АНАЛИЗ РОЛИ НЕКОДИРУЮЩИХ РНК В ЭПИГЕНЕТИЧЕСКОЙ РЕГУЛЯЦИИ ПАТОЛОГИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ

ANALYSIS OF THE ROLE OF NON-CODING RNA IN EPIGENETIC REGULATION OF PATHOLOGICAL PROCESSES

Anastasia Voit

student, Department of Genetics, Belarusian state University,

Belarus, Minsk

АННОТАЦИЯ

Работа направлена на изучение роли некодирующей рибонуклеиновой кислоты (ncRNA, РНК) в эпигенетических механизмах развития различных патологий. Приводится обзор некодирующих РНК, наиболее вовлечённых в развитие патологических процессов: онкологические, нейродегенеративные и сердечно-сосудистые заболевания [2].

ABSTRACT

The work is aimed at studying the role of non-coding ribonucleic acid (ncRNA, RNA) in epigenetic mechanisms of development of various pathologies. A review of non-coding RNAs most involved in the development of pathological processes is given: oncological, neurodegenerative and cardiovascular diseases [2].

Ключевые слова: патологические процессы, некодирующие РНК, ДНК, метилирование, гистоны.

Keywords: pathological processes, non-coding RNA, DNA, methylation, histones.

Помимо матричных РНК (mRNA), содержащих воспроизводимую в ходе трансляции информацию о первичной структуре белка, в клетках эукариот также синтезируется ряд молекул РНК, не кодирующих белки [19]. Подобные РНК называются некодирующими РНК и могут быть структурными компонентами органелл (к примеру, рибосомальные РНК (rRNA)), участвовать в синтезе белка (транспортные РНК (tRNA)), обладать ферментативной активностью или выполнять регуляторные функции [18].

К наиболее известным и изученным системам с участием некодирующих РНК в регуляции транскрипции можно отнести инактивацию Х-хромосомы млекопитающих геном XIST (длинная некодирующая РНК, инактивирующая Х-хромосому), длинная некодирующая РНК которого -XIST-РНК- экспрессируется только на неактивной хромосоме и защищает её, тем самым инактивируя и способствуя формированию дозового равенства самок и самцов. Также хорошо изучен процесс гиперактивации Х-хромосомы дрозофилы белковым комплексом MSL, содержащего пять белков (MSL1, MSL2, MSL3, MLE, MOF) и две некодирующие РНК (roX1 и roX2), который обоснован наличием у самца дрозофилы редуцированного набора Х-хромосом и возникающей отсюда необходимостью компенсировать дозу генов по сравнению с самками [29].

В последние годы также были получены данные о влиянии коротких некодирующих РНК (siRNA), составляющих систему РНК-интерференции на регуляцию транскрипции генов в контексте структуры хроматина [20]. Существуют свидетельства наличия аналогичных механизмов регуляции у дрожжей [12], инфузории рода Tetrahymena [5], высших растений [36], млекопитающих [25] и насекомых [39].

Рассмотрим наиболее примечательные для генетической терапии типы некодирующих РНК: микроРНК (miRNA), малые интерферирующие РНК (siRNA), а также длинные некодирующие РНК (lncRNA).

miRNA на данный момент являются самым изученным классом некодирующих РНК, формирующим сложную регуляторную сеть и в совокупности изменяющим экспрессию более 60% генов человека. miRNA являются ключевыми регуляторами иммунного ответа, воздействующими на процессы созревания, пролиферации, дифференцировки и активации клеток иммунной системы, на продукцию антител и высвобождение медиаторов воспаления. Нарушение этой регуляции может приводить к формированию различных патологических состояний, в том числе и аутоиммунному воспалению [10].

Биогенез miRNA начинается в ядре с транскрипции гена с образованием первичной miRNA длиной не менее 1000 нуклеотидов. Этот транскрипт содержит шпильки, которые обрезаются белковым комплексом, состоящим из фермента Drosha и белка DGCR8. Далее образуется предшественник miRNA длиной 65–70 нуклеотидов, который экспортируется в цитоплазму [11, 22].

