ЛИЦО, ЗАНИМАЮЩИЕ ВЫСШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ В ПРЕСТУПНОЙ ИЕРАРХИИ, КАК СУБЪЕКТ ПРЕСТУПЛЕНИЯ, ПРЕДУСМОТРЕННОГО Ч. 4 СТ. 210 УК РФ

АННОТАЦИЯ

В статье рассматривается вопрос об определении понятия «лицо, занимающее высшее положение в преступной иерархии. Рассмотрены дискуссионные вопросы толкования и применения ч. 4 ст. 210 УК РФ, исследованы позиция Верховного суда и опыт зарубежного законодательства.

Ключевые слова: организованная преступность, преступное сообщество (преступная организация), лицо, занимающее высшее положение в преступной иерархии, преступная иерархия, вор в законе.

Одной из наиболее опасных разновидностей преступности является организованная преступность, которая за последнее время проникла во все сферы жизнедеятельности общества, и представляет реальную угрозу национальной безопасности страны. Организованная преступность посягает на жизнь и здоровье граждан, собственность, общественную безопасность, нарушает нормальное функционирование государственных, коммерческих и иных организаций и общественных объединений. Общественная опасность организованной преступной деятельности существенно повышается, если такую деятельность осуществляет лицо, обладающее особым, неформальным, криминальным статусом, признаваемым в определенных кругах.

На активизацию борьбы с такими лицами, иными словами, криминальными авторитетами, Федеральным законом от 03 ноября 2009 № 245  «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и в статью 100 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» [5] в ст. 210 УК РФ были внесены изменения, в результате которых в ч. 4 ст. 210 УК РФ был выделен особо квалифицированный состав преступления, устанавливающий повышенную ответственность лиц, занимающих высшее положение в преступной иерархии. Подразумевалось, что в данном случае речь идет о лицах, которые могут по-разному именоваться, но о которых можно сказать, что они занимают лидирующее положение в преступной среде.

Пленумом Верховного Суда РФ в постановлении № 12 от 10 июня 2010 года «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации) или участии в нем (ней)» [9] была сделана попытка разъяснить положения ч. 4 ст. 210 УК РФ. Согласно п. 24 постановления действия лица, занимающего высшее положение в преступной иерархии, по созданию, руководству преступным сообществом (организацией), координации преступных действий, созданию устойчивых связей между различными самостоятельно действующими организованными группами либо разделу сфер преступного влияния и преступных доходов, а также другие преступные действия должны свидетельствовать о его авторитете и лидерстве в преступном сообществе (организации). В частности, отмечалось, что о лидерстве такого лица в преступной иерархии может свидетельствовать наличие связей с экстремистскими и (или) террористическими организациями или наличие коррупционных связей и т.п. В науке уголовного права справедливо отмечается, что указанные разъяснения не способствуют отграничению лица, занимающего высшее положение в преступной иерархии, от организатора, руководителя и координатора преступного сообщества (организации).

Д.А. Григорьев и В.И. Морозов считают, что основным упущением разъяснений п. 24 постановления является то, что «они недостаточны для определения статуса лица как занимающего высшее положение в преступной иерархии» [2, c. 52]. В свою очередь Л.М. Прозументов указывает на то, что постановление не содержит четких критериев, которыми должен руководствоваться суд при отнесении того или иного субъекта к лицам, занимающим высшее положение в преступной иерархии, поскольку в качестве основания привлечения к уголовной ответственности предлагается брать не сам статус такого лица, а преступные действия конкретного лица, свидетельствующие о его авторитете и лидерстве, причем, не раскрывая данных понятий [12, c. 184]. Действительно, в постановлении Пленума Верховного суда лишь констатируется, что для квалификации по ч. 4 ст. 210 УК РФ достаточно, чтобы лицо обладало авторитетом или было лидером в каком-нибудь одном преступном сообществе (организации).

В науке уголовного права высказываются замечания относительно формулировки данного квалифицирующего признака, носящего оценочный характер, поскольку ни судебная практика, ни доктрина не дают четких критериев признания субъекта лицом, занимающим высшее положение в преступной иерархии,  и отсутствует нормативная регламентация признаков положения лица в преступной иерархии, в связи с чем их установление предоставляется правоприменителю, что бесспорно не способствует единообразию судебной практики применения ч. 4 ст. 210 УК РФ.

