МЕЖДУ ТРЕВОГАМИ И УСТРЕМЛЕНИЯМИ: ТРАНСКУЛЬТУРНОЕ ОТРАЖЕНИЕ ПОСЛЕВОЕННОЙ НЕОПРЕДЕЛЕННОСТИ 1960–Х ГОДОВ В БРИТАНСКОМ И СОВЕТСКОМ КУЛЬТУРНОМ И ЛИТЕРАТУРНОМ ДИСКУРСЕ

Послевоенный период традиционно считается противоречивой эпохой глобальных трансформаций. Мир становился всё более глобализированным, активно развивались средства массовой информации, формировалась массовая культура. В этих обстоятельствах литература всё чаще и чаще обращалась к философским темам, стремилась исследовать этические вопросы, человеческую природу, влияние добра и зла. Людей объединяли стремления улучшить мир и привести его к светлому будущему, и опасения, связанные с неопределённостью будущего и страхом перед переменами.

Несмотря на наличие обширной научной литературы, связанной с послевоенным периодом, большинство исследователей рассматривают его исключительно с точки зрения социально-политической истории. Транскультурные мотивы тревоги и стремления изучены недостаточно глубоко. Новизна исследования заключается в применении сравнительного филологического подхода в транскультурном дискурсе.

В данном исследовании рассматриваются лейтмотивы тревоги и стремления в литературе Великобритании и Советского Союза 1960-х годов в контексте послевоенной неопределённости сквозь призму трансдисциплинарного анализа, объединяющего литературный, культурный, исторический и философский аспекты. Исследование основывается на гипотезе, что художественный текст является не только художественной формой выражения авторских мыслей, но и формой культурной памяти, служащей зеркалом, отражающим общественные страхи и ожидания.

Основой анализа послужили произведения Джона Осборна, Уильяма Голдинга, Гарольда Пинтера, Сэмюэля Беккета, Тома Стоппарда, Владимира Дудинцева, Чингиза Айтматова, Варлама Шаламова, Бориса и Аркадия Стругацких, а также поэзия Теда Хьюза, Шеймаса Хини, Андрея Вознесенского, Николая Заболоцкого и тексты советской авторской песни и британского литературного движения The Movement. Методология данного исследования основана на междисциплинарном подходе, который включает в себя литературный анализ, историческую контекстуализацию и транскультурный анализ. Практическая часть основывается на сравнительном анализе произведений двух стран, что позволяет выявить сходства и различия в литературной репрезентации эмоций и тревог, характерных для исторического периода.

Исторически период 1950-60-х связан с Холодной войной, деколонизацией, гонкой вооружений и высоким международным напряжением.  В истории Великобритании он характеризовался завершением эпохи строгой экономии и разочарованием в послевоенном консенсусе, а также социальным сдвигом от классовой стабильности к росту протестного сознания [6]. В Советском Союзе этот период ассоциировался с «Оттепелью», когда общество жило ожиданием реформ, свободой мысли и культурным обновлением [1]. Обе культуры существовали в состоянии «между»: между войной и миром, между прошлым и будущим, между страхом и надеждой. Эти привело к формированию трех эмоциональных мотивов — тревоги, надежды и стремления — которые нашли свое отражение в литературе и стали ключевыми категориями культурного сознания послевоенной эпохи.

В практической части исследования мотивы тревоги и стремления было рассмотрено, как мотивы тревоги и стремления отражают двойственное восприятие реальности. Тревога особенно ярко проявляется в трёх разных типах. Во-первых, тревога неопределенности и нестабильности может быть найдена в романе Владимира Дудинцева «Не хлебом единым», где внутреннее сопротивление системы и страх за собственное будущее раскрываются через фигуру инженера-идеалиста, тщетно борющегося с системой и бюрократизмом. В британской литературе подобные эмоции переданы в пьесе Джона Осборна «Оглянись в гневе», где социальная незащищенность и кризис идентичности выражаются через гнев и апатию главного героя, ставшего впоследствии символом поколения «рассерженных молодых людей» [4].

