УНИВЕРСАЛЬНЫЙ ТЕХНОИНТЕЛЛЕКТ КАК КУЛЬТУРНЫЙ ФЕНОМЕН

UNIVERSAL TECHNOINTELLIGENCE AS A CULTURAL PHENOMENON

Vitaliy Karpenko

candidate of Philosophical Sciences, associate professor, doctoral candidate of V. N. Karazin Kharkov National University,

 Ukraine, Kharkov

АННОТАЦИЯ

В статье анализируется метафорическое понятие универсального техноинтеллекта как культурный феномен. Сквозь его призму выделяются основные пути соответствующей дегуманизации философской рефлексии. Методологическим следствием процессов дегуманизации является риск ее распространения на общественное сознание в целом, риск размывания норм ценностно приемлемого и неприемлемого, хаотизация культуры как системы. В качестве адекватного ответа интерпретируется имплементация принципа предосторожности, в культуре общества – в форме встречной гуманизации.

ABSTRACT

In the article it is analyzed the metaphorical concept of universal technointelligence as a cultural phenomenon. Through its prism, the main ways of the corresponding dehumanization of philosophical reflection are singled out. The methodological consequence of the processes of dehumanization is the risk of its spread to the public consciousness as a whole, the risk of erosion of the norms of value-acceptable and unacceptable, the chaotization of culture as a system. As an adequate response, the implementation of the precautionary principle is interpreted, in the culture of society – in the form of counter humanization.

Ключевые слова: техноинтеллект; универсальный техноинтеллект; искусственный интеллект; философия культуры.

Keywords: technointelligence; universal technointelligence; artificial intelligence; philosophy of culture.

В наше время компьютеризация существенно меняет самые неожиданные области человеческой жизнедеятельности [см. напр.: 16]. И среди заметной части интеллектуалов уже утвердилась идея, что «...медленный этап эволюции разума в форме человека как биологического вида завершается. А начинается новый этап ускоренной эволюции разума в виде информационно-кибернетических систем, быстро сменяющих друг друга на основе непрерывно возрастающих вычислительных и производительных мощностей». Как далее констатирует К. И. Карпенко, упомянутыми мыслителями предполагается, что будущее общество будет представлено не только людьми как биосоциальными существами, но и роботами, или носителями искусственного интеллекта (универсального техноинтеллекта – В. К.), а также киборгами, которые представляют из себя симбиоз естественно-человеческого и искусственного: мало кто из современных футурологов верит в то, что удастся избежать вероятных конфликтов между ними [8, с. 15].

При этом в [7] была обоснована следующая дихотомия понятий. «Универсальный техноинтеллект» – это метафорическое понятие, которое выражает гипотетическую возможность свободно программируемых артефактов воспроизводить функции интеллекта человека как целостности. С другой стороны, метафорическое понятие специализированного техноинтеллекта обозначает свойство искусственных технических систем выполнять отдельные функции интеллекта и отдельные их совокупности, то есть специализироваться в определенных областях интеллектуальной деятельности (сейчас такой этап безусловно достигнут).

Рассматривая универсальный техноинтеллект в контексте последней проблемы, М. и Д. Ратнеры задаются рядом вопросов. Как относиться к нему? Какие права и привилегии предоставить носителям универсального техноинтеллекта? А что, если он будет самовоспроизводящимся [11, с. 211]? Эти исследователи ставят и другие важные вопросы, но забывают о главном: зачем создание универсального техноинтеллекта нужно человечеству? А значит как оно коррелирует с наработанными за тысячелетия фундаментальными ценностями человечества, выраженными в гуманизме (типе философского мировоззрения, который акцентирует безусловную самоценность творческого развития личности, совести, доброжелательного отношения к другому человеку, разоблачает проявления отчуждения и самоотчуждения человека как глубинно деструктивные)? Относительно этих двух взаимозависимых вопросов все другие безусловно должны играть подчиненную роль.

Философское осмысление данных фундаментальных вопросов и предопределило цель этой статьи: проанализировать метафорическое понятие универсального техноинтеллекта как культурный феномен.

