ДОПУСТИМОСТЬ  ДОКАЗАТЕЛЬСТВ  В  УГОЛОВНОМ  ПРОЦЕССЕ

Гусева  Анастасия  Николаевна

магистрант  факультета  электронного  образования  ИСОиП  (филиал)  ДГТУ  в  г.  Шахты,  РФ,  г.  Шахты

E-mail:  Diva_2727@mail.ru

Ванин  Виталий  Владимирович

научный  руководитель,  д-р  юрид.  наук,  профессор  кафедры  «УПД»  ИСОиП  (филиал)  ДГТУ  в  г.  Шахты,  РФ,  г.  Шахты

Без  преувеличения  можно  сказать,  что  доказательственное  право  является  сердцевиной  всего  уголовно-процессуального  права,  оно  определяет  тип  процесса.  В  системе  самого  доказательственного  права  важное  место  занимает  институт  допустимости  доказательств  —  системы  требований,  предъявляемых  к  форме  доказательств,  определяющих  их  процессуальную  пригодность  для  доказывания.  Не  останавливаясь  на  общеизвестных  критериях  допустимости  доказательств,  отметим  лишь,  что  эти  требования  постоянно  развиваются  —  совершенствуются,  усложняются.  В  определенном  смысле  развитость  института  допустимости  доказательств  является  мерилом  развитости  всего  уголовного  процесса  государства:  скажите  мне,  какие  доказательства  признаются  допустимыми,  и  я  скажу,  какой  у  вас  процесс.

В  статьях  74  и  75  УПК  РФ  установлены  основные  положения  института  допустимости.  Главная  идея  такова:  доказательства,  полученные  с  нарушением  требований  УПК  РФ,  не  имеют  юридической  силы  и  не  могут  быть  положены  в  основу  обвинения,  а  также  использоваться  для  доказывания  любого  из  обстоятельств,  входящих  в  предмет  доказывания  [7].  Однако  буквальное  толкование  этой  прогрессивной,  на  первый  взгляд,  формулировки  позволяет  следователям,  прокурорам  и  судам  с  легкостью  обходить  практически  любые  ограничения,  связанные  с  допустимостью.  Рассмотрим  несколько  примеров.

Допустим,  следственное  действие,  требующее  участия  понятых  (к  примеру,  обыск  в  жилище),  было  проведено  с  нарушениями  закона  —  участвовал  только  один  понятой,  а  следователь  не  получил  разрешения  суда  на  обыск  в  жилище.  Что  делать?  Неужели  столь  ценную  информацию  о  том,  что  было  обнаружено  в  ходе  обыска,  нельзя  использовать  в  суде?  Исходя  из  ст.  74  и  75  УПК  РФ,  нельзя.  Однако  УПК  РФ  не  запрещает  суду  прийти  на  выручку  следствию  и  прокуратуре  и  по  соответствующему  ходатайству  обвинителя  допросить  понятого  в  качестве  свидетеля.  В  результате  следственное  действие  проведено  с  грубейшим  нарушением  конституционных  прав  обыскиваемого  и  норм  УПК  РФ,  а  информация,  полученная  в  ходе  данного  действия,  легла  в  основу  обвинительного  приговора  [7].  Пусть  не  в  форме  найденных  вещественных  доказательств,  не  в  форме  протокола  обыска,  а  в  форме  показаний  видевшего  эти  предметы  понятого,  но  суть  не  меняется  -  требования  о  допустимости  доказательств,  формировавшиеся  веками,  легко  обойдены.

Практика  рассмотрений  жалоб  граждан  Конституционным  Судом  РФ  показывает,  что  нередки  случаи,  когда  суды  допрашивают  не  только  об  обстоятельствах,  но  и  о  результатах  признаваемых  недопустимыми  следственных  действий  следователей  и  дознавателей,  их  проводивших.

