ВИДЫ ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЙ ПРИ ПРОВЕДЕНИИ КОНТРОЛЯ И ЗАПИСИ ПЕРЕГОВОРОВ И ГАРАНТИИ ПРОТИВ ИХ СОВЕРШЕНИЯ

TYPES OF ABUSES DURING MONITORING AND RECORDING OF NEGOTIATIONS AND GUARANTEES AGAINST THEIR COMMISSION

Darya Dolgih

Master’s Degree student, Russian state university for the humanities,

Russia, Moscow

АННОТАЦИЯ

В рамках настоящей статьи рассматриваются особенности такого следственного действия, как контроль и запись переговоров. Раскрываются проблемы его производства и значение его результатов в процессе доказывания по уголовным делам. Рассматриваются случаи ограничения конституционного права на тайну телефонных переговоров и иных сообщений, допускаемое в целях обеспечения безопасности свидетелей в ходе производства по уголовному делу. Проводится разграничение между контролем и записью телефонных и иных переговоров, используемых как следственное действие и в качестве меры безопасности. Автор приходит к выводу о том, что существующие ограничения в вопросе обеспечения прав личности допустимы лишь при отнесении контроля и записи переговоров на законодательном уровне к негласным следственным действиям.

ABSTRACT

Within the framework of this article, the features of such an investigative action as monitoring and recording of negotiations are considered. The problems of its production and the significance of its results in the process of proving criminal cases are revealed. The cases of restriction of the constitutional right to secrecy of telephone conversations and other communications, allowed in order to ensure the safety of witnesses during criminal proceedings, are considered. A distinction is made between monitoring and recording telephone and other conversations used as an investigative action and as a security measure. The author comes to the conclusion that the existing restrictions on the issue of ensuring the rights of the individual are permissible only if the control and recording of negotiations at the legislative level are classified as secret investigative actions.

Ключевые слова: следственное действие, запись переговоров, контроль, противоправное действие, судебное решение, частная жизнь.

Keywords: investigative action, recording of negotiations, control, illegal action, court decision, private life.

В соответствии с ч. 2 ст. 23 Конституции РФ каждый гражданин имеет право на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений. Право на тайну телефонных переговоров является составляющей неприкосновенности частной жизни, личной и семейной тайны, защиты чести и доброго имени [1]. Конституционное положение, предусмотренное ч. 2 ст. 23, нашло отражение в уголовно-процессуальном законе и было закреплено в качестве самостоятельного принципа уголовного процесса в ст. 13 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации от 18.12.2001 № 174-ФЗ (ред. от 01.07.2021) [2] (далее – УПК РФ).

Вместе с тем расследование уголовного дела всегда сопряжено с вмешательством государства в лице его компетентных органов в частную жизнь граждан, вовлеченных в сферу уголовного судопроизводства. Выполнение государством таких задач, как обнаружение предметов, документов или иных сведений, имеющих значение для уголовного дела, в свою очередь, является условием ограничения и, в конечном счете, служит защите основных конституционных ценностей от преступных посягательств. Ограничение права граждан на телефонные и иные переговоры возникает при производстве отдельных следственных действий, одним из которых является контроль и запись телефонных и иных переговоров (ст. 186 УПК РФ).

Проанализировав положения ст. 186 УПК РФ, можно сделать вывод о том, что следственное действие «Контроль и запись переговоров» включает в себя ряд процессуальных и технических процедур, которые вполне заслуженно можно рассматривать как его отдельные, самостоятельные составляющие. К ним относятся:1) вынесение следователем постановления о возбуждения перед судом ходатайства о производстве контроля и записи переговоров; 2) рассмотрение судом представленных материалов и дача разрешения на проведение следственного действия; 3) техническое исполнение контроля и записи переговоров уполномоченным подразделением; 4) осмотр и прослушивание фонограммы с участием лица, чьи разговоры подлежали прослушиванию и фиксации. Указанное следственное действие является весьма сложным и многоэтапным по своей структуре.

При наличии оснований, предусмотренных ч. 2 ст. 186 УПК РФ, данное следственное действие проводится в целях обеспечения безопасного участия потерпевшего, свидетеля, их близких в расследовании по уголовному делу посредством предотвращения противоправных действий в отношении указанных лиц [4, с. 141].

