ВЗАИМОСВЯЗЬ СТРАТЕГИЙ ПИЩЕВОГО ПОВЕДЕНИЯ И КОПИНГ-СТРАТЕГИЙ

INTERRELATION OF FOOD BEHAVIOR STRATEGIES AND COPING STRATEGIES

Alexandra Koshcheeva

student, Department of Clinical Psychology, Faculty of Public Health, Pacific State Medical University,

Russia, Vladivostok

Natalya Kravtsova

scientific supervisor, Doctor of Psychology, Candidate of Medical Sciences, Associate Professor, Department of Clinical Psychology, Faculty of Public Health, Pacific State Medical University,

Russia, Vladivostok

АННОТАЦИЯ

В статье раскрывается взаимосвязь стратегий пищевого поведения и копинг-стратегий. Интерес данной темы возрастает, в связи с событиями, связанными с локдауном и мировой повесткой. Так, участились случаи атипичного пищевого поведения в связи с тем, что многие люди стали сталкиваться с новыми стрессорами, такими как проявление социальной изоляции, ограничений в перемещении и другими факторами, оказывающими негативное влияние на их психоэмоциональное состояние. В таких условиях стратегии пищевого поведения и копинг-стратегии играют особенно важную роль, влияя на общее состояние организма и способность справляться со стрессом.

ABSTRACT

The article reveals the relationship between eating behavior strategies and coping strategies. The interest of this topic is growing due to the events related to the lockdown and the global agenda. Thus, cases of atypical eating behavior have become more frequent due to the fact that many people began to face new stressors, such as the manifestation of social isolation, restrictions on movement and other factors that have a negative impact on their psycho-emotional state. Under such conditions, eating and coping strategies play a particularly important role in influencing the general condition of the body and the ability to cope with stress.

Ключевые слова: стратегии пищевого поведения; копинг-стратегии; психоэмоциональное состояние; расстройства пищевого поведения; ожирение; фрустрирующие или стрессовые ситуации.

Keywords: eating behavior strategies; coping strategies; psycho-emotional state; eating disorders; obesity; frustrating or stressful situations.

Актуальность: Данная тема актуальна тем, что не до конца изучена природа и взаимосвязь стратегий пищевого поведения и копинг-стратегий. Кроме того, согласно ВОЗ (Всемирной Организации Здравоохранения) около 35% населения мира в настоящее время имеют избыточную массу тела или страдают ожирением, а к 2025 г. предполагается, что ожирением и различными расстройствами пищевого поведения будут страдать около 52% женщин и до 45% мужчин [10]. Наряду с этим, по мнению О.А. Скугаревского, применение неадаптивных копинг-стратегий для разрешения фрустрирующих или стрессовых ситуаций способствуют возникновению нарушения пищевого поведения в 8 раз.

Цель исследования: изучить взаимосвязь стратегий пищевого поведения и копинг-стратегий.

Объект исследования: стратегии пищевое поведение.

Предмет исследования: взаимосвязь стратегий пищевого поведения и копинг-стратегий.

Материал и методы исследования: метод изучения и сравнительного анализа литературы, метод систематизации и синтеза теоретических и практических знаний.

Теоретико-методологические основания: В основу работы положено биопсихосоциальная модель О.А. Скугаревского, концепция о копинг-стратегиях Р. Лазаруса, С. Фолкмана, подход к пониманию пищевого поведения Т.Г. Вознесенской, И.Г. Малкиной-Пых, В.Д. Менделевича, генетическая теория понимая нарушения пищевого поведения Л.Г. Пономаревой.

Пищевое поведение индивида определяется врожденными потребностями и относится к инстинктивным формам деятельности, причины возникновения которого могут иметь различную природу. Вместе с тем важно указать, что главной целью употребления субъектом пищи является получение энергии, создание химических соединений и формирование новых клеток, которые являются необходимой составляющей для выживания.

Целесообразно отметить, что процесс формирования пищевого поведения является динамически обусловленным, который начинается с момента рождения человека и продолжается на протяжении всей его жизни. При этом, по нашему мнению, важно указать, что данный вид поведения индивида является сложным биологическим, психологическим и социальным явлением.

