ОТРАЖЕНИЕ ИСТОРИИ СУЛТАНАТА БРУНЕЙ В ДНЕВНИКОВЫХ ЗАПИСЯХ АНТОНИО ПИГАФЕТТЫ

REFLECTION OF THE HISTORY OF THE SULTANATE OF BRUNEI IN THE DIARY ENTRIES OF ANTONIO PIGAFETTA

Pavel Travkin

Second-year Master's student, Department of Theory of Social Development of Asian and African Countries, Saint-Petersburg State University,

Russia, St. Petersburg

АННОТАЦИЯ

Данная статья посвящена исследованию дневниковых записей, оставленных Антонио Пигафеттой – знаменитым европейским путешественником и ученым, который в 1521 г. первым из европейцев посетил Султанат Бруней и оставил довольно подробное описание этого государства, а также процессов, которые происходили в нем в этот период времени. В статье также приводятся материалы исследований других ученых и путешественников, что позволяет рассмотреть и сравнить информацию из дневниковых записей Пигафетты с другими данными, а также фактами по истории страны и региона.

ABSTRACT

This article is devoted to the study of diaries left by Antonio Pigafetta, a famous European traveler and scientist, who in 1521 was the first European to visit the Sultanate of Brunei and left a fairly detailed description of the state, as well as the processes that took place in it during this period of time. The article also provides research materials of other scientists and travelers, which allows us to review and compare information from Pigafetta's diary entries with other data, as well as facts on the history of the country and the region.

Ключевые слова: Антонио Пигафетта, колонизация, история Юго-Восточной Азии, история Брунея, Магеллан, географические открытия.

Keywords: Antonio Pigafetta, colonization, history of Southeast Asia, history of Brunei, Magellan, geographical research.

После завершения Реконкисты в конце XV в. в Испании португальцы и испанцы нацелились на захват новых земель и торговых путей, идущих из Азии в Европу. Их задачами были: установление монополии на торговлю пряностями, исследование новых земель с целью их дальнейшей колонизации и христианизации местного населения, установление связей с Китаем и Японией для дальнейшей торговли без посредников.

Достаточно быстро выяснилось, что европейцы не были настроены дружелюбно к местным жителям. Колонизация земель Нусантары португальцами и испанцами превратилась в обычный грабеж и террор местного населения. Отличным примером такой практики может служить захват города Малакки (столицы Малакского Султаната) в 1511 г., когда после штурма богатейшего города португальцы просто разграбили его и устроили резню местных жителей [1, с. 304]. В результате традиционные торговые пути в Азии были нарушены и торговые центры переместились в другие области, такие как: Аче на севере Суматры, Джохор на юге Малаккского полуострова и Бруней на северо-востоке острова Борнео. Захват Малакки и смещение торговли ознаменовали начало золотого века султаната Бруней [3, с. 45-47].

Одним из немногих доступных нам источников по истории Брунея XVI в. являются дневники историографа, картографа и лингвиста Антонио Пигафетты (1491-1531 гг.), который был одним из членов экспедиции Магеллана (1519-1522 гг.). Экспедиция была организована с целью исследования новых земель для колонизации и христианизации. В задачи Пигафетты входило описывать все, с чем пришлось столкнуться во время экспедиции.

9.07.1521. участники экспедиции Магеллана бросили якорь в бухте недалеко от столицы султаната Бруней. Самого Магеллана среди членов экспедиции не было, он был убит в ходе столкновения с местными жителями острова Себу. На следующий день султан Брунея послал несколько лодок (малайских прау) (мал. prau – лодка) к кораблям испанцев. Пигафетта отмечает в своих дневниковых записях, что данные прау были богато украшены. На них перемещались высокопоставленные чиновники государства, которые передали европейцам провизию, в том числе и рисовую водку «арак» [7, с. 8-9].