Так,  гражданин  Д.  отказался  в  судебном  заседании  от  дачи  показаний.  Октябрьский  районный  суд  г.  Красноярска  по  ходатайству  прокурора  вызвал  и  допросил  в  судебном  заседании  в  качестве  свидетелей  следователей,  проводивших  в  ходе  досудебного  производства  его  допрос  соответственно  в  качестве  подозреваемого  и  обвиняемого.  Заявитель  Д.  расценил  действия  суда  как  восстановление  показаний,  данных  им  на  предварительном  следствии  в  отсутствие  защитника  [5].

По  таким  делам  Конституционный  Суд  РФ  выработал  позицию,  согласно  которой  в  подобных  ситуациях  суд  может  допрашивать  следователя  лишь  об  обстоятельствах  проведения  допроса,  но  не  о  содержании  показаний  [6]. 

В  работе  следственных  органов  сложилась  практика  получения  доказательств  путем  проведения  не  соответствующих  данному  виду  доказательств  следственных  действий.  К  примеру,  в  ходе  обыска  обыскиваемый  подозреваемый  дает  свои  пояснения  по  поводу  происхождения  найденных  у  него  наркотических  средств.  Он  рассказывает  о  месте,  времени  их  приобретения  и  лице,  осуществившем  сбыт  наркотических  средств.  Следователь  заносит  данные  сведения  в  протокол  обыска,  который  подписывает  подозреваемый.  Обыск  проводился  без  защитника,  следовательно,  на  суде,  казалось  бы,  существует  возможность,  предусмотренная  п.  1  ч.  2  ст.  75  УПК  РФ,  не  подтверждать  сказанное  при  обыске  в  судебном  следствии.  Однако  суды  подходят  к  данной  ситуации  с  формальных  позиций:  в  ст.  75  УПК  РФ  речь  идет  о  показаниях,  они  могут  быть  получены  в  ходе  допросов,  но  поскольку  допроса  не  было,  а  был  обыск,  вербальная  информация  подозреваемого  о  происхождении  наркотиков  остается  в  материалах  дела  в  протоколе  обыска,  который  с  точки  зрения  суда  является  допустимым  доказательством  и  оглашается  в  суде.  И  снова  положения  п.  1  ч.  2  ст.  75  УПК  РФ  обойдены  [7].

Имеют  место  случаи,  когда  суды  исследуют  объяснения,  данные  до  возбуждения  уголовного  дела  будущими  подозреваемыми,  и  в  судебном  следствии  пытаются  выяснить  причины  расхождения  между  объяснениями  и  показаниями,  полученными  позже.  На  возражения  защитника  о  том,  что  показания  сравниваются  с  объяснениями,  суд  указывает,  что  объяснения  —  это  иные  документы,  отвечающие  всем  требованиям,  предъявляемым  к  документам,  и  в  УПК  РФ  нет  оснований  не  считать  их  таковыми.  Следователи  нередко  еще  на  стадии  предварительного  расследования  просматривают  объяснения  и  приобщают  их  к  уголовному  делу  в  качестве  иных  документов  в  обход  положений  УПК  РФ,  регламентирующих  допустимость  показаний.