В свою очередь, это выражается в том, что пищевое поведение является важной частью межличностного взаимодействия и социализации, которое определяется тем, что сформировавшиеся у человека пищевые привычки непосредственно связаны с традициями и обычаями, отражающими культурные, религиозные и национальные особенности, а также веянием моды и окружающим социумом [9]. Кроме того, на пищевое поведение сильное влияние оказывают реклама и маркетинговые стратегии, которые поощряют потребление определенных продуктов и создают «модные» тенденции в питании. При этом эти стратегии не всегда соответствуют рекомендациям здорового питания и могут приводить к развитию различных заболеваний.

Согласно мнению В.Д. Менделевича, пищевое поведение включает в себя отношение индивида к еде и приемам пищи, его привычки и стереотипы питания в различных условиях, а также поведение, которое направлено на создание образа тела и деятельность, связанную с его формированием. Другими словами, это установки, привычки, эмоции и формы поведения, связанные с пищей и ее приемом, которые индивидуальны для каждого человека [8].

Важно указать, что нарушения пищевого поведения объединяются в группу психических расстройств, которые различаются по специфике заболевания, клиническому проявлению и возрасту возникновения у субъекта. Основанием для объединения расстройств пищевого поведения являются стойкие поведенческие нарушения, которые связаны с приемом пищи, приводящие к возникновению проблем со здоровьем.

При этом в данную классификацию не включаются заболеваниями, причина возникновения которых связана с наличием соматического заболевания, так как они рассматриваются как вторичные. Вместе с тем до 1944 г. в методической литературе выделяли следующие диагностические категории: неспецифические расстройства пищевого поведения, нервная булимия и нервная анорексия. Наряду с этим, согласно мнению И.Г. Малкиной-Пых, существуют следующие виды нарушения пищевого поведения, а именно:

1) нервная булимия, представляющая собой навязчивое употребление пищи, которое чередуется последующей рвотой или дефекацией;

2) нервная анорексия, являющаяся осознанным ограничением себя в потреблении пищи с целью похудеть, основанного на ошибочной оценке своей полноты, которая изначально преувеличивается человеком;

3) неопределенные нарушения пищевого поведения, такие как компульсивное переедание (расстройство пищевого поведения, при котором индивид испытывает потребность в пище и может есть до тех пор, пока не почувствует физический дискомфорт) [7, с. 359].

В течение жизни человек сталкивается с рядом сложных ситуаций, а также часто оказывается заложником собственных мыслей, в которых он испытывает серьезные информационные и эмоциональные нагрузки, что вызывает стрессовую реакцию организма. Хронический стресс приводит к истощению адаптационных ресурсов человека и способствует нарушению психической адаптации, вплоть до срыва функциональных систем жизнедеятельности, развития расстройств и болезней в психической и соматической сферах личности. Хроническое состояние стресса создаёт угрозу удовлетворению фундаментальных потребностей человека, что приводит к возникновению личностного кризиса, использование адаптивных копинг-стратегий может считаться способом профилактики возникновения переживания личностного кризиса, они позволяют человеку сохранять стабильность психического состояния, защищая его от психической дезадаптации. Для того чтобы преодолеть различные трудности, у индивида формируются определенные паттерны поведения, которые в психологии называются копинг-стратегиями [4].

Взаимосвязь между эмоциональными, психическими и вегетативными процессами является основой адаптации индивида к разнообразным внешним и внутренним стимулам. Так, при появлении дискомфорта, непосредственно связанного с наличием стрессоров, у человека возникает негативное и неприятное эмоциональное состояние, которое его тяготит и вынуждает искать способы устранения и преодоления данного состояния. Наряду с этим важно указать, что личность использует широкий спектр адаптивных и неадаптивных копинг-стратегий.

