ИСТОРИЯ СПЕЦПОСЕЛЕНИЙ НА ТЕРРИТОРИИ СРЕДНЕГО ПРИИРТЫШЬЯ В 1920—1930-Е ГОДЫ

Бунаева Виктория Олеговна

студент 1 курса, факультет экономики и землеустройства, Тарский филиал ФГБОУ ВПО ОмГАУ им. П.А. Столыпина, г. Тара

Е-mail: lev-15@mail.ru

Соколова Евгения Валерьевна

научный руководитель, канд. ист. наук, заведующий кафедрой гуманитарных, социально-экономических и фундаментальных дисциплин, Тарский филиал ФГБОУ ВПО ОмГАУ им. П.А. Столыпина, г. Тара,

Тема политических репрессий, в том числе спецпоселений, вызывает повышенный интерес в обществе. Ею занимаются историки, краеведы, архивисты. История спецконтингента, спецпоселенцев, выброшенных в необжитые места в годы насильственной коллективизации, создание трудпоселений — этот своеобразный род ссылки, переведенный на хозяйственную основу, также представляет особый интерес. Актуальность изучения истории спецконтингента в Среднем Прииртышье обусловлена ещё и тем, что обращение к анализу данного вопроса на региональном уровне позволяет выявить черты общего и особенного в действиях государства и карательных органов по расселению репрессированных крестьян.

В 1928—1929 годах в связи с провозглашенным XV съездом ВКП(б) курса на коллективизацию и усиление наступления на кулачество происходит изменение в государственной политике регулирования социально-экономического развития.

Ужесточение «классового принципа» в земельной политике также приводило к подрыву хозяйственной предприимчивости верхних слоев деревни. Помимо того, что в постановлении ЦИК СССР от 15 декабря 1928 года «Общие начала землепользования и землеустройства» [8] впервые была дана развернутая характеристика национализации земли, под которой понималась отмена навсегда частной собственности и установление исключительной государственной собственности, нарушению этого порядка путем совершения сделок с землей присваивалась высокая степень общественной опасности, подразумевающая привлечение к уголовной ответственности, а также был взят курс на стимулирование коллективных видов землепользования. В принятом ЦИК СССР 15 декабря 1928 года законе декларировались дополнительные преимущества коллективному земледелию и в тоже время еще большие ограничения зажиточных слоев деревни. B законе говорилось, что: «…лицам, лишенным права избирать в Советы, земля предоставляется в последнюю очередь» [4, с. 97].

В результате проведенного исследования нами были выделены ряд этапов в формировании спецпоселений в Среднем Прииртышье.

Первый этап формирования спецпоселений охватывает 1928—1929 годы, когда в Сибири повсеместно были проведены открытые судебные процессы над «кулаками», саботажниками и спекулянтами. С января по март 1928 г. к судебной ответственности было привлечено около 1 тыс. чел. с конфискацией 700 тыс. пудов хлеба. Кроме того, были конфискованы 78 мельниц, 68 амбаров, закрыто около 1500 кожевенных заводов. Экспроприация этих средств производства в условиях острой нехватки предприятий по переработке сельскохозяйственного сырья и дефицита товаров была абсолютно нецелесообразна и явилась, по сути дела, прологом «раскулачивания» [2, с. 56].

Летом 1929 года появился ряд постановлений, расширявших использование репрессивных мер против зажиточного крестьянства. При отягчающих обстоятельствах, когда подобные действия совершались «группой лиц по предварительному соглашению с оказанием активного сопротивления органам власти», предусматривались строгие меры вплоть до «лишения свободы на срок до двух лет с конфискацией всего или части имущества, с выселением из данной местности или без такового» [3].

Второй этап приходится на начало 1930 года, когда в стране началась насильственная коллективизация. В необжитые края сурового севера Европейской России, Сибири и Казахстана «по воле партии» двинулась масса крестьянских семей из всех районов страны.

1 февраля 1930 года ЦИК и СНК СССР принял постановление «О мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством» [7], опубликованное тогда же в прессе и в Собрании законов.