Не следует обвинять гуманизм в некотором тоталитарном угнетении «свободного гения технического творчества». На самом деле, гуманизм един, когда речь идет о ценности человека; но он всё же существует во множестве версий, разновидностей, потому что в самой трактовке человеческой природы возможны самые неожиданные варианты и оттенки [4, с. 374]. То есть нет оснований «бояться» гуманизма там, где не создаются угрозы фундаментальным основам человека.

С одной стороны, с позиции объективного идеализма, на примере христианства, создание универсального техноинтеллекта не только не способствует духовному совершенствованию человека (на которое ориентирует соответствующий тип мировоззрения), но и прямо вступает с ним в противоречие. Человек, по сути, стремится перебрать на себя роль высших сил, что вряд ли здесь может считаться положительным (грех гордыни [3, с. 193 (1-е Иоанна 2: 15–17)] и т. д.). Как отмечал Н. А. Бердяев, «Проблема техники очень тревожна для христианского сознания...» [1, с. 147], а в контексте идеи создания универсального техноинтеллекта, получается, тем более.

И на постнеклассическом этапе развития науки и философии (как и на любом другом) нельзя дерзко отбрасывать идеалистический взгляд как ненаучный и ненужный. Гуманизм как культурное движение зародился в христианской культуре. Идеализму гуманизм обязан как минимум стремлением подняться над прозой жизни. И здесь А. В. Кацура даже отмечает, что у гуманизма всегда было два вектора: вверх и внутрь (второе, оторванное от первого, может означать вниз). «Идея Бога означала бесконечность вертикали. Идея человека (без Бога) означала, что целью человека является человек». Но в этом последнем случае траектория сворачивается, небо спускается и повисает прямо над головой, а человек, грешный и опустошенный, остается со своими проблемами один на один, что просто и страшно подтвердила история XX века [9, с. 360]. По нашему мнению, следует признать точку зрения, производную от богатого идеалистически-ориентированного культурного контекста, по крайней мере заслуживающим внимания предупреждением и поискать в ней рациональное зерно через призму науки.

Итак, с другой стороны (с материалистической точки зрения), можно было бы рассмотреть гипотетическую роль универсального техноинтеллекта в решении глобальных проблем человечества. Именно в экспликациях понятия глобальных проблем и различных вариантов их решения нашли свое отражение смысложизненные ориентиры современного социума. Эти проблемы (непосредственно или же опосредованно) становятся препятствием для многочисленных стремлений человека: от улучшения жизненного уровня до творческой самореализации.

Как же может универсальный техноинтеллект помочь человеку? С одной стороны, homo sapiens вряд ли будет проигрывать качественно универсальному техноинтеллекту в осуществлении каких-то действий, поскольку преимущества последнего человек может компенсировать своеобразным симбиозом, применением систем специализированного техноинтеллекта. То есть систем техноинтеллекта, разработанных на современных принципах, хотя и улучшенных по количественным показателям (в том числе по количеству видов доступных манипуляций). С другой стороны, вряд ли существо, которое характеризуется самосознанием и самостоятельным целеполаганием, и которое можно метафорически рассматривать как иной биологический вид, полномасштабно присоединится к решению проблем человека. Такое существо будет иметь свои собственные проблемы и стремления. Скорее всего оно само превратится для человека в новую глобальную проблему, потому что экологические ниши в перспективе, безусловно, пересекутся, что приведет к своеобразной «конкуренции видов». Ну а «...вместе с видом исчезнут и индивид, и культура, и всякие намеки на гуманизм» [9, с. 359].

Правда нельзя оставить без внимания и другой сценарий будущего. В соответствии с ним человечество будет существовать и дальше, но под своеобразным «патронатом» универсального техноинтеллекта. Возможные попытки людей изменить положение вещей будут им остановлены. Как отмечает И. В. Бестужев-Лада, «...вполне логично предположить, что независимые от человека информационные поля [то есть универсальный техноинтеллект – В. К.] займутся серьезными для них космическими делами, посвящая им почти все свое время и уделяя «потехе» – такому пустяку для них, как Земля и люди на ней – всего лишь какой-нибудь час. ˂...˃ И если человек заупрямится в своих греховных помыслах, то совокупность информационных полей вправе поступить с ним так же, как он сам поступил в свое время со своими соперниками...» [2, с. 28]. Здесь сам по себе универсальный техноинтеллект предстает фактором универсальной эволюции.