Выдающийся американский ученый Р. Лазарус в своем научном труде под названием «Психологический стресс и процесс совладания с ним» сформулировал следующее определение копинг-стратегии: «Непрерывно меняющиеся попытки индивида в поведенческих и когнитивных областях справится со специфическими внутренними и внешними требованиями, которые оцениваются как превышающие и чрезмерные для его ресурсов» [6, с. 173]. При этом важно указать, что, на наш взгляд, механизмы психологической защиты играют определяющую роль в поддержании, адаптации и формировании уникальных эмоциональных и мотивационных характеристик личности.

Немаловажным, по нашему мнению, является рассмотрение взаимосвязи между копинг-стратегиями и механизмами защиты. Так, Ф.Е. Василюк характеризуют механизм психологической защиты как своеобразный интрапсихический копинг или механизм совладания с внутренней тревогой. Важно указать, что в теории психологии выделяют следующие различия копинг-стратегий и защитных механизмов человека, а именно:

– психологическая защита является бессознательным механизмом индивида, по сравнению с копингом;

– копинг-стратегии позволяют субъекту выстроить взаимоотношения, в то время как защитные механизмы помогают только снять психоэмоциональное напряжение;

– психологическая защита в своей структуре не имеет четкую последовательность действий, реакция на стресс происходит быстро, искажая реальность, в то время как копинг-стратегия проявляется постепенно [16, с. 87].

Вследствие чего, по нашему мнению, данные теории являются основополагающими и со временем не потеряли своей актуальности. Именно поэтому современные деятели науки в своих работах опираются на труды указанных выше ученых.

На наш взгляд, стратегии пищевого поведения и копинг-стратегии являются неотъемлемыми факторами, влияющими на адаптацию субъекта к разнообразным стрессорам. При этом, по нашему мнению, пищевое поведение, помимо своего эволюционного значения, в настоящее время приобрело дополнительный переносный смысл, выполняя социальную функцию [11]. Однако, когда пищевое поведение теряет свое первоначальное предназначение как биологическая потребность, тогда возникают расстройства пищевого поведения.

Это выражается в том, что, например, индивид может использовать еду как заменитель эмоций и чувств, которые он не в состоянии контролировать экологичными способами. Вместе с тем, в случае наличия эмоциогенного типа пищевого поведения в качестве желания употребления пищи выступает эмоциональный дискомфорт, а не чувство голода, в то время как при экстернального типа пищевого поведения субъект принимает пищу тогда, когда она находится в зоне его доступности или, когда он ее видит.

Вследствие чего можно сделать вывод, что человек может использовать еду в качестве компенсаторного способа стабилизации своего эмоционального состояния в связи с различным стрессовыми ситуациями или сложившимися на протяжении всей жизни определенными стереотипами пищевого поведения, которые могут выражаться в культе еды и придание ей большой значимости. При этом, по нашему мнению, отклонение от нормы пищевого поведения становится для индивида источником позитивных эмоций и выступает в качестве способа адаптации в стрессовой ситуации при наличии психического нестабильного состояния.

Помимо этого, в своем научном труде «Терапия пищевого поведения» И.Г. Малкина-Пых указывает на то, что нарушение пищевого поведения может быть следствием определенных жизненных обстоятельств и психологических травм, которые, в свою очередь, привели к изменению массы в сторону снижения или увеличения [7]. Наряду с этим М.Ю. Дурнева и Т.А. Мешкова утверждают, что нарушение пищевого поведения может быть рассмотрено как стратегия преодоления критической ситуации. Так, по мнению авторов, например, при булимии переедание выступает в качестве механизма совладания с отрицательными эмоциями, что, в свою очередь, способствует возникновению компульсивного переедания и, как следствие, происходит все по кругу [3]. Кроме того, высокий уровень стресса может привести к развитию «синдрома ночной еды».

Целесообразно отметить, что результаты исследований, проведенных М.Ю. Дурневой и Т.А. Мешковой, указывают на то, что нарушения пищевого поведения могут быть связаны с применением неадаптивных копинг-стратегий для решения конфликтных ситуаций. Так, люди с анорексией и нервной булимией чаще используют эмоциональные копинг-стратегий и реже те копинг-стратегии, которые непосредственно связанны с решением проблемы (например, «конфронтация», «поиск социальной поддержки») [3].

