ЦЕРКОВЬ И ГОСУДАРСТВО В КИЕВСКОЙ РУСИ В XI–XII вв

CHURCH AND STATE IN KIEVAN RUS IN THE XI–XII CENTURIES

Irgaliev Azamat

cadet, Department of Philosophy and Humanities, Ural Institute of GPS of the Ministry of Emergency Situations of Russia,

Russia, Yekaterinburg

Pavel Panikovskiy

Cadet, Department of Philosophy and Humanities, Ural Institute of GPS of the Ministry of Emergency Situations of Russia,

Russia, Yekaterinburg

АННОТАЦИЯ

Аннотация В статье рассматривается процесс возникновения и развития противоречивых взаимоотношений между Русской Церковью и княжеской властью в Киевской Руси в XI–XII веках.

ABSTRACT

The article examines the process of the emergence and development of contradictory relationships between the Russian Church and the princely power in Kievan Rus in the XI–XII centuries.

Ключевые слова: Русская Церковь, «симфония властей», «царство», «священство», церковногосударственные отношения, кирилло-мефодиевская традиция, византийская традиция.

Keywords: Russian Church, "symphony of authorities", "kingdom", "priesthood", church-state relations, Cyril-Methodius tradition, Byzantine tradition.

Отечественная традиция социально-политической мысли имеет давнюю историю и уходит своими корнями в самую глубокую древность. И уже тогда, в древности, русские мыслители отличались заметной самостоятельностью в осмыслении различных политических сюжетов, что породило изначальную специфику русских социально-политических учений [1]. Одна из постоянных тем, которая присутствовала на страницах русских политических сочинений – взаимоотношения светской власти и Церкви. Принятие христианства в качестве государственной религии внесло многообразные изменения во все сферы жизни древнерусского общества – духовную, культурную, повседневную. Новшества появились и в политической жизни Киевской Руси – одной из новых и серьезных политических проблем стали противоречивые взаимоотношения Церкви и государства. При этом на Руси апеллировали к разным традициям в трактовке этих взаимоотношений. С одной стороны, существовала византийская традиция «симфонии властей», идеальное состояние которой было представлено еще в VI в. императором Юстинианом I: «Величайшие дары Бога, людям от человеколюбия свыше данные – священство и царство, одно, служа божественному, другое о человеческом заботясь и управляя, – из одного и того же начала вышли, и привели в порядок человеческую жизнь. Поэтому ничто так не было бы весьма желанным царству, как величавость иереев, если бы только за него самого всегда они молили Бога. Ибо если первое было бы беспорочно всесторонне и с искренностью к Богу сопричастно, второе верно и подобающим образом вверенное ему государство приводило бы в порядок, было бы согласие некое благое, так что все благо роду человеческому было бы подарено» [2]. Таким образом, в идеальном варианте в основе союза государства («царства») и Церкви («священства») лежит идея согласия властей, сосуществующих, но не сливающихся друг с другом, взаимодействующих, но не стремящихся к подчинению друг друга. В реальности отношения светской и духовных властей были много сложнее. Император считался защитником христианства и Церкви, поэтому константинопольский патриарх признавал его покровительство. Периодически императоры вмешивались в дела Церкви, впрочем, как и Церковь считала необходимым в отдельных случаях активно участвовать в государственном управлении. Однако эти сложности преодолевались, причем с помощью возрождения традиции «симфонии» [3]. В рамках учения о «симфонии властей» была разработана практика утверждения глав Церкви: церковный собор выбирал трех кандидатов на этот пост, но решение оставалось за императором, который указывал на наиболее подходящего из выбранных (в этом случае император исполнял роль «епископа внешних дел», отвечающего за внешнее благополучие Церкви). Но и император зависел от Церкви: константинопольский патриарх проводил обряд венчания на царство, благодаря чему власть императора получала сакральное звучание. Однако подобные отношения между светской властью и Церковью не переносились на местный уровень. Церковная организация Константинопольского патриархата подразумевала достаточно строгую иерархию: местные Церкви (митрополии, архиепископства) считались частями единого патриаршества, главы местных Церквей назначались в Константинополе (существенный вес при этом имело мнение императора) и были подотчетны, прежде всего, константинопольскому патриарху. Именно поэтому в Константинополе предпочитали назначать главами митрополий и архиепископств не местных уроженцев, а епископовгреков. Таким образом удавалось сохранять духовное и организационное единство самого патриаршества, обеспечивать определенную политическую зависимость местных правителей от Византии, а также постоянные налоговые поступления и пожертвования в патриаршую казну. В свою очередь, местные владыки, имея патриаршую поддержку, получали значительную свободу во взаимоотношениях с местными же правителями, более того, выступали по отношению к ним в роли духовных наставников и учителей. При жизни Владимира Святославича отношения между государством и Церковью были закреплены в так называемом «Уставе князя Владимира Святославича о десятинах, судах и людях церковных» – первом документе такого рода в истории России. Исследователи считают, что в основе Устава лежит грамота, данная Владимиром Десятинной церкви, а в начале XI в. переработанная в первоначальный Устав. В следующие века Устав дополнялся и редактировался. Древнейшей рукописи этого Устава не сохранилось, на сегодняшний день Устав известен в семи редакциях, относящихся к XII–XIV вв., существующих в более чем двухстах списках [7]. В Уставе инициатором введения церковного законодательства прямо