Похожая  ситуация  имеет  место  и  с  протоколом  явки  с  повинной.  Суды  последовательно  признают  протокол  явки  с  повинной  доказательством  [4].  Проблема  в  том,  каким  доказательством  (закон  не  обязывает  судью  указывать,  в  качестве  какого  именно  вида  доказательств  суд  рассматривает  то  или  иное  доказательство)  и  доказательством  чего  является  данный  протокол.  С  одной  стороны,  суды  расценивают  протокол  явки  с  повинной  как  оправдательное  доказательство,  свидетельствующее  о  наличии  смягчающего  вину  обстоятельства,  предусмотренного  п.  «и»  ч.  1  ст.  61  УК  РФ.  С  другой  стороны,  в  этом  же  приговоре  протокол  явки  с  повинной  расценивается  и  как  обвинительное  доказательство,  содержащее  признание  в  совершенном  преступлении.  Возникает  чисто  теоретический  вопрос,  над  которым  судьи  практически  не  задумываются:  каким  видом  доказательств  является  протокол  явки  с  повинной?  Явка  с  повинной  не  является  следственным  действием,  поэтому  протокол  явки  с  повинной  нельзя  отнести  к  протоколам  следственных  действий.  Многие  суды  относят  данный  протокол  к  иным  документам.  Соответственно,  об  обязательном  участии  защитника  с  точки  зрения  следствия  и  суда  речи  идти  не  может.  Однако  фактически  будущий  обвиняемый  передал  следователю  вербальную  информацию,  в  которой  он  признается  в  совершении  преступления.  Где  гарантия,  что  это  сделано  добровольно,  без  давления?  Почему  от  признательных  показаний,  данных  без  защитника,  можно  отказаться  на  судебном  следствии,  что  повлечет  признание  их  недопустимым  доказательством,  а  от  явки  с  повинной,  сделанной  без  защитника,  от  объяснений  отказаться  нельзя?  Проблем  не  возникает,  если  подсудимый  и  в  показаниях  признает  себя  виновным.  Но  как  должны  конкурировать  протокол  о  явке  с  повинной,  «признательные»  объяснения,  приобщенные  как  иной  документ,  с  показаниями,  в  которых  обвиняемый  не  признает  вину?  Как  представляется,  к  подобным  «суррогатам»  показаний  должны  как  минимум  применяться  те  же  требования  о  допустимости,  что  и  к  показаниям  обвиняемого.  В  идеале  ни  объяснения,  ни  протокол  явки  с  повинной  не  могут  быть  положены  в  основу  обвинительного  приговора.  Данные  документы  свидетельствуют  лишь  о  законности  и  обоснованности  принятых  следователем  решений,  например  решения  о  возбуждении  уголовного  дела.

К  сожалению,  суды  практически  не  ставят  преград  следственным  органам  в  получении  доказательств  путем  подмены  одних  следственных  действий  другими,  имитации  следственных  действий.  Суды  зачастую  не  обращают  должного  внимания  на  то,  какие  объекты  осматриваются  следователями  в  качестве  места  происшествия.  В  результате,  к  примеру,  в  ходе  осмотра  местности  вещественное  доказательство  может  быть  изъято,  как  говорится,  «из  заднего  кармана  брюк».  Таким  образом,  личный  обыск,  который  следовало  бы  проводить  после  возбуждения  уголовного  дела,  заменяется  осмотром  места  происшествия  -  одежды  и  тела  гражданина,  имеющего  при  себе  наркотические  средства,  и  проводится  до  возбуждения  уголовного  дела.  Имел  место  также  случай,  когда  следователь  в  качестве  места  происшествия  осмотрел  документ,  содержащий  признаки  подделки.