Какие факторы обусловливают реализацию последнего сценария? Ведь, как мы уже отмечали, применение специализированного техноинтеллекта нивелирует преимущества универсального техноинтеллекта над человеком. И то, что человек как оператор средств техноинтеллекта может ошибаться, проявлять на первый взгляд неуместную эмоциональность при принятии решений и т. п., – во-первых, эмоциональность может как раз быть к месту при целеполагании, важным признаком человечности и преимуществом. Во-вторых, как мы знаем, компьютер тоже часто ошибается, зависает, страдает от компьютерных вирусов. И не только персональный компьютер. Сейчас общепризнанно, что в любой сложной программе обязательно есть ошибки и дефекты в неопределенном количестве. В настоящее время отсутствуют методы, которые позволяли бы полностью гарантировать отсутствие ошибок в сложном программном обеспечении, даже требования стандарта качества DO-178B, который используется при разработке программного обеспечения для авиационной техники [5], призваны лишь снизить вероятность появления ошибок в программном обеспечении, а не совсем их исключить.

Понятно, что человек и искусственный разум не будут идентичными, поэтому, возможно, функционируя независимо, обособленно от homo sapiens универсальный техноинтеллект получит какие-то глобальные преимущества? В частности, И. В. Бестужев-Лада делает акцент на проблемах долгого выживания человека во время космических полетов. Так, распространение человечества в космосе на основе аналогичных современным принципов построения межпланетных/межзвездных аппаратов представляется почти невозможным. Отсюда речь идет о Земле как экологической нише человека, в то время как универсальный техноинтеллект будет распространяться в космосе по своему усмотрению (если и не сразу, то со временем – безусловно), на практике превратится в фактор универсальной эволюции.

Но современные научные достижения позволяют подвергнуть сомнению подобные перспективы. В частности, американские астрофизики разработали математическую модель устройства, позволяющего намного превышать скорость света во время передвижения в космосе. К тому же рассчитаны комфортные условия для пассажиров такого летательного аппарата. Здесь, по сути, речь идет о возможности «обойти» теорию относительности А. Эйнштейна, а не ее опровергнуть [14]. И в противовес захватывающим дух перспективам универсального техноинтеллекта оказывается возможным сформулировать альтернативные проекты будущего, потенциально способные привлечь пассионариев для своего распространения в культуре.

Итак, хотя и на основе применения разной аргументации, логическим следствием последовательного соблюдения позиций материализма и объективного идеализма является один и тот же вывод: создание универсального техноинтеллекта не просто бесполезно, но и угрожает человеку и обществу. При этом в соответствующих сценариях будущего, развиваемых в культуре на основе понятия универсального техноинтеллекта, не идет речи о том, к чему могло бы в данном случае стремиться человечество: к синергии homo sapiens и носителей универсального техноинтеллекта, их коэволюции, хотя бы условному «равноправию». По сути, апологеты создания универсального техноинтеллекта утверждают его самоценность безотносительно блага человека и человечества, что можно расценить как наглядную иллюстрацию того, что культурософу (философу, ученому) следует помнить о своем нахождении не просто в субъект-объектных отношениях с социокультурными измерениями техноинтеллектуализации: например, в данном случае объект выступил в качестве субъекта, служа фактором искажения ценностного самосознания исследователей, влияя таким образом на дальнейшие результаты исследований. Но если всё же нам, как людям, оставаться на почве антропоцентризма как основы оценочных суждений, то, логично, с этической точки зрения, что вину за деструктивные проявления универсального техноинтеллекта будут нести его создатели и распространители, а также те, кто способствовал последним своей деятельностью или бездействием.

Учитывая обоснованную нецелесообразность создания универсального техноинтеллекта, следует признать, что в прогнозах будущего универсального техноинтеллекта происходит дегуманизация философской рефлексии и путем рассмотрения возникновения универсального техноинтеллекта как безусловного будущего, и путем «легитимации» усилий по детализации в этом контексте антигуманных сценариев будущего. Можно усмотреть даже возникновение до известной степени соответствующей идеологии, которая вовлекает в круг своего влияния всё новых исследователей, что сказывается на их научных результатах. Происходит уход от принципа человекомерности.

