ПРОБЛЕМЫ В РАЗВИТИИ ЦЕРКОВНО-ПРИХОДСКОЙ ЖИЗНИ В ЗАПАДНОЙ СИБИРИ НА ПРИМЕРЕ АЛТАЙСКОГО КРАЯ И ТОМСКОЙ ОБЛАСТИ В 1943-1953 ГОДЫ

PROBLEMS IN THE DEVELOPMENT OF PARISH LIFE IN THE WESTERN SIBERIA ON AN EXAMPLE OF ALTAY TERRITORY AND THE TOMSK REGION IN 1943-1953 YEARS

Vyacheslav Kalashnik

post-graduate student of the Department of modern Russian history and historiography, Omsk state University F.M. Dostoevsky,

Russia, Omsk

АННОТАЦИЯ

В статье посредством сравнительно-аналитического метода рассматриваются проблемы в развитии церковно-приходской жизни в Западной Сибири на примере Алтайского края и Томской области. Цель статьи – рассмотреть и охарактеризовать проблемы церковно-приходской жизни, которые имели место