Во-вторых, в литературных произведениях обеих стран прослеживается тема тревоги, связанной с самоидентификацией и экзистенциальным выбором. Этот мотив ярко выражен в пьесах британского театра абсурда, таких как «В ожидании Годо» Сэмюэла Беккета, «Сторож» Гарольда Пинтера, «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» Тома Стоппарда [3]. В советской прозе экзистенциальный мотив проявился более абстрактно и завуалированно, часто затрагивая вопросы человеческого достоинства и смысла жизни. Так, в рассказах Варлама Шаламова и романах Стругацких прослеживается идея ценности человеческой жизни и свободы, однако для воздействия на читателя используются не абсурдные диалоги и риторические вопросы, о минималистичные детали, а также приём умолчания и исповедальный тон [1].

В творчестве Теда Хьюза и Шеймуса Хини, а также в поэзии Николая Заболоцкого и Андрея Вознесенского можно найти третий распространённый тип тревоги — утраты и ностальгии. В их поэзии природные и культурные образы становятся метафорическими символами распада, тоски по прошлому и потери привычного и знакомого. Ностальгия, выраженная в этих произведениях, не только указывает на послевоенную травму утраты, но и дарит надежду, открывая для авторов и их героев и читателей путь к восстановлению, преодолению и обновлению.

Также в практической части были выделены три основных типа мотива стремления и надежды. Первый тип связан со стремлением к научно-техническому прогрессу, которое часто раскрывается в жанре утопии или антиутопии. Например, в романе Олдоса Хаксли «Остров» представлена утопия гармоничного общества, противопоставляемая технократическому отчуждению, а в романе Стругацких «Понедельник начинается в субботу» сочетаются ирония, сказка, научная фантастика и философские размышления о значении знаний, прогресса и роли креативности и свободы мысли в научном познании.

Второй тип связан со стремлением к нравственному совершенствованию и к моральному очищению. Этот мотив влияния на человека добра и зла можно увидеть в романе Уильяма Голдинга «Шпиль», где желание быть избранным Богом, запомненным людьми и обладать духовным величием сталкивается с человеческой слабостью главного героя, его гордыней, а также готовностью пожертвовать чужими судьбами ради собственной идеи [5]. Иначе, но не менее ярко этот мотив раскрывается в повести Чингиза Айтматова «Белый пароход», где ребёнок воспринимает мир через миф и реальность, живя мечтами и страдая от циничной реальности.

Третий тип мотива стремления связан с выражением творческой свободы, которая проявляется в эмоциональности и субъективности лирических произведений. В практической части работы был проведён краткий анализ творчества наиболее ярких представителей британского поэтического движения The Movement, которое стремилось к простоте, искренности и акцентировало внимание на историко-культурном контексте своей поэзии. Также была рассмотрена советская авторская песня, которая стала почти публицистической попыткой обрести искренность и донести до читателя правду.

Таким образом, сравнительный транскультурный анализ показал, что литература подчеркивает универсальные человеческие эмоции и ценности, а также сходства и различия эмоциональных ответов на вызовы глобализированного мира. Несмотря на идеологические противоречия между Великобританией и Советским Союзом в 1960-е годы, литературные дискурсы обеих стран демонстрируют общие мотивы.  В исследовании были выявлены транскультурные сходства, которые включают в себя универсальный мотив экзистенциального кризиса; темы изоляции, утраты и внутренней борьбы; стилистическую тенденцию к символизму и метафорам, иронии и аллюзиям. Таким образом, литература обеих стран выступала в качестве зеркала культурного сознания и способа отражения коллективной памяти.

Список литературы:

1. Андрианова М. Д. История отечественной литературы (вторая половина XX в.) : учеб. пособие / М. Д. Андрианова. — СПб.: СПбГУП, 2018. — 120 с.
2. Квятковский Г. Ю. Трансформация экзистенциализма в русской (советской и постсоветской) литературе // Социум и власть. —  2017. — №6 (68).  — С. 114-119
3. Ciugureanu A. Post-war anxieties: British literature in the 1950s and the 1960s / Adina Ciugureanu. — Constanta: Ex Ponto, 2006. — 210 p.
4. Elsom J. Post-war British theatre. — London [etc.]: Routledge & Paul, 1976. — 228 p.
5. Gasiorek A. Post-war British fiction: Realism and after. — London: Arnold; New York; Sydney, 1995. — 202 p.
6. Sinfield A. Literature, politics and culture in postwar Britain. — Atlantic Highlands (N.J.): The Athlone Press; London, 1997. — 347 p.