Оставаясь на позициях гуманизма, нужно различать как проявления свободы воли человека, с одной стороны, пользуясь далее высказыванием П. С. Гуревича, демонстрацию всечеловеческого в человеке, свойственный ему пафос творчества, силу духа, когда обращенность к нравственным заповедям позволяет увидеть в человеке нечто вселенское, общечеловеческое, а с другой стороны, культивирование произвола, раскрытие множества присущих людям вожделений, проявление разрушительных импульсов [4, с. 382]. Последние, с учетом современных научно-технических мощностей человечества, стали чрезвычайно опасными.

Пусть не удастся создать универсальный техноинтеллект, но и без него любые тенденции к элиминации гуманизма из научного (а отсюда и шире – общественного) дискурса угрожают человеку, обостряя противоречия между «человеком внешним» и «человеком внутренним». Первый почти все силы души отдает преобразованию мира внешнего, второй – пытается разобраться в самом себе; очевидные успехи первого затмили [9, с. 364] и оттеснили на периферию незрелищные попытки второго. Фантастические образы машинной цивилизации ужасны именно вследствие полной бездуховности [10, с. 16]. Недаром бытует оценка гуманизма как тончайшего, хрупкого и постоянно растворяющегося слоя в толще культуры; в масштабах истории – скорее всего, социального фантома [4, с. 373]. Гуманизм нуждается в постоянной поддержке, постоянном восстановлении, осовременивании, постоянной контекстуализации. Этому и угрожают мотивы дегуманизации, поскольку могут, утвердившись как научно приемлемые в экспликациях понятия универсального техноинтеллекта, распространяться (как в буквальном виде изложенных идей, так и в виде проведения аналогий) на произвольные сферы остального философско-теоретического дискурса, общественное сознание в целом, ментальность, размывая нормы ценностно приемлемого и неприемлемого, а значит – хаотизируя культуру как систему.

Следует отметить, что отрицание важности реагирования на угрозу универсального техноинтеллекта по причине ее гипотетичности может предоставить прецедент для нереагирования (по аналогии) на любую другую несколько «менее гипотетическую». И так далее – в контексте беспрецедентного научно-технологического роста в различных сферах неизвестно, где здесь провести качественную границу. В культуре утвердится образец (модель) игнорирования. Ситуация с феноменом универсального техноинтеллекта может рассматриваться как пробный камень, в определенном смысле даже типичный пример отношения ученых и общества в целом к возможности внезапных научных прорывов в самых неожиданных областях. Как деструктивные крайности здесь выступают дегуманизация и игнорирование. М. Хайдеггер отмечал: «Чем ближе мы подходим к опасности, тем ярче начинают светиться пути к спасительному, тем более вопрошающими мы становимся» [15, с. 238]. И такую «близость» не следует толковать буквально, мы как раз и призваны оказаться «ближе» в ходе философской рефлексии.

Адекватным методологическим принципом для этой сферы нам представляется принцип предосторожности [6, с. 144–145]. Согласно этому принципу следует создавать резервы для ответа на допустимые, а не только уверенно прогнозируемые угрозы. Эти резервы создаются и в ходе дальнейших научных исследований, и в ходе гуманизации науки, общества, гуманизации ментальности как глубинного, устойчивого фактора духовной сферы. Последние являются резервами готовности общества адекватно реагировать на кризисные ситуации.

В любом случае человекомерность (возврат к человекомерности) предстает существенным фактором сохранения и развития человечества в условиях техноинтеллектуализации культуры. Сущность человека в контексте цели этой статьи, по нашему мнению, заключается в сбережении гуманности, общечеловеческих идеалов, одним из фундаментальных условий сохранения которых является продолжение существования homo sapiens в единстве его изначальной природы.