Отдельные исследователи, в частности, В.Г. Степанов-Егиянц [13], отмечают, что неоднозначность используемой законодателем терминологии, неудачность приведенного толкования, привела к тому, что за все существование данной нормы, по ч. 4 ст. 210 УК РФ был осужден только один человек, что говорит о имеющихся пробелах в отечественном законодательстве и низких результатах противодействия лидерам преступной среды.

В целом отмечается, что наиболее опасные и тяжкие преступления совершаются преступными сообществами (организациями), а их лидеры представляют наибольшую общественную опасность. Благодаря своему положению в преступной иерархии лидеры таких преступных сообществ (организаций) уходят от уголовной ответственности. В связи с чем законодатель, осознавая имеющиеся проблемы, не оставляет попыток создать эффективную правовую базу для борьбы с лидерами и ведущими идеологами преступных сообществ (организаций), которые являются высшими формами проявления организованной преступности.

Так, Федеральным законом от 01 апреля 2019 года № 46-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части противодействия организованной преступности» [6] в УК РФ был включен новый состав преступления – ст. 210.1 УК РФ «Занятие высшего положения в преступной иерархии». Законодатель фактически выделил в самостоятельный состав особо квалифицирующий признак, предусмотренный ч. 4 ст. 210 УК РФ. Представляется, что такой ход законодателя был обусловлен тем, что лицо, занимающее высшее положение в преступной иерархии, может быть привлечено к уголовной ответственности лишь в том случае, если им будут совершены деяния, предусмотренные ч. 1 и 1.1. ст. 210 УК РФ. Само по себе занятие лицом высшего положения в преступной иерархии не влекло уголовной ответственности.

Следует признать, что новелла законодателя является обоснованной и необходимой мерой. При должном ее применении преступной среде может быть нанесен ощутимый урон, что приведет к положительным результатам в сфере борьбы с организованной преступностью. Вместе с тем, стоит указать, что в науке уголовного права уже отмечается возможность возникновения определенных проблем при применении ст. 210.1 УК РФ.

Вопрос о том, кого следует понимать под «лицом, занимающим высшее положение в преступной иерархии», базируется на понимание термина «преступная иерархия», который в литературе толкуется как «система, определяющая структуру подчинения и взаимоотношений лиц, придерживающихся, принятых в криминальной среде, правил и традиций».  Существующая система закрепляет положение в иерархии того или иного члена криминального сообщества.

В большей части в науке выделяют одни и те же элементы преступной иерархии. Так, С. Белоцерковский считает что, для правильного определения специальных субъектов, предусмотренных ч. 1 (до внесения изменений в 2019 году) и 4 ст. 210 УК РФ, и доказывания их «статуса», необходимо иметь в виду, что при всем многообразии преступных сообществ (организаций) координирующей и управляющей «надорганизацией» продолжает оставаться сообщество «воров в законе» [1, с. 13]. Верхушка преступной иерархии в основном складывается из трех элементов. Первым и самым главным является «вор в законе» - лидер организованной преступной среды, активный криминальный деятель, выполняющий широкие организаторские функции в преступной среде. В его отсутствие функции может исполнять «положенец», а замыкает звено «смотрящий» - лицо, наделенное правом принимать решения по определенному кругу вопросов или на определенной территории (например, смотрящий за районом, городом и т.п.). Кроме объема полномочий и круга решаемых вопросов различия их статусов проявляются в продолжительности и порядке присвоения (так криминальный статус «вор в законе» предоставляется «сходкой воров в законе» и является пожизненным, а статус «смотрящего» и «положенца» назначается «вором в законе» и может быть утрачен, например, в связи с отбытием срока уголовного наказания). Таким образом, «положенцев» и «смотрящих» относили к специальному субъекту ч. 1 ст. 210 УК РФ, а «вор в законе» считался специальным субъектом ч. 4 ст. 210 УК РФ.

