ПРИМЕНЕНИЕ ДОКТРИНЫ «СНЯТИЯ КОРПОРАТИВНОЙ ВУАЛИ» В УСЛОВИЯХ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ О НЕСОСТОЯТЕЛЬНОСТИ (БАНКРОТСТВЕ) КОРПОРАЦИЙ

АННОТАЦИЯ

Вопрос о включении института «корпоративной вуали» в отечественную систему права до сих пор остается дискуссионным. В деле о несостоятельности (банкротстве) юридического лица наиболее объективным способом решения проблемы вывода значимых активов через его отчуждение аффилированным и контролирующим лицам является снятие "корпоративной вуали", коммерческих групп.

Ключевые слова: корпоративная вуаль, несостоятельность (банкротство) юридических лиц, корпорация, защита прав корпорации, защита прав участников корпорации, конкурсная масса, субсидиарная ответственность, контролирующие должника лица, корпоративные правоотношения, злоупотребления при банкротстве, аффилированность лиц при банкротстве, социальная ответственность бизнеса.

Обсуждения необходимости включения понятия и в целом института «корпоративной вуали» в отечественное законодательство о несостоятельности «банкротстве» корпораций на настоящее время является одним из самых актуальных актуальным. Так, за введение доктрины выступает бывший председатель ВАС РФ А.А. Иванов. Практическую пользу теории он видит в ее способности повлиять на защиту конструкции юридического лица от различных правонарушений, поскольку её реализация положит начало «социальной ответственности бизнеса» [1].

При этом, Е.А. Суханов придерживается совершенно другого мнения. По его словам, надобность в ней скоро отпадет, так как бизнес перестанет закрываться ото всех корпоративным щитом. При этом ученый не отрицает её присутствия в рамках ответственности работников организации по долгам последней, ответственности материнской компании по долгам «дочки» и при банкротстве [2, c. 3].

В частности, И.С. Шиткина обращает внимание на то, что исследуемая доктрина находит выражение в российском праве при наступлении следующих событий: «привлечение к ответственности головной компании по долгам дочерней, иных контролирующих лиц, в процессуальный целях и публичных правоотношениях» Ю.В. Тай и Т.Ф. Арабова считают, что она имеет месть лишь первом и втором случае.

Анализируемый принцип повысит уровень справедливости правосудия, окажет поддержку законности деловой практики и поспособствует исполнению требований кредиторов, поэтому первая точка зрения представляется наиболее обоснованной. Как правило, при таких обстоятельствах, задолженность списывается в связи с невозможностью уплаты. В случае же реализации доктрины, кредитор получит возможность взыскать долг с контролирующего деятельность фирмы лица, а не фирмы-однодневки.

Положительные решения о привлечении «теневых директоров» встречаются на практике не так часто. Учитывая этот момент, законодатель предпринимает попытку ввести новую норму в проект Федерального закона «О внесении изменений в части первую, вторую и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации».

Согласно данному предложению, главным условием возложения мер имущественной ответственности на лицо, осуществляющее фактическое руководство обществом, является причинение вреда другому лицу. При этом, обязательно будет приниматься к сведению были предприняты какие-либо разумные действия по его предотвращению. Установление указанных выше обстоятельств предоставляет право требовать возмещения убытков как с лица, контролирующего компанию, так и с тех, кто помогал в его осуществлении, в том числе посредники.

Такая формулировка наиболее близка к западной версии исследуемой концепции. При обсуждении же законопроекта, указанная норма была исключена, что помешало ее закреплению в российском праве. Не исключено, что на законодателя повлияла отрицательная оценка данной нормы представителей бизнес-структуры. Последние уверяли, что её принятие станет причиной пересмотра принципа ограниченной ответственности.

Несмотря на это, в 2014 году в гражданском законодательстве всё же произошел ряд изменений. С принятыми изменениями появился шанс привлечь к ответственности лиц, отдающих конкретные указания другим лицам, перечисленным в п.1, 2 ст. 53.1 ГК РФ. Соглашение об ограничении ответственности в этом случае признается ничтожным.

Лицу, которому были причинены убытки, нужно привести доказательства того, что в осуществляемых действиях этих лиц имела место недобросовестность и неразумность.

На легитимном уровне регулирования темы настоящего исследования наметились две основные тенденции.

Первой тенденцией можно назвать правила о субсидиарной ответственности при банкротстве. В силу п.4 ст.10 ФЗ «О банкротстве», на должника, который является банкротом по вине контролирующего лица, будет возложена субсидиарная ответственность при недостаточности имущества для погашения задолженности. Такой метод достаточно популярен и часто используется судьями для удовлетворения всех требований кредитора путем возмещения понесенных расходов с платежеспособного должника.

Стоит подчеркнуть, что в 2017 году в ФЗ «О банкротстве» была отменена статья 10[3, c. 5]. Произошедшее событие свело к минимуму и без того небольшой процент использования «проникающей» ответственности. Поэтому вместо неё ввели аналогичную статью 61.11 в ФЗ «О банкротстве».

Процедура привлечения к субсидиарной ответственности занимает особое место в области защиты прав кредиторов.

В связи с ранее описанными изменениями в 2014 году в гражданском законодательстве и ликвидацией Высшего Арбитражного Суда РФ (далее по тексту – ВАС РФ), остается непонятным, можно ли сейчас делать ссылки на доктрину «снятия корпоративной вуали», насколько она применима для нашего правопорядка. По причине ликвидации ВАС РФ, его постановления перестали быть обязательными для нижестоящих судов, но остаются в силе до тех пор, пока Верховный Суд Российской Федерации не примет другие. Несмотря на это, в мотивировке своих решений арбитражный суд может основываться на вышеназванные постановления. Конечно, это несравнимо с прежней привилегией - определять обязательную для исполнения позицию для других судов.

