ИСТОЧНИКИ ФОРМИРОВАНИЯ РАБОЧИХ КАДРОВ В КЫШТЫМСКОМ ГОРНОМ ОКРУГЕ – ДОРЕФОРМЕННЫЙ ПЕРИОД: ТРАДИЦИИ И НОВШЕСТВА. ГОРНОЗАВОДСКАЯ СЕМЬЯ И ОСОБЕННОСТИ БЫТА. УСЛОВИЯ ТРУДА

Основным новшеством в «кадровой» политики в Кыштымском горном округе, как и, в той или иной степени, в других заводских комплексах, стала постепенная замена приписных крестьян непременными работниками. Они, эти работники, должны были отработать на заводе 256 дней в году, принимать участие в вырубке дров в размере 1 ¼ сажени в неделю, за работу получать провиант и жалованье [3, c. 131]. Плата составляла копейки, да и те, частенько задерживали, что вызывало возмущение в среде рабочих и приводило к разного рода волнениям.

Интересно посмотреть на заработную плату штата Кыштымской городской конторы. Цифры даются по годовому доходу. Приказчик Гаврила Квансков – 500 рублей, помощник приказчика Терентий Квансков – 200 рублей, сельских приказчик (имя не читаемо – Б.С.) – 120 рублей, заводской конторщик Назар Гуськов – 300 рублей, помощник конторщика Иван Фомин – 84 рубля, полицейский Лаврентии Мамкин – 60 рублей, доменный надзиратель Василий Шипулин – 84 рубля, кузнечный надзиратель Андреян Зайцев – 130 рублей, заводской надзиратель Яков Зайцев – 84 рубля, куренный надзиратель Андрей Сабанаев – 66 рублей, приемщик угля Самсон Корнаух – 120 рублей, приемщик чугуна Иван Фомин – 72 рубля, писцы от 30 до 60 рублей [6, л. 190-191]. Смотря на эти цифры, мы можем сделать вывод о том, что заработная плата высших чинов горнозаводского хозяйство была высокой. И, мы можем высказать предположение, что плата за их трудовую деятельность заводовладельцами не задерживалась, в отличие от зарплат мастеровых и непременных работников.

Но, некоторым богато жить не запретишь. Даже в вышеперечисленном штате находились кадры, которые считали, что получают мало и просили добавке к жалованью. Кадром этим был помощник заводского конторщика Иван Фомин, который «просит сию контору о прибавке к жалованью…Конторщик Фомин вступил в сию должность в 1822 году из служителей с тем же жалованьем, какое получал по служительскому окладу, то есть 84 рубля в год, на место умершего Шипулина, которому в сей должности производилось годовое жалованье по 170 рублей, по сему конторщик просит вознаградить его прибавкой»[6, л. 376].

Требование, данное контора, видимо, сочла обоснованным, и зарплата Фомина была повышена до 120 рублей в год [6, л. 377].

Стоит отметить, что практика покупки крепостных к середине рассматриваемого периода на частных заводах практически прекратилось, Кыштымские не были исключением.

Существовали и свои образовательные учреждения. На 1833 год при Кыштымском заводе действовала одна школа, неподведомственная министерству народного просвещения. Она была основана в 1809 году. В ней (в 1833) был 1 учитель, обучавший 19 учеников. Преподаваемы предметы: чтение, письмо, арифметика [8, л. 5-6]. Стоит заметить, что в первой четверти XIX века на частновладельческих заводах заводские школы были скорее исключением из правил, нежели чем правилом. Поэтому наличие подобной школы с датировкой в 1809 году является определенным достижением.

Когда речь заходит о населении, без демографических выкладок не обойтись. Нам не удалось обнаружить большого количества данных по этому вопросу, но мы можем проследить его хотя бы фрагментарно. В 1833 году родилось 288 человек при двух Кыштымских заводах, из них 134 мужского, а 154 женского пола. Умерло 193 человека: мужчин – 92, женщин – 101. Из этого количества мертворожденных детей – 7. Большая детская смертность. Как было сказано всего в том году умерло 193 человека, из них детей до 1 года – 131. Цифра 131 складывается из: проживших менее недели – 7, 1-й недели – 3, 2-х недель –11, 3-х недель – 2, 1 месяца – 23, 2-х месяцев – 16, 3-х месяцев – 10, 4-х месяцев – 9, 5 месяцев – 9, 6-ти месяцев – 9, 7-ми месяцев – 1, 8- ми месяцев – 1, 9-ти месяцев – 1, 10-ти месяцев – 8, 11-ти месяцев – 5, 1 года – 16 [8,л.8]. Сосчитаем, с помощью математических пропорций, процентное число детской смертности до года. 193 умерших всего – 100%, 131умерших до года – х%. Отсюда х= 131х100/193= 68% - детская смертность до года. Цифра впечатляющая.

Помимо смертей и рождений важна в демографии еще одна цифра – количество брачующихся пар. В том же, 1833 году, было заключено 31 брак, из них 25 браков заключались впервые [8, л. 8-об].