Важно заметить, что отдельные уровни преступной иерархии не склонны игнорировать и суды. Так, приговором Читинского районного суда от 27 ноября 2015 г. было установлено, что «самостоятельные организованные группы, преступная деятельность которых распространялась на районы Читинской области и г. Читу, признавая руководящую роль лидера преступного сообщества, являющегося так называемым «вором в законе», отчисляли часть своих преступных доходов в «воровской общак» лично лидеру, сохраняя при этом свою внутреннюю структуру и защищая свою криминальные интересы от действий других криминальных структур. Одно лицо, как «положенец» Читинской области (Забайкальского края) и второе лицо, как «положенец» г. Читы подчинялись непосредственно выше указанному лидеру и по его указанию, осуществляли руководство назначенными «положенцами» и «смотрящими» уголовно-криминальной среды в населенных пунктах Читинской области, а так же лицами, ведущими криминальный образ жизни и организованными группами на территории г. Читы, координировали их деятельность и отвечали перед руководителем, (лидером преступного сообщества) за формирование финансовой базы преступного сообщества (преступной организации) и расходованием денежных средств «общака», отчисление денежных средств лично лидеру преступного сообщества [11].

Позиция о том, что вор в законе – это ключевое лицо преступной иерархии не вызывает сомнений ни у ученых, ни у правоприменителей.

Обратимся к судебной практике Алтайского краевого суда. 26 апреля 2017 года гражданин Ч. был осужден за совершение преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 210 УК РФ. Судом было установлено, что Ч.  являлся «вором в законе» тем самым занимал высшее положение в преступной иерархии. В его функции, как представителя элиты преступного мира, входило: обеспечение поддержки членов преступной организации, а также осуществляемой ею преступной деятельности при использовании своего криминального авторитета и статуса «вора в законе» у лиц криминальной направленности, обладающих в России значительным авторитетом и поддержкой криминально-настроенных слоев населения; определение в случае возникновения конфликтов с другими преступными группами тактики поведения участников возглавляемого им преступного сообщества, в том числе принятие решений о применении мер физического насилия, уничтожения и повреждения имущества. Опираясь на свой уголовный авторитет, на криминальную идеологию и традиции, действуя в целях придания созданному преступному сообществу большей значимости, последующего расширения её численного состава, усиления его влияния на уголовно-криминальную среду Алтайского края, объединения в будущем всех представителей криминалитета края под одним единым началом и, как следствие, расширения преступной деятельности на территории всего Алтайского края, гражданин Ч. назначил Х. в качестве так называемого «положенца» в Алтайском крае, придав ему тем самым главенствующее положение регионального значения в уголовно-криминальной среде. [10].

Вместе с тем в литературе высказывается мнение, что высшее положение в преступной иерархии не ограничивается только статусами воровского сообщества. Так, А. Мондохонов указывает: «положения ч. 4 ст. 210 УК РФ должны касаться «воров в законе», неофициально занимающих высшее положение в преступной иерархии, а также криминальных лидеров организованных преступных объединений, не относящихся к «воровской среде» [4, с. 57].

Полагаем, что в рамках ч. 4 ст. 210 УК РФ законодатель не был намерен ограничиваться только лицами, имеющими статус «вор в законе», поскольку высшее положение в преступной иерархии могут занимать и иные лидеры преступных сообществ (организаций), обладающие авторитетом и властью в рамках преступной среды (например, «положенцы», «смотрящие», лидеры преступного мира, не принадлежащее «воровской» среде).

Очевидно, что законодатель посредством включения ч. 4 в ст. 210 УК РФ, прежде всего, намеревался обеспечить возможность привлечения к уголовной ответственности «воров в законе», поскольку именно данные субъекты являются главными претендентами на звание лиц, занимающих высшее положение в преступной иерархии. Тем более что с процессуальной стороны установления факта принадлежности конкретного лица к "ворам в законе» не считается невыполнимым.

В частности, вывод о том, что гражданин Ч. занимал высшее положение в преступной иерархии, судом был сделан на основе того, что Ч. имел статус «вора в законе». Согласно существующим негласным нормам и правилам, статус «лица, занимающего высшее положение в преступной иерархии» обязывает всех лиц уголовно-криминальной направленности, имеющих более низкие криминальные статусы, подчиняться его воле, указаниям и распоряжениям [10].

По мнению ряда ученных, такая реализация положений уголовного закона невозможна, поскольку понятие «вор в законе» не юридически значимый термин. Так, Петров С.В. полагает, что подобная практика применения в законодательстве сленговых понятий «является порочной и не согласуется с целями и интересами правового государства» [7, с. 127]. В связи с этим возникает противоречие между волей законодателя, который стремиться применить к таким лицам более жесткие меры уголовной ответственности, и базовыми правилами применения законодательства. Также применение законодателем терминов из социально-психологической науки, определяет оценочный характер квалифицирующего признака – «деяния, предусмотренные ч. 1 и 1.1 ст. 210 УК РФ, совершенные лицом, занимающим высшее положение в преступной иерархии». Все это приводит к тому, что в результате ч. 4 ст. 210 УК РФ обладает слабым потенциалом применения, что, соответственно, ставит под сомнение целесообразность включения ее в структуру нормы.

