ДЕТСТВО,  УКРАДЕННОЕ  ВОЙНОЙ

Цгоева  Алина

класс  11,  Центр  дистанционного  обучения  (ЦДО)  г.  Беслана

Рубаева  Эльма  Муратовна

научный  руководитель,  канд.  ист.  наук,  учитель  истории  ЦДО  г.  Беслана

История  Великой  Отечественной  войны  на  века  останется  в  памяти  нашего  народа.  Наверное  нет  такой  семьи,  которая  бы  не  потеряла  близкого  человека  в  эти  годы.  Война  —  это  история  человеческих  жизней,  трагедий  бед  и  лишений.  У  войны  не  детское  лицо.  У  миллионов  наших  сограждан  радость  детства  была  омрачена  войной.  Дети  войны...  Что  они  помнят?  Такой  вопрос  встал  перед  нами,  когда  мы  решили  заняться  этим  исследованием.  Но  в  процессе  нашей  работы  мы  поняли,  что  самые  яркие  и  незабываемые  впечатления  у  людей  связаны  с  периодом  детства.  Нашими  респондентами  были  те,  кому  в  годы  войны  было  от  4-х  до  12  лет.  Это  последнее  поколение  очевидцев  и  современников  Великой  Отечественной  войны.  Респонденты  приводят  факты,  которые  нередко  противоречат  устоявшимся  клише  о  войне,  помогают  по  новому  взглянуть  на  некоторые  стороны  повседневной  жизни  военной  поры.  Детская,  цепкая  память  запечатлела  и  факты  отрицательных  явлений,  о  которых  никогда  не  упоминалось  в  открытой  печати.  Цель  нашей  работы  —  сохранить  живую  память,  воссоздать  суровую  атмосферу  той  эпохи,  показать  мир  глазами  детей.      

Одна  из  наших  респондентов,  Дзодзиева  Аза,  вспоминает  то  суровое  время:  «Когда  осенью  1942  года  фронт  приблизился  к  предгорьям  Северного  Кавказа,  наша  мама,  спасая  нас,  детей,  от  возможных  бомбардировок,  увезла  в  селение  Нартикау.  И  как  говорится,  из  огня  да  в  полымя,  так  как  вскоре  это  селение  оказалось  на  линии  фронта.  С  одной  стороны  реки,  которая  протекала  через  село,  находились  немцы,  а  с  другой  —  мирные  жители  и  части  красной  армии.  Немцы  по  несколько  раз  в  сутки  обстреливали  село  артиллерийскими  снарядами.  Мы  все  это  время  отсиживались  в  подвале  большого  дома.  Свист  пуль  и  разрывы  снарядов  внушали  в  нас  дикий  ужас.  Мама  как  могла  так  и  успокаивала  нас,  хотя  сама  была  еле  жива  от  страха.  В  этом  сыром  земляном  подвале  тяжело  заболел  мой  старший  брат  и  в  1945  году  умер.  Один  из  осколков  разорвавшегося  тогда  недалеко  от  нас  снаряда  до  сих  пор  в  моей  ноге  и  время  от  времени  дает  о  себе  знать.

В  доме  рядом  находилась  санчасть,  куда  доставляли  раненых  красноармейцев.  Медсестры  не  успевали  перевязывать  раны.  Хирурги  при  свете  керосиновых  ламп  извлекали  из  ран  пули  и  осколки.  Мы,  дети,  часто  помогали  медсестрам:  то  лампу  подержим,  то  булавкой  перевязку  заколем...

В  один  из  дней,  для  усиления  линии  обороны,  привели  в  село  «Катюшу»,  грозное  оружие,  которого  немцы  как  огня  боялись,  и  поставили  за  домом  в  огороде.  Что  тут  началось?!!  Из-за  дома  с  диким  свистом,  сотрясая  стены  дома,  вылетали  снаряды  из  «Катюши»,  сверху  с  тяжелым  гулом  летали  немецкие  бомбардировщики,  пытаясь  уничтожить  «Катюшу».  Это  был  сущий  ад!  Я  до  сих  пор  не  могу  понять,  как  мы  смогли  выжить  тогда?!»  [1]