На данном этапе miRNA вовлекаются в процесс РНК-интерференции, представляющий собой подавление экспрессии гена на стадии транскрипции, трансляции, деаденилирования или деградации матричной РНК [23]: в цитоплазме фермент Dicer сокращает предшественник до двухцепочечной РНК длиной 21–25 нуклеотидов, называющейся малой интерферирующей РНК, внося её в образующийся совместно с белком Argonaute (Ago), Dicer и РНК-связывающим белком dsRBP комплекс, именующийся RNA-induced silencing complex (RISC). Вошедшая в комплекс цепь называется “направляющей”, в то время как другая цепь называется “пассажирской” и подвергается деградации. RISC связывается с одноцепочечной mRNA, и нуклеотиды в позициях 2–6 направляющей цепи инициализируют взаимодействие с мишенью. Полная комплементарность может привести к расщеплению мишени, а неполная ー к ингибированию трансляции [37].

Также ингибированию трансляции может способствовать семейство белков GW182, обладающее сродством к мишеням miRNA посредством прямого взаимодействия с белками Argonaute и являющееся каркасными белками для мультибелкового комплекса. GW182 может взаимодействовать с репрессорными белками, такими как eIF4E и eIF4G, которые являются ключевыми факторами инициации трансляции. Присоединение этих репрессоров блокирует доступ рибосом к mRNA [31].

Малые интерферирующие РНК представляют собой двухцепочечные РНК длиной 20–25 нуклеотидов, которые подавляют трансляцию определённой mRNA, участвуя тем самым в процессе интерференции [14]. Они имеют двухнуклеотидный 3'-выступ, смежный с 5'-фосфатом, образующийся в процессе обработки длинных предшественников РНК с помощью фермента Dicer, который позволяет siRNA эффективно взаимодействовать с мишенями. Свободный 3'-гидроксильный конец в их структуре важен для стабильности siRNA и его загрузки в RISC, который необходим для выполнения функции интерференции [9].

siRNA делятся на три подкласса: ассоциированные с повторами (rasiRNA), транс-активирующие (tasiRNA) и siRNA, полученные из антисмысловых транскриптов (natsiRNA) [14]. RasiРНК имеют длину от 24 до 29 нм и образуются исключительно из антисмысловых транскриптов [34], им также не нужны белки Dicer. У растений имеются Dicer-подобные (Dcl) белки, причём Dcl1 процессирует miRNA и малые интерферирующие РНК, а Dcl2 — rasiРНК [7]. RasiРНК участвует в регуляции структуры хроматина[7]. У Drosophila мутации в белках Piwi, связывающихся с rasiРНК, приводят к стерильности и утрате клеток зародышевой линии и у самцов, и у самок [17]. В отсутствие rasiРНК в клетках зародышевой линии может происходить ретранспозиция, которая приводит к повреждениям дезоксирибонуклеиновой кислоты (ДНК) и запускает апоптоз [6]. TasiРНК транскрибируются в геноме в форме двуцепочечных полиаденилированных РНК, которые в дальнейшем процессируются и превращаются во фрагменты РНК длиной 21 нуклеотид. TasiРНК отличаются от других siРНК тем, что они связывают свои последовательности-мишени с меньшей специфичностью, не нуждаясь в полной комплементарности последовательностей со своей мишенью, чтобы направлять её распад. У Arabidopsis thaliana имеются 4 вида локусов кодирующих tasiРНК: для процессинга продуктов генов TAS1, TAS2, и TAS4 необходим один сайт связывания miRNA, а для процессинга продуктов TAS3 необходимо два сайта связывания miRNA . Tasi-РНК фактор ответа на ауксин (tasiR-ARF) (группа TAS3) вовлечён в сигнальные пути фитогормона ауксина, вызывая разрушение mRNA-мишеней, которые кодируют несколько факторов ответа на ауксин (ARF) [8]: ARF2, ARF3 и ARF4, что приводит к фенотипическим нарушениям. NatsiRNA же участвует в нескольких механизмах развития и реагирования растений, таких как устойчивость к патогенам, солеустойчивость и биосинтез клеточной стенки [38].

