ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ К.П. ПОБЕДОНОСЦЕВА НА ПОСТУ ОБЕР-ПРОКУРОРА СВЯТЕЙШЕГО СИНОДА В 1880-1905 ГГ

ACTIVITY OF K.P. POBEDONOSTSEV IN POSITION OF THE PROTECTOR OF THE HOLY SYNOD IN 1880-1905

Aleksey Solovyov

сandidate of Science, Head Department of Humanitarian Education SSC, Associate Professor of the Ural Federal University,

Russia, Yekaterinburg

АННОТАЦИЯ

Осуществлено исследование деятельности выдающегося российского консерватора К.П. Победоносцева на посту обер-прокурора Святейшего Синода Русской Православной Церкви в 1880-1905 гг. с целью сохранения традиционного мировоззрения и сложившейся практики государственно-церковных взаимоотношений.

ABSTRACT

A study of the activities of the outstanding Russian conservative K.P. Pobedonostsev as the chief procurator of the Most Holy Synod of the Russian Orthodox Church in 1880-1905 in order to preserve the traditional worldview and the established practice of state-church relations.

Ключевые слова: Русская Православная Церковь; православие; Победоносцев; Синод; русский консерватизм.

Keywords: Russian Orthodox Church; Orthodoxy; Pobedonostsev; Synod; Russian conservatism.

В 1880 г., когда после неоднократных покушений народовольцев на Императора Александра II, обозначилось изменение правительственного курса в сторону консерватизма, обер-прокурором Святейшего Синода был назначен известный отечественный юрист консервативного мировоззрения, профессор Московского университета Константин Петрович Победоносцев. Истинно верующий христианин, которого постоянно волновали церковные проблемы, К.П. Победоносцев был в восторге от своей новой должности [9, т. I, с.243], так как, по словам К.Н. Леонтьева, эта должность совпадала “с его чувствами и призванием” [14, с. 325]. И “сразу выдвинул с необычайной силой значение своей должности, потребовал почтения и внимания к церковным вопросам, к нуждам Православной Церкви и ее представителям, как стоящим на низшей ступени иерархической лестницы, так и высшей” [5, с. 402].

В исследованиях доктора исторических наук А.Ю. Полунова справедливо показано, что в первую очередь К.П. Победоносцев поднял авторитет архиереев: прекратил частые перемещения из одной епархии в другую, добился аудиенции епископов у императора, усилил их власть над семинариями, академиями и приходскими священниками, настоял на увеличении полномочий Св. Синода, возобновил архиерейские соборы. Первый из них, проходивший в Киеве в сентябре 1884 г., был посвящен вопросам борьбы с сектантством в юго-западных губерниях. Второй (Санкт-Петербург, ноябрь 1884 г.) – церковно-приходским школам и устройству приходов. Третий и четвертый (Казань, июль 1885 г. и Иркутск, август 1885 г.) – миссионерским проблемам. Но очень скоро Победоносцев был вынужден вернуться к традиционной политике ограничения самостоятельности архиереев. Трудно не согласиться с А.Ю. Полуновым, который считал, что главная причина этого “крылась в политических убеждениях Победоносцева. Ценя церковь прежде всего как проповедницу покорности и смирения, обер-прокурор должен был отрицать и самостоятельность духовных деятелей. “Идеалисты наши, – писал глава духовного ведомства Тютчевой, намекая на круг Аксакова, – пропагандируют <…> соборное управление церковью посредством иерархии и священников. Это было бы то же самое, что ныне выборы земские и городские, из коих мечтают составить представительное собрание для России” [25, с. 30-32]. К тому же, почувствовав относительную свободу, архиереи стали отстаивать самостоятельное по отношению к государству значение Церкви (так, в 1887 г. Киевский митрополит Платон осуждал “близорукий деспотический образ действий” обер-прокурора [8, с. 20]), что не устраивало государственника Победоносцева. Но, помимо всего прочего, он, по нашему мнению, не доверял иерархам еще и потому, что эпоха “всеобщего упадка нравов” [7, с. 28] отразилась и на нравственном состоянии самих архиереев. “Истинная беда, что архиерей такая курица!” [ОР РНБ. Ф. 631. Д. 42. Л. 66], – восклицал К.П. Победоносцев 8 февраля1888 г. в письме к известному педагогу С.А. Рачинскому. “К несчастью поповство совсем развратилось!” [ГАРФ. Ф. 634. Оп. 1. Д. 113. Л. 108], – продолжал сокрушаться 29 августа 1906 г. в письме к общественному деятелю Л.А. Тихомирову. Поэтому прав был Б.Б. Глинский, который писал, что Победоносцеву, “человеку очень скромной жизни, нетребовательному и с очень ограниченным запросом личного блага, претили те человеческие слабости, в виде разных самолюбий и тщеславий, с которыми приходилось постоянно считаться в отношениях иерархов между собою и в их отношениях к государственной власти и в рассмотрении ими своего служения церкви и народу” [5, с. 403-404], что подтверждается высказываниями самого К.П. Победоносцева, который в 1905 г., в самый разгар дискуссий о восстановлении патриаршества и ликвидации поста обер-прокурора, подчеркивал, что “надо бы сказать правду: благодаря обер-прокурору в Синоде мир; ведь дружбы нет между нашими архиереями и когда обер-прокурора не будет, они станут поедать друг друга наветами, интригами и враждою. Так было между ними в 17 и 18 вв., – так и теперь будет” [РГИА. Ф. 1574. Оп. 1. Д. 16. Л. 105 об.]. И в общем-то К.П. Победоносцев был недалек от истины, ибо после свержения монархии в России наступил длительный период церковного раскола и борьбы за власть между архиереями.