Вспоминая  те  суровые  дни,  на  лице  пожилой  женщины  часто  появлялись  слезы.  Суровые  будни  и  невосполнимые  потери  близких  оставили  незаживающие  рубцы  в  ее  сердце.  Помолчав  немного  она  вновь  продолжала  свой  рассказ.  «Зима  1943  года  была  холодной  и  суровой.  Молодые  красноармейцы,  легко  одетые,  замерзали  в  окопах.  Их  доставляли  в  санчасть  с  отморожениями  рук  и  ног  и  затем  отправляли  в  тыл.  Некоторые  с  завистью  на  них  смотрели.  Всем  хотелось  жить!  Да  и  как  этого  не  хотеть  в  18—20  лет?!  Были  и  случаи  самострела.  Стреляли  себе  в  ладонь,  или  в  палец.  Таким  медсестры  отказывались  делать  даже  перевязку  и  они  подолгу  сидели  возле  санчасти  с  запекшейся  на  ладони  кровью.  К  ним  относились  с  каким-то  презрением,  считая  это  своего  рода  предательством,  как  если  бы  они  бросили  товарищей  на  поле  боя.  Когда  эти  случаи  участились,  их  стали  уводить  по  несколько  человек  и  они  не  возвращались.  Мы  слышали  от  взрослых,  что  по  законам  военного  времени  их  расстреливали  в  поле.  Как-то  при  нас  под  конвоем  повели  двух  красноармейцев  с  окровавленными  ладонями.  Мы,  дети,  сразу  все  поняли  и  побежали  за  ними  с  плачем,  бросились  к  ногам  конвоя  и  стали  их  умолять  не  расстреливать  солдат,  пытаясь  по-детски  убедить  конвой  в  том,  что  эти  молодые  солдаты  хорошие  и  добрые,  что  они  больше  так  не  сделают,  что  они  дадут  честное  слово...  Конвой  обещал  нам,  что  ничего  плохого  они  им  не  сделают,  но  больше  мы  этих  солдат  не  видели...»  [1]

Вспоминает  Аза  Малсаговна  и  другую  трагическую  страницу  военного  времени,  связанную  с  выселением  целых  народов  и  репрессиями  по  отношению  к  ним.  Последствия  этих  репрессий  сказываются  до  сих  пор,  негативно  отражаются  на  взаимоотношениях  народов  Северного  Кавказа. 

«В  1944  году  неожиданно  вернулся  с  фронта  отец,  куда  был  мобилизован  буквально  в  первые  дни  войны.  Он  сказал  матери,  что  их  направили  с  фронта  для  выполнения  секретного  задания.  На  фронте  отец  служил  в  войсках  НКВД.  У  отца  было  два  друга  —  оба  ингуши  по  национальности  и  обоих  звали  Джабраилами.  Фамилии  не  помню.  Один  был  из  Кантышево,  а  другой  из  Далаково  (ингушских  сел).  В  феврале  1944  года,  когда  власть  приняла  решение  о  выселении  ингушей  и  чеченцев,  отец  как-то  поздно  ночью  приехал  домой  и  шепотом  говорил  матери,  чтобы  она  срочно  сообщила  Джабраилу,  а  он  своим  близким,  что  через  день  их  будут  выселять  и  пусть  они  подготовятся,  соберут  самое  необходимое  в  дорогу,  что  смогут  унести  в  руках.

Вернувшись  домой,  мать  сказала  отцу,  что  Джабраил  отказался  ей  верить.  Но  к  вечеру  того  же  дня  Джабраил  пришел  к  нам  и  попросил  маму  помочь  его  семье  собраться  на  всякий  случай.

Всю  ночь,  как  вспоминала  моя  мама,  она  вместе  с  семьей  Джабраила  приводила  в  порядок  и  собирали  в  узелки  личные  вещи.  Собирали  вещи  первой  необходимости  в  дорогу.  Резали  птицу  и  готовили  ее  в  дорогу. 

Накануне  ночью  все  ингушские  села  были  оцеплены  красноармейцами.  На  следующий  день  (23  февраля)  утром  рано  в  ингушские  села  въехали  на  машинах  красноармейцы,  затем  они  прошли  по  всем  домам  и  вывели  мужчин  в  центр  каждого  села  на  митинг,  якобы  для  сообщения  важного  правительственного  заявления.  Там  на  высоком  столбе  накануне  были  установлены  громкоговорители.  Собравшимся  мужчинам  сообщили  о  причинах  их  выселения.  Затем  всех  мужчин  посадили  в  машины  и  повезли  на  станцию  Беслан,  где  стояли  товарные  вагоны-теплушки,  а  после  подвезли  и  членов  их  семей.  Так  произошло  выселение  целого  народа  с  которым  мы,  осетины,  бок  о  бок  жили  столетиями,  ходили  в  гости  друг  к  другу  на  различные  торжества,  вместе  хоронили  близких,имели  побратимов»  [1]. 

По  разному  немцы-оккупанты  относились  к  детям.  Одни  видели  в  них  только  врагов,  не  обращая  внимание  на  их  возраст  и  и  без  сострадания  и  жалости  наказывали  их  за  малейшее  неповиновение.  Другие,  вспоминая  своих  близких,  своих  детей,  пытались  как-то  облегчить  их  положение  (подкармливали,  давали  какие-то  сладости  и  т.  д.). 

Вспоминает  Елоев  Рамазан,  которому  во  время  войны  было  12  лет.  «Помню  немца,  который  квартировался  в  нашем  доме.  Его  звали  Франц,  был  он  из  Потсдама.  Хорошо  говорил  по-русски.  Его  мама  была  кондитером  и  каждую  неделю  присылала  ему  всякие  сладости,  которыми  Франц  делился  с  нами  —  детьми.  Как-то  выпив,  он  разоткровенничался:  «Отец  погиб  в  первую  мировую,  два  старших  брата  пропали.  Мне  37  лет,  у  меня  нет  семьи,  винтовка  —  моя  жена.  Зачем  и  кому  нужна  война?»  [2].

