ТОТАЛИТАРНЫЙ РЕЖИМ ЧЕРЕЗ ПРИЗМУ ТВОРЧЕСТВА ХАННЫ АРЕНДТ

TOTALITARIAN REGIME THROUGH THE PRISM OF THE WORK OF HANNAH ARENDT

Olga Alekseyuk

student, Department of Political Science, Belarus State Economic University,

Belarus, Minsk

АННОТАЦИЯ

В статье рассматривается концепция тоталитаризма в творчестве политического философа и одного из основоположников тоталитаризма - Ханны Арендт.

АBSTRACT

The article examines the concept of totalitarianism in the works of the political philosopher and one of the founders of totalitarianism - Hannah Arendt.

Ключевые слова: тоталитаризм, антисемитизм, банальность зла, пропаганда, идеология.

Keywords: totalitarianism, antisemitism, banality of evil, propaganda, ideology.

В работе «Банальность зла: Эйхман в Иерусалиме» (1963) Ханна Арендт анализирует судебный процесс по делу бывшего члена СС – АдольфА Эйхмана, отвечавшим за окончательное решение «еврейского вопроса». Присутствуя в 1961 году в Ирусалиме, как корреспондент от американского еженедельника «New Yorker», исследовательница не просто передает информацию из зала суда для читателей, но и  углубляется в личность подсудимого, стремясь определить мотивы его поступков, а также стремится прийти к пониманию, как стала возможна «Катастрофа», под которой Х. Арендт понимает Холокост. Будучи еврейкой по происхождению, автор не только наблюдала приход к власти нацистской партии, но и на себе ощутила политику, проводимую по отношению к еврейскому населению. Стоит напомнить, что за помощь немецкой сионистской организации автор была помещена под арест, а, находясь во Франции, была отправлена в концентрационный лагерь для интернированных немецких граждан. Однако важно подчеркнуть, что, описывая процесс, Х. Арендт вступает в полемику и не единожды иронизирует по поводу действий стороны обвинения, что по истечении ни одного десятка лет вызывает неоднозначную реакцию, в том числе и среди представителей сионистских сообществ [1].

С первой главы книги при описании судебного заседания, Ханна Арендт выступает с критикой судебного процесса, носящего, по мнению исследовательницы, политический характер: «Суд рассматривает действия Эйхмана, а не трагедию еврейского народа, не деяния немецкого народа и человечества в целом, и даже не антисемитизм и расизм» [2, с. 21]. Как считает автор, именно акцент на вине обвиняемого и при этом избегание вопроса о виновности немецкого народа в целом и является главной проблемой всего судебного процесса.

Ключевым вопросом процесса для исследовательницы является: «сколько времени требуется среднему человеку для того, чтобы преодолеть свое врожденное неприятие идеи преступления и что происходит с ним после того, как он переходит эту грань». И, как полагает Х. Арендт, именно «дело Эйхмана» должно послужить ответом на этот вопрос [2, с. 112]. Важно упомянуть, что вопреки мнению большинства о том, что подсудимый является «человеком, одержимым опасной  и неудержимой страстью к убийству» и обладает «извращенным садистским складом ума», исследовательница жеизаявляет, что гораздо важнее то, что Адольф Эйхман не проявлял сильных антисемитских наклонностей: «Страшнее всего то, что Эйхман, по всей видимости, не испытывал безумной ненависти к евреям, он не был фанатичным антисемитом или патологическим ксенофобом. Он «в личном плане» не имел ничего против евреев; напротив, у него имелись «причины личного характера» не быть юдофобом» [2, с. 44]. Как отмечает Х.Арендт, сам обвиняемый, будучи  «исполненным энтузиазма в связи с представившейся ему «уникальной возможности выложить всю правду» и тем самым заслужить право называться самым склонным к сотрудничеству со следствием обвиняемым» охотно делился деталями своей биографии в ходе первых допросов после доставки в Израиль. Исследовательница также акцентирует внимание на том, что А. Эйхман полностью осознавал тот факт, что некоторые аспекты, из озвученного при допросе, не совпадают с «официальной биографией нацистского чиновника» [2, с. 46]. Так в ходе допросов Адольфа Эйхмана было выяснено, что на протяжении некоторого времени обвиняемый состоял в дружеских отношениях  с человеком еврейского происхождения, а по неподтвержденной информации и вовсе имел внебрачную связь с еврейкой, что, как подчеркивает Х. Арендт, являлось одним из самых серьезных преступлений, которые только мог совершить эсэсовец.