Через шесть дней слуги султана сообщили европейцам, что правитель желает их видеть. В дар султану испанцы преподнесли ткани, сшитые на турецкий манер одежды, несколько книг для письма и много серебряных игл в серебряной коробочке. На следующий день Пигафетта и еще несколько человек отправились в город. На берегу их встретили подданные султана и сопроводили европейцев в дом шахбандара (чиновника, отвечавшего за торговлю и за сбор пошлин в торговых районах города). Через день Пигафетта и другие предстали перед султаном Брунея. Испанцы заявили о своих добрых намерениях и от имени короля Испании попросили о разрешении торговать в Брунее. Султан ответил согласием [7, с. 10].

Отдельно стоит остановиться на описании в дневниках Пигафетты столицы Султаната Бруней и его правителя. Путешественник отмечает, что население города было около 250 тысяч человек, город полностью построен на воде, кроме дворца султана. Пигафетта был поражен роскошью дворца правителя султаната. Более того, неподалеку от дворца султана построен форт, где члены экспедиции Магеллана насчитали 56 бронзовых и 6 железных пушек [7, с. 10].

Бруней был крупным центром торговли, и на его рынке были товары из разных концов архипелага. Из всего этого многообразия Пигафетта выделяет торговлю камфорой, и, по его словам, Бруней был известен как главный поставщик этого дерева в другие области архипелага [7, с. 11].

В дневниках султан описывается как тучный мужчина сорока лет, чье имя было раджа Шри Пада. Он был мусульманином. У раджи был большой двор слуг и чиновников, с которыми он общался весьма оригинально - через специальную трубу. При дворе султана были писцы, записывающие деяния султана на древесной коре [7, с. 10].

В записях, оставленных Пигафеттой, мы можем найти сведения о том, что у султана Брунея были две жемчужины, каждая размером с куриное яйцо. Судя по дневникам, итальянец не видел этих жемчужин, но высокопоставленные чиновники при дворе утверждали, что султан владеет ими. По словам все тех же чиновников, султан захватил в плен правителя государства Золо и в качестве выкупа получил их [7, с. 12].

Достаточно крупный фрагмент записей посвящен описанию столкновения испанцев с флотом брунейского султана и повстанческому городу, который находился в той же бухте, как и столица султаната. 29.07.1521 испанцы обнаружили, что к их кораблям приближается около сотни прау. Европейцы расценили это как нападение и вступили в бой, в ходе которого погибло много брунейцев. В бою был захвачен в плен сын правителя острова Лозон. По словам принца, флот султана не намеревался атаковать испанцев, а шел в столицу султаната из успешного карательного похода на государство Лао, которое решило избавиться от вассальных отношений с брунейским султаном, присягнув на верность яванскому государству. Более того, по словам принца, флот собирался по приказу султана Брунея атаковать взбунтовавшийся город, находящийся на другой стороне бухты [7, с. 10-11].

О городе, враждовавшим с султанатом Брунея, Пигафетта оставил крайне мало информации. Он не дает причин войны города с султанатом. Нет так же и сведений об экономике, военных силах, правителях этого города. Все, что нам известно из дневников Пигафетты – это то, что в городе жили язычники (не мусульмане), и что город по своей мощи был наравне с Султанатом. Также автор дневников отмечает возможность обращения жителей враждебного Брунею города в христианство [7, с. 11].

Несмотря на то, что в дневниках Пигафетты дается достаточно подробное описание султаната Бруней в XVI в., этот источник представляет интерес для отечественных и зарубежных исследователей истории Нусантары. Но все-таки дневники изучены недостаточно тщательно и всеобъемлюще, содержат некоторое количество белых пятен, что затрудняет полное понимание реальной исторической картины в султанате Бруней в XVI в.