Дети  были  в  оккупированных  деревнях,  видели  как  немцы  сжигали  избы,  прятались  в  лесу,  теряли  родителей.  Они  помнят  бомбежки,  разрушенные  дома,  гибель  людей.  И  понимают:  если  есть  в  нашей  жизни  что-то  настоящее,  героическое,  это  то,  что  мы  выстояли  в  войне  с  фашизмом. 

Вспоминает  Ксения  Калиниченко,  которая  перед  войной  жила  в  с.  Першено  Воронежской  области:  «Летом  1942  года  в  село  ворвались  немецкие  части.  Из  всех  укрытий  стали  сгонять  население,  выходили  все,  иначе  —  расстрел  на  месте.  Страшно  было...  Как  будто  земля  дрожала,  немцы  ходят  с  автоматами,  что-то  кричат.

Сразу  началась  реквизиция  всего  съестного.  Забирали  скотину,  зерно,  масло.  Наша  корова  паслась  на  пригорке  недалеко  от  села.  Забрали  и  ее.  Когда  мы  увидели  это,  разом  заголосили.  Мама  лишилась  чувств.  Крик  стоял  такой,  что  к  нам  подбежал  какой-то  немец,  который  понимал  по-русски  и  стал  выяснять  причину  нашей  истерики.  Сосед  объяснил  ему,  что  без  коровы  семья  в  которой  четверо  малых  детей,  просто  вымрет.  Немец  ушел,  нас  загнали  в  сарай.  Через  какое-то  время  он  вернулся,  держа  на  поводу  нашу  коровушку  и  сказал,  чтобы  мы  не  выгоняли  ее  на  пастбище,  иначе  ее  опять  заберут.

Однажды  через  село  вели  наших  пленных  солдат.  Мне  показалось,  что  среди  них  и  мой  отец.  Я  с  криками  «Папа!  Там  мой  папа!»  кинулась  к  колонне.  Конвоир  ударил  меня  прикладом  и  отшвырнул  в  сторону»  [3,  с.  28].

Вспоминает  Тургиев  Владимир:  «Хорошо  помню,  что  в  лесу  вокруг  села  прятались  наши  партизаны.  Женщины  поддерживали  их  продовольствием,  хотя  у  нас  самих  было  не  очень  много  продуктов.  Однажды  пятеро  партизан  пришли  тайком  в  село,  чтобы  получить  хлеб,  масло,  но  были  выслежены  и  расстреляны  немцами  прямо  на  глазах  сельчан.

Немцы  захватили  наши  дома,  сами  мы  жили  в  сараях,  или  ютились  в  одной  комнате.  Помню  случай,  который  едва  мне  не  стоил  жизни.  В  ту  пору  мне  шел  девятый  год.  Несмотря  на  столь  юный  возраст,  я  всей  душой  ненавидел  немцев.  Однажды  к  квартировавшемуся  в  нашем  доме  офицеру  пришел  его  товарищ,  он  был  противным  и  наглым.  Я  не  сдержался  и  плюнул  в  него.  Расправа  не  замедлила:  немец  схватил  меня  за  волосы,  приставил  к  голове  пистолет.  Моей  бабушке  чудом  удалось  уговорить  немца  не  стрелять.  За  меня  вступились  и  солдаты.

2  января  1943  года  немцы  в  спешке  стали  покидать  село,  т.  к.  шло  наступление  Красной  Армии.  Отступая,  они  прихватили  с  собой  детей,  как  заложников.  Так  они  хотели  обеспечить  свою  безопасность,  через  какое-то  время  нас  отпустили.  Затем  нас,  замерзших  и  голодных,  подобрали  наступавшие  наши  части»  [3,  с.  62]

В  заключении  необходимо  отметить,  что  в  нашем  исследовании  нет  рассказов  о  пущенных  под  откос  поездах,  партизанских  кострах,  о  фронтовых  подвигах.  Но  в  годы  войны  все:  солдаты  и  женщины,  старики  и  дети  были  обстреляны,  так  или  иначе  были  участниками  войны,  терпели  лишения,  теряли  своих  близких.  Особенно  тяжелой  была  доля  детей,  жизнь  которых,  далеко  не  всегда  могли  защитить  взрослые.  Дети  войны  были  лишены  детства;  они  очень  рано  повзрослели;  проявили  мужество  в  суровые  годы  войны  —  стояли  у  станков,  пахали  и  собирали  урожай  на  полях;  стали  опорой  для  своих  семей,  который  были  в  тылу  или  оккупации.  С  полным  правом  это  поколение  можно  назвать  поколением  победителей,  поколением,  которое  приближало  и  ковало  нашу  Победу.

Список  литературы

1. Интервью  с  Дзодзиевой  А.М.  2  марта  2013  г.
2. Интервью  с  Елоевым  Р.К.  10  марта  2013  г.
3. Я  вспоминаю:  свидетельства  детей  Великой  Отечественной.  Владикавказ.  —  2010.  97  с.