По-настоящему церковный человек (К.П. Победоносцев был первым обер-прокурором – выходцем из духовного сословия), он принес много благ Русской Православной Церкви. В частности, при его непосредственном участии началась реставрация древних храмов. Еще в 1864 г. после поездки по России вместе с цесаревичем Николаем он возмущался тем, что очень часто при восстановлении памятников архитектуры “видится не старина, а фантазия реставратора” [23, с. 127]. И став обер-прокурором Победоносцев неоднократно помогал в реставрации храмов, заботясь об их первоначальном виде. Так, в 1892 г. он посылает деньги на реконструкцию церквей в Полтавской губернии [21, с. 149]. В 1894 г. ходатайствует перед Александром III за “прекрасный древний храм в Анануаре” (Грузия) [13, т. I, п/т. II, с. 993–994]. Способствует реставрации Успенского собора во Владимире, Преображенского собора в Переславле-Залесском, Георгиевского собора в Юрьеве-Польском, Спасского собора в Мирожском монастыре в Пскове, Софийского собора в Великом Новгороде, Успенского собора и колокольни Ивана Великого Московского кремля, Успенского собора Киево-Печерской лавры [17, с. 416-426]. При этом К.П. Победоносцев никогда не забывал, что “восстановление древних памятников и храмов – важное дело. Но еще важнее устройство церквей для удовлетворения первой потребности бедного, непросвещенного народа”. Именно поэтому в 1888 г. он просил Императора перечислить часть средств из доходов часовни храма Христа-Спасителя на строительство церквей во вновь учрежденной Сухумской епархии [22, т. II, с. 177]. Будучи непримиримым врагом постановления Св. Синода 1869 г. о сокращении количества храмов и приходов, которое формально было направлено на улучшение материального быта духовенства [1, с.8], а реально, последовавшее после освобождения крестьян, когда “оказалась настоятельнее прежнего потребность в храмах”, только отдалило людей от Церкви и приблизило к кабакам [22, т. II, с. 69], К.П. Победоносцев постоянно сетовал в своей переписке, что не в его воле сразу отменить это решение. И, исходя из этого, советовал епископам в частном порядке “открывать больше приходов. Все ваши по сему предмету представления будут удовлетворены. <...> Несчастное положение 1869 года посеяло драконовы зубы на нашем поле. Оно пустило корни не на высотах, а на болотных местах нашей Церкви” [18, с. 469]. Поэтому Победоносцев очень радовался, когда Св. Синод 16 февраля 1885 г. отменил закон 16 апреля 1869 г. [ОР РНБ. Ф. 631. Д. 27. Л. 135 об.]. И в целом за все царствование Александра III количество храмов было увеличено с 41500 до 46000, монастырей – с 631 до 774 [17, с. 7], создавались новые епархии, которые обер-прокурор старался посетить лично.