Также благодаря способности siRNA подавлять практически любой ген, репликация вирусных агентов в клетке может быть остановлена либо сведена к минимуму. Однако siRNA уязвимы к деградации нуклеазами и могут плохо проникать в ткани, что может ограничивать их терапевтическую эффективность. Также siRNA имеют большую молекулярную массу около 13 кДа и сильный анионный заряд, что затрудняет их проникновение через клеточные мембраны. Существуют различные факторы, влияющие на эффективность siRNA, такие как содержание гуанина-цитозина (GC), нуклеотиды на концах siRNA, термодинамические свойства, структура siRNA и доступность целевого сайта. Для повышения эффективности siRNA используются в том числе химические модификации, такие как 2′-фтор и тиоатные связи для продления периода полураспада siRNA и повышения их стабильности, для преодоления проблемы развития нецелевых эффектов после siRNA-терапии предлагается нацеливать конкретные и высокоэффективные терапевтические средства на консервативные геномные регионы для ингибирования репликации вируса [33].

Длинные некодирующие РНК — это класс РНК длиной более 200 нуклеотидов не кодирующий белки. Эти молекулы выполняют функцию ключевых регуляторов клеточной активности (например, процесса клеточного цикла, дифференцировки и импринтинга) [21]. Структуры lncRNA сложны и разнообразны, включая линейные, кольцевые, Y-образные, U-образные и другие формы. Кроме того, lncRNA имеют тенденцию складываться в сложные вторичные и третичные структуры из псевдоузлов со специфическими петлями, придающими стабильную трёхмерную структуру («целующиеся петли») [24] и взаимодействовать с белками, ДНК и другими РНК, регулируя активность мультибелковых комплексов и ДНК-мишеней, выступая как каркас для других регуляторных факторов, участвующих в эпигенетических модификациях, а также как проводники белков, приводя два или более белка в  пространственную близость друг к другу [16]. Длинные некодирующие РНК используют механизмы, чтобы регулировать транскрипцию, включая молекулярные ловушки, которые связывают и титруют белок [13] lncRNA связывают белки и направляют комплексы к определённым мишеням, а также могут служить платформами для сборки молекулярных компонентов, играя важную роль в межмолекулярных взаимодействиях.

Длинные lncRNA представляют собой сплайсированные транскрипты с низким соотношением интронов к экзонам, которые присутствуют в цитоплазме и/или присутствуют преимущественно как несплайсированные транскрипты, которые сохраняются в ядре. Взаимодействуя с матричными РНК, lncRNA, которые находятся в цитоплазме, отвечают за регуляцию экспрессии генов как на трансляционной, так и на посттранскрипционной стадиях. Кроме того, длинные некодирующие РНК обладают способностью взаимодействовать с miRNA, выполняя функцию конкурентных эндогенных РНК (ceRNA) и снижая продукцию miRNA. С другой стороны, длинные некодирующие РНК, которые находятся в ядре, способны связываться с белками и факторами транскрипции; участвовать в метилировании ДНК; модифицировать гистоны; ремоделировать хроматин [15].

Импринтированные lncRNA играют ключевую роль в регуляции родительской специфической экспрессии импринтированных генов. Геномный импринтинг — это эпигенетический механизм, ограничивающий транскрипцию преимущественно одним родительским аллелем. РНК H19 была первой обнаруженной длинной некодирующей РНК в геноме млекопитающих, вскоре за ней был открыт специфичный для X-неактивной хромосомы транскрипт lncRNA [40].

Важным аспектом импринтированных lncRNA является их тесная связь с областью управления импринтингом (ICR), при этом промоторы либо встроены в ICR, либо расположены близко к нему. Промоторы, встроенные в ICR, метилированы по материнской линии, что отражает специфическое для ооцитов приобретение метилирования ДНК после удлинения транскрипции, в то время как промоторы lncRNA вблизи ICR метилированы по отцовской линии, приобретая метилирование ДНК в межгенных последовательностях во время сперматогенеза. Регулирование импринтинга через импринтированный домен осуществляется посредством цис-действующего механизма, который контролируется ICR и связанным с ним геном lncRNA [35].