При этом техноинтеллектогенные информационно-коммуникационные технологии в сочетании с современными транспортными коммуникациями привели, пользуясь словами O. K. Румянцева и А. Ю. Шеманова, к компрессии не только пространства и времени, но всех существовавших и существующих культур. И произошла не просто «...встреча радикально разных универсальных образцов целеполагания (форм всеобщего и способов разуниверсализации), а значит, и всеобщих определений человека (тем самым – способов нахождения своего места в мире)» [12, с. 18], но качественно новый этап их трансформации в условиях всеобщей открытости информационной среды, прямых и обратных связей человеческой культуры (совокупности культур) и алгоритмизирующейся техносферы как глобального социокультурного факта.

Происходит беспрецедентная диверсификация актуальных «жизненных миров», образов жизни, но в то же время определенные общие культурные «программы жизнедеятельности» (В. С. Степин) не только сохраняются, но дополняются и преобразуются (по прежнему до определенной степени в виде всеобщих) в меняющихся условиях. Определенные члены множества культур при этом могут рассматриваться как в качестве приемлемых альтернатив, необходимого разнообразия, служащего проявлением сущности и природы человека, так и в ином аспекте, если явным образом деструктивно оппонируют системе общечеловеческих ценностей.

Вообще общечеловеческие ценности определяются как «...система аксиологических максим, содержание которых не связано непосредственно с конкретным историческим периодом развития общества или конкретной этнической традицией, но, наполняясь в каждой социокультурной традиции собственным конкретным смыслом, воспроизводится тем не менее в любом типе культуры в качестве ценности» [13, с. 727]. Данное определение порождает вопрос: в каком смысле определенная культура может им оппонировать? Ведь они «воспроизводятся в любом типе культуры».

Дело в том, что конкретная культура (следуя приведенному выше определению, опирающемуся на термин «программы жизнедеятельности») может полагать актуальным следование «общечеловеческим» ценностям в отношениях со «своими» и исключать из этого круга «чужих», «расчеловечивать» их, делить человечество на «людей» («постлюдей») и «нелюдей» («недолюдей», «нецивилизованных»). Это достаточно часто происходит в истории, включая и современный этап. И одним якобы отстранением, отмежеванием понятия культуры от этого феномена (характеризуя его как бескультурье или варварство) не обойтись. Более того, ярлык «варварство» как раз и использовался часто в истории как инструмент расчеловечивающего размежевания. В будущем он может оказаться применен к людям, с обоснованной настороженностью относящимся к достижениям в области универсального техноинтеллекта.

Обычный перечень общечеловеческих ценностей включает свободу, творчество, любовь, общение и т. д., а основополагающей общечеловеческой ценностью во все времена истории являлась сама жизнь человека (в традиционном смысле) и проблема ее сохранения и развития в природной и культурной формах [13, с. 727]. В упомянутые и прочие ценности этого ряда вкладывались разные смыслы, но в целом эксплицитное или имплицитное признание их высокого статуса во всех культурах несомненно. Совокупно с приведенным ранее определением, видим, что для экспликации сферы общечеловеческих ценностей характерна интенция к объективизму. То есть, с одной стороны, данные ценности прескриптивны, жизнедеятельность конкретной личности в их русле полагается должной. Но с другой стороны, их неотъемлемость, атрибутивность человеческой культуре утверждается дескриптивно.

Однако борьба против любых форм расчеловечивающего размежевания людей не обретала такой устойчивой повторяемости. Там, где проблема поднималась, она зачастую «решалась» в социокультурной практике путем простого перекладывания ответственности за размежевание на противоположную сторону. Поэтому если прескриптивно ценность так понятого единства человечества может определяться как в некотором роде ценность общечеловеческая (скорее, будущая), то дескриптивно она таковой не является. Тем не менее, значимость этой ценности, в контексте материала данной статьи, только возрастает с получением человеком всё более могущественных орудий преобразования мира и самого себя.

Таким образом, сквозь призму метафорического понятия универсального техноинтеллекта можно выделить следующие пути дегуманизации философской рефлексии: рассмотрение возникновения самоопределяющегося (универсального) техноинтеллекта как безусловного и «легитимация» для научного дискурса усилий по детализации в этом контексте антигуманных сценариев будущего вместо поиска способов противодействия. Методологическим следствием процессов дегуманизации является риск ее распространения (как в буквальном виде изложенных идей, так и в виде проведения аналогий) на другие произвольные сферы философско-теоретической рефлексии, общественное сознание в целом, ментальность; риск размывания норм ценностно приемлемого и неприемлемого, хаотизация культуры как системы. В качестве адекватного ответа интерпретируем имплементацию принципа предосторожности, в культуре общества – в форме встречной гуманизации. Разработка направлений такой гуманизации открыта для дальнейших исследований.