Думается, что нельзя согласиться с А.Ю. Полуновым, который считал, что обер-прокурор “забывал о том, что Церковь призвана быть духовным вождем народа, обличать его недостатки и нравственно подтягивать его” [26, с. 57], так как именно благодаря стараниям К.П. Победоносцева было открыто значительное количество церковно-общественных братств, библиотек, увеличилось издание Библии и книг религиозно-нравственного содержания, стали выпускаться бесплатные “Троицкие листки” в Троице-Сергиевой лавре. При этом Победоносцев заботился о том, чтобы церковная литература и требы были доступны для всех слоев населения, и отдавал распоряжения о понижении их стоимости, осуждал роскошь и безверие богатых [30, с. 749; 22, т. II, с. 89; 10, с. 75].

На посту обер-прокурора Св. Синода К.П. Победоносцев придерживался жестких, староотеческих взглядов. В частности, был сторонником ужесточения церковной цензуры, запрещения духовенству носить ордена на облачении (1885 г.), противником ношения венков во время похорон (1886 г.), инициатором запрета открывать питейные заведения ближе 40 сажень от храма (1887 г.) [РГИА. Ф. 1574. Оп. 1. Д. 2б. Л. 16; 12, т. I, п/т II, с. 556-557; 16, с. 444].

К.П. Победоносцев придавал большое значение общенациональным церковно-общественным праздникам, таким, как 100-летие преставления св. Тихона Задонского (1883 г.), 1000-летие памяти свв. Кирилла и Мефодия (1885 г.), 900-летие крещения Руси (1888 г.), 500-летие со дня кончины преп. Сергия Радонежского (1892 г.) и другим. “Торжества становятся новой формой демонстрации единения народа с церковью и царем” [29, с. 379; 25, с. 75], – справедливо отмечал А.Ю. Полунов. При этом К.П. Победоносцев высказывался в письмах к Александру III об общественно-политической значимости подобных мероприятий. Так, говоря о празднике свв. равноп. Кирилла и Мефодия, он подчеркивал, что его целью является перехватить инициативу торжества у католиков рижской курии, пытающихся использовать имена родоначальников славянской азбуки в своих целях [22, т. II, с. 70]. Но, помимо этого, Победоносцев обращал внимание и на нравственное значение подобных праздников, которые могут пробудить народную душу. “Я не в силах описать всю красоту и величие этого хода, – писал К.П. Победоносцев о торжествах в Киеве по случаю 900-летия крещения Руси. – Иностранцы, бывшие с нами, совсем подавлены впечатлением ото всего, что сегодня видели, – тут сама собою сказывается вся мощная сила русского народа, одушевляемого верой, и в чертах симпатичных. Наши англичане верить не хотели, что все это собралось здесь само собой, без всяких созывов и приглашений”[22, т. II, с. 182].

Очевидно, что эти, проводимые К.П. Победоносцевым мероприятия, вступали в глубокое противоречие с обмирщенными нравами эпохи, вызывали резкую критику его современников и исследователей-атеистов, предвзято считавших, что “духовное ведомство властно вмешивалось во все стороны государственной и общественно-политической жизни. В этот период сложился русский клерикализм” [31, с. 236]. Думается, что выводы историков о клерикальной политике К.П. Победоносцева являются ошибочными, так как, вопреки мнению И.А. Иванникова о том, что основной ошибкой Победоносцева было возложение на Церковь долга “учительства и наставления” [11, с. 68], мы глубоко убеждены, что основной задачей Церкви как раз и является активное воздействие на паству, на окружающую действительность. Без этого теряется смысл самой церковной организации, которая по своей природе обязана быть воинствующей к любому проявлению зла.

К.П. Победоносцев не был оторванным от реальной жизни идеалистом и прекрасно знал все недостатки современной ему Церкви. Но, в отличие от атеистов, он не просто ругал Церковь, а предлагал способ лечения ее основных проблем, порождаемых современностью.

Постоянно критикуя духовенство за равнодушие и низкопоклонство перед начальством [РГИА. Ф. 1574. Оп. 1. Д. 146. Л. 5; ОР РНБ. Ф. 847. Д. 678. Л. 4.], Победоносцев вынужден был соглашаться с тем, что “опыт – правда невеселый – и наблюдение удостоверяют меня в том, что наша церковная иерархия нуждается в мирянине” и в опоре “вне круга церковного управления” [18, c. 369]. И поэтому в 1881 году в письме к С.А. Рачинскому признавал, что его мечтой являются “священники из народа, миновавшие сословную школу. Не говорю, чтобы все, но надо половину, много-много. Я имею примеры в некоторых единоверческих приходах, – они с огнем” [ОР РНБ. Ф. 631. Д. 20. Л. 124.].