Выполнение решений ЦК ВКП(б) развернулось столь энергично, что против такого насилия стало восставать крестьянство. По стране прокатилась волна крестьянских восстаний.

Лишение прав, раскулачивание, выселение — для многих крестьянских хозяйств эта цепочка стала неизбежной. В разряд выселяемых попали и крепкие хозяйства, но были и ошибки. Например, у «кулачки» из Исилькульского района Пелагеи Ставской было изъято следующее имущество: горшков — 4, корыто деревянное — 1, пила поперечная — 1, печка железная — 1, хомутов старых — 1, кадушка — 1. Всего на сумму 8 рублей [5, с. 32].

Высылку раскулаченных официально власти пытались представить как способ хозяйственного освоения окраин, как «спецколонизацию» новых территорий. Однако на самом деле специальная программа «кулацкой» высылки не была разработана. Директивы высшего руководства механически определяли, где, как и сколько нужно ликвидировать хозяйств.

Кулаки в зависимости от противодействия мероприятиям властей и хозяйственной состоятельности подразделялись на три категории. К первой категории был отнесен контрреволюционный кулацкий актив, особенно кадры действующих контрреволюционных и повстанческих организаций, группировок и наиболее злостные одиночки. Они подлежали «немедленной ликвидации» — аресту, а их семьи — выселению. Вторая категория (наиболее богатые кулаки, бывшие помещики и полупомещики, местные кулацкие авторитеты и весь кулацкий кадр, из которого формируется контрреволюционный актив, кулацкий антисоветский актив церковников и сектантов) должна была быть выселена «в отдаленные северные районы СССР». Кулаков третьей категории, признанных «лояльными по отношению к советской власти», первоначально предполагалось расселять (после «раскулачивания») в пределах своих административных районов на специально отведенных для них за пределами колхозных массивов землях [2, с. 110].

Сосланные «кулаки» превращались в особую социальную категорию — спецпоселенцы (трудпоселенцы) или спецконтингент.

Третий этап приходится на зиму—весну 1931 года, когда на территории ряда районов Западной Сибири была осуществлена следующая «инициативная» локальная депортация. В отличие от массовых высылок ее характеризовали меньшие размеры: репрессиям подверглось менее тысячи крестьянских семей. В декабре 1930 года Западносибирский крайком партии принял решение о «специальных репрессивных мерах против кулачества». В каждом из двадцати районов, где предстояло ускорить темпы организации новых колхозов, предлагалось экспроприировать и выслать в уже созданные спецпоселки по 20—50 крестьянских хозяйств, сделав это в самые сжатые сроки, до 20 января 1931 года [6, с. 51].

Следующий, четвертый, этап «высылки кулаков» пришелся на весну 1932 года — 1934 гг. Историк И.Е. Зеленин связывает попытку нового силового давления на деревню в начале 1932 года тем, что в этот период в целом по стране вновь начался массовый отлив из колхозов, пик которого пришелся на первое полугодие, когда только в РСФСР из колхозов вышло около 1,4 млн. хозяйств. В этих условиях власти, изменив прежнюю тактику, сочли необходимым организовать массовую очистку колхозов от кулацкого элемента, нейтрализовав тем самым широко распространенные антиколхозные настроения.

2 марта 1932 года бюро Запсибкрайкома партии в строго-секретном порядке приняло постановление «О выселении кулаков». В мае с одобрения Политбюро СНК СССР принял постановление, разрешавшее ОГПУ провести выселение почти 40 тыс. хозяйств в спецпоселения. Однако менее чем через две недели тем же Политбюро это решение было дезавуировано, а взамен высылка разрешалась в весьма ограниченных размерах, в рамках которой на Западную Сибирь определялась цифрой в 1 тыс. хозяйств, направляемых к тому же вопреки уже сложившейся практике, за пределы региона, на Дальний Восток. Таким образом можно говорить, что к 1933 году эпоха массовых депортаций крестьянства, затрагивавших все регионы страны, фактически завершилась.

