КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИЯ ПОНЯТИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ВЛАСТИ В РАБОТАХ К. ШМИТТА И Н. ЛУМАНА.

В процессе преподавания политологии раскрытие понятия власти для студентов, начинающих постигать эту область знания, имеет основополагающее значение.  Крайне важно рассматривать разные трактовки и подходы, находить истину в сравнении. Карл Шмитт и Никлас Луман являются двумя выдающимися мыслителями ХХ века, внесшими, среди прочего, большой вклад в концептуализацию понятия власти. Власть является изначально спорным концептом, попытки определить который, тем не менее, не угасают в силу необходимости засвидетельствовать социальные отношения, которые связывают людей между собой. Власть как понятие стала связующим звеном для таких описаний и объяснений, потому что является общим для употребления во все эпохи и выступает, следовательно, связующим звеном между различными подходами, способами создания социальных и политических теорий.

В данной статье мы ставим задачу сравнить понимание и подходы к концептуализации власти в работах Шмитта и Лумана в частности, рассмотреть вопрос о целевом назначении власти с точки зрения двух концепций.

Политическая власть, по Шмитту и Луману, и ее базовые черты.

Власть есть порождение политических отношений. Такое заключение можно сделать из анализа работ Шмитта, которые, тем не менее, хронологически представляли несколько различные аспекты власти. Понятие политического, сводимого к различению крайних форм приятия («друга») и экзистенциального отвращения (в виде объекта и образа «врага»), подразумевает наличие решающего субъекта – суверена [5, с. 125]. Таким образом, в целом власть представляется неким решением, возможностью изменить существующее положение посредством использования техники (в широком смысле слова) – arcana [8, с. 27-28]. При этом власть непосредственно связана со сферой политики, сферой принятия фундаментальных решений по поддержке того или иного курса путем жесткого выбора между альтернативами. Власть может быть представлена как широкая область воздействия на человека (вслед за политической мыслью Гоббса), его тело, на организацию жизни людей и групп, т. е. как каузальное претворение политических решений, достигнутых в результате реализации выбора политиками и его визирования бюрократией [5, с. 127]. Политическая власть предстает как фундаментальная причинность, порождаемая в сфере политики конкретными людьми в определенных целях и осуществляемая посредством использования специальных инструментов. Власть обеспечивает возможность существования политического, этого фундаментального указания на друга или врага. Одновременно с тем власть сама «решает» в ситуации необходимости обеспечить претворение в жизнь нормы (права) или действия в чрезвычайной ситуации (отсюда предельная форма власти – власть суверена).

Итак, если у Шмитта власть предстает в виде каузальности в претворении политических решений, то у Лумана она означает наличие некого фундаментального согласия, общего языка (генерализированный код символов власти) для того, чтобы могли приниматься решения в политике, чтобы вырабатывались практики взаимодействия по поддержанию развития общества и политики как отдельной его подсистемы. Луман работает в рамках системного подхода и пользуется разработками коммуникативных теорий для того, чтобы определить власть как эволюционную силу, одновременно причину и результат коммуникации людей в обществе. Но у Лумана власть не имеет каузального характера, напротив, она сама схожа с тем, что Шмитт посчитал бы политикой – с выработкой неких общих символов, являющихся непререкаемыми ценностями, задающими пространство координат для политического взаимодействия. Таким образом, власть, в терминах Шмитта, предстает решением решения, неким замкнутым кругом саморазвития, при том что различные техники применения генерализированного кода власти также являются коммуникациями. Власть есть обоюдный и постоянный выбор тех или иных символов участниками коммуникации [3, с. 12], а потому она формирует политику как сферу институционализации, приложения этих символов к явлениям социальной жизни на практике.

Пространство для общего понимания в этих концепциях может базироваться на основании совмещения авторских позиций в том, что политическая власть в обоих случаях служит обоснованием своей же необходимости. Власть формирует важнейшие условия жизни людей общества в целом, выступает непременным инструментом (Шмитт) или коммуникативным соединением (Луман) для разных элементов политических, и социальных в целом отношений. И здесь, отметим, оба автора рассуждают в общих системных категориях, говорят о значении власти на общесоциальном уровне. И Шмитт, и Луман постоянно подмечают необходимость и естественность существования политической власти непосредственно (как необходимость поддерживать политические решения всеми членами общества – у Шмитта или сохранить уровень социального развития и достижений эволюции – у Лумана) и косвенно (нет альтернатив для власти – у Шмитта, насилие и принуждение там, где нет власти, – у Лумана). При таком подходе к пониманию двух концепций власти собственно фундаментальные основания существования власти не столь важны, перестают находиться в фокусе сравнения понятий власти. Становится, например, второстепенным вопрос о каузальности или цикличности проявления политической власти. Но зато на центральную позицию для сравнения выходит целевая оценка феномена власти, на основе которой выстраивается само ее понятие и этические взгляды на необходимость власти, ее обоснование как естественной черты политической и общественной жизни.

Цель власти, по Шмитту и Луману: реконструкция.

Итак, мы можем говорить о возможном общем понимании власти в политической философии К. Шмитта и Н. Лумана. И заключается оно в пространстве телеологической роли власти, вокруг которой во многом и формируются понятия власти у обоих мыслителей, что порождает основу для их совмещения. Сейчас необходимо реконструировать цель, которая вкладывается в понятие власти у мыслителей и служит ориентиром для классификации отдельных феноменов как «властных».

Карл Шмитт предстает перед нами как консервативный мыслитель. Его консервативность особенно заметна в подходе к необходимости права, его целостности как системы жизнеобеспечения общества, его «поводыря» по определенному пути. Шмитт демонстрирует свое требование к необходимости вмешательства в правовые коллизии для их разрешения в работе «Политическая теология», т. е. призывает к тому, чтобы право было сохранено всеми возможными политическими способами, вплоть до временной диктатуры [7, с. 209], во избежание общего распадения общества и начала нечто вроде «войны всех против всех»: здесь особенно чувствуется следование Шмитта за Гоббсом, обычное для этого автора [6, с. 26].

Несмотря на то что Шмитт продолжает традицию консервативной философии, полной пессимизма и осторожности по отношению к будущему, он поддерживает власть как возможность вмешательства в существующий порядок вещей через политические решения, воплощаемые в жизнь в ультимативной форме принуждения, но одновременно вселяя очевидную ясность происходящего в обыденности. Но, очевидно, власть рассматривается как контролируемый конкретными людьми инструмент воздействия, который, однако, должен быть определенным образом структурирован в правовых и политических институтах при сохранении потенциального «выхода» из-под действия нормы с тем, чтобы установить новый порядок, новое правление нормы в обыденности и действия легитимной системы норм.

Так, здесь мы выходим на уровень понимания цели власти у Шмитта: общество политическими действиями власть имущих (или просто «властей») сохраняется как территориальное, демографическое и иное пространство действия установленных политических норм, при том что прочие социальные нормы, например традиции, вынуждены встраиваться в рамки санкционированной в соответствии с правом [9, с. 51]. Политический контроль над действием норм осуществляется как раз за счет прибегания к власти как к условию существования общества в его цельном формате. Собственно, отделить общество (с его народом, в понимании Шмитта) от другого социального образования можно, проверив, действуют ли нормы как предписание политики, публичной власти в данном социуме в их воплощении через непосредственно инструмент власти. Цельность общества выражается в состоянии действия этих норм в каждый момент времени, когда нарушения властных предписаний подлежат немедленному и публичному по своему характеру наказанию в соответствии с санкцией. Здесь есть непосредственно выход на целевое назначение власти и для поддержания социального порядка внутри общества, оформленного юридически. Порядок означает доведение политического решения до каждого (хотя политическое для государств Нового времени у Шмитта существует лишь вовне государства), когда государство и служит выразителем власти, претворения нормы в жизнь и обеспечения легитимного нормативного порядка [1, с. 53-55]. И для перипетий ХХ столетия этот подход Шмитта оказывается консервативным, поддерживающим всякую власть (включая диктатуру с любыми ее мерами) во имя достижения стабильности, порядка и недопущения неприятия норм, нелегитимности. Так оправдывался и нацистский режим.

Луман демонстрирует несколько другой консерватизм, хотя в целевом понимании власти показывает необходимость поддержания двойственной ориентации участников коммуникации на взаимный выбор тех или иных символов. На место нормы у Лумана можно поставить символы, которые, в отличие от правовых норм у Шмитта как реализации постановлений политики, точнее властителей, «произрастают» снизу, из постоянных коммуникаций людей. И некоторые из этих символов, повторяясь и становясь средством общения и понимания субъектами друг друга, приобретают в конечном итоге значение общезначимых и, в некотором смысле, обязательных или генерализированных. Из них слагается властный код – в каких терминах и интерпретациях нормально понимать и осуществлять политику. Власть, таким образом, работает на то, чтобы обеспечить каждому возможность включения в обсуждение и даже, может быть, принятие решений. Сами образуемые коммуникативные коды (в т. ч. власть) в результате эволюции становятся более доступными каждому и поэтому приобретают возможность быть использованными и поддержанными любым членом социума: через разговор, образование, просмотр телевизора и т. д.

Реализация избегаемых альтернатив в отношении властного кода (неприятие кода власти и использование маргинальных символов), по Луману, выступает доказательством отпадения от общества, существования, в некотором роде, вне его. Люди, которые не пользуются кодом власти, хоть и часто не получают санкции в свой адрес, не могут эффективным образом принимать участие во власти и потому в политике как социальной подсистеме. В общем, избегание кода власти автоматически влечет за собой форму девиантного поведения по отношению к политике, которая может быть рассмотрена не в терминах нарушения порядка по Шмитту, а, скорее, как нежелание участвовать в воспроизводстве существующей политической жизни, а следом в возможности ее поменять [4, с. 70]. Для того чтобы изменить политику (как и другие подсистемы), нужно начать коммуницировать в общем коде власти, обращаясь к общим символам, что в дальнейшем не исключает изменение кода через постепенное включение новых элементов в элементы коммуникационного, т. е. социального (по Луману) порядка.

В целом власть, у Лумана, не обязывает, не имеет одностороннего вектора в процессе ее осуществления, как у Шмитта, но является неким замкнутым кругом и может быть систематически скорректирована. Луман продолжает кибернетический анализ политики в этом смысле, следуя, например, за Д. Истоном [2, с. 325]: власть одновременно означает и «выходные» политические решения, и структурированные в соответствии с запросами (поддержкой и требованиями) активных людей/участников политической коммуникации «входные» данные для политики.

Итак, на основе вышесказанного можно сделать ряд обобщающих выводов:

• Луман предусматривает цель власти в сохранении последовательности коммуникации. Власть выступает условием поддержания социального порядка, будучи воспроизводимой в социальных отношениях самого разного уровня.
• Политическая власть, будучи используемой в качестве апелляции или эксплуатации обобщенных символов, в качестве договора и нахождения общего политического языка, становится основанием для обеспечения политического порядка, исключая насилие как беспорядочный, из ряда вон выходящий элемент. Насилие рассматривается как неиспользование потенциала власти, как отклонение в поведении от нормы. Такие же порядки устанавливаются в других социальных подсистемах через соответствующие коды коммуникации в праве, искусстве, естественном языке и т. д.
• Говоря о цели власти, Луман видит ее в обеспечении политического порядка в эволюционных изменениях общества как целостной системы. При этом политический порядок у него основан на соотношении, сцеплении взаимных выборов (селекции) власть имущего и подвластного, т. е. основывается на консенсусе в поддержании кода власти. Так, Луман приходит к естественности отношений договора (например, в форме демократических обсуждений, в т. ч. в парламентской форме), которые в целом не приемлет Шмитт на основе их ненадежности в условиях разрушения системы норм.
• Вопрос о действии в условиях системного кризиса не стоит перед Луманом, так как и в условиях политических противостояний рождается единый код, который, так или иначе, побеждает, независимо от личных предпочтений некоторых политиков и граждан. Луман просто не придает фатального значения кризисным эпохам, которые, как он стремится показать, лишь служат условием для некой реструктуризации кода власти.
• Консервативные устремления Шмитта и Лумана указывают на их общую принадлежность к немецкой школе социальной мысли, далеко не унифицированной, но показывающей общие тренды, например в целевом отношении характеристики социальных явлений. Понятие власти, таким образом, используется в качестве необходимого инструмента в объяснении поддержания общественной целостности, несмотря на конфликтные и кризисные ситуации, у Шмитта, и эволюционное усложнение, дифференциацию и рост контингентности, у Лумана.

Список литературы:

1. Ильин М.В. Слова и смыслы: полития, республика, конституция, отечество // Полис. – 1994. – № 4. – С. 49-56.
2. Истон Д. Категории системного анализа политики // Политология: Хрестоматия / Сост.: проф. М.А. Василик, доц. М.С. Вершинин. – М.: Гардарики, 2000. – С. 319-331.
3. Луман Н. Власть / Пер. с нем. – М.: Праксис, 2001.
4. Луман Н. Честность политиков и высшая аморальность политики // Вопросы социологии. – 1992. – № 1. – С. 69-76.
5. Филиппов А.Ф. Политическая эзотерика и политическая техника в концепции Карла Шмитта // Полис. – 2006. – № 3. – С. 121-135.
6. Шмитт К. Левиафан в учении о государстве Томаса Гоббса. – М.: Владимир Даль, 2006.
7. Шмитт К. Политическая теология. / Пер. с нем. и сост. А. Филиппова. – М.: Канон-Пресс-Ц, 2000.
8. Шмитт К. Разговор о власти и о доступе к властителю / Пер. с нем. А.Ф. Филиппова // Социологическое обозрение. – 2006. – Т. 6. – № 2. – С. 27-38.
9. Шмитт К. Эпоха деполитизаций и нейтрализаций / Пер. с нем. А.Ф. Филиппова // Социологическое обозрение. – 2001. – Т. 1. – № 2. – С. 48-58.