Обер-прокурор признавал преобладание обрядности в русском православии. “В деле веры и Церкви надо помнить слово “поступи в глубину”, чего, увы! не понимают у нас духовные, полагая всю силу своего звания во внешней обрядности” [РГИА. Ф. 1574. Оп. 1. Д. 146. Л. 64], – писал он 9 января 1890 г. Н.И. Ильминскому. Но при этом всегда подчеркивал, что, если верить только критикам Церкви и говорить, что за границей “живая деятельность, а у нас мертвечина, <…> голая обрядность и бездействие”, значит занять пристрастную позицию, ибо “встречают по платью”, а провожают по уму. А “чтобы узнать ум и почувствовать дух, надо много присмотреться”. И в ответ на обвинения в том, что “народ наш невежда в вере”, он говорил, что “это во многом справедливо”, но считал, что это несущественное и временное явление, зависящее от экономических и политических условий [4, с. 872-873]. К.П. Победоносцев признавал, что древний устав нашего богослужения “без сомнения требует применительно к потребностям нашего времени и к экономическому складу нашей общественной жизни многих сокращений”, но неустанно предупреждал о вреде поспешности в этом вопросе, говорил о пагубности “нарушения существенных частей богослужебного обряда”. Доверяя благочестивой пастве, он советовал обсуждать эти вопросы с народом, учитывать его желание и местные обычаи [24, с. 203].

Да, К.П. Победоносцев прекрасно осознавал, что Русская Церковь “бедна проповедью”, но это происходит не из-за ее мертвенности, как считали многие. В отличие от критиков, критикующих ради критики, Победоносцев анализировал причины подобного явления и откровенно писал, что это происходит из-за того, что “Церковь наша вообще не ставит проповеди нераздельною частью богослужения, стало быть, протестантская мерка, которую обыкновенно имеют в виду, к нам не прилагается”. К тому же, не следует забывать, что в России, при ее суровом климате, пространстве и “рассеянности приходов, при крайней нужде пастырей, нераздельной с крайней нуждой самой паствы”, проповедь становится делом затруднительным. “Для проповеди потребен известный досуг, которого <…> слишком мало у нашего духовенства, опутанного заботами о насущном хлебе” [3, с. 320-321]. Именно поэтому К.П. Победоносцев постоянно заботился об улучшении быта приходских священников [1, с. 10]. Но при этом откровенно признавал, что “в массе нашего духовенства, особливо сельского, <…> очень мало способности к проповеди, а потому и мало усердия” [3, с. 321]. А посему призывал священников поднимать свой духовный уровень, активизировать проповеди, разъяснять смысл богослужения. Так, в 1885 г. под влиянием К.П. Победоносцева было принято предписание священникам отводить дополнительное время по воскресеньям и праздникам для собеседований и проповедей [17, c. 434 – 435, 437]. “Но где не будет соблюдаться принцип добровольности и благочинный будет вызывать к себе увещаемого по чиновничьи, через полицию”, – наставлял К.П. Победоносцев архиепископа Иллариона, – “там не помогут увещания, формально совершаемые” [21, с. 153].

Обращаясь к тем, кто заявлял, что русский народ не понимает молитв, К.П. Победоносцев говорил, что только “не знавшие близко русской церковности и не молившиеся с народом в храме” могут произносить подобные слова. “Где идет полная служба и внимательный хор исполняет гласовыми напевами воскресные стихиры, слышится явно, как участвует в этом душа народная и стоящие в церкви то тут, то там повторяют слова и напевы” [24, с. 207]. Тем не менее, Победоносцев осознавал, что многие не понимают церковно-славянский язык: “Есть немало мест в славянском тексте, в коих никакого смысла нет” [РГИА. Ф. 1574. Оп. 1. Д. 146. Л. 23]. Но это не означает, что надо немедленно переводить духовную литературу на современный русский язык. Ибо, говоря о переводах житий святых, К.П. Победоносцев писал С.Д. Войту, что “язык Дмитрия Ростовского понятен и нравится народу, а чтобы сохранить это в русском переводе, требуется искусство” [20, с. 98]. Нужно “быть для сего художником, знатоком и творцом слова. А таковых ныне мало”,– разъяснял он в письме к Н.И. Ильминскому, поясняя, что “от русского перевода Псалтири меня коробит, – да и всех церковных людей. Нужда же, думаю, не столько в русском переводе, сколько в исправлении текста славянского, и то частичном. Надо при этом пощадить <...> совесть людей, коим церковное слово Псалтири вышло в слух и в душу” [РГИА. Ф. 1574. Оп. 1. Д. 146. Л. 23], – считал обер-прокурор. Признавая церковно-славянский язык “великим сокровищем нашей родной речи”, Победоносцев призывал к бережному обращению с древними текстами и осторожному опыту их переводов на русский язык. Этому принципу он следовал сам во время перевода Евангелия, совершенного в 1906 г. и ставшего его своеобразным духовным завещанием [16, с. I–IV]. Именно поэтому победоносцевский перевод Нового Завета был близок многим новомученикам и исповедникам Церкви Русской во время антирелигиозных гонений ХХ столетия.

Для восстановления тесных отношений между прихожанами К.П. Победоносцев призывал распространять всенародное пение в храмах. Ибо, когда образуется хор, особенно детский, и начинает петь в церкви, “возбуждается общий интерес к пению и к службе церковной и мало-помалу быт целого села оживляется новым духовным интересом” [24, с. 208]. Именно поэтому он советовал архиереям заботиться о правильности церковного пения, увеличении его преподавания в церковно-приходских школах, был одним из организаторов и ревностных участников общества Пресвятой Богородицы, которое объединяло любителей народного пения, издавало переложения древних церковных напевов и очищало пение от европейских заимствований [ОР РНБ. Ф. 14. Оп. 1. Д. 658. Л. 1.; 25, c. 76.]. “Ведь такого сокровища, какое есть у нас, не имеет ни одна Церковь, кроме православной! – восклицал обер-прокурор. – Что же? Неужели закопаем мы свои источники живой воды и станем копать себе новые колодцы по чужеземным образцам? Помилуй Боже!” [24, с. 208-209].

Как и большинство русских консерваторов К.П. Победоносцев разделял мысль героя романа Ф.М. Достоевского “Бесы” Николая Ставрогина о том, что русский человек “немыслим вне православия” [6, с. 197; 12, с. 263] и отстаивал принцип “православной симфонии государства и Церкви” [19, с. 116], если использовать выражение А.И. Пешкова. Считая, что даже чисто теоретически Церковь, “как общество верующих”, неотделима от государства, “соединенного в гражданский союз”, К.П. Победоносцев подчеркивал, что на Западе, где этот принцип воплощен в жизнь, Церковь “оказывается на деле учреждением, подчиненным государству”. И это отделение крайне опасно с точки зрения верующего человека, ибо в государственной сфере оказывается тело, а в церковной – “дух человечества” и между обеими сферами возникает “пространство такое же, какое между небом и землею” [11, с. 81, 83, 86]. Исходя из этого, Победоносцев был убежден, что, так как “Церковь всегда была опорою государства и государство опорою Церкви”, то отделение ее от государства “будет гибелью и для Церкви и для государства в России”. Ибо при огромной русской территории и некультурности населения Церковь “была бы обездолена без помощи со стороны государства” [2, с. 37]. Именно поэтому, находясь на посту обер-прокурора Св. Синода, К.П. Победоносцев считал своим долгом увеличивать пособия на содержание духовенства и духовно-учебных заведений. И таким образом, вынужден был ставить Церковь в подчиненное по отношению к государству положение, неизменно подчеркивая, что “система господствующей Церкви”, имеющая множество недостатков и не исключающая “возможности столкновения и борьбы”, тем не менее, еще не отжила свое время [14, с. 95], а тем более в России. Подобная убежденность, по нашему мнению, не вступает в противоречие с теоретическими рассуждениями К.П. Победоносцева о равенстве Церкви и государства, как думает В.А. Твардовская [27, с. 335], так как подчинение государству, а следовательно, стремление к покорности и смирению для верующего человека является насущной потребностью и нормой.          

Отвечая на сложный вопрос о виновности Победоносцева за кризисное состояние Церкви в начале ХХ века, следует подчеркнуть, что, как руководитель, он, безусловно, несет свою долю ответственности за это. Но если бы он не заботился о государственной опеке над Церковью, ее кризисное состояние не стало бы меньшим. Ибо, несмотря на то, что, как писал сам К.П. Победоносцев, “многое в последние годы в церковной жизни оживилось к лучшему, но с другой стороны, много труднее и сложнее стала деятельность церковная к удовлетворению проснувшихся повсюду в народе потребностей. Ныне больше от нас всюду требуется, нежели мы по силам своим дать можем и, в то же время, “будучи лишенными” прежней от Гражданских властей поддержки, принуждены одними лишь силами Церкви вести борьбу с плодящимися повсюду лжеучителями, опасными не только для Церкви, но и, в особенности, для Государства, в виду всеобщего упадка нравов, который не может не отражаться и на самом духовенстве” [7, с. 28]. И, по справедливому мнению И.В. Преображенского, если бы Победоносцев своею деятельностью “вносил в область церковную лишь разложение и смерть”, то либералы и радикалы, по логике, должны были бы радоваться этому, так как именно этого-то, то есть “прекращения существования Церкви, они и жаждут, к этому и направляют свои усилия. <...> Нет, не за то левая печать поносит К.П. Победоносцева, что он своею церковною политикой, будто бы, вносил мертвящее начало в жизнь Церкви, убивал эту жизнь, а совсем за противоположное, за то именно, что он пробудил церковные силы, поднял церковную жизнь, что последняя при нем достигла значительной степени развития, а в некоторых своих сторонах и процветания” [27, с. 66].

К.П. Победоносцев вынашивал проект введения в России всеобщего начального церковного образования и всячески поддерживал увеличение количества и качества церковно-приходских школ. За 1881-1894 гг. число ЦПШ в Российской империи выросло более чем в 7 раз, а количество учащихся в них в 8 раз и результаты успеваемости окончивших церковно-приходские и земские школы в 1911 г. были примерно равными [25, с. 83, 89].

Таким образом, по нашему глубокому убеждению, не К.П. Победоносцев подточил и уничтожил Церковь, а те, кто его за это критиковал. И именно выпестованная Победоносцевым Церковь, в отличие от “сонмища церковных модернистов”, ушедших в обновленческое движение и занявших позицию “чего изволите?”, показала примеры мученичества и исповедничества в годы большевистского богоборчества.

Список литературы:

1. Айвазов И. Г. Церковные вопросы в царствование императора Александра III-го. – М.: Тип. А. И. Снегиревой, 1914. – 83 с.
2. А. Р. Историческая переписка о судьбах Православной Церкви [К. П. Победоносцева и С. Ю. Витте]. – М.: Тип. И. Д. Сытина, 1912. – 64 с.
3. В. [Победоносцев К. П.] Духовная литература и церковная проповедь // Гражданин. – 1874. - № 11. С. 318 – 322; № 12. С. 353 – 357.
4. В. [Победоносцев К.П.] Русские листки из–за границы. III. Вестминстерское аббатство // Гражданин. – 1873. – № 32. – С. 870-873.
5. Глинский Б.Б. Период твердой власти: (Исторические очерки) // Исторический вестник. – 1912. - № 2. - С. 667 – 690; № 4. - С. 219 – 239; № 5. - С. 564 – 588; № 7. - С. 271 – 304; № 8. - С. 659 – 693; № 10. - С. 297 – 322; № 11. - С. 767 – 810; № 12. - С. 1164 – 1190.
6. Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч.: В 30-ти тт. Т. 10. - Л.: Наука, 1972.
7. Дмитриевский С., свящ. 38 писем Обер-Прокурора Святейшего Синода К. П. Победоносцева к Высокопреосвященнейшему Макарию, Архиепископу Томскому. – Томск: Тип. Приюта и Дома Трудолюбия, 1910. – 38 с.
8. Дневник государственного секретаря А. А. Половцова / Под ред., биогр. оч. и коммент. П. А. Зайончковского: В 2-х т. – М.: Наука, 1966. Т. 1. 1883 – 1886 гг. – 552 с.; Т. 2. 1887 – 1892 гг. – 580 с.
9. Дневник Д. А. Милютина / Под ред., биогр. оч. и примеч. П. А. Зайончковского: В 4-х т. – М.: ОР ГБЛ, 1947 – 1950. Т. 1. 1873 – 1875. – М., 1947. – 256 с.; Т. 2. 1876 – 1877. – М., 1949. – 292 с.; Т. 3. 1878 – 1880. – М., 1950. – 326 с., Т. 4. 1881 – 1882. – М., 1950. – 204 с.
10.  Жировов В.И. “Светский клерикал” или “просвещенный” консерватор? (Правда и трагедия К.П. Победоносцева) // Актуальные вопросы отечественной истории: Межвуз. сб. науч. трудов. Воронеж,1995.– С. 72–77.
11.  Иванников И. А. Проблема государственного устройства в русской политико-правовой мысли (М.А. Бакунин, К.Д. Кавелин, К.П. Победоносцев): дисс. … канд. юр. наук. – Ростов н/Д., 1995. – 181 с.
12.  Кони А. Ф. Избранное / Сост., вступ. ст. и примеч. Г. М. Миронова и Л. Г. Миронова. – М.: Сов. Россия, 1989. – 496 с.
13.  К. П. Победоносцев и его корреспонденты: Письма и записки / Предисл. М. Н. Покровского: В 2 х т., 2 х п/т. – М., Пг.: Госиздат, 1923. 1 п/т. – 440 с.; 2 п/т. – 1148 с.
14.  Леонтьев К. Н. Восток, Россия и Славянство: Философская и политическая публицистика. Духовная проза (1872 – 1891) / Общ. ред., сост. и коммент. Г. Б. Кремнева; вступ. ст. и коммент. В. И. Косика. – М.: Республика, 1996. – 799 с.
15.  Московский Сборник / Изд. К. П. Победоносцева. 5-е, допол.- М. : Синод. тип., 1901. –366 с.
16.  Новый Завет Господа нашего Иисуса Христа в новом русском переводе К. П. Победоносцева: Опыт к усовершенствованию перевода на русский язык священных книг Нового Завета. – СПб.: Синод. тип., 1906. – VI, 631 с.
17.  Обзор деятельности ведомства православного исповедания за время царствования Императора Александра III. – СПб.: Синод. тип., 1901. – XVIII, 727 с.
18. Переписка К. П. Победоносцева [с епископом Никанором 1880 – 1885 гг.] / Сообщ. прот. Сергия Петровского // Русский Архив. – 1915. – Кн. 1. Вып.4. - С. 458 – 473; Кн. 2. Вып. 5. - С. 68 – 111; Вып. 6. - С. 244 – 256; Вып. 7. - С.335 – 384; Вып. 8. - С. 501 – 528.
19. Пешков А. И. К. П. Победоносцев как идеолог русского православия: дисс. … канд. философ. наук. – СПб., 1993. – 189 с.
20.  Письма К. П. Победоносцева к С. Д. Войту // Русский Архив. – 1917. – Кн. 1. - С. 77 – 101; Кн. 2 – 3. - С. 112 – 124.
21.  Письма К. П. Победоносцева Преосвященному Иллариону, Архиепископу Полтавскому // Русский Архив. – 1916. – Кн. 1. Вып. 1 – 3. - С. 129 – 171; Кн. 2. Вып. 4. - С. 360 – 380.
22. Письма Победоносцева к Александру III с приложением писем к великому князю Сергею Александровичу и Николаю II / Предисл. М. Н. Покровского: В 2-х т. – М.: Новая Москва, 1925 – 1926. Т. 1. – М; 1925. – 448 с.; Т. 2. – М., 1926. – 384 с.
23. Победоносцев К., Бабст И. Письма о путешествии Государя Наследника Цесаревича по России от Петербурга до Крыма. – М.: Тип. Грачева и К°, 1864. – X, 568 с.
24. Победоносцев К. П. Сочинения / Вступ. ст., примеч. А. И. Пешкова. – СПб.: Наука, 1996. – 510 с.
25. Полунов А. Ю. Под властью обер-прокурора: Государство и церковь в эпоху Александра III. – М.: Апро – XX, 1996. – 140 с.
26. Полунов А. Ю. Рец. на кн.: Победоносцев К. П. Великая ложь нашего времени. – М.: Русская книга, 1993. – 600 с. // Вопросы философии. – 1993. - № 8. - С. 187 – 190.
27. Преображенский И. В. Константин Петрович Победоносцев, его личность и деятельность в представлении современников его кончины. – СПб.: Колокол, 1912. – 134 с.
28. Российские консерваторы: [Сб. ст.] / Ин-т Росс. истории РАН. – М.: Русский мир, 1997. – 384 с.
29. Русское православие: вехи истории / Под ред. А. И. Клибанова. – М.: Политиздат, 1989. – 720 с.
30. Тальберг Н. Д. История Русской Церкви. – М.: Изд-во Сретенского монастыря, 1997. – 924 с.
31. Церковь в истории России: (IX в. – 1917 г.): Критические очерки / Под ред. Н. А. Смирнова. – М.: Наука, 1967. – 336 с.