Одним из первых, кто опубликовал и критически проанализировал этот источник, был современный ученый Р. Николл (почетный хранитель исторического музея Брунея). Первое, на что исследователь обратил внимание - это данные о количестве населения столицы Султаната Бруней. Пигафетта утверждает, что население столицы было около 250 тысяч человек. Николл же считает, что эти цифры слишком преувеличены. По мнению ученого, путешественник получил эти сведения из «вторых рук». Кроме того, итальянец, находясь в Брунее, смог немного освоить малайский и составить итальяно-малайский словарь. Однако он мог попросту перепутать слова ribu (мал. тысяча) и ratus (мал. сотня), из-за чего данные о количестве населения брунейской столицы в XVI в. могут быть неверными [7, с. 13]. В этом моменте можно согласиться с Николлом, потому что, на основании испанских источников население Брунея (столицы и ее окрестностей) в конце XVI в. во время упадка султаната было около 3-7 тысяч человек. Стоит отметить, что население современного Брунея в 2018 г. было чуть больше 400 тысяч человек.

Я полагаю, что в данном случае Николл был прав, когда утверждал о преувеличении Пигафеттой числа жителей столицы Султаната Бруней. Город с населением в 250 тысяч человек сделал бы столицу государства одним из самых многонаселенных городов Азии, что, разумеется, неверно.

В своих работах по истории Брунея, касательно жемчужин, принадлежащих султану, Николл пишет, что возможно эти жемчужины были доставлены с архипелага Сулу. Историк никак не подкрепляет это заявление. На мой взгляд, название Золо очень схоже с названием султаната Сулу, который находился к юго-востоку от острова Минданао на одноименном архипелаге. Более того, во время расцвета Брунея архипелаг Сулу, как и многие региональные государства на Борнео и ближайших островах, попали в вассальную зависимость от Брунея.

Проанализировав фрагмент со столкновением испанцев и брунейского флота, Никкол сопоставил названия Лозон и Лусон (англ. Luzon) и пришел к выводу, что принц, захваченный испанцами в плен, был с острова Лусон Филиппинского архипелага, который тоже в XVI в. находился в вассальной зависимости от Султаната Бруней.

Однако в анализе дневников Пигафетты, проведенным Николлом, есть несколько моментов, которые заслуживают критики. Например, говоря о причинах войны между столицей Султаната Бруней и города, населенного язычниками, Николл выдвинул гипотезу, что после принятия ислама султан перенес столицу на новое место, что вызвало сопротивление представителей индо-буддийских верований. Эта гипотеза отлично подходит под теорию Николла об исламизации Брунея.

По мнению ученого, брунейский султан принял ислам в 1514–1515 гг. [8, с. 25-42]. Эта теория основана исключительно на европейских (португальских и испанских) источниках, в которых утверждалось, что прибывшие в 1514 г. в Малакку брунейские купцы были мусульманами, а их правитель не был приверженцем ислама. Но в 1515 г., когда брунейские купцы вновь появились в Малакке, португальцы отмечали, что правитель Брунея принял ислам. Помимо португальских документов из Малакки, в своих работах Николл также ссылается на книгу португальского путешественника, лекаря, дипломата XVI в. Томе Пириша под названием «Сума Ориентал». Пириш в своей работе отмечал, что правитель Борнео лишь недавно принял ислам и не указывает какой-либо конкретной даты, по которой можно было бы точно установить год принятия Брунеем Ислама [12, с. 132].

Более того, Николл в своих исследованиях не обращался к источникам эпохи средневековья, в том числе на малайском языке. Например, «Родословная брунейских султанов» (мал. Silsilah raja-raja Brunei). Ученый, на мой взгляд, недостаточно тщательно подошел к изучению политической обстановки в регионе в XIII-XVI вв., а также не анализировал схожие тенденции в регионе в этот период.

Если мы обратимся к иным источникам, то обнаружим, что ислам не появился в Брунее внезапно, как это может показаться из работ Николла. Известно, ислам был известен ранее жителям архипелага. Подтверждение этому – могила мусульманки на острове Ява, датируемая 1083 г. У нее было мусульманское имя Фатима, а на могильной плите была сделана надпись на арабском [2, с. 597].

