцем, эстрадным танцем и так далее. То есть это не современные танцы, а современный танец — это один из видов хореографического искусства. То есть то, что когда-то было тем, что называлось «танец-модерн», потом это стало называться, переросло в «танец-постмодерн», потом «пост-постмодерн». И когда уже все устали прибавлять вот это «пост-», решили, что это будет называться «contemporary dance» («современный танец»)»[7].

Современный танец рассматривается как инструмент для развития тела танцовщика и формирования его индивидуального хореографического языка через синтез, актуализацию и развитие различных техник и танцевальных стилей. Для современного танца характерна исследовательская направленность, обусловленная взаимодействием танца с постоянно развивающейся философией движения и комплексом знаний о возможностях человеческого тела и взаимодействия тела-разума, тела-пространства, тела-тела.

«Для современного танца характерна многосторонность, универсальность и гибкость. Его можно танцевать в любой акустической среде (различные направления музыки, тишина, естественные звуки), комбинировать и объединять с другими танцевальными техниками и формами, создавая новые стили движения. Современный танец работает с природной структурой тела и поэтому безопасен и доступен начинающим. В то же время легкость и естественность движения, которую воспитывает это направление танца, позволяет профессиональным танцорам открывать для себя новые грани танца»[5].

Многие ученые называют современный танец модерном. «Термин «модерн» больше распространен в Америке; в Европе чаще используют слово «современный» (contemporary). Иногда делается различие: танцем модерн называют несколько крупных школ танца, в целом и определивших развитие этого стиля, и современным танцем — все остальные»[2].

И modern, и contemporary переводятся с английского языка как «современный». Тем не менее, в контексте исторического развития определилась разница в этих видах танца.

В своей статье «Современный танец. Пути развития» Таисия Рубежная различает два вида танца: «Модерном в мировом танцевальном искусстве принято называть сложившуюся систему современного танца Америки. В частности, канонизированную, подобно классическому танцу, четко структурированную систему движений Марты Грэхем. Contemporary dance — это актуальный танец, не имеющий явной структуры, постоянно видоизменяющийся в зависимости от носителя стиля, вбирающий в себя все новые тенденции и течения современного искусства и создающий свои. Иногда contemporary dance определяют как характеристику европейского танца без учета каких-либо смысловых различий по отношению к модерну, однако это мнение кажется не подкрепленным практикой»[6].

Не менее важной проблемой является соотнесение балета и современного танца. Если принцип балета — это гармония, тяга к идеалам красоты и пропорциональности, то contemporary dance — это дисгармония, отсутствие эталонов, вопросы без ответов. Томас Келей, шведский хореограф, танцовщик, педагог так говорит об этом: «Балет — это очень высокий стандарт физически. Модерн тоже, но он просто обращен в другое направление. Балет очень высок, а модерн стремится к низу». Современный танец — это о том, что есть обычные люди с кучей комплексов. Вместо танца маленьких лебедей — человек с безумным взглядом, лезущий на стену, сбивающий руки в кровь, падающий и вновь поднимающийся. «Перформер ничего и никого не изображает, — говорит балетный критик Наталия Курюмова. — Он ни больше, ни меньше, чем тело в настоящем. В идеале современный танец стремится выйти за рамки искусства и стать орудием самопознания и саморазвития»[3].

Такое определение современного танца характерно и для его российского варианта. Но в российском современном танце есть и специфические особенности, свои проблемы. Одной из проблем современного танца, как и всего российского шоу-бизнеса, является тот факт, что исполнитель, в данном случае танцовщик, сочетает в себе сразу несколько функций — постановщика, репетитора, продюсера и других. Танцору приходится вникать во все подробности процесса, тратить на это время, тем самым сокращая силы на сам танец. Этот фактор значительно снижает производительность российских танцоров перед их западными коллегами, где разделение труда более четкое, есть узкие специалисты своего дела, сам танцор не занимается своим продвижением на рынке, для этого у него есть продюсер, который и будет решать все вопросы, связанные с работой. Для периферии, в отличие, к примеру, от Москвы, существует также серьезная проблема перенятия опыта. Ведь основные крупные фестивали и конкурсы современного танца, собирающие представителей из разных стран и дающие возможность подготовить зрителя к восприятию танца, проходят в основном в столицах. В глубинке, привыкшей к традиционному танцевальному искусству в виде балета, сделать современный танец популярным гораздо сложнее. Одна из главных целей, стоящая перед исполнителями современного танца — научить публику принимать его, пробиться сквозь оболочку стереотипов к сознанию человека, его чувствам и впечатлениям, дать почву для размышлений своему зрителю, понимать, что посредством танца старался сказать постановщик, какую мысль он хотел донести до зрителя.