Заметим, что на международном уровне употребление таких понятий, как «вор в законе», «воровской мир» и других выражений из криминальной среды, признается возможным. В частности, Европейский суд по правам человека, разрешая жалобу гражданина А. против Грузии, в своем Постановлении от 15 июля 2014 года указал на то, что законодатель Грузии использовал в ст. 223.1. УК Грузии разговорные выражения - коллоквиализмы с целью более легкого восприятия сути преступлений широкой общественности, поскольку такие криминологические концепции, как «воровской мир» и «вор в законе» общеизвестны. Указал, на то, что данные термины были разъяснены в Законе «Об организованной преступности и рэкете», в связи с чем нарушений положений ст. 7 Конвенции о защите прав человека и основных свобод не имеется [8].

Можно сделать вывод о том, что употребление криминологических понятий и выражений криминальной среды при формулировке уголовно-правовых норм допустимо, однако при этом необходимо, чтобы такие понятия были четко определены в законе, благодаря чему их смысл становился бы предельно ясным, и в случае необходимости каждый мог предвидеть уголовно-правовые последствия при совершении общественно опасного деяния. На сегодняшний день в законодательстве РФ отсутствует федеральный закон, в котором бы закреплялись оценочные понятия, используемые в ч. 4 ст. 210 УК РФ и ст. 210.1 УК РФ.

Для преодоления сложившейся ситуации в науке уголовного права рассматриваются некоторые варианты решения имеющихся проблем при реализации действующей нормы. Так, Л.М. Прозументов предлагает, опираясь на опыт УК РСФСР, ввести в действующее законодательство понятие «особо опасный преступник» и закрепить перечень признаков, наличие которых позволит суду признать лицо таковым. И уже этот термин использовать в ст. 210 УК РФ [12, с. 184]. Д.А. Григорьев и В.И. Морозов рекомендуют ввести критерии, которые бы способствовали установлению лица, занимающего высшее положение в преступной иерархии, и на их основании предлагают новую редакцию п. 24 постановления Пленума Верховного суда РФ. К критериям относятся: наличие у лица криминального звания, при достоверном установлении, что лицо, используя свой статус, реально оказывает влияние на деятельность организованных преступных группировок; наличие у лица статуса держателя «общака»; наличие у лица международных криминальных связей, проявляющиеся в совершении одного из деяний ч. 1 ст. 210 УК РФ, в том случае, если такое преступление носит транснациональный характер [2, с. 57]. По мнению Т.В. Якушевой, положительный эффект имело бы законодательное толкование используемых в уголовно-правовых нормах терминов с упорядочением дефиниций в отдельной статье УК РФ [16].

Обращаясь к опыту зарубежного законодателя, отметим, что в ст. 3 Уголовного кодекса Республики Казахстан от 03 июля 2014 года № 226-V даны разъяснения таким понятиям, как «преступное сообщество», «преступная организация», «транснациональное преступное сообщество» [15]. Полагаем, что при таком подходе отечественного законодателя к разъяснению понятий, используемых им в УК РФ, удалось бы избежать многих неясностей, в том числе, возникающих на практике.

Также стоит отметить зарубежный опыт, где в нормативно-правовую базу включены термины, сформированные криминальной средой. Так в уголовное законодательство Грузии включена норма, предусматривающая привлечение к ответственности лиц, определяемых криминальной средой как «воры в законе». При этом в Законе Грузии «Об организованной преступности и рэкете» уточнены термины, касающиеся воровской среды (вор в законе, воровской сход, воровское сообщество и т.п.) [3]. В литературе такой подход законодательства Грузии к борьбе с организованной преступностью оценивается эффективно, поскольку принятые меры позволили привлечь к уголовной ответственности значительное число лиц, обладающих статусом «вор в законе». Представляется, что ст. 210.1 УК РФ имеет схожие черты со ст. 223.1 УК Грузии, в которой закреплена уголовная ответственность за пребывание лица в положении «вора в законе» [14].