Пятый этап. В 1935 — начале 1940 годах прошел заключительный этап коллективизации, в ходе которого была проведена коллективизация в северных округах и завершена в южных районах. Одновременно шла большая работа по организации труда и распределению в колхозах, улучшению их экономического состояния.

В Западной Сибири основными районами размещения спецпоселенцев были Нарымский край и Омская область. А эти места правительственным решением были отнесены к отдаленным районам ссылки. Северные территории, на которых размещали ссыльных, были малопригодными и вовсе непригодными для занятия сельским хозяйством.

По Тарской райкомендатуре был ликвидирован трудовой поселок Васисс, так как все трудпоселенцы были переданы в другие поселки.

Спецпереселенцы составили основную часть рабочей силы, которая нужна была в Сибири на лесозаготовках, на стройках сталинских пятилеток. Это был дешевый подневольный труд.

Под строгим милицейским надзором спецкомендатур переселенцы начинали осваивать северные земли. И вскоре, как это и предписывалось государственными актами, давали товарную продукцию.

Крестьянская ссылка была бессрочной. Другое дело, что некоторая часть крестьян попала в тот же период и в «срочную» ссылку, оформленную обычно «особыми тройками». Но по отбытии их, как правило, никуда не отпускали, а просто оставляли в ссылке на положении «кулаков-трудпереселенцев».

Освобождение ссыльных крестьян прошло в нашем регионе летом-осенью 1947 года. В одних местах ссылки освобождённым выдавали справки об освобождении, в других — нет. Обычно по этим справкам сразу выдавали паспорта, но при этом очень часто (хотя и не везде, известны исключения) забирали справки об освобождении [1, с. 14].

Условия труда в спецпоселениях были крайне тяжёлыми. Спецпоселенцев активно задействовали в лесоперерабатывающей отрасли, строительстве, сельском хозяйстве, кустарных промыслах. Работали сапожные мастерские, деревообрабатывающие, пошивочные цеха, кирпичное и известковое производство, художественные мастерские (выработка туземных подвязок, опоясок, багажных ремней, оленьи сбруи, шнурки для ботинок, вязка кружев, плетение корзин, вышивка и другие мелкие работы) и прочее. Проводились строительные и другие хозяйственные работы.

На основании нами изученных документов, можно сделать вывод, что главным занятием во многих трудпоселках, наравне с промыслами и лесопереработкой, оставалось земледелие. План сева не выполнялся. Плохо дело обстояло в Тарском районе — 1,4 % выполнения плана, в Тевризском — 2 %. Всего в сводке о ходе сева на 15 мая 1936 года отмечено, кроме названных, семь районов: Уватский, Тобольский, Кондинский, Самаровский, Сургутский, Березовский, Турышкарский.

Мы считаем, что подобные низкие цифры обусловлены лишь тем, что планы и нормы, поставленные руководством зачастую не учитывали местность трудпоселков. Естественно, что на болотах, где располагались поселки, сеять было бессмысленно.

При анализе имеющихся даже официальных документов видно, что на деле поселенцы проживали как в отапливаемых домах и бараках с комнатами, в отапливаемых бараках-общежитиях, так и во временных жилищах (не отапливаемых бараках, землянках, полуземлянках).

Были установлены нормы жилой площади: 3 м² на человека. В отдельных двухквартирных домах проживали по три и более семьи. Дома и бараки занимали часто не по назначению. В них размещали комендатуру, клуб, магазин и т. д.

Основная нагрузка по строительству жилья для спецпоселенцев ложилась на предприятия, использовавшие их труд. Но хозработники, запросив рабочую силу «спецконтингента», своих обязанностей не выполняли. Как следствие — основным видом жилища для большинства спецпоселенцев до середины 1930-х гг. оставались землянки, полуземлянки, холодные бараки без топчанов и перегородок. Индивидуальное строительство у ссыльных развивалось крайне медленно. Лишь к середине изучаемого периода, когда власти на местах осознали, что нормальные условия жизни ссыльных во многом являются залогом стабильной работы предприятий, значительно увеличились ассигнования на жилищное и коммунальное строительство, улучшилось снабжение стройматериалами.