В доктринальном юридическом социуме исследователи высказывают единое мнение относительно того, что «снятие корпоративной вуали» в российском праве нашла отражение в следующем: концепции о реформировании гражданского законодательства, в решениях судов, в юридической доктрине [4, c. 5].

В теории доктрина очень привлекательна в плане повышения уровня справедливости судебных решений. Но на практике чрезмерное употребление без каких-либо ограничений может привести к ликвидации института ограниченной ответственности. Поэтому важно сформулировать основания для её реализации. Главное место здесь будут занимать разъяснения суда [5].

Так, например, в Российской судебной практике использование терминологии «снятие корпоративной вуали» и в целом закладывание в основу решения суда процессуальных и материальных особенностей данного правового института впервые было замечен по делу, в котором сторонами являлись иностранные финансовые организации «Parex» и «Citadele». Важными и основополагающими для правоприменения стали выводы суда о том, что данный спор подсуден российскому суду, а также предоставление возможности возможность взыскания долга с контролирующего лица, потому как деятельность велась посредством зависимых лиц [7].

Позиция суда, отраженная в решении с учетом его мотивировки, выглядит обоснованной и справедливой, а самое главное является прецедентным «коктейлем», соединяющим фискальные нормы об ответственности по долгам, доктрину «срывания корпоративной вуали», а также основополагающих принципов оценки обоснованности получения выгоды [9].

После данного решения длительное время юридическое сообщество проллобирует позицию о крайней необходимости установления в российском банкротном законодательстве императивного алгоритма [10, c. 3]. снятия корпоративной вуали с корпорации, созданными лицами, имеющими контроль и бенефициарами банков-банкротов, которые могут поспособствовать «выводу» значимых активов из кредитной организации [11, c. 5].

Все таки данный вопрос остается дискуссионным, но, можно точно утверждать, что актуальная судебная практика внесла изменения,  сместив на данной чаше весов существующий баланс между аффилированными и независимыми кредиторами с существенным перевесом в пользу последних, что заложило основу для изменений в корпоративное законодательство, в том числе предоставило возможность для разрушения таких устойчивых и трудно модернизируемых, но уже отстающих от экономического и правового развития мира, принципов конструкции юридического лица [12].

Таким образом, на всех уровнях регулирования корпоративно-вуальческих правоотношений, будь то законодательный, практический или доктринальный, было сломано не мало пародий вокруг доктрины «срывания корпоративной вуали» [13]. На данном этапе понятно одно, что положения доктрины пока ещё является не до конца невыработанными и что её повсеместное применение приведёт к массовым злоупотреблениям вынесению решений по «воле» судейского усмотрения, но при этом, грамотное и глубоко урегулированное применение доктрины поспособствует развитию основополагающих принципов недопустимости недобросовестного поведения, на всех этапах правоотношений, и злоупотребления правом.

Список литературы:

1. Антонов М. В. «Перспективы применения доктрины ≪снятия корпоративной вуали» в российском правопорядке» — [Электронный ресурс] //http://xn — 7sbbaj7auwnffhk.xn — p1ai/article/9144.
2. Антонов М.В. О некоторых теоретических вопросах прецедентной революции в России // Журнал конституционного правосудия. – 2013. – № 4. – С. 9–14.
3. Аракелов С.А. Антиуклонительные нормы в международной практике. Новые законодательные инструменты по борьбе против уклонения от уплаты налогов в России // Закон. 2018. N 5. С. 109 - 115.
4. Будылин С.Л., Иванец Ю.Л. Срывая покровы. Доктрина снятия корпоративной вуали в зарубежных странах и в России // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. – 2013. – № 7. – С. 80–125.
5. Кузьмин А.Г. К вопросу о сущности понятия "правовая позиция Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации" // Вестник Южно-Уральского государственного университета. 2013. Том 13. N 2. С. 83 - 87.
6. Концепция «О совершенствовании Гражданского кодекса Российской Федерации». Одобрена решением Совета при Президенте Российской Федерации по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства от 7 октября 2009 г. Разработана на основе Указа Президента Российской Федерации от 18 июля 2008 года № 1108 // Собрание законодательства Российской Федерации от 21 июля 2008 г. № 29 (часть I). Ст. 3482.
7. Карасева (Сенцова) М.В. Гражданско-правовая детерминация налогового права: понятие и формы проявления // Налоговое и бюджетное право: современные проблемы имущественных отношений: Матер. Междунар. науч.-практ. конф. Воронеж, 29 - 31 марта 2012 г. / Под ред. М.В. Карасевой (Сенцовой). Воронеж, 2012. С. 199.
8. Смолицкая Е.Е. Убытки и неосновательное обогащение в налоговой сфере (по материалам судебной практики) // Актуальные проблемы российского права. 2015. N 11. С. 125 - 130
9. Соловей Ю.П. Судебный контроль за административным усмотрением // Ежегодник публичного права - 2015: Административный процесс. М., 2015.
10. Суханов Е.А. О развитии статуса компаний в некоторых европейских правопорядках // Вестник гражданского права. – М.: Изд. Дом Ема, 2009. – № 2. – С. 261–272, 266.
11. Суханов Е.А. Сравнительное корпоративное право. –М.: Статут, 2014. – 456 с.
12. Тихомиров Ю.А. Публичное право: падение и взлеты // Государство и право. 1996. N 1.
13. Тай Ю.В., Арабова Т.Ф. Неподъемная вуаль // Закон. – 2013. – № 10. – С. 59–60