Таким образом, до настоящего времени отсутствует единое понимание лица, занимающего высшее положение в преступной иерархии. К таковым могут относиться лица, имеющие статус «вор в законе», а также иные лидеры преступных сообществ (организаций), обладающие авторитетом и властью в рамках преступной среды. Использование законодателем оценочных понятий при отсутствии их разъяснения привело к неэффективности применения указанной нормы. Полагаем, что обращение российского законодателя к опыту зарубежных стран и принятие на федеральном уровне акта, раскрывающего содержание используемых оценочных понятий, в том числе, касающихся преступного мира, в дальнейшем будет способствовать эффективному применению ч. 4 ст. 210 УК РФ.

Список литературы:

1. Белоцерковский, С. Новый федеральный закон об усилении борьбы с преступными сообществами: комментарий и проблемы применения / С. Белоцерковский // Уголовное право. − 2010. − № 2. − С. 9-14.
2. Григорьев, Д.А. Морозов В.И. Как определить лицо, занимающее высшее положение в преступной иерархии? / Д.А. Григорьев // Юридическая наука и правоохранительная практика. − 2014. − № 4. − С. 50-57.
3.  Закон Грузии от 20.12.2005 № 2150 «Об организованной преступности и рэкете» [Электронный ресурс] // Законодательный вестник Грузии. URL: https://matsne.gov.ge/ru (04.12.2020).
4. Мондохонов, А. Специальный субъект организации преступного сообщества (преступной организации) или участия в нем (ней) / А. Мондохонов // Уголовное право. − 2010. − № 5. − С. 53-57.
5. О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и в статью 100 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации: федеральный закон от 03.11.2009 № 245-ФЗ [Электронный курс] // Справочно-правовая система «КонсультантПлюс». URL: http://www.consultant.ru (дата обращения: 02.12.2020).
6. О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части противодействия организованной преступности: федеральный закон от 01.04.2019 № 46-ФЗ [Электронный ресурс] // Справочно-правовая система «КонсультантПлюс». URL: http://www.consultant.ru (дата обращения: 02.12.2020).
7. Петров С.В. Коллизии уголовного законодательства (на примере отдельных положений статьи 210 УК РФ) // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2015. № 3. С. 125-127.
8. Постановление Европейского суда по правам человека от 15.07.2014 по делу «Ашлабра против Грузии» [Электронный ресурс] // Доступ из информационно-правового портала «Гарант». URL: http://www.garant.ru/ (дата обращения: 02.12.2020).
9. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 10.06.2010 № 12 "О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации) или участии в нем (ней)" [Электронный ресурс] // Сайт Верховного Суда РФ. URL: http://www.vsrf.ru/ (дата обращения 02.12.2020).
10. Приговор Алтайского краевого суда от 26.04.2017 [Электронный ресурс] // Алтайский краевой суд. URL: http://kraevoy.alt.sudrf.ru/ (дата обращения: 04.12.2020).
11. Приговор Читинского районного суда Читинской области от 27.11.2015 [Электронный ресурс] // ГАС РФ «Правосудие». URL: https://sudrf.ru/ (дата обращения: 05.12.2020).
12. Прозументов, Л.М. Вопросы квалификации по статье 210 УК РФ, обусловленные особенностями субъекта / Л.М. Прозументов // Вестник Омского университета. Серия «Право». − 2014. − № 1. − С.181-184.
13. Степанов-Егиянц В.Г. К вопросу о криминализации занятия лицом высшего положения в преступной иерархии [Электронный ресурс] // Справочно-правовая система «КонсультантПлюс». URL: http://www.consultant.ru (дата обращения: 03.12.2020).
14. Уголовный кодекс Грузии от 22.07.1999 № 7173[Электронный ресурс] // Законодательный вестник Грузии. URL: https://matsne.gov.ge/ru (04.12.2020).
15. Уголовный кодекс Республики Казахстан от 03.07.2014 № 226-V [Электронный ресурс] // Система Юрист. URL: https://online.zakon.kz/Lawyer (04.12.2020).
16. Якушева, Т.В. Уголовная ответственность преступных авторитетов: новеллы законодательства [Электронный ресурс] // Справочно-правовая система «КонсультантПлюс». URL: http://www.consultant.ru (дата обращения: 02.12.2020).