Некодирующие РНК выполняют две ключевые функции: регуляторную и каталитическую. Хотя реакции, катализируемые рибозимами (РНК с каталитическими свойствами), по количеству и разнообразию уступают реакциям, управляемым белковыми ферментами, их значение для клеток огромно. Например, в рибосоме, где ключевая пептидилтрансферазная реакция, отвечающая за синтез белков, катализируется rRNA большой субъединицей без участия белков [28].

Длинные некодирующие РНК выполняют функции регуляторов активности и локализации белков, а также служат основой для формирования субклеточных структур. Кроме того, многие lncRNA подвергаются процессингу, результатом которого становится образование малых РНК, или же наоборот, они сами участвуют в модуляции процессинга других РНК.

Частая аберрантная экспрессия и функциональное значение miRNA в злокачественных опухолях человека, включая ювенильные опухоли нервной системы, позволяют считать miRNA биомаркерами и предпочтительными лекарственными препаратами-мишенями.

Приблизительно 50% всех генов miRNA расположены в ломких участках генома или в областях, которые обычно амплифицируются или удаляются при онкологических заболеваниях. Первые доказательства участия miRNA в развитии опухолей у человека получены из исследований хронического лимфолейкоза, где частые делеции в хромосомной области 13q14 и подавление miR-15 и miR-16 наблюдались примерно у 69% пациентов. miRNA могут быть как онкогенными: так и выступать в качестве супрессоров опухолей. Изменения экспрессии miRNA — закономерное явление в патогенезе онкологических заболеваний. Профили miRNA могут выступать в качестве прогностических маркеров заболевания или реакции на терапию. Например, уровни экспрессии miR-155 и let-7a являются предикторами плохого исхода рака лёгкого, а miR-143 является независимым прогностическим биомаркером колоректального рака у пациентов агрессивного типа KRAS. Уровни экспрессии miRNA также можно использовать для прогнозирования специфического ответа лекарственного средства на скрининг пациентов, которые реагируют на конкретную терапию: экспрессия miR-21 достаточна для прогнозирования плохой реакции на гемцитабин у пациентов с раком поджелудочной железы [26].

В тканях рака поджелудочной железы наблюдается повышенная экспрессия гена TRIM59. Сверхэкспрессия TRIM59 способствует пролиферации и миграции клеток in vitro и стимуляции роста опухоли, возникновению метастазов в печени in vivo. В то же время функциональное истощение TRIM59, опосредованное малыми интерферирующими РНК, подавляет пролиферацию и миграцию клеток in vitro, способствуя повышению выживаемости пациентов с раком поджелудочной железы [35].

lncRNA могут влиять на многие аспекты образования опухолей, включая стимуляцию и ингибирование деления клеток, индуцирование неограниченной способности к репликации, стимуляцию инвазии и метастазирования, усиление неоваскуляризации и ингибирование апоптоза. lncRNA H19, например, может ингибировать транскрипцию генов, вовлечённых в процесс образования опухоли. Длинная некодирующая РНК SRA может играть роль в регуляции активности стероидных рецепторов. lncRNA TERRA может ингибировать активность теломеразы, что может быть важным для регуляции роста опухоли. lncRNA HOTAIR и MALAT1 могут играть роль в метастатических процессах, а lncRNA ANRIL может ингибировать экспрессию генов-супрессоров опухолей. lncRNA MEG3 может индуцировать апоптоз и ингибировать экспрессию генов, вовлечённых в процесс образования опухоли. lncRNA GAS5 может ингибировать активность глюкокортикоидных рецепторов и предотвращать пролиферацию клеток. Длинные некодирующие РНК могут также связываться с комплементарными miRNA и ингибировать их действие. lncRNA HULC, например, может ингибировать miRNA, которые ингибируют PTEN, ген-супрессор опухоли. lncRNA αHIF может ингибировать HIF1α и подавлять ангиогенез. lncRNAs могут также использоваться в диагностике опухолей и имеют прогностическое значение [1].

miRNA и повышение содержания miR-150 в цереброспинальной жидкости больных рассеянным склерозом может быть рассмотрена в качестве маркера активности заболевания. При сравнении концентраций в ликворе 28 miRNA между группами больных РС (рассеянным склерозом) с очагами, накапливающими контрастное вещество, и пациентов без накопления в очагах контрастного вещества обнаружено, что для первых характерно стабильное повышение концентраций miR-21 и miR-146a/b [3].