Список литературы

1. Бердяев Н. А. Человек и машина (Проблема социологии и метафизики техники) / Николай Александрович Бердяев. – Вопросы философии. – 1989. – № 2. – С. 147–162.
2. Бестужев-Лада И. В. Глобальный технологический прогноз на ХХІ век / И. В. Бестужев-Лада // Социс. – 2007. – № 4. – С. 22–33.
3. Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета канонические / Пер. с евр. и греч. – К.: Украинское Библейское общество, 1996. – 935 + 303 + xxxvi с.
4. Гуревич П. С. Гуманизм как проблема и как ересь / П. С. Гуревич // Наука. Общество. Человек. – М.: Наука, 2004. – С. 371–383.
5. Исправление ошибок [Электронный ресурс] // Сайт WinFreeSoft.ru Движения за распространение свободного программного обеспечения [рук. Р. М. Столлман и др.]. – Россия: WinFreeSoft.ru, 2016. – Режим доступа: http://www.winfreesoft.ru/articlematerial6 (дата обращения: 17.10.16).
6. К обществам знания. Всемирный доклад ЮНЕСКО [предс. совета Всемирного доклада Ф. Ривьер]. – Париж: Юнеско, 2005. – 240 с.
7. Карпенко В. Е. Философия техноинтеллекта: терминологический анализ / В. Е. Карпенко // Філософія науки: традиції та інновації: наук. журнал. – Суми: СумДПУ ім. А.С. Макаренка, 2013. – № 2. – С. 122–132.
8. Карпенко К. І. Постлюдина: pro et contra / Катерина Іванівна Карпенко // Вісник ХНУ імені В. Н. Каразіна. Серія «Філософія. Філософські перипетії». – Х., 2012. – Випуск 45. – С. 14–19.
9. Кацура А. В. Второе крушение гуманизма / А. В. Кацура // Наука. Общество. Человек. – М.: Наука, 2004. – С. 359–370.
10. Келле В. Ж. Человек – наука – гуманизм / В. Ж. Келле // Наука. Общество. Человек. – М.: Наука, 2004. – С. 9–16.
11. Ратнер М. Нанотехнология: простое объяснение очередной гениальной идеи / Марк Ратнер, Даниэль Ратнер; пер. с англ. А. В. Назаренко. – М.: Издательский дом «Вильямс», 2004. – 240 с.
12. Румянцев O. K. Между классической философией культуры и постмодернистской культурологией / O. K. Румянцев, А. Ю. Шеманов // Теоретическая культурология. – М.: Академический Проект; Екатеринбург: Деловая книга; РИК, 2005. – С. 7–19.
13. Севостьянова Н. Г. Общечеловеческие ценности / Н. Г. Севостьянова // Всемирная энциклопедия: Философия. – М.: АСТ, Мн.: Харвест, Современный литератор, 2001. – С. 727.
14. Ученые нашли способ преодолеть скорость света [Электронный ресурс] / По материалам РИА Новости. – Наука и технологии. 23.08.2008. – К.: К-Телеграф. Киев. Украина, 2008. – Режим доступа: http://k-telegraph.kiev.ua/2008/08/uchenye-nashli-sposob-preodolet-skorost-sveta (дата обращения: 10.12.10).
15. Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления / Мартин Хайдеггер; пер. с нем. В. В. Бибихина. – М.: Республика, 1993. – 447 с. – (Мыслители XX в.)
16. Jezek K. Automatic Text Summarization [Электронный ресурс] / Karel Jezek, Josef Steinberger // Text-Mining Research Group. – Czech Republic: University of West Bohemia, 2016. – 12 p. – Режим доступа: http://textmining.zcu.cz/publications/Z08.pdf (дата обращения: 11.03.17).