Стоит отметить, что правовые грани между категориями мастеровых и непременных работников постепенно стирались, их функциональные обязанности сблизились. Так, Горный Устав 1842 года вменял в обязанность непременных работников не только рубку дров и углежжение, но и «выполнение заводских работ…точно так, как и всякий мастеровой и рабочий человек» [10, c. 78]. Эти категории были оторваны от традиционной крестьянской агрикультуры и прошли процесс обособления, «замыкания», осознания собственных отличий от всех других социальных групп. Как отмечает наш известный уральский этнограф Чагин Г.Н., «заводские люди были бойкими. Разговор у них особый. Они шокали и сокали (то есть употребляли ш и с на месте щ и ц)» [9, c. 46].

Заводские люди были бойки не только в речи, но и на деле. Частенько они приваровывали продукцию и продавали ее на стороне. На золотых приисках это было не редкость. Один из зафиксированных случаев: «продали золота 15 золотников по три рубля за золотник [крестьяне – Голышев, Чухин, Васильев, Самойкин] и деньги разделили пополам» [7, л. 1]. Они были пойманы, что называется за руку, и подверглись наказанию «плетьми с отсылкой в Нерчинские казенные заводы для употребления в работы» [7, л. 7].

Помимо золота крали также коробы с углем, бывали случаи незаконной продажи литой чугунной посуды. Был случай, во время знаменитого выступления мастеровых, когда кузнец продал восставшим два короба угля, после подавления бунта с этого кузнеца взыскали двойную цену коробов.

Заводские рабочие должны были быть людьми физически сильными и выносливыми. Работа эта тяжелая и вредная, приносила ущерб здоровью работника. К примеру, в кричные цеха приходили здоровые молодые люди с сильными телами, но проработав в данном цеху сколько-то лет, они делались «полукалеками, с трясущимися руками, с надорванной спиной» [2, c. 195]. Условия работы не способствовали сохранению здоровья. Шахтеры, под землей, в качестве освещения использовали лучину. От нее света явно было не много. Как следствие плохого освящения разнообразные болезни глаз. На всех этапах работы по добычи и доставки руды на поверхность, требовались значительные мускульные усилия, которые часто выходили за рамки допустимой нагрузки на организм человека. Чрезмерные физические нагрузки часто приводили тогда, как в принципе и сейчас, к разным грыжам, ревматизмам, болезням костей и мышц. К факторам травматизации в этих видах работ являются: обвал породы, падение в выработку, удушение вредными газами, обрушение крепов, прорыв воды, повреждения предметами в руднике. Работа в шахте бонусов к здоровью не прибавляет.

Но не только шахтеры, рудничных дел мастера и кричные работники работали во вредных условиях. Углежоги тоже получали вред своему здоровью, так как «выжиг угля сопровождался выделением дыма и пыли, что служило причиной заболеваний органов дыхания, катаров, глотки и бронхов» [2, c. 200]. Работа на заводах всегда была и будет связана с травмаопасностью и профессиональными заболеваниями. Это, в свою очередь, поднимает вопрос о состоянии дел медицины на уральских заводах. С этим дело обстояло туго. Еще Белов В.Д. в своем исследовании отмечал нехватку медицинского персонала на заводских комплексах. В горнозаводских округах врачей было мало, поэтому был организован институт фельдшеров или, как их «обзывают» источники, «лекарских учеников». Были подобные люди и в Кыштымском горном округе, однако, их общее число и по фамильный список никем не подсчитан и не известен. Но они были. Источники это подтверждают. Так, в одном из архивных документов говорится о том, что «лекарского ученика Петра Симонова по преклонности лет уволить… Посмертно выплачивать ему 30 рублей в год» [6, л. 346]. Из этого мы можем сделать вывод о том, что определенные медицинские кадры существовали и даже видим, что существовал прообраз пенсионной системы. Мастеровым и работным людям лишь в 1847 году вводился «единый 35-летний срок службы, по окончанию которого они получали право на самостоятельный выбор – продолжать службу в заводе или уволиться в отставку, влекущую за собой возникновения права на пенсию отказным» [4, c. 46]. Тридцать пять лет срок большой при таких условиях труда, не все просто доживали до пенсии. К сожалению данных, по пенсионному обеспечению Кыштымских заводах в дореформенный период, нами не обнаружены и мы не можем сказать, сколько в процентном соотношении мастеровых доживало до желанной пенсии.

Учитывая такую ситуацию нет ничего удивительного, что в рабочей среде процветало пьянство. Любовь русского работника к горячительным напиткам подмечал еще Генин В.И.: «а как уж к пьянству пообвыкли, то здоровье свое теряют и руки у них пуще прежнего трястись стали и, напившись, не могут доброго железа делать»[1, c. 34]. Автор высказывания, верно подметил разрушительное действия алкоголя на организм человека, но «забыл» упомянуть, что условия труда «гробили» здоровье работника не меньше, а то и больше. При этом, что любопытно, Генин пишет о том, что руки у них, видимо, и до бутылки тряслись. Значит со здоровьем и до этого уже были нелады. В XIX веке ситуация мало чем изменилась.