Локус CHASERR кодирует lncRNA, смежную с CHD2, кодирующим геном, в котором варианты потери функции de novo вызывают энцефалопатию развития и эпилептическую энцефалопатию. У детей с ранним нейрорасстройством наблюдалась гетерозиготная делеция de novo, включающая CHASERR. Был обнаружен аллельный дисбаланс mRNA, который транскрибировался в большей степени с соответствующей сверхэкспрессией белка CHDD2. Также был обнаружен аллельный дисбаланс митохондриальной РНК, то есть аллель CHD2 в цис-положении с делецией de novo в CHASERR транскрибирован в большей степени, вызывая сверхэкспрессию белка CHD2. CHASERR может стать целью для РНК-терапии, однако избыток CHD2 может привести к худшим исходам, чем его нехватка. Удаление CHASERR влияет на активность гена CHD2, получившего название “ген Златовласки” из-за того, что как его недостаток, приводящий к развитию эпилепсии и аутизма, так и избыток, неблагоприятны [32].

lncRNA могут способствовать прогрессированию ИИ (ишемического инсульта), регулируя активацию определенных генов-мишеней или сигнальных путей, приводя к активации микроглии, усилению воспалительного процесса, гибели клеток и нарушению функции ГЭБ (гематоэнцефалического барьера) [4]. Однако существуют такие lncRNA, которые способствуют функциональному восстановлению за счёт усиления ангиогенеза, нейрогенеза и нейропротекции. Современные данные свидетельствуют о том, что ГЭБ не является препятствием для прохождения lncRNA из ЦНС (центральной нервной системы) в кровоток. Известно, что при патологических состояниях циркулирующие lncRNA могут проходить из ткани головного мозга в кровоток через ГЭБ, делая их потенциальными индикаторами для заболеваний ЦНС, включая ИИ [30].

Экспрессия miRNA-27а, miRNA-133а и miRNA-203 в сыворотке крови и кардиомиоцитах левого предсердия пациентов с ишемической болезнью сердца, имеющих поражение трёх и более коронарных артерий, была значительно выше по сравнению с пациентами, у которых поражены одна или две артерии. В сыворотке крови у таких больных наблюдается повышенный уровень экспрессии miRNA-203, что может служить новым маркером для прогноза степени поражения коронарных артерий. Экспрессия miRNA-27а в сыворотке крови пациентов с ишемической болезнью сердца также коррелирует с атерогенной дислипидемией. Высокий уровень экспрессии miRNA-203 в сыворотке крови влияет на риск развития многососудистого коронарного атеросклероза у этих пациентов. Согласно данным логистического регрессионного анализа, в этот процесс также вовлечены повышенные уровни лептина в сыворотке крови и низкие показатели липопротеинов высокой плотности [27].

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

На основе анализа имеющейся научной литературы, можно выделить следующие виды некодирующих РНК, их основные функции и последствия нарушений нормального функционирования (Таблица 1):

Таблица 1

Виды некодирующих РНК и их функции

Список литературы:

1. Бейлерли, О.А. Длинные некодирующие РНК как новейшие перспективные биомаркеры при раке / О.А. Бейерли, А.Т. Бейлерли, И.Ф. Гареев // Инновационная медицина Кубани. – 2019. – Т. 14. – № 2. – С. 76–83.
2. Вовлечение эпигенетического механизма метилирования ДНК в развитие рассеянного склероза / И.С. Киселёв [и др.] // ActaNature. – 2021. – Т. 13. – № 2. – С. 45–57.
3. Омарова, М.А. Свободная циркулирующая miRNA как потенциальный диагностический маркер при рассеянном склерозе / М.А. Омарова, М.С. Козин, А.Н. // Неврология, нейропсихиатрия, психосоматика. – 2022. – № 14. – С. 29–33.
4. Роль длинных некодирующих РНК в ишемическом инсульте / Новикова Л.Б. [и др.] // Анналы клинической и экспериментальной неврологии. – 2020. – Т. 14. – № 1. – С. 70–77.
5. Allen, SE Roles of Noncoding RNAs in Ciliate Genome Architecture / S.E. Allen, M. Nowacki // Journal of Molecular Biology. – 2020. – Vol. 432, n. 15. – P. 4186–4198.
6. Ariumi, Y. Guardian of the Human Genome: Host Defense Mechanisms against LINE-1 Retrotransposition / Y. Ariumi // Frontiers in Chemistry. – 2016. – Vol. 4, n. 28.
7. Autophagy-Related Activation of Hepatic Stellate Cells Reduces Cellular miR-29a by Promoting Its Vesicular Secretion / X. Yu [et al.] // Cellular and Molecular Gastroenterology and Hepatology. – 2022. – Vol. 13, n. 6. – P. 1701–1716.
8. Auxin-dependent post-translational regulation of MONOPTEROS in the Arabidopsis root / A. Cavalleri [et al.] // Cell Reports. – 2024. – Vol. 43, n. 12.
9. Bartoszewski, R. Editorial focus: understanding off-target effects as the key to successful RNAi therapy / R. Bartoszewski, A.F. Sikorski // Cellular and Molecular Biology Letters. – 2019. – Vol.24, n. 69.
10. Baulina, N.M. MicroRNAs: The Role in Autoimmune Inflammation / N.M. Baulina, O.G. Kulakova, O.O. Favorova // Acta Naturae. – 2016. – Vol. 8, n. 1. – P. 21–33.
11. Biogenesis of intronic miRNAs located in clusters by independent transcription and alternative splicing / P. Ramalingam [et al.] // RNA. – 2014. – Vol. 20, n. 1. – P. 76.–87.
12. Čáp, M. Non-Coding RNAs: Regulators of Stress, Ageing and Developmental Decisions in Yeast? / M. Čáp, Z. Palková // Cells. – 2024. – Vol. 13, n. 7.
13. Chromatin Regulator SPEN/SHARP in X Inactivation and Disease / B.D. Giaimo [et al.] // Cancers (Basel). – 2021. – Vol. 13, n. 7. – P. 1665.
14. Disrupted expression of long non-coding RNAs in the human oocyte: the possible epigenetic culprits leading to recurrent oocyte maturation arrest / L. Wei [et al.] // Journal of Assisted Reproduction and Genetics. – 2022. –  Vol. 39, n. 10. – P. 2215–2225.
15. Dissection of FOXO1-Induced LYPLAL1-DT Impeding Triple-Negative Breast Cancer Progression via Mediating hnRNPK/β-Catenin Complex / Y. Tang [et al.] // Research (Washington, D.C.). – 2023. – Vol. 6.
16. Emerging role of RNA modification and long noncoding RNA interaction in cancer / L. Yang [et al.] // Cancer Gene Therapeutics. – 2024. – Vol. 31, n. 6. – P. 816–830.
17. Faehnle, C.R. Argonautes confront new small RNAs / C.R. Faehnle, L. Joshua-Tor // Current opinion in chemical biology – 2007. – Vol. 11, n. 5. – P. 569–577.
18. Gupta, M. Mouse models of Down syndrome: gene content and consequences / M. Gupta, A.R. Dhanasekaran, K.J. Gardiner // Mammalian genome: official journal of the International Mammalian Genome Society. – 2016. – Vol. 27, n. 11-12. – P. 538–555.
19. Host long noncoding RNAs in bacterial infections / Y. Cheng [et al.] // Frontiers in immunology. – 2024. – Vol. 15.
20. HP1 cooperates with CAF-1 to compact heterochromatic transgene repeats in mammalian cells / H. Yan [et al.] // Scientific Reports. – 2018. – Vol. 8, n.1.