Другим подтверждением гипотезы о более раннем периоде исламизации Брунея служит его географическое положение – на пересечении торговых путей. Очевидно, что столица государства использовалась как перевалочный пункт на пути в Китай. Арабские, персидские купцы, будучи мусульманами, неоднократно посещали Бруней, создавали поселения в порту столицы.

Отдельно хочется упомянуть о мнении современного ученого, преподавателя университета Бруней Даруссалам Й. Курца, высказанного им в статье Заметки о могильном камне Мастера Пу (англ. A note on the tombstone of Master Pu). Курц исследовал работы китайских историков из Гуанчжоу и работы западных ученых по идентификации личности и захоронению Мастера Пу из Гуанджоу, могила которого датируется 1264 г. [6, с. 511].

С давших времен Китай вел торговлю с «варварами» из страны Бони (одно из возможных названий султаната Бруней в доисламскую эпоху). Гуанчжоу был издавна развитым портом Китая, где встречались и жили многие торговцы со всего мира, в том числе и мусульмане. Отношения Бони и Китая активно развивались и, вполне возможно, что китайские правители отправляли торговые миссии в Бони, в числе участниками которых были мусульмане. Делалось это, возможно, для того, чтобы китайские мусульмане из Гуанчжоу могли наладить связи с другими торговцами мусульманами из Индии, Персии, Аравии, Тямпы и т.д.

На основании проведенного исследования Курц пришел к выводу, что Мистер Пу лишь гипотетически был мусульманином. Дело в том, что ни один китайский источник не дает прямой ссылки на религиозную принадлежность кого-либо из семьи Пу или на то, что торговые миссии возглавлялись бы мусульманами в Бони. Однако в пользу того, что он был мусульманином, говорит тот факт, что его захоронение находится на мусульманском кладбище [11, с. 521].

Другие исследователи, такие как Вэйд, считают, что Пу был мусульманином, имел Арабские или Персидские корни, или происходил из Тямпы, где ислам был известен с X в. и стал государственной религии уже в XVI в. Эти утверждения Вэйд подкрепляет ссылкой на историю клана, члены которого служили и жили в Тямпе в X в. [11, с. 524]. Также еще один исследователь Чаффи интерпретировал имя Пу, как Абу [11, с. 521]. Однако данная гипотеза была ничем не подтверждена. Тем не менее, вопрос о религиозной принадлежности Мастера Пу до сих пор открыт.

Как утверждалось ранее, Николл при составлении своей теории об исламизации Брунея не обращался к другим источникам на малайском языке, например, таким как «Родословные раджей Брунея». Если мы рассмотрим содержание этого исторического документа, то обнаружим несколько фактов, которые смогут опровергнуть теорию Никола.

В Родословных раджей Брунея сказано, что первым мусульманским правителем был Мухаммед Шах, который до принятия ислама был известен под именем Аванг Алак Бетатар. Один из исследователей истории Брунея Мохаммед Джамил ссылается на устную традицию Брунея, согласно которой предки первого султана имели полумифическое происхождение. Его отец вышел из яйца, которое нашел его дед – Санг Аджи. Далее, согласно устной традиции, отец первого султана Брунея женился на дочери Санг Аджи, и, когда она была беременной, отправился на поиски быка, которого она желала заполучить. Отец Аванг Алак Бетатара в поисках быка посетил тринадцать деревень, где в каждой оставил потомство от дочерей местных старост. В поисках быка, он передвигался на белом слоне, который превратился в камень в тринадцатой деревне после его смерти. Через некоторое время Аванг Алак Бетатар решил отыскать своего отца и посетил все тринадцать деревень, где встретил своих братьев. В тринадцатой деревне Аванг Алак Бетатар понял, что его отец умер и вернулся обратно во дворец вместе с братьями. Согласно преданиям, после смерти Санг Аджи, братья избрали Бетатара новым правителем государства [10, с. 31-33].

