КОНРАД АДЕНАУЭР И НИКИТА ХРУЩЕВ НА ПЕРЕГОВОРАХ В МОСКВЕ В СЕНТЯБРЕ 1955 Г.: ОТ ПРОТИВОСТОЯНИЯ К КОМПРОМИССУ

Российско-германские отношения с давних времен носят тесный характер. Географическая близость двух стран, имеющих свои, нередко противоположные интересы, всегда создает условия для возникновения потенциальных и реальных конфликтов. Острейшим таким конфликтом в истории наших стран была Вторая мировая война, когда мы вновь оказались по разные стороны баррикад. Но войны рано или поздно заканчиваются и им на смену приходит мирное время, заставляющее выстраивать двусторонние отношения по-новому.

По прошествии десяти лет раскол стран Европы усилился. 9 мая 1955 г. ФРГ вошла в западный военный блок НАТО, направленный против социалистических стран, а ГДР стала членом Варшавского договора, возглавляемого СССР, и направленного против стран капиталистического лагеря.

Несмотря на это, обе стороны, – и ФРГ, и СССР, – понимали, что подошли к тому моменту, когда нужно было начинать новую политику в отношении друг друга, политику сближения и перехода от противостояния к компромиссу.

Первый шаг был сделан советским руководством. 7 июня 1955 г. посольство ФРГ в Париже получило соответствующую ноту. В ней содержалось приглашение канцлеру Аденауэру посетить Москву.

Основной проблемой для ФРГ тогда был «германский вопрос», который, как считал канцлер, нельзя было решить без участия СССР. Другой, не менее важной задачей, было возвращение домой немецких военнопленных.  Их судьба была, конечно, одним из наиболее уязвимых вопросов внешней политики ФРГ. Были, однако, доводы и против этой поездки. Некоторые германские политики считали, что советские руководители в принципе недоговороспособны. Тем не менее Аденауэр принял это приглашение.

За день до начала переговоров, 8 сентября 1955 г., 142 чиновника различного ранга вылетели в Москву на двух самолетах. Вместе с тем, немецкие гости привезли с собой спецпоездом дополнительно 140 человек, чтобы иметь возможность по каждому вопросу обращаться к экспертам.

На аэродроме «Внуково» гостей из ФРГ принимали на самом высоком уровне. Канцлер удивился, увидев, что его встречают крупные советские чиновники: Председатель Совета министров Булганин, министр иностранных дел СССР Молотов и большая группа других представителей. Аденауэр и Булганин сделали краткие заявления. После этого канцлер сел в заранее доставленный из Бонна «Мерседес-300». Его вместе с официальными лицами поселили в гостинице «Советская», лучшей на то время в Москве. [2, с. 55]

На следующий день, 9 сентября в 11 часов утра, в особняке Министерства иностранных дел СССР обе делегации встретились в полном составе. За столом переговоров напротив немцев расположились Хрущев, Булганин, Молотов и другие. Атмосфера была напряженной. Булганин поприветствовал канцлера и его делегацию. Он отметил, что нормализация отношений между СССР и ФРГ соответствует интересам обоих государств, а также интересам других стран Европы. Затем сказал, что Советский Союз выступает за воссоединение Германии, но добавил, что при этом необходимо считаться со сложившимися условиями существования ФРГ и ГДР. Булганин также внес предложение об установлении дипломатических отношений. О возвращении же пленных не сказал ни слова.

В своем вступительном слове Аденауэр сказал, что необходимо серьезно рассмотреть проблему воссоединения Германии и обсудить вопрос о возвращении домой немецких военнопленных. Стоит отметить, что некоторые немецкие делегаты предполагали, что кремлевские руководители приняли решение отпустить оставшихся в СССР немцев в любом случае, но на выгодных для себя условиях.

В первый переговорный день обе делегации, выслушав друг друга, решили взять паузу для того, чтобы обдумать все сказанное и назначили следующее заседание на завтра.

Во второй день переговоров, 10 сентября, Булганин, говоря о поднятом вчера канцлером вопросе о военнопленных, заявил, что их в Советском Союзе нет, а есть 9626 человек, которые отбывают наказание за преступления в годы войны. Также на переговорах советская сторона отмела все попытки связать установление дипломатических отношений с решением германского вопроса. Булганин, как и на вчерашнем заседании, повторил, что решение вопроса о воссоединении Германии является делом, прежде всего, самих немцев. Впрочем, Аденауэр не был настойчив в этом вопросе, поскольку осознавал всю сложность его решения. Он только призвал кремлевское руководство осознать, что раскол не может и не должен сохраняться. [2, с. 56]

Необходимо отметить, что переговоры осложнялись тем, что помимо Булганина велись не столько профессиональным дипломатом, министром иностранных дел Молотовым, сколько самим Хрущевым. Дело в том, что позиции Молотова в СССР в то время были ослаблены и Хрущев считал, что может сам неплохо справляться с дипломатическими задачами. Это придавало переговорам свою специфику.

Аденауэр, говоря о пленных немцах, отметил, что с окончания войны прошло много времени и преступников, осужденных во многом по эмоциональным мотивам, можно помиловать, как это сделали западные державы. [1, с. 206] Канцлер также сказал, что полностью согласен с тем, что немецкие войска вторглись в Россию и что произошло много плохого. Но добавил, что «верно и то, что русские армии затем, обороняясь, пришли в Германию и в Германии во время войны имели место многие ужасные вещи». [3, с.66] Фразу «ужасные вещи» переводчик перевел как «зверства». Хрущев не выдержал, вскочил со сжатыми кулаками, протестуя против оскорбительных выражений. Канцлер встал и тоже показал ему кулак. Переговоры были на грани срыва, однако разгоревшиеся было страсти удалось погасить.