21. Insights on the regulation of the MLL/SET1 family histone methyltransferases / L. Sha [et al.] // Biochimica et Biophysica Acta: Gene Regulatory Mechanisms. – 2020. – Vol. 1863, n. 7.
22. Kim, Y.K. Re-evaluation of the roles of DROSHA, Export in 5, and DICER in microRNA biogenesis / Y.K. Kim, B. Kim, V.N. Kim // Proceedings of the National Academy of Sciences (Proceedings of the National Academy of Sciences of the United States of America). – 2016. – Vol. 113, n. 13. – P. 1881–1889.
23. Liu, H. Programmable technologies to manipulate gene expression at the RNA level / H. Liu, S. Rauch, B.C. Dickinson // Current Opinion in Chemical Biology. – 2021. – Vol. 64. – P. 27–37.
24. MacDonald, W.A. Long noncoding RNA functionality in imprinted domain regulation / W.A. MacDonald, M.R.W. Mann // PLOS Genetics. – 2020. – Vol. 16, n. 8.
25. Matsui, M. Transcriptional silencing by single-stranded RNAs targeting a noncoding RNA that overlaps a gene promoter / M. Matsui, T.P. Prakash, D.R. Corey // ACS Chemical Biology Journal – 2013. – Vol. 8, n. 1. – P. 122–126.
26. MicroRNAs as Biomarkers and Therapeutic Targets for Medulloblastomas / O.A. Beylerli [et al.] // Creative surgery and oncology. – 2020. – Vol. 10, n. 4. – P. 311–318.
27. Non-Coding RNA Involved in the Pathogenesis of Atherosclerosis-A Narrative Review / K. Kiełbowski [et al.] // Diagnostics (Basel). – 2024. – Vol. 14, n. 17. – P. 1981.
28. Regulatory non-coding RNAs: a new frontier in regulation of plant biology / S. Bhogireddy [et al.] // Functional and Integrative Genomics. – 2021. – Vol. 21. – P. 313–330.
29. Rieder, L.E. Targeting of the dosage-compensated male X-chromosome during early Drosophila development / L.E. Rieder, W.T. Jordan III, E.N. Larschan // Cell reports. – 2019. – Vol. 29, n. 13. – P. 4268–4275.
30. Roitbak, T. MicroRNAs and Regeneration in Animal Models of CNS Disorders / T. Roitbak // Neurochemical Research. – 2020. – Vol. 45, n. 1. – P. 188–203.
31. Rorbach, G. Distinguishing mirtrons from canonical miRNAs with data exploration and machine learning methods / G. Rorbach, O. Unold, B.M. Konopka // Scientific Reports. – 2018. – Vol.8. – P. 7560.
32. Rostami, M.R. The derepression of transposable elements in lung cells is associated with the inflammatory response and gene activation in idiopathic pulmonary fibrosis /M.R. Rostami, M. Bradic // Mob DNA. – 2021. – Vol. 12, n. 1. – P. 14.
33. Small interfering RNA (siRNA)-based therapeutic applications against viruses: principles, potential, and challenges / H. Kang [et al.] // Journal of Biomedical Science. – 2023. – Vol. 30, n. 1. – P. 88.
34. Small Non-Coding-RNA in Gynecological Malignancies / S.K.D. Dwivedi [et al.] // Cancers (Basel). – 2021. – Vol. 13, n. 5. – P. 1085.
35. TRIM59 predicts poor prognosis and promotes pancreatic cancer progression via the PI3K/AKT/mTOR-glycolysis signaling axis / R. Li [et al.] // Journal of Cellular Biochemistry. – 2020. – Vol. 121, n. 2. – P. 1986–1997.
36. The Emerging Role of Non-Coding RNAs (ncRNAs) in Plant Growth, Development, and Stress Response Signaling / A. Yadav [et al.] // Noncoding RNA. – 2024. – Vol. 10, n. 1. – P. 13.
37. The intricate balance between microRNA-induced mRNA decay and translational repression / P. Naeli [et al.] // The FEBS Journal. – 2023. – Vol. 290, n. 10. – P. 2508–2524.
38. The Multiverse of Plant Small RNAs: How Can We Explore It? / Z. Ivanova // International Journal of Molecular Science. – 2022. – Vol. 23, n. 7.
39. The potential role of long non-coding RNAs and micro RNAs in insects: From junk to luxury / I. Shafi [et al.] // Eurasian Journal of Molecular and Biochemical Sciences – 2022. – Vol. 1, n. 1. – P. 28–7.
40. XIST directly regulates X-linked and autosomal genes in naive human pluripotent cells // I. Dror [et al.] // Cell. – 2024. – Vol. 187, n. 1. – P. 110-129.