Из этих преданий четко видно, что первый правитель султаната Бруней имел полулегендарное происхождение, что не соответствует представлению о каноничном исламе. К сожалению, у нас нет точной даты начала правления Аванг Алак Бетатара. Некоторые ученые устанавливают дату начала правления как 1363 или 1365 гг. Такой вывод можно сделать на основании яванского источника – поэмы Негаракертагама. Автор поэмы Прапанча перечисляет данников империи Маджапахит и сообщает нам о государстве «Буруненг», которое каждый год посылало на о. Яву дань. Стоит сказать, что вряд ли доисламский Бруней был в сильной зависимости от яванской империи. Возможно, вся вассальная зависимость заканчивалась на признании правителей Брунея вассалами Маджапахита и отправкой ежегодной дани. Взамен Бруней получал дипломатическую и, в случае необходимости, военную поддержку. Согласно Родословным раджей Брунея Аванг Алак Бетатар отправился в Джохор в 1368 г., женился на дочери местного султана, принял ислам и получил титул Мухаммад Шах. Тут стоит сделать некоторые комментарии о том месте, где Аванг Алак Бетатар принял ислам. Дело в том, что под Джохором нам надо понимать остров Тумасик (древнее название острова Сингапур). Именно там, согласно исследованиям, первый султан Брунея принял ислам. Также о принятии ислама султаном Брунея повествует «Шаир Аванг Семаун», в котором ведется повествование о женитьбе Аванг Алак Бетатара на джохорской принцессе, помощи его брата Аванг Семауна и принятии первым султаном ислама в Джохоре [10, с. 49-50, 54-55].

Более того, помимо традиционных малайских источников и прочих работ исследователей проблем исламизации Брунея, стоит также отметить то, что в китайских источниках, таких как хронология династии Мин, содержится информация о встрече китайских торговцев и правителя Брунея по имени Ма-хе-мо-ша в 1371 г. Некоторые исследователи исламизации Брунея, такие как Ченг Даш-енг и Пеллиот, интерпретировали имя брунейского правителя как Мухаммед Шах. Также в 1405 г. знаменитый китайский путешественник и дипломат Чжен Хэ посетил Бруней и отметил, что его правитель был мусульманином [5, с. 13].

Все эти сведения подтверждают то, что первым султаном Брунея был именно Мухаммед Шах. Но для большего понимания проблемы, считаю нужным взглянуть на политические тенденции в регионе в XIV-XV вв.

После смерти патиха (первого министра) Маджапахита Гаджа Мады в 1364 г. началось постепенное ослабление империи, чем воспользовались местные правители – вассалы Маджапахита. Средством освобождения от власти яванской империи являлось принятие ислама. Для правителей вассальных княжеств принятие ислама сулило довольно большие выгоды: правителям больше не нужно было платить дань, принятие ислама способствовало торговле с арабскими, персидскими, индийскими, малайскими купцами-мусульманами. Но самое главное преимущество, получаемое правителем некогда вассального княжества, было то, что теперь он уравнивался в статусе с правителем Маджапахита, что было большим шагом к получению полной независимости от яванской империи. Для простых людей ислам был понятней, чем индуизм со всеми его ритуалами и пантеонами богов. Ислам уравнивал всех людей в государстве перед Богом.

Однако не стоит думать, что исламизация произошла сразу после принятия ислама правителем бывшего вассального княжества. Более того, сам процесс получения независимости княжества мог растянуться на долгие годы. Также после принятия ислама нередко случались распри при дворе местных правителей между исламизированными и индуинизированными группировками. В качестве примера соперничества двух группировок при дворе недавно исламизированного государства можно привести Малакку. В 1444 г. проиндуисткая группировка свершила дворцовый переворот и возвела на престол младенца Ибрахим-шаха [4, с. 44-45].