Особую  группу  способов  обхода  правил  о  допустимости  доказательств  представляют  межотраслевые  способы.  Речь  идет  о  доказательствах  (информации),  собранных  в  рамках  других  отраслей  права  (кодексов,  законов),  но  конвертированных  в  уголовно-процессуальные  доказательства.  Уже  стал  классическим  прием  органов  наркоконтроля  по  изъятию  наркотических  средств,  находящихся  у  лица.  В  рамках  ст.  27.7  КоАП  РФ  проводится  личный  досмотр  лица  [3].  Предположительно  наркотические  средства  изымаются  при  понятых,  составляется  протокол  личного  досмотра  и  досмотра  вещей,  находящихся  при  лице.  Впоследствии  этот  протокол  наряду  с  другими  документами  ложится  в  основу  доследственной  проверки,  по  результатам  которой  возбуждается  уголовное  дело.  При  этом  суды  принимают  данный  протокол  в  качестве  иного  документа  и  помещают  его  в  числе  других  доказательств  в  основу  обвинительного  приговора.  Верховный  Суд  РФ  поддерживает  эту  практику.  Так,  в  апелляционном  определении  по  жалобам  подсудимых  К.  и  Б.  Верховный  Суд  РФ,  признав  допустимость  вещественных  доказательств,  добытых  в  ходе  личного  досмотра,  указал:  «Изъятие  одежды  Б.,  на  которой  имелись  следы  бурого  цвета,  произведено  в  ходе  личного  досмотра  с  целью  избежать  возможного  уничтожения  обнаруженных  следов»  [1].  Пленум  ВС  РФ  в  Постановлении  от  16  апреля  2013  г.  №  9  указал,  в  каких  случаях  объяснения  лица  будут  допустимым  доказательством,  а  в  каких  нет,  хотя  УПК  РФ  такого  вида  доказательств,  как  «объяснения»,  не  содержит.  Это  происходит  потому,  что  в  ст.  84  УПК  РФ  под  понятие  «иной  документ»  подпадают  все  более  или  менее  официальные,  а  иногда  и  неофициальные  носители  информации.  К  сожалению,  следуя  этой  логике,  любой  неправильно  составленный  протокол  следственного  действия  при  желании  может  быть  приобщен  к  делу  как  иной  документ:  главное  —  его  правильно  осмотреть  и  вынести  соответствующее  постановление  о  приобщении  [2].  С  другой  стороны,  большинство  адвокатов  знают,  как  тяжело  добиться  приобщения  к  материалам  дела  объяснений  лиц,  полученных  в  рамках  п.  2  ч.  3  ст.  86  УПК  РФ  [7].

В  следственной  и  оперативной  среде  «популярна»  замена  процессуальных  средств  доказывания  оперативно-розыскными  средствами.

По  делу  в  отношении  несовершеннолетнего  К.  Оренбургский  районный  суд  признал  его  виновным  в  убийстве,  а  в  качестве  одного  из  доказательств  его  виновности  сослался  на  видеозапись  беседы  К.  с  оперативными  сотрудниками,  в  ходе  которой  он  признался  в  совершении  преступления.  Как  отметил  в  приговоре  суд,  оперативно-розыскное  мероприятие  —  опрос  —  проводилось  в  соответствии  со  ст.  6  Федерального  закона  от  12  августа  1995  г.  №  144-ФЗ  «Об  оперативно-розыскной  деятельности»  и  по  поручению  следователя,  в  производстве  которого  находилось  дело  [9].  При  опросе  велась  видеозапись,  что  не  воспрещается  указанным  Законом.  Также  им  не  предусматривается  обязательное  участие  адвоката  и  законного  представителя.  А  поскольку  оперативное  мероприятие  было  проведено  в  соответствии  с  законодательством,  нет  оснований  не  приобщить  его  материалы  к  уголовному  делу.

Получается,  что  юристы,  педагоги,  психологи  спорят  о  том,  как  максимально  защитить  права  несовершеннолетнего,  вовлеченного  в  уголовное  судопроизводство,  устанавливают  укороченную  продолжительность  допросов  несовершеннолетних,  обусловливают  допрос  обязательным  участием  защитника,  законных  представителей,  педагогов,  в  некоторых  случаях  и  психологов,  размышляют  над  концепцией  ювенальной  юстиции,  а  оперативники  просто  «беседуют»  с  подростком,  тайно  записывают  эту  беседу,  и  суд  принимает  это  видео  в  качестве  вещественного  доказательства  его  виновности.  Справедливости  ради  нужно  отметить,  что  существуют  и  положительные  примеры  судебной  оценки  подобных  «доказательств».