Зачастую сведения о противоправном воздействии на свидетелей поступают к лицу, в производстве которого находится уголовное дело, из органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность. В научной литературе неоднократно была высказана мысль, что контроль и запись телефонных и иных переговоров (ст. 186 УПК РФ) и прослушивание телефонных переговоров (п. 10 ст. 6 Федерального закона от 12.08.1995 № 144-ФЗ (ред. от 01.07.2021) «Об оперативно-розыскной деятельности» [3]) имеет одинаковую правовую природу.

Фактическое основание производства контроля и записи телефонных и иных переговоров предопределяют юридическое (формально-правовое) основание и процессуальный порядок его проведения. В случае, когда контроль и запись переговоров используется как мера безопасности, имеется два процессуальных способа ее назначения:

1) при наличии письменного заявления свидетеля о контроле и записи осуществляемых им переговоров (а также его близких родственников, родственников и близких лиц, если преступные действия, указанные в ч. 2 ст. 186 УПК РФ, осуществляются в отношении них) следователь выносит постановление, после чего уголовно-процессуальная деятельность, связанная с данным следственным действием, прерывается. Сами контроль и записи переговоров – чисто техническая деятельность, УПК РФ не регламентируемая. Техническая реализация контроля и записи переговоров становится возможной благодаря взаимодействию правоохранительных органов и учреждений связи;

2) если же заявление отсутствует, но следователь полагает необходимым обеспечить безопасность свидетеля посредством контроля и записи его переговоров, то производство данного следственного действия требует судебного решения.

Различие контроля и записи телефонных и иных переговоров как следственного действия и как уголовно-процессуальной меры безопасности следует проводить по итоговой цели их производства: если органам предварительного расследования требуется собрать доказательственную информацию, то они прибегают к контролю и записи переговоров как к одному из способов собирания доказательств; если же возникает необходимость оградить участника уголовного судопроизводства от противоправного воздействия со стороны заинтересованных лиц, обеспечить защиту его прав, свобод и законных интересов, то контроль и запись переговоров функционирует как мера безопасности [8, с. 179].

Невзирая на схожесть, следственное действие «Контроль и запись переговоров» имеет ряд существенных отличий от оперативно-розыскного мероприятия «Прослушивания телефонных переговоров», среди которых наиболее важным, применительно к теме исследования, предстает их различие по критерию гласности. Так, прослушивание телефонных переговоров как оперативно-розыскное мероприятие, исходя из положений Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности», является негласным способом сбора и фиксации сведений, в связи с чем его проведение происходит в засекреченной форме. Вместе с тем контроль и запись телефонных переговоров с юридической точки зрения ничем не отличается в этом вопросе, например от допроса, обыска, выемки, осмотра места происшествия и иных следственных действий, проводимых на гласной основе. Никаких конкретных нормативных требований по зашифровке следователем контроля и записи переговоров как от внешних (посторонних) лиц, так и от субъекта, чьи переговоры подлежат прослушиванию и фиксации, УПК РФ не содержит [6, с. 185].

При этом фактически по своему характеру и целевому назначению контроль и запись переговоров вплоть до своей заключительной стадии (осмотра и прослушивания фонограммы) требует от следователя умолчания факта его производства от лица, чьи разговоры представляют интерес и подлежат фиксации [5, с. 12].

На завершающем этапе, как требует того ч. 7 ст. 186 УПК РФ, при составлении протокола прослушивания фонограммы следователь привлекает к участию в данном действии лицо, чьи телефонные разговоры подлежали записи, тем самым автоматически оглашая факт произведенного в отношении него следственного действия, затрагивающего конституционное право на частную жизнь и тайну телефонных переговоров.

При этом считаем, что данные требования закона не в полной мере реализуют общие положения идеи правообеспечительной деятельности и принципа охраны прав и свобод человека и гражданина в уголовном процессе, исходя из смысла которых проведению какого-либо процессуального действия с лицом, участвующим в судопроизводстве, предшествует разъяснение следователем его прав, обязанностей, ответственности, а также сути предстоящего мероприятия (ч. 1 ст. 11, ч. 5 ст. 164 УПК РФ). Более того, в случае применения технических средств перед началом следственного действия следователь должен предупредить участников о намерении их использования (ч. 6 ст. 164 УПК РФ).

