ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ ВЛИЯНИЯ ЕВРОПЕЙСКОГО ТЕИЗМА XIX ВЕКА НА РУССКУЮ РЕЛИГИОЗНУЮ ФИЛОСОФИЮ

АННОТАЦИЯ

В статье дается оценка влияния европейского теизма XIX в. на русскую религиозную философию. Автор приходит к выводу о том, что влияние европейского теизма XIX в. на русскую религиозную философию происходило в рамках следующих двух направлений. Во-первых, онтология: спиритуалистическое решение проблемы сущего. Во-вторых, антропология: поиск фундамента для философской психологии, построения антропологии с персоналистических позиций, определения границ познавательных возможностей разума, роли интуиции в познании и т. д.

ABSTRACT

The article gives an assessment of the influence of European theism of the XIX century on Russian religious philosophy. Author comes to the conclusion that the influence of European theism of the XIX century on Russian religious philosophy took place in the following directions. First, ontology: a spiritualistic solution to the problem of existence. Secondly, anthropology: the search for a foundation for philosophical psychology, building anthropology from personalistic positions, determining the boundaries of the cognitive possibilities of the mind, the role of intuition in cognition, etc.

Ключевые слова: русская религиозная философия, европейский теизм XIX в., персонализм, спиритуализм.

Keywords: Russian religious philosophy, European theism of the XIX century, personalism, spiritualism.

Европейский теизм XIX в. не представляет собой единой фило­софской школы, его основными направлениями являются немецкий теизм XIX в. (постгегелевский теизм) и французский спиритуализм. В целом, оба направления имеют спиритуалистическую направленность. В персональном плане среди немецких теистов можно выделить И.Г. Фихте-младшего, Х.Г. Вейссе, Г.Т. Фехнера, М. Каррьера, Ф.А. Транделенбурга, Г. Ульрици, Р.Г. Лотце, Г. Тейхмюллера. Предста­вителями французского спиритуализма являлись следующие мыслители: Ф.П. Мен де Биран, Э. Бутру, В. Кузен, Ф. Равенсон, Ж. Лашелье, П. Жане, Ф.Р. Шатобриан, А. Бергсон.

Целью настоящей статьи является оценка влияния европейского теизма XIX века на русскую религиозную философию. Для этого необходимо выявить его основные направления влияния.

Русским религиозным философам были интересны идеи, взгляды, учения европейских теистов XIX в. по двум направлениям, а, значит, и влияние европейского теизма XIX в. было сосредоточено именно по этим направлениям. Первое: вопросы онтологии и метафизики. Оно было представлено в меньшей степени. Второе: вопросы философской антропологии и психологии с персоналистической и теистической точки зрения. Во втором направлении, как представляется, можно выделить три отдельные линии влияния. Второе направление основное и самое крупное из двух.

Первое направление. Вопросы онтологии и метафизики. Более того, онтологизм и метафизичность мышления – особенность русской религиозной философии в силу ее изначальной теистической установки. Об этом писал русский философ Н.А. Бердяев [2, с. 97]. Также он критиковал гносеологизм в философской мысли, «Наиболее творческие философы современности, как Бергсон, М. Шелер, Гейдеггер, очень мало заняты гносеологией. Человек потерял силу познавать бытие, потерял доступ к бытию и с горя начал познавать познание» [1, с. 3].

Также в этой связи можно привести две работы В.С. Шилкарского, последователя Тейхмюллера, представителя т.н. Юрьевской школы – «Проблема сущего» [10] и «Основные решения проблемы сущего» [19]. В этих работах с историко-философской точки зрения репрезенти­руются вопросы онтологии. В исследовании «Проблема сущего» [10] рассмотрены три возможные модели решения проблемы сущего: механистическая, идеалистическая, спиритуалистическая. Также автор попытался обосновать, во-первых, преимущества спиритуалистической модели, и, во-вторых, переход спиритуализма в персонализм в философии Тейхмюллера. Выход данных работ также свидетельствует об онтологических интересах представителей русской религиозной философии и влиянии на нее взглядов представителей европейского теизма XIX в.