Итак, пьянство считалось одной из причин плохого качества изделий. Другие причины прямо называются в рапорте заводской конторы заводовладельцам: «мастеровой человек получает плату не за искусство, а паче за количество и [следовательно] мало прочности. Для него все ровно, лишь бы в положенное число успеть в сутки. Работник, не награжденный достаточно, делается унылым. Унылость духа затмевает его способности, которые развязываются в непринужденном состоянии, где его польза соединена с пользой казны. Малое награждение за труд содержит его в бедности, отнимая все средства доставить себе большим трудом и искусством лучшего содержания, усугубляя его унылость. Влечет его к невоздержанности и разврату» [6, л. 36-37]. Нас могут обвинить в излишнем цитировании, но отрывок из источника лучше скажет сам за себя, нежели чем его будут пересказывать. Причины низкого качества продукции в рапорте показаны очень четко и метко. Этот человек знал о чем писал. Чтобы было качество необходим экономический стимул для работника, то есть повышения его денежного довольствия. Ситуация на заводах и в наше время мало чем отличается от всего этого.

Стоит упомянуть дикое, на наш взгляд, запрещение отпуска работников на завтрак домой от 1823 года. Этот запрет связывался с тем, что «ходить домой взад и вперед по отдаленности домов и труд теряется и время… А поэтому, отлучки от работ для завтрака отменить» [6, л. 167]. Работников в те времена даже домашнего завтрака лишали, перекусы на месте работы по-быстрому, да и хватит им, ноги не протянут.

У многих мастеровых и работных людей были жены. Эти дамы часто приходили в контору за зарплатой своих мужей. Конторе это явно было не по нутру, так как в рапорте заводовладельцу она пишет, что «укоренился беспорядок такой, что женщины приходят в контору и требуют выдачи заработок [мужей] – запретить подобное дело» [6, л. 200]. Чем именно жены рабочих не угодили работникам конторы из текста документа не ясно, но, видимо, какая-то причина существовала.

Раз речь зашла о женщинах, то необходимо отметить, что они могли «производить работу для фабрик и получать за это плату по добровольному их согласию… За работу производить плату от 1 до 8 копеек в день» [5, л. 19-20]. Если принять на веру данный документ, то труд женщин если и присутствовал, то был чисто добровольны, без каких-то принуждений со стороны заводской конторы.

Заводская контора выполняла и, своего рода, полицейско-фискальные функции. Так, она должна была доносить сведения о чрезвычайных происшествиях, к коим относились: «всякого рода скопища под открытым видом тайную и непозволительную цель имеющих; о таких же сообществах развратную и соблазнительную для нравов цель имеющих; о запрещенных играх и публичных лотереях; о всякой продаже возмутительных и безбожных книг; о появлении людей подозрительных, бродяг, шарлатанов; о появление в народе ложных слухов, касающихся правительства; о прилипчивых болезнях; о смертных убийствах и скоропостижно умерших людях…» [8, л. 3-4]. Даже из этого неполного перечня видно, что работы у заводской конторы было достаточно в количественном отношении.

В заключении можно сказать несколько слов о подготовки технических кадров. Как и в предыдущем столетии, сия подготовка осуществляла в основном путем ученичества, профессии, в большинстве случаев, переходили от отцов к сыновьям. Шло формирование так называемой технической интеллигенции, которая юридически от прослойки мастеровых ничем не отличалась.

Список литературы:

1. Акифьева Н.В. Питейная история Урала (XVII – начало XXI века) – Екатеринбург: Банк культурной информации,2008. -  80 с.
2. Голикова С.В. Инвалидизация в горнозаводском производстве Урала конца XVIII – начала XX веков//Журнал  исследований социальной политики.2012.Т. 10. №2.С.193-212.
3. Линник О. В. История уральской промышленности: Кыштымский горный округ (1745-1900)-Снежинск: Изд-во СГФТА,2003. - 256 с.
4. Орлов П.А. Правовые и организационные особенности пенсионного обеспечения горнозаводского населения Южного Урала накануне и в пореформенный период// Промышленность Урала в XIX-XX веках. Сборник научных трудов/ Под ред. В.П. Чернобровина. М.: АИРО-XX,2002. - С.44-85.
5. ОГАЧО.Ф.И-172.О.1.Д.165.
6. ОГАЧО.Ф.И-172.О.1.Д.189.
7. ОГАЧО.Ф.И-172.О.1.Д.208.
8. ОГАЧО.Ф.И-172.О.1.Д.211.
9. Чагин Г.Н. Исторические знания народов Урала в XIX – начале XXI веков – Екатеринбург: Издательство «Сократ»,2011. -  256 с.
10. Шкерин В. А. «Мы, верноподданные ведения горного мастеровые рабочие люди»: социальное самосознание уральских рабочих первой половины XIX в.//Уральский исторический вестник.2013.№2(39).С.73-80.