Однако в своих исследованиях И.Г. Малкина-Пых отмечает, что наличие стратегии «бегство-избегание» и «дистанцирование» у респондентов с расстройством пищевого поведения часто связано с выбором такой модели решения проблем, как уход в себя, самообвинение и надеждой на лучшее [3]. Наряду с этим М.Ю. Гилек в своих исследованиях также отмечает, что индивиды с расстройством пищевого поведения отдают предпочтение неадаптивным копинг-стратегия, таким как «конфронтационный копинг» или «бегство-избегание» для того, что справится с негативными эмоциями с помощью отвлечения, отрицания проблемы или уклонения от нее. Это подтверждает также выявлением высокого балла по шкале «самоконтроль», которая, в свою очередь, указывает на стремление сдерживать эмоции, игнорирование собственных чувств, а также высокий уровень самокритичности по отношению к себе [2].

Целесообразно отметить, что само нарушение пищевого поведения может быть рассмотрено как самостоятельная копинг-стратегия совладания со стрессовой ситуацией. Так, М.Ю. Келина в своем исследовании пришла к выводу о том, что определенные признаки расстройства пищевого поведения, например, переедание, стремление к снижению веса и постоянное поддержание диеты могут быть использованы в качестве копинг-стратегий. Так, стремление к идеальной фигуре и снижению веса стимулируют индивида к реализации специфического поведения, например, изнурительным занятиям спортом, употребления слабительных средств, что, в свою очередь, нацелено на контроль и управление внешними и внутренними требованиями [5].

Вместе с тем в исследовании, проведенном М.Ю. Дурневой и Т.А. Мешковой с целью выявления взаимосвязи между стратегий пищевого поведения и копинг-стратегий, были получены аналогичные результаты, которые выражаются в выборе опрошенных с расстройством пищевого поведения таких копинг-стратегий, как «самоконтроль» и «бегство-избегание». При этом была определена такая стратегия, как «принятие ответственности», которая включает в себя самообвинение и самокритику за наличие расстройства пищевого поведения [3].

Таким образом, можно отметить, что индивиды с повышенным риском расстройства пищевого поведения или с высоким уровнем его развития чаще прибегают к выбору неадаптивных копинг-стратегий совладания с критической ситуацией. Это, в свою очередь, может выражаться в том, что такие люди, на наш взгляд, чаще других прибегают к злоупотреблению вредными привычками, избеганию общения, самообвинению и самокритике. Однако, по нашему мнению, стресс не является единственной причиной нарушения пищевого поведения.

Целесообразно отметить, что существует другая теория, основанная на индивидуальных особенностях субъектов, которая выражается в том, что различные факторы, такие как пищевые установки, физиологические показатели, анамнез и знания, могут быть причинами уязвимости индивида при возникновении стрессовой ситуации и способствовать большему количеству потребления пищи. Так, личности, которые обладают высокой уязвимостью, реагируют на стресс посредством психологических и внешних изменений, стимулирующих потребление пищи, в то время как индивиды, характеризующиеся низкой уязвимостью, подвергаются другим внешним или психологическим изменениям, не стимулирующих потребление пищи.

Кроме того, были проведены исследования по выявлению гендерных различий, проявляющихся в пищевом поведении во взаимосвязи с реакцией на стресс. Так, в своем исследовании Н.Е. Грюнберг и Р.О. Штрауб получили результаты, согласно которым женщины, находящиеся под воздействием стрессоров, съедают вдвое больше сладкой еды, чем те, которые не находятся в тяжелой ситуации, в то время как мужчины, находящиеся в стабильном состоянии, съедают намного больше еды, чем участники других групп. Другие исследования также показали, что у женщин с ожирением потребление пищи, вызванное стрессом, было более выражено, чем у мужчин с ожирением или с нормальным весом [11].