Можно  предположить,  что  указанные  случаи  носят  единичный  характер  и  являются  следствием  злоупотреблений  или  некомпетентности  конкретных  судебных  и  следственных  работников.  Кроме  того,  существуют  механизмы  обжалования  подобных  незаконных  решений,  правда,  работают  они  не  всегда.  В  идеале  законодателю  необходимо  закрепить  в  УПК  РФ  давно  обсуждаемое  в  науке  положение  об  обязательности  получения  определенных  видов  доказательств  из  определенного  вида  источников.  А  пока  следует  искать  иные  выходы  в  процессе  правоприменения.  Ими  могли  бы  стать  универсальные  правила  толкования  норм  о  допустимости  доказательств.

В  основу  этих  правил  должен  быть  положен  телеологический  способ  толкования,  который  представляет  собой  толкование  норм  исходя  из  той  цели,  которую  преследовал  законодатель.  В  практике  Верховного  и  Конституционного  Судов  РФ  телеологическое  толкование  занимает  далеко  не  последнее  место.  Оборот  «по  смыслу  статьи»  часто  используется  в  постановлениях  Пленума  ВС  РФ  и  КС  РФ.  Нормы  законодательства,  регулирующие  собирание  доказательств,  устанавливающие  правила  их  допустимости,  следует  толковать  исходя  из  тех  целей,  которые  имел  законодатель,  их  принимая.  К  примеру,  какую  цель  имел  законодатель,  устанавливая  положения  п.  1  ч.  2  ст.  75  УПК  РФ?  Как  представляется,  эта  норма  призвана  воспрепятствовать  незаконному  давлению  на  лицо,  в  отношении  которого  ведется  судопроизводство,  с  целью  получения  от  него  необходимых  следствию  показаний.  Следовательно,  государство  в  лице  его  законодательных  органов  считает,  что  лучше  не  получить  доказательства,  чем  получить  их  таким  путем.  Почему  государство  так  решило?  Потому  что  доказательства,  полученные  таким  путем,  вызывают  сомнения  с  точки  зрения  их  достоверности.  Не  стоит  забывать  и  о  гуманитарном  аспекте,  свидетельствующем  об  уровне  цивилизованности  общества.  До  правоприменителя  же  доводится  лишь  финальная  часть  этих  рассуждений  государства  в  виде  упомянутой  нормы,  закрепленной  в  п.  1  ч.  2  ст.  75  УПК  РФ  [7].

Телеологический  (целевой)  способ  уяснения  воли  законодателя  в  данном  случае  предполагает,  что  любое  «общение»  представителей  правоохранительных  органов  с  лицом,  вовлеченным  в  уголовное  судопроизводство  в  качестве  подозреваемого  или  обвиняемого,  либо  должно  проходить  в  присутствии  адвоката,  либо  не  должно  претендовать  на  статус  доказательств.  Никакой  процедуры  придания  процессуальной  формы  данной  информации  быть  не  должно  -  это  бы  противоречило  воле  законодателя.  То  же  и  с  иными  требованиями,  предъявляемыми  УПК  РФ  к  другим  видам  доказательств.  К  примеру,  если  в  УПК  РФ  сказано,  что  допрос  несовершеннолетнего  должен  проводиться  в  присутствии  его  законного  представителя,  защитника,  специалистов  (педагога,  психолога),  то  следует  понять:  что  имел  в  виду  законодатель,  ставя  такие  условия,  чего  опасался?  А  опасался  законодатель  того,  что  неокрепшую  психику  несовершеннолетнего  легко  сломить,  подавить,  самого  несовершеннолетнего  запугать,  запутать,  обмануть.  Следовательно,  подобным  показаниям  несовершеннолетнего  доверять  нельзя,  и  необходимо  наполнить  общение  правоохранителей  с  несовершеннолетним  такими  участниками,  присутствие  которых  не  даст  суду  усомниться  в  достоверности  полученной  информации.  При  этом  этап,  на  котором  она  получена  (допрос,  очная  ставка,  проверка  показаний  или  опрос  оперативными  сотрудниками),  уже  не  будет  играть  никакой  роли.  Если  же  эти  требования  не  соблюдены,  то  использовать  такую  информацию  в  доказывании  нельзя.  Так  же  следует  поступать  и  в  иных  случаях  —  задумываться,  почему  законодатель  до  возбуждения  уголовного  дела  разрешил  проводить  осмотр,  а  не  личный  обыск,  почему  для  проникновения  в  жилище  требуется  решение  суда,  почему  одного  понятого  недостаточно  для  проведения  некоторых  следственных  действий  и  т.  д.  Только  в  этом  случае  доказательственное  право  будет  полноценно  решать  те  задачи,  которые  в  течение  длительного  времени  ставились  наукой  и  практикой.