Затем выступил министр иностранных дел ФРГ Брентано, который говорил о стремлении немцев к воссоединению и о многих дурных поступках, совершенных советскими солдатами на территории Германии в последние месяцы войны. Выслушав Брентано, Хрущев сразу же взял слово и обратился к Аденауэру: «Господин канцлер в своем выступлении сказал, что советские войска, когда они наступали по территории Германии, якобы также совершали злодеяния. Мы категорически это отрицаем. Советские войска, изгнавшие захватчиков со своей территории, преследовали их потому, что они не сдавались». [3, с. 69] Говоря о вопросе возрождения единой Германии, Хрущев сказал, что при всей важности этого вопроса для немецкого народа, советская сторона не может на это пойти: «Если ФРГ вступила в НАТО, а ГДР не входит в НАТО, то мы были бы глупцами, если бы содействовали тому, чтобы вся Германия вошла в НАТО и тем самым укреплялись бы силы, направленные против нас». [3, с. 69]

На переговорах обе стороны открыто высказали свои мнения и давали выход годами копившемуся недовольству. Хладнокровный по натуре Аденауэр скажет потом, что делегации высказывались совершенно откровенно и благодаря этому достигли определенного взаимопонимания.   

В тот же день немецкую делегацию пригласили на балет «Ромео и Джульетта» в Большой театр. Финальная сцена, где еще недавние враги Монтекки и Капулетти падают друг другу в объятья, очень растрогала канцлера. Она символически выражала надежду на установление теплых отношений между двумя странами. Аденауэр импульсивно встал со своего места и протянул обе руки Булганину. Зрители встретили это аплодисментами. Однако это рукопожатие вызвало некоторое замешательство у журналистов, поскольку им не приходилось думать ничего другого, чем то, что переговоры идут наилучшим образом. В действительности же противоречия между советской и немецкой сторонами к этому моменту нисколько не уменьшились.

Переговоры возобновились через день, 12 сентября. Советские представители говорили снова об установлении дипломатических отношений, а немцы о военнопленных. [1, с. 210] Казалось, что добиться какого-либо прогресса так и не удастся. Один из членов немецкой делегации, социал-демократ Шмид отметил, что он во многом не согласен с политикой Аденауэра, но поддерживает его просьбу о пленных. Хрущев ответил: «Фашистская Германия навязала нам войну, вторглась в нашу страну, разорила наше хозяйство. Советское Правительство проявило добрую волю, обратилось к Правительству ФРГ с предложением установить дипломатические отношения. Вместо того, чтобы принять это предложение, нам фактически ставят ультиматум». [3, с. 126] Затем Хрущев сказал, что вступив в НАТО, есть риск, что Германия может развязать новую войну против СССР. Канцлер ответил, что если бы с немецкой стороны желания установления дипломатических отношений не было, то он не сидел бы сейчас в Москве. А про угрозу новой войны отметил, что огорчен подобным высказыванием советской стороны. Последней фразой Хрущева было: «Дивизии создаются не для того, чтобы их только кормили борщом или чем-либо другим». [3, с. 126]

После этого немцы поняли, что переговоры зашли в тупик. Аденауэр стал собирать бумаги. Булганин предложил закрыть заседание и назначил следующее на завтра. В гостинице канцлер дал указание вызвать самолеты в Москву на день раньше. Его помощники умышленно сделали вызов по телефону, который можно было прослушать, чтобы дать понять советской стороне, что не намерены терпеть сверх меры бестактность Хрущева. Этот звонок должен был остудить пыл принимающей стороны. И видимо поэтому, несмотря на столь напряженные переговоры в тот день, вечером в честь немецкой делегации был устроен грандиозный банкет в Георгиевском зале Кремля, на котором присутствовали около 400 гостей. Немецкая газета «Die Zeit» писала: «За столом переговоров – ледяной холод, на банкете – в обнимку». [2, с. 57] Булганин и Хрущев отвели Аденауэра в сторону и внесли предложение: обмен послами в ответ на освобождение заключенных, но без письменного договора. Канцлер согласился. После приема Аденауэр собрал делегацию и рассказал о достигнутой договоренности.  Большая часть его советников в заключительном ночном раунде переговоров высказалась против подобного обмена. При этом дело было вовсе не в недоверии «честному слову», а в отсутствии какого-либо прогресса в «германском вопросе». Более того, они понимали, что достигнутая договоренность еще более утвердит разделение Германии. Но Аденауэр в конце концов выступил против их недоверия. По требованию канцлера обещание Председателя Совета министров СССР Булганина и Первого секретаря ЦК КПСС Хрущева было повторено перед представителями прессы. 13 сентября вечером соглашение об установлении дипломатических отношений было подписано.

Переговоры завершились. Аденауэр улетал в запланированные сроки.  Советские руководители сдержали обещание. Поезда с немцами, возвращавшимися из СССР, стали прибывать в ФРГ.

Таким образом, итогами этих сложных переговоров стало установление дипломатических отношений между двумя странами, а также возвращение остававшихся в Советском Союзе немецких пленных на родину. Противостоящие друг другу государства в конце концов пришли к компромиссу, достижение которого, однако, укрепило раскол двух Германий.

Список литературы:

1. Ежов В.Д. Конрад Аденауэр – немец четырех. М.: Молодая гвардия, 2003. - 311 с.
2. Петелин Б.В. Германская политика Конрада Аденауэра 1949-1966. Вологда: научное издание, 2006. – 192 с.
3. Визит канцлера Аденауэра в Москву 8-14 сентября 1955 г. Документы и материалы. М.: Права человека, 2005. – 232 с.