Отсюда следует логичный вопрос: «Каким образом Адольф Эйхман, судя по всему изложенному ранее, не являющемуся ярым антисемитом, стал фактической причиной гибели множества евреев?».

Как считает Ханна Арендт, мотив, движущий А. Эйхманом, по сути своей банален – достичь успеха в работе через продвижение по карьерной лестнице, что возможно только угодив своему начальству, из этих убеждений и родилась формула А. Эйхмана, которую тот, в свою очередь, вывел, извратив категорический императив немецкого философа Иммануила Канта: «Эйхман исказил их, превратив в следующую формулу: «Поступай так, как если бы принципы твоих деяний были такими же, что и принципы законодателя или закона твоей страны». Или, используя формулировку «категорического императива Третьего рейха», данную Гансом Франком (которую Эйхман мог знать): «Поступай так, чтобы фюрер, узнав о твоем деянии, одобрил бы его» [2, с. 154].

Одним из важных аспектов, на котором автор заостряет внимание, является существование специализированных «языковых правил», представлявших собой набор из завуалированных выражений в качестве примера приводится использование словосочетаний «окончательное решение» или «особые меры», заменяющие собой подразумевающееся «убийство». Как отмечается, в особых случаях, допускалось использование еще более «обтекаемых» выражений. Таким случаем было искажение природы газовых камер, называя их «гуманным способом» убийства через «предоставление возможности милосердной смерти» [2, с. 126]. Конечной целью применения «языковых правил» было не допустить появления ассоциаций между совершаемыми нацистами действиями с такими понятиями, как «убийство и ложь» [2, с. 103]. Однако следует упомянуть, что использование «языковых правил» оказывало влияние и на психику исполнителей приказов, так, например, когда в ходе допроса у Адольфа Эйхмана спросили «не считает ли он такую директиву о «милосердной смерти», поскольку людей все равно везли на смерть, тот искренне не понял вопроса, поскольку был твердо уверен: непростительный грех — это вовсе не убийство, а лишь причинение человеку ненужных страданий» [2, с. 126]. Таким способом Ханна Арендт подводит нас к одному из элементов тоталитаризма – самообману, поддерживающемуся пропагандой. Как пишет автор, все немецкое  общество сепарировалось от реальности через самообман и постоянно сменяющуюся по мере устаревания  ложь, которая зачастую могла противоречить предыдущей, а также отличаться по мере того, на кого такая ложь нацелена: будь то партийная элита или рядовой гражданин. Чтобы проиллюстрировать самообман во время Второй мировой войны автор приводит в пример фразу, приписываемую в равной мере как Адольфу Гитлеру, так и Йозефу Геббельсу: «битва высших сил за немецкий народ», сила которой основывалась на трех убеждениях:

1. Война не является войной.
2. Война ведется не Германией, а провидением.
3. Война - вопрос жизни и смерти для всех немцев, которые должны были либо уничтожить своих врагов, либо самим быть уничтоженными.

Этим фактором, как считает исследовательница, объясняется готовность Адольфа Эйхмана, признать свои деяния, которая определялась «не столько его собственной способностью к самообману, сколько той аурой систематической лжи, которая обуславливала общую и всеми принятую атмосферу Третьего рейха» [2, с. 70].

Ханна Арендт отмечала, что чертой, присущей нацистскому режиму, являлась систематическая радикализация, однако, при этом одним из характерных психологических свойств сторонников режима было постоянное отставание от требований текущего момента — или «неумение перескочить через собственную тень» [2, с. 81].

Тем не менее, как считает автор, истинно тоталитарный характер нацистский режим приобрел только после начала Второй мировой войны в 1939 году. Предпосылкой этому послужило учреждение Главного управления государственной безопасности или же РСХА, в состав которого входили, в том числе государственная полиция вместе с тайной государственной полицией – гестапо, имеющей функцию борьбы с инакомыслием. Х. Арендт отмечает, каждый сотрудник, вне зависимости относился он к гестапо или к уголовной полиции, получил эсэсовское звание, соответствующее его прежней должности, не учитывая партийную принадлежность к НСДАП. Как резюмирует автор: «одним росчерком пера все сотрудники правоохранительных органов были включены в самую радикальную нацистскую властную структур» [2, с. 86].