указывается князь Владимир Святославич, но не только он, а и его последняя супруга византийская принцесса и киевская княгиня Анна. Это довольно-таки редкий случай в древнерусской юридической практике, когда супруга князя признается одним из авторов того или иного законодательного акта. В данном случае, возможно, был важен тот факт, что княгиня Анна – представительница рода византийских императоров, которые считались покровителями Христианской Церкви, и тем самым подчеркивалась законность претензий князя Владимира на ту же роль в собственном государстве. Подчеркнуть этот факт было тем более важно, что юридическим основанием Устава прямо объявляется греческий Номоканон – сборники византийских церковных законов и императорских указов. Впрочем, в литературе отмечен примечательный факт – во времена Владимира ссылка на авторитет византийского права не означала, что нормы этого права применяются на практике. Так и Устав Владимира, в отличие от Номоканона, не устанавливает хоть каких-то наказаний за несоблюдение вводимых правовых норм. Основная цель Устава – определить источники материального существования Церкви и ее юридические прерогативы. Решение первой проблемы состояло в том, что практика десятины, введенная Владимиром для церкви Богородицы, расширялась на всю церковную организацию. Вторая проблема решалась учреждением отдельного церковного суда, в деятельность которого не мог вмешиваться суд княжеский и боярский. То есть государство передавало Церкви решение спорных вопросов в области духовной жизни, нравственности, семейных отношений. Кроме того, Устав фиксировал возникновение в обществе новой социальной группы – «церковных людей», подсудных только церковному суду. Наконец, текст Устава интересен тем, что в некоторых списках главой русской церковной организации называется митрополит, правда, вместе с епископами и собором [8]. При этом остается непонятным, является ли упоминание митрополита поздней вставкой в текст Устава (чтобы «подтянуть» принципы организации ранней Русской Церкви к утвердившимся позднее греческим правилам) или же отражает реальное его пребывание в Киеве в начале XI века. Впрочем, о том, что в начале XI в. митрополит в Киеве был, свидетельствуют и другие факты: существуют противоречивые и скудные сведения о некоем митрополите (или архиепископе) Иоанне. Некоторые специалисты предполагают, что Иоанн мог прибыть на Русь из Болгарии (в 20-е гг. XI в. некий архиепископ Иоанн называется главой Болгарской Церкви, с центром в г. Охриде). О нем, как о церковном иерархе времени княжения Ярослава Мудрого говорят Жития князей Бориса и Глеба – анонимное «Сказание» и «Чтение» диакона Нестора [9]. До нашего времени дошла свинцовая печать рубежа X–XI вв. с греческой надписью: «Иоанн, митрополит Росии» [10]. Трудно определить при каком именно киевском князе Иоанн занял митрополичий стол: обычно говорят о Ярославе Мудром, но, вполне возможно, что Иоанн был современником и Владимира Святославича. Время прекращения пребывания Иоанна на Руси или его кончины нам тоже неизвестны. Но, видимо, во второй половине 1030-х гг. его уже в Киеве не было, а скорее всего, тогда в Киеве вообще не было митрополита, о чем свидетельствует интересный факт: в ПВЛ под 1036 г. сообщается, что именно Ярослав Владимирович, а не какой-либо церковный иерарх, поставил епископа в Новгороде – Луку Жидяту. Зато ПВЛ точно сообщает имя следующего киевского митрополита – Феопемпт. Он был назначен из Константинополя на киевскую кафедру около 1037 г. и оказался первым митрополитом, о котором упоминает древнейшая летопись. Подробных сведений о его жизни нет. В «Новгородской Первой летописи младшего извода» именем Феопемпта открывается перечень русских митрополитов. ПВЛ сообщает, что при нем в Киеве была заложены резиденция митрополита, собор Святой Софии и еще некоторые церкви и монастыри. В 1039 г. Феопемпт заново освятил Десятинную церковь, заложенную Владимиром Святославичем. В 1160-е гг. он попытался учредить во Владимире отдельную от Киева митрополию, притом, что во Владимире не было даже своей епархии. Однако князя это не остановило. В короткое время он изгнал из Ростова нескольких епископов и направил константинопольскому патриарху послание с просьбой утвердить свою задумку. Патриарх отверг предложение Андрея Юрьевича и потребовал вернуть ростовского епископа. Но и этот шаг не остановил князя – без санкции киевского митрополита он объявил ростовским епископом своего ставленника Феодора, с прицелом на то, что со временем тот станет владимирским митрополитом. Киевский митрополит Константин и большинство русских епископов воспротивились княжескому своеволию и, призвав на помощь патриарха, потребовали отменить поставление Феодора. Вскоре по неизвестным причинам между Андреем Юрьевичем и Феодором происходит разрыв: в 1169 г. Андрей Боголюбский повелел схватить Феодора и выслать его в Киев на суд митрополита. В том же году в Киеве «лжеепископ Феодорец» – как презрительно называют его летописные источники – был обвинен в ереси и казнен (с исключительной для Руси жестокостью). Так неудачей закончилась еще одна попытка русских князей подчинить деятельность Церкви своим интересам [22].

Список литературы:

1. Бахрушин С.К. К вопросу о крещении Киевской Руси. М.: Наука, 1988. С. 32–33.
2. Голубинский Е.Е. История русской церкви. М., 1900. Т. 1. С. 566.
3. Сахаров А. Церковь в период феодальной раздробленности. М.: Наука, 1988. С. 32.
4. Щапов Я.Н. Княжеские уставы и церковь в Древней Руси XI–XII вв. М., 1972. С. 127–128.
5. Соловьев С.М. История России. М., 1959. Кн. 1. С. 604–407.
6. Вестник МГУ. Сер. 8. 1988. С. 65–66.
7. Памятники русского права. Вып. 1. М., 1952. С. 259–261.
8. Карташев А.В. Очерки по истории русской церкви. М., 1993. Т. 1. С. 281.