Как показывает исследование, обеспечение спецпоселенцев промышленными товарами также было недостаточным. Запасы одежды (особенно теплой), у ссыльных отсутствовали. Это приводило к тому, что в северных районах края целые бригады спецпоселенцев попадали в разряд нетрудоспособных из-за обморожений и простудных заболеваний. Фонды специального назначения своевременно не пополнялись, одежда и обувь до спецпоселенцев не доходили. В магазинах всегда не хватало промтоваров, одежды, обуви, а иногда эти товары полностью отсутствовали.

Большая смертность среди взрослых трудпоселенцев обусловила появление огромного количества беспризорных детей. Особый размах это явление приняло в Кондинском районе. Оборудованные интернаты для беспризорников в каждом поселке содержались за счет сельхозартелей. Детям не хватало одежды и постельных принадлежностей. Артели не могли даже в достаточном количестве обеспечить беспризорникам питание.

Таким образом, в ходе исследования нами были выделены основные этапы возникновения и формирования спецпоселений и сделаны следующие выводы. Наличие в Западной Сибири сложившейся системы спецпоселений требовало затраты минимума средств и ресурсов для осуществления локальных депортаций. Взаимодействие принудительных, вынужденных и добровольных миграционных потоков привело в итоге к созданию на территории Западной Сибири в целом, и в Омском Прииртышье, в частности, целой системы спецпоселений, функционировавших по законам и принципам принудительной экономики, где универсальной «рабсилой» выступало репрессированное крестьянство. Спецпоселения на территории Омской области располагались в отдаленных, малопригодных для жизни местах, в болотистой местности, малопригодной либо вообще непригодной для ведения полноценного сельского хозяйства и другой деятельности. Идея колонизации северных территорий и индустриального Западной Сибири повлекли за собой создание разветвленной сети спецпоселений, которые, в зависимости от производственной направленности, месторасположения поселка и других факторов подразделялись на лесозаготовительные, рабопромысловые и сельскохозяйственные.

Спецпоселенцы стали особой социальной категорией советского общества. Это социальная группа была создана искусственно репрессивными мерами режима. Спецпоселенцы находились на особом правовом положении под постоянным полицейским надзором спецкомендатур, выезд с мест ссылки был запрещен. Даже после окончания Отечественной войны, при снятии спецпоселенцев с учета комендатур и разрешении выезда, в документах отмечалось: «без права возвращения в прежнее место жительства…».

Внимание культурно-бытовому обслуживанию, в том числе и жилищному вопросу, практически не уделялось. Спецпоселенцы часто жили в неотапливаемых бараках и землянках, а культурно-массовую работу проводили активисты.

Список литературы:

1. Биргер В. Ссылка в Красноярском крае и Хакасии. Ссылка из региона. — М., 2001. — 96 с.
2. Гущин Н.Я. «Раскулачивание» в Сибири (1928—1934 гг.): методы, этапы, экономические и демократические последствия / отв. ред. Горюшкин Л.М.; Рос. акад. наук, Сиб. отд-ние, Ин-т истории. — Новосибирск: ЭКОР, 1996. — 158 с.
3. Известия. — 1929. — 29 июля.
4. Коллективизация сельского хозяйства: Важнейшие постановления Коммунистической партии и Советского правительства. 1927—1935. — М., 1957.
5. Огородникова Л. Хранит, чтобы помнили // Забвению не подлежит. Книга Памяти жертв политических репрессий Омской области. — Омск: Кн. изд-во, 2001. — Т. 2. — С. 28—34.
6. Папков С.А. Сталинский террор в Сибири. 1928—1941. — Новосибирск, 1997. — 271 с.
7. Постановление «О мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством» от 1 февраля 1930 // СЗ СССР. 1930. № 9. Ст. 105.
8. Постановление ЦИК СССР «Общие начала землепользования и землеустройства» от 15.12.1928.