Кроме того, прот. П.А. Флоренский упомянул Лотце в контексте философии имени. В работе «У водораздела русской мысли» в качестве аргумента невозможности присвоить какому-либо предмету произвольное имя. Как отметил немецкий философ, наименование вещи противостоит личному произволу, общий разум посредством наименования присваивает вещи определенное место. Здесь же русский философ отметил, что имя – символ вещи, необходимый для ее мистического постижения [7, с. 196].

Второе направление. Вопросы философской антропологии и психологии с персоналистической и теистической точки зрения.

Во-первых, решение задачи построения философская антропология с персоналистической точки зрения. Антропологичность и персо­налистический настрой были тоже присущи русской религиозной философии в силу ее изначальной теистической установки: Бог – личность и человек, созданный по его образу и подобию тоже. Об этом писал Н.А. Бердяев [2, с. 294], добавляя что «Персоналистическая метафизика и персоналистическая этика обосновываются христианским учением о Св. Троице» [1, с. 63].

Также в области философской антропологии и психологии влияние немецкого теизма XIX в. привело к популяризации философии Лейбница, появлению такого течения как «неолебницианство». Рецепции подверглись монадология (правда, в противовес немецкому философу С.Л. Франк утверждал, что монады имеют окна [8, с. 378]) и психология (русский философ В.С. Шилкарский ставил в заслугу Лейбницу, что как результат его деятельности «спиритуалистическая психология становится основой конкретно идеалистической онтологии» [10, с. 342]).

Во-вторых, стремление определить границы познавательных возможностей разума. В этой связи русскую религиозную философию, например, интересовало учение Мен де Бирана о внутреннем усилии и анализ интуиции Бергсоном. Русским религиозным философам было присуще мнение, опять же проистекавшее из их теистической установки, об ограниченности познавательных возможностей разума, о значительной роли в познании веры, интуиции, мистики. Вообще данная идея, как и идея создания философии на христианских, православных началах появилась у старших славянофилов. Еще у И.В. Киреевского можно найти критику «самодвижущегося ножа разума».

Критику рационалистической философии с небольшой ремаркой можно найти и у прот. С.Н. Булгакова в работе «Природа в философии Вл. Соловьева»: он оспаривает «не рационализм, не поклонение ratio, разуму, но рассудочность, построение философии по схемам научного разума, т. е. рассудка» [3, с. 23]. Также недоверие к разуму и следующий отсюда интерес к французскому спиритуализму можно обнаружить у русского философа П.Е. Астафьева [4]. Философией внутреннего усилия Мен де Бирана интересовался также и Н.А. Бердяев: «Мен де Биран справедливо связывает свободу человека с внутренним усилием» [1, с. 158].

Также в русской религиозной философии сложилось понимание существования нескольких видов интуиции: созерцательная, эстети­ческая, мистическая. Различие в подходах к пониманию сущности интуиции (Франк, Лосский), существование отличий в понятийно-терминологическом аппарате русских философов и Бергсона привели к спору о трактовке понятия «интуиция» в творчестве Бергсона и познавательных возможностях интуиции [5, с. 265-288].     

В-третьих, стремление создать философскую психологию. В русской религиозной философии происходил теоретический и методологический поиск подходов к определению личности, общества, разума, духа, души, структуры личности и др. философско-психологических понятий, т.е. стремление создать комплексное учение о личности, о ее связи с обществом, а также психологию на фило­софском фундаменте (философская психология по выражению Франка).

О необходимости создания психологии на философских началах говорил кн. С.Н. Трубецкой в своей статье «О природе человеческого сознания. Критика идеализма», так же он отметил проблемы, существующие в данном начинании: «Корифеи немецкого умозрения Кант, Фихте, Шеллинг, Гегель, Шопенгауэр и до сих пор Гартман не дали нам ни одного специального руководства по психологии. Учение о душе составляет лишь отдел в общем изложении мета­физической системы, отдел иногда совершенно незаметный. На деле … эти системы отвлеченного идеализма исключают возможность самостоятельного изучения души» [6, с. 163].