На основании вышеизложенного можно сделать вывод, что исследования деятелей науки подтверждают наличие взаимосвязи между стратегиями пищевого поведения и выбором неадаптивных копинг-стратегий совладания с критической ситуацией. Наряду с этим исследования М.Ю. Дурневой и Т.А. Мешковой демонстрируют, что люди с расстройствами пищевого поведения часто применяют эмоционально-ориентированные копинг-стратегии («самоконтроль», «принятие ответственности» «бегство-избегание») а реже используют адаптивные копинг-стратегии, которые помогают индивиду справится со стрессом. При этом нет прямых доказательств того, что гендерные различия влияют на выбор копинг-стратегий в стрессовой ситуации.

Выводы: На сегодняшний день проблема изучения взаимосвязи стратегий пищевого поведения и копинг-стратегий является наиболее актуальной и вызывает интерес у научного сообщества. Это, в свою очередь, связано с тем, что с каждым годом число людей с различными расстройствами пищевого поведения увеличивается, в то время как психологические и эмоциональные факторы оказываются непосредственно влияние на их возникновение и выбор неадаптивных копинг-стратегий. Все вышесказанное указывает на необходимость разработки эффективных методов коррекции неадаптивных копинг-стратегий и пищевого поведения.

В работе были использованы различные теоретические подходы к изучению пищевого поведения и копинг-стратегий, а также рассмотрены результаты исследований отечественных и зарубежных ученых (М.Ю. Дурневой, Т.А. Мешковой, Н.Е. Грюнберг, Р.О. Штрауб, М.И. Келиной). Полученные результаты свидетельствуют о наличии взаимосвязи между выбором стратегий пищевого поведения и копинг-стратегий у людей.

В ходе исследования была подтверждена рабочая гипотеза о том, что существует взаимосвязь между стратегиями пищевого поведения и выбором копинг-стратегий. Наряду с этим нами были использованы различные методы решения поставленных задач, такие как метод изучения и сравнительного анализа литературы, метод систематизации и синтеза теоретических и практических знаний.

Список литературы:

1. Василюк Ф.Е. Психология переживания (анализ преодоления критических ситуаций) / Ф.Е. Василюк. М.: АСТ, 1984. 260 с.
2. Гилек Ю.Н. Изучение копинг-стратегий лиц, страдающих пищевой зависимостью // Инновационная наука. 2018. № 6. С. 1-4.
3. Дурнева М.Ю., Мешкова Т.А. Особенности использования копинг-стратегий у девушек с риском формирования нарушений пищевого поведения // Теоретическая и экспериментальная психология. 2018. № 4(7). С. 40-49.
4. Черемискина И.И., Капустина Т.В. — Совладающее поведение у людей молодого возраста в ситуации переживания личностного кризиса // Психолог. – 2022. – № 4. – С. 56 - 70.
5. Келина М.Ю. Неудовлетворенность телом как риск-фактор возникновения нарушений пищевого поведения у девушек подросткового и юношеского возраста // Молодые ученые. 2014. № 1. С. 211-212.
6. Лазарус Р.С. Теория стресса и психофизиологические исследования. Эмоциональный стресс: физиологические и психологические реакции / Р.С. Лазарус. – СПб.: Питер, 2000. 235 с.
7. Малкина-Пых И.Г. Терапия пищевого поведения / И.Г. Малкина-Пых. М.: Эксмо, 2008. 674 с.
8. Менделевич В.Д., Щевлягина М.Б., Гагарина Е.А. Многоосевая психодиагностика склонности к зависимому поведению // Психическое здоровье. 2011. № 11. С. 80-95.
9. Михайлова, А.П., Иванова Д.А. Штрахова, А.В. Вопросы квалификации и психологической диагностики пищевого поведения в норме и при его нарушениях // Психология. Психофизиология. 2019. № 1. С. 97-117.
10. Официальный сайт Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ): официальный сайт [Электронный ресурс]. URL: https://www.who.int/ru (дата обращения 23.04.2023)
11. Grunberg N.E., Straub, R.O. The role of gender and taste class in the effects of stress on eating // Health Psychology. 1992. Vol 11. P. 97-100.