Ни то, ни другое правообеспечительное требование применительно к современному порядку проведения контроля и записи телефонных переговоров не распространяется, что вполне легко объясняется стремлением получения положительного результата от производства данного следственного действия. Отсюда возникает закономерный вопрос: насколько действующая конструкция контроля и записи телефонных переговоров позволяет полноценно соблюдать общие положения уголовного судопроизводства, касающиеся обеспечения прав личности?

Непосредственному производству любого процессуального действия должно предшествовать разъяснение прав его участникам. Однако, как следует из ч. 7 ст. 186 УПК РФ, указанное требование применительно к начальному этапу данного следственного действия не реализуется, поскольку лицо, чьи телефонные переговоры подлежали фиксации, имеет возможность узнать о факте проведения в отношении данного следственного действия только по его завершению, а именно при составлении протокола прослушивания фонограммы. И это абсолютно логично с точки зрения смысловой установки проведения данного следственного действия, но в то же время не вписывается в рамки соблюдения юридической формы данной процедуры в аспекте реализации принципа охраны прав и свобод человека и гражданина [7, с. 280].

Необходимо подчеркнуть, что судебный порядок получения разрешения на проведение контроля и записи телефонных переговоров гарантирует его законность и обоснованность, т.е. в конечном счете, подразумевает соблюдение прав личности. Однако соблюдение прав и их обеспечение – понятия разного уровня. В связи с этим судебное решение, являющееся основанием производства данного следственного действия, не может расцениваться как правообеспечительная мера.

Отсюда следует два вывода: 1) любое лицо, фигурируя в производстве всякого следственного действия вне зависимости от своей роли, процессуального статуса либо активности, является его участником; 2) в ходе реализации процессуальной деятельности, имеющей признаки негласного характера, участник следственного действия приобретает полноценный правовой статус лишь после того, как проводимые процедуры будут преданы огласке.

Таким образом, опираясь на вышесказанное, можно сделать вывод о том, что существующая форма реализации контроля и записи телефонных переговоров нуждается в усовершенствовании с учетом обозначенной проблематики.

Решение исследуемой проблемы видится в устранении данного противоречия таким образом, чтобы нормативно закрепленная форма проведения указанного следственного действия совпадала с его смысловой сущностью. В связи с этим, с учетом специфики и характера производства контроля и записи телефонных переговоров, уголовно-процессуальный закон, по нашему мнению, целесообразно дополнить положениями, которые относили бы данное мероприятие к негласным следственным действиям.

Список литературы:

1. Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12.12.1993 с изменениями, одобренными в ходе общероссийского голосования 01.07.2020) // Российская газета. 2020. № 144. 4 июля.
2. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18.12.2001 № 174-ФЗ (ред. от 01.07.2021) // Собрание законодательства РФ. 2001. № 52 (часть I). – Ст. 4921.
3. Федеральный закон от 12.08.1995 № 144-ФЗ (ред. от 01.07.2021) «Об оперативно-розыскной деятельности» // Собрание законодательства РФ. 1995. № 33. Ст. 3349.
4. Алиев К.М. Особенности контроля и записи телефонных и иных переговоров при производстве предварительного расследования // Закон и право. 2021. № 6. С. 141-143.
5. Арестова Е.Н. Правоприменительные проблемы производства контроля и записи телефонных и иных переговоров // Российский следователь. 2019. № 1. С. 10-13.
6. Бешкок А.А., Михайловская О.В. К вопросу о правовой регламентации контроля и записи переговоров // Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. 2019. № 12. С. 184-186.
7. Коновалов П.Н. Специфические аспекты поручения сведений, составляющих тайну телефонных переговоров в уголовном судопроизводстве России // Современное уголовно-процессуальное право – уроки истории и проблемы дальнейшего реформирования. 2019. Т. 1. № 1 (1). С. 275-283.
8. Шаров В.И. Контроль и запись переговоров как следственное действие и как оперативно-разыскное мероприятие // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2019. № 3 (47). С. 177-182.