В случае Брунея, очевидно, что процесс исламизации и приобретения султанатом независимости от Явы растянулся на много лет и к XVI в. еще не завершился. В китайских источниках 1406 г. говорится, что население Брунея исповедовало ислам, но они до сих пор практиковали жертвоприношения. Когда Пигафетта прибыл в Бруней, он указывал, что все чиновники малайцы употребляют арак и «имя» правителя Брунея было Шри Пада, что является прямым доказательством того, что индуизм еще полностью не изжил себя и исламизация Брунея продолжалась. Очевидно, что при дворе брунейского султана велась та же борьба между приверженцами индуизма и ислама, что и в Малакке в 1440-е гг., поскольку исламизация Брунея еще продолжалась, и государство смогло избавиться от яванского господства только к 1470-м гг. [5, с. 14].

Изложенные выше факты дают нам совершенно другое понимание положения дел в султанате в 1521 г.

Теперь, на основе изложенных фактов можно заключить, что Николл был прав в своих статьях, что враждебный Брунею город был оплотом приверженцев индо-будийских верований, которые боролись за власть с новой исламизированной верхушкой султаната. Следовательно, Пигафетта в своих дневниках, сам того не зная, отразил момент окончательного закрепления ислама как государственной религии в государстве.

Стоит добавить, что Николл никак не прокомментировал запись Пигафетты о возможности распространения христианства на территории, занимаемой городом-противником Брунея. Эти строки показывают нам, что, несмотря на предложение торговли и дружбы с правителем Брунея, испанцы не забывали о своих истинных намерениях по колонизации и христианизации страны.

На основании проведенного анализа статей Николла об исламизации Брунея и его анализа дневников Пигафетты, можно заключить, что заявления исследователя по поводу исламизации Брунея в 1514–1515 гг. не точны.

В заключении можно с уверенностью сказать, что дневниковые записи А. Пигафетты о Брунее являются одним из немногих доступных нам источников по истории этой страны, которые еще в XVI в. легли в основу знаний европейцев о Борнео. Стоит отметить, что в этом историческом документе еще множество тем, которые не совсем изучены исследователями истории Брунея и, что, несомненно, открывает новые возможности для будущих исследований.

Список литературы:

1. Бандиленко Г.Г. История Индонезии. Ч. 1 / Г.Г. Бандиленко, Е.И. Гневушева, Д.В. Деопик, В.А. Цыганов. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1992. – 450 с.
2. Д. Дж. Е. Холл. История Юго-Восточной Азии. – М.: Изд-во Иностранной литературы, 1958. – 703 с.
3. Осипова М.Г. История и современное положение / М.Г. Осипова // Бруней. Справочник. – М.: Наука, 1990. 45-47 с.
4. Тюрин В. А. История Малайзии. – М.: «Наука». Главная редакция восточной литературы, 1980. – 258 с.
5. D.S. Ranjit Singh. History of Brunei. Lanham: Scarecrow Press, 2000. 300 p.
6. Kurz. J. L. A Note on the Tombstone of Master Pu and the Xishan Zazhi // Bijdragen tot de taal-, land- en volkenkunde / Journal of the Humanities and Social Sciences of Southeast Asia № 172, Amsterdam, 2016. 510-537 pp.
7. Nicholl R. European sources for the history of the Sultanate of Brunei in the sixteenth century // The Star Press. Bandar Seri Begawan, 1975. 104 p.
8. Nicholl R. Notes on some controversial issues in Brunei history//Archipel. Vol. 19, 1980. P. 25-42.
9. Ooi Keat Gin. Brunei-History, Islam, Society and Contemporary Issues. London: Routledge, 2016. 276 p.
10. Pehin Jawatan Dalam Seri Maharaja Dato Seri Utama Dr. Haji Awang Mohd, Jamil Al-Sufri. Tarsilah Brunei. The Early History of Brunei Up To 1432 AD, Bandar Seri Begawan, 1992. 138 p.
11. Tome Pires. The Suma Oriental of Tome Pires. London: The Hakluyt Society, 1944. 578 p.