Важным вопросом для нас является отнесение данного танцевального жанра к массовой или элитарной культуре. С одной стороны, можно сделать вывод, что действительно современный танец является проявлением массовой культуры, так как он все же направлен на коммерческий успех. Так же можно отметить высокий интерес публики, особенно молодой, к спектаклям современного танца. Но, с другой стороны, на наш взгляд, нельзя говорить о потребностях большинства населения в современном танце, это скорее желание следовать определенной моде, попасть в мейнстрим, а не осознанная необходимость людей в данном виде искусства. Массовая культура, как правило, переводит культурное явление с языка специализированного на язык неподготовленной широкой аудитории, но к contemporary dance это не относится, так как большинство зрителей после просмотра спектакля недоумевают и не понимают, что только что произошло перед их глазами; суть спектакля остается для них загадкой. А вот если говорить о манипулировании человеческим сознанием — то здесь скорее да, чем нет. На наш взгляд, большинство произведений искусства пытается повлиять на человека, что-то в нем изменить посредством привлечения внимания к тем или иным проблемам. Точно так же и современный танец пытается воздействовать на своего зрителя, манипулировать. Но он делает это настолько непривычным для большинства людей языком, что возникает вопрос: нельзя ли сказать, что современный танец — это явление не массовой культуры, а скорее элитарной?

На наш взгляд, современный танец все же не является проявлением и элитарной культуры. Нельзя отрицать, что большинство зрителей создают особую субкультуру ценителей, превозносящих данный вид искусства. Но сам contemporary dance не является закрытым для широкого круга зрителей. Реализация билетов проходит во многих точках города, их стоимость достаточно  демократична, коллективы большое внимание уделяют рекламе своего искусства. То есть, здесь нет замкнутости, стремления отгородиться от «массы». И если присмотреться к людям, которые посещают танцевальные спектакли, то можно заметить их принципиальную несхожесть как по гендерному признаку, так и по возрастному, профессиональному и т.п. Тем не менее, есть определенный тип людей, посещающих такие мероприятия, это, как уже упоминалось выше, молодые люди, часто студенты. В тоже время и ценностно-смысловая самодостаточность присутствует в работах танцевальных команд. Она заключается в сложности их декодировки для зрителя, не имеющего перед собой либретто, и в изначально заложенной его создателями склонности к свободе тела и духа, возможности разнообразных интерпретаций.

Если говорить о ломке стереотипов (а деление культуры на массовую и элитарную — тоже своеобразный стереотип), нельзя ли сказать, что все современное искусство пытается их переломить, найти новый путь для себя, оттолкнуться от канонов, найти свою собственную свободу? И не только танец, но и все современное искусство ищет новые формы проявления, такие как перформанс, инсталляции, видео-арт. Современное искусство склонно все смешивать ради поиска новых форм. И оно смешивает массовую и элитарную культуры во что-то единое. Это искусство доступно всем в том смысле, что оно широко рекламируется, часто встречается, и входной билет стоит недорого. Но его сложно понять, нужен особый подход, свободный от стереотипов, а также готовность к напряженной умственной работе. Главный парадокс заключается в том, что изначально создатели так называемого «свободного танца» задумывали все изменения с целью демократизации данного искусства, говорили о «поэзии тела», что этот новый танец — для всех и про всех. Они искренне верили, что танец может изменить жизнь человека к лучшему. Поэтому в задумке не было и речи о том, что современный танец может стать элитарным искусством, как многие считают сейчас. В своей книге «Шок будущего» Э. Тоффлер пишет об ускорении изменчивости мира, о том, что люди стараются адаптироваться к такому ходу времени. По его мнению, понятие массовой культуры уходит в прошлое, появляется все больше специализированных журналов, фильмов, которые снимают для определенной категории людей, и общество все больше начинает дробиться на субкультуры. «Сегодня сокрушительные удары супериндустриальной революции буквально раскалывают общество. У нас увеличивается число этих социальных анклавов, групп и мини-культур почти так же, как число моделей автомобиля. Те же самые дестандартизирующие силы, которые создают больший индивидуальный выбор продуктов и произведений культуры, дестандартизируют и наши социальные структуры. Вот почему с кажущейся внезапностью появляются такие новые субкультуры, как хиппи. Действительно, мы живем во время «субкультурного взрыва»«[8,с.310]. Современный танец и его любители как раз и создают подобную субкультуру, которая позволяет им выразить себя. Люди, которые приходят в современный танец или лишь наблюдают за ним, как будто примеряют новое платье, смотрят, подходит им этот стиль или нет. В современном обществе деление становится все утонченнее, и границы между элитарным и массовым искусством стираются, на их место приходят субкультуры и поиск своей идентификации. «Вот почему нам часто кажется, что наше общество трещит по швам. Так и есть. Именно поэтому все усложняется. Где когда-то было 1000 организационных единиц — сейчас 10000, связанных между собою все более кратковременными узами. Где когда-то существовало несколько относительно постоянных субкультур, с которыми человек мог идентифицироваться, сейчас тысячи временных субкультур, сгруппировавшихся вокруг, сталкивающихся и увеличивающихся в числе» [8,с.326].

Не менее важным фактом при разговоре о contemporary dance является то, что в процессе своих стремительных трансформаций он теряет границы жанра. А именно: одна из основных форм современного танца — данс-спектакль утрачивает свои позиции, и на его месте мы видим ««двигательные эксперименты», которые уподобляют зрителей посетителям некой научной лаборатории. А на переднем крае — «уличные» танцы, направление, представителей которого совсем недавно невозможно было завлечь в театры даже в качестве зрителей»[1].

Представители академических искусств до сих пор воспринимают современный танец как детскую забаву, но возможно, что как раз contemporary dance станет прообразом нового искусства XXI века. «Культурологи отмечают, что все нынешние формы искусства в этом столетии будут стремиться к полному соединению и слиянию. В таком случае именно contemporary dance — в силу своей эластичности и демократичности — имеет все шансы стать площадкой для такого своего рода нового Вавилона искусств. Для 20‑30‑летних людей, которые воспринимают искусство не как застывшую красоту, а как навык, именно contemporary dance может стать грандиозной обучающей программой для «работы» с миром. Объем информации, получаемой нами, увеличивается с каждым днем, и главной проблемой становится не количество информации, а ее отбор. Как выбрать то, что нужно, как запоминать мириады цифр, фактов? Помочь здесь может только хорошо развитая интуиция, образное, ассоциативное мышление. Для развития этих навыков сегодня не обязательно посещать тренинги и семинары: современное искусство, в том числе и contemporary dance, предоставляет такую возможность почти бесплатно»[3].

Contemporary dance полон противоречий. Несмотря на то, что его существование насчитывает уже целое столетие, он продолжает меняться, искать новые формы проявления и не застывает, чтобы появилась возможность дать ему строгое определение. Уже сформировались такие формы современного танца как кинотанец (смешение кино и танца) — в данном случае под танцем понимается не только хореографическая постановка, но и любое движение вообще; танцевальный перфоманс — танец, выходящий за рамки сцены, использующий городское пространство; танцевальный спектакль. Но на наш взгляд, именно эта изменчивость и является источником интереса людей, дает возможность для экспериментов. Если танец постоянно развивается — значит, он живет.

В России современный танец развивается в основном в крупных городах, мегаполисах, таких как Москва, Санкт-Петербург, Екатеринбург, Пермь, Челябинск и др. Урал — одно из самых активных мест на танцевальной карте России. Во-первых, по количеству работающих здесь коллективов, а во-вторых, по их уровню известности, как в самой стране, так и за ее пределами. Поэтому, на наш взгляд, Урал можно назвать центром contemporary dance России.

Contemporary dance в России, на наш взгляд, находится в стадии развития, несмотря на то, что нет подходящей инфраструктуры, поддержки со стороны государства и своей школы хореографии. Но зато коллективы активно перенимают опыт зарубежных коллег, участвуют в мастер-классах, приглашая хореографов для постановки новых спектаклей. Возможно, такое сотрудничество будет способствовать поиску собственных форм танца.

Список литературы:

1. Галайда А. В поисках языка [Электронный ресурс]//Российская газета. Уральский Федеральный округ, №5356. 08.12.2010 URL:http://www.rg.ru/2010/12/08/gran.htm (дата обращения 4.03 2011).
2. Классик — модерн — джаз (определения) [Электронный ресурс]// [Личная страница viktoriauk] URL: http://viktoriauk.livejournal.com/4954.html (дата обращения 14.03.2010).
3. Контемпт — современный танец [Электронный ресурс] URL: http://www.dance-league.com/node/131 (дата обращения 22.11.2009).
4. Культурология ХХ век: Словарь. — СПб: Университетская книга, 1997. — 640 с.
5. О современном танце [Электронный ресурс] URL: http://www.contemporarydance.ru/about/. (дата обращения 23.03.2010).
6. Рубежная Т. Современный танец. Пути развития [Электронный ресурс] URL: http://www.polit74.ru/sotsart/dialogue/detail.php?ID=5693 (дата обращения 23.03.2010).
7. Толмачева С. Роль современного танца в культурной жизни Екатеринбурга[Электронный ресурс]// Радио Свобода. 28.04.2006 URL: http://www.svobodanews.ru/content/transcript/155996.html (дата обращения 23.03.2010).
8. Тоффлер Э. Шок будущего / Э. Тоффлер. — М.: АСТ, 2002. — 557 с.