Список  литературы:

1. Апелляционное  определение  Верховного  Суда  РФ  от  25.06.2013  №  73-АПУ13-2  Приговор  по  делу  о  причинении  тяжкого  вреда  здоровью,  опасного  для  жизни  по  предварительному  сговору,  краже  с  целью  скрыть  другое  преступление,  убийстве  по  предварительному  сговору,  разбойном  нападении,  неправомерном  завладении  автомобилем  оставлен  без  изменения,  так  как  при  назначении  наказания  учтены  тяжесть,  общественная  опасность  совершенных  преступлений,  данные  о  личности,  смягчающие  наказание  обстоятельства.  //  Справочно-правовая  система  «КонсультантПлюс»,  2014.
2. Кипнис  Н.М.  Допустимость  доказательств  в  уголовном  процессе.  М.,  1995.  —  С.  69—52.
3. «Кодекс  Российской  Федерации  об  административных  правонарушениях»  от  30.12.2001  №  195-ФЗ  (ред.  от  21.07.2014),  (с  изм.  и  доп.,  вступ.  в  силу  с  06.08.2014)  //  «Парламентская  газета»,  №  2—5,  05.01.2002.
4. Обзор  судебной  практики  Верховного  Суда  РФ  «Обзор  кассационной  практики  Судебной  коллегии  по  уголовным  делам  Верховного  Суда  Российской  Федерации  за  первое  полугодие  2010  года»  //  «Бюллетень  Верховного  Суда  РФ»,  2011,  №  1.
5. Определение  Конституционного  Суда  РФ  от  06.02.2004  №  44-О  «По  жалобе  гражданина  Демьяненко  Владимира  Николаевича  на  нарушение  его  конституционных  прав  положениями  статей  56,  246,  278  и  355  Уголовно-процессуального  кодекса  Российской  Федерации»  //  «Российская  газета»,  №  71,  07.04.2004.
6. Определение  Конституционного  Суда  РФ  от  24.01.2008  №  71-О-О  «Об  отказе  в  принятии  к  рассмотрению  жалобы  гражданина  Попова  Бориса  Александровича  на  нарушение  его  конституционных  прав  частью  третьей  статьи  56,  частью  пятой  статьи  246,  частью  третьей  статьи  278  и  частью  второй  статьи  360  Уголовно-процессуального  кодекса  Российской  Федерации»  //  Справочно-правовая  система  «КонсультантПлюс»,  2014.
7. «Уголовно-процессуальный  кодекс  Российской  Федерации»  от  18.12.2001  №  174-ФЗ  (ред.  от  21.07.2014),  (с  изм.  и  доп.,  вступ.  в  силу  с  06.08.2014)  //  «Российская  газета»,  №  249,  22.12.2001.
8. «Уголовный  кодекс  Российской  Федерации»  от  13.06.1996  №  63-ФЗ  (ред.  от  21.07.2014),  (с  изм.  и  доп.,  вступ.  в  силу  с  04.08.2014)  //  «Собрание  законодательства  РФ»,  17.06.1996,  №  25,  —  ст.  2954.
9. Федеральный  закон  «Об  оперативно-розыскной  деятельности»  от  12.08.1995  №  144-ФЗ  (ред.  от  21.12.2013)  //  «Собрание  законодательства  РФ»,  14.08.1995,  №  33,  —  ст.  3349.