Говоря о борьбе с инакомыслием, что, исходя  из своей сути, также является признаком тоталитарного режима, следует подчеркнуть, что неверным будет утверждение об отсутствии оппозиционных Адольфу Гитлеру сил, в том числе предпринимавших попытки заговора с целью убийства лидера нацисткой партии, однако большинство из несогласных с политикой, проводимой Рейхом, были либо подвергнуты преследованиям, либо были уничтожены в концентрационных лагерях или в застенках гестапо. Как пишет немецкий философ, и по совместительству бывший профессор, преподававший  у Ханны Арендт, Карл Ясперс: «Ведь до 1939 года концлагеря были чисто внутри немецким делом, да и после их заполняли в большой мере немцами. Число политических арестов в 1944 году ежемесячно переваливало за 4000. Тот факт, что концлагеря существовали до самого конца, доказывает, что в стране была оппозиция» [3, с. 87].

Необходимо подчеркнуть, что террор, как один инструментов тоталитарного режима, тесно связан с понятием «внутренней иммиграции». Под «внутренней иммиграцией» Ханна Арендт понимает тех представителей истеблишмента Третьего рейха, после окончания войны выступили с заявлениями о том, что всегда находились в состоянии «внутренней оппозиции» существующему режиму. Как пишет автор, в фактически пронизанной секретами атмосфере, установленного Гитлером, режима людям, занимавшим высокие посты, лучше всего удавалось скрывать свое несогласие с проводимой политикой. Жить по-другому, как считает автор, в условиях террора не являлось бы возможным. В качестве подтверждения своим словам исследовательница приводит фразу, сказанную ей «видным внутренним иммигрантом»: «Для того, чтобы лучше хранить наш секрет, мы порой вынуждены были, «чисто внешне», вести себя более по-нацистски, чем настоящие нацисты». По мнению Х. Арендт, единственный способ продолжать жизнь в Третьем рейхе и не уподобиться поведению нацистов кроется в том, чтобы «не вести себя» вообще, то есть сепарироваться от любого участия в деятельности государства, имеющего потенциальные последствия [2, с. 144].

Еще одной характерной чертой тоталитарного режима является вмешательство в права и свободы граждан, так в качестве примера автор приводит Нюрнбергские законы, принятые в 1935 году, лишающие еврейскую часть населения политических прав и, исходя из своей сути, определяли ее статус как «граждан второго сорта» [2, с. 57]. Учитывая тенденцию политики Третьего рейха к радикализации, оставалось лишь вопросом времени, когда евреи потеряют личные права.

Таким образом, через призму описания судебного процесса по делу Адольфа Эйхмана, Ханна Арендт описывает природу тоталитарного режима в Германии в период с 1933 по 1945 год. Как отмечает сама автор, при рассмотрении дела бывшего оберштурмбанфюрера СС неизбежно встает вопрос: «Какова природа тоталитарных режимов?». Однако в этой же главе Х. Арендт подчеркивает, что книга вовсе не посвящена истории тоталитаризма, тем не менее, М. А. Малышев придерживается мнения касательно того, что «Банальность зла» во множестве дополняет и раскрывает идеи, послужившие фундаментом для другой работы автора – «Истоков тоталитаризма» [4, с. 322]. И если же «Истоки тоталитаризма» скорее выявляют исторические предпосылки установления тоталитарного правления, как, например, объяснение феномена атомизации, сопряженного с экономическими потрясениями людей, то «Банальность зла» дает возможность к изучению тоталитаризма через анализ поведения «заурядных» людей, каким и являлся Адольф Эйхман, в таком обществе, где под «злом», проявляется безразличие к судьбе другого члена общества и, которое в итоге трансформируется в идеи, как, например, предоставление милосердной смерти в газовых камерах.

Список литературы:

1. About Hannah Arendt [Electronic resource]. – Mode of access: https://hac.bard.edu/. – Date of access: 08.04.24.
2. Арендт, Х. Эйхман в Иерусалиме.История обыденных злодеяний / Х. Арендт. – Москва: ДААТ/Знание, 2008. – С. 21-328 с.
3. Ясперс, К. Вопрос о виновности. О политической ответственности Германии. Предисловие Николая Эппле / К. Ясперс. – Москва: Альпина Паблишер, 2023. С.87– 124 с.
4. Малышев, М.А. Концепция тоталитаризма в творчестве Ханны Арендт / М.А. Малышев.// Научный ежегодник Института философии и права Уральского отделения Российской академии наук.- 2010. – № 10. - С.310- 328.