Ему вторил С.Л. Франк: «Не замечательно ли в самом деле, что со времени по крайней мере «Микрокосма» Лотце вплоть до работ Бергсона, лишь в наши дни обративших на себя внимание, не появилось, кажется, ни одного заслуживаю­щею упоминания научно-философского произведения о природе души?» [8, с. 6]. И далее русский философ сетовал на уменьшение количества значимых психологических идей в философской литературе: классические авторитеты «новой философии» мало писали о психологии, за исключением Лейбница, Шеллинга и Мен де Бирана [8, с. 6]. В этом же сочинении («Реальность и человек») С.Л. Франк критиковал современную ему эмпирическую психологию за сочетание, по его мнению, несочетаемых вещей: идеализм в гносеологии, наивный реализм и наивный материализм в психологии. Далее он отмечает, что данный разрыв был осмыслен Бергсоном и немецкими гносеологами [8, с. 44].

Кроме того, С.Л. Франк исследовал и роль памяти в душевной жизни. Он отметил, что существование памяти доказывает сверх­временное единство сознания. При этом по мысли философа, данное обстоятельство несовместимо с механистическим или атомистическим пониманием душевной жизни, отсылая к исследованиям Лопатина, идеям Бергсона, учению Тейхмюллера [8, с. 140].  

Итак, во-первых, влияние европейского теизма XIX в. на русскую религиозную философию происходило в рамках онтологии и антро­пологии. Русские и европейские философы теистической направленности схожим образом рассматривали проблему сущего – спиритуалисти­чески, поэтому, особенно, что касается т. н. Юрьевской школы, вопросы онтологии решались схожим с немецкими теистами образом. Влияние в области антропологии было более значительным: в трудах европейских мыслителей искали фундамент для философской психологии, антропологии с персоналистических позиций (рецепция монадологии Лейбница), определения границ познавательных возмож­ностей разума, роли интуиции в познании, понимания сущности психологических (душевных, духовным) процессов в рамках челове­ческой личности. 

Во-вторых, идеи европейских теистов творчески осмысливались, поэтому данный процесс может быть охарактеризован как интер­претация, критика (в кантовском смысле), рецепция. Наибольшим влиянием в рамках русской религиозной философии пользовались Тейхмюллер (особенно в созданной им т.н. Юрьевской школе), Лотце, Мен де Биран, Бергсон. Идеи остальных скорее являлись объектами интерпретации и критики. Русские религиозные философы использовали идеи европейских теистов для развития собственных философских систем, либо, как в случае т.н. Юрьевской школы, для развития идей философа-основателя школы.

Список литературы:

1. Бердяев Н.А. О назначении человека. Опыт парадоксальной этики. Париж: Изд-во «Современныя записки», склад YMCA-PRESS, 1931. 320 с.
2. Бердяев Н.А. Философия свободы. Смысл творчества. М.: Изд-во «Правда», 1989. 608 с.
3. Булгаков С.Н. Сочинения в 2-х т. Т. 1. М.: Изд-во «Наука», 1993. 600 с.
4. Введенский А.И. Петр Евгеньевич Астафьев. Характеристика его философских и публицистических взглядов. [Электронный ресурс]. URL: http://www.hrono.info/libris/pdf/vvedenski_astafev.pdf (Дата обращения: 28.07.2018).
5. Нэтеркотт Ф. Философская встреча: Бергсон в России (1907-1917) / Перевод и предисловие И. Блауберг. М.: Модест Колеров, 2008. 432 с. (Серия: Исследования по истории русской мысли». Том 13).
6. Трубецкой С.Н. О природе человеческого сознания. Критика идеализма // Вопросы философии и психологии. Кн. 3. 1890. 359 с. С. 159-192.
7. Флоренский П.А. Сочинения в 4-х т. Т. 3(1). М.: Изд-во «Мысль», 2000. 623 с.
8. Франк С.Л. Реальность и человек. М.: Республика, 1997. 479 с. (Мыслители XX века).
9. Шилкарский В.С. Основные решения проблемы сущего. Юрьев: Типография К. Маттисена, 1917. 80 с.
10. Шилкарский В.С. Проблема сущего. Юрьев: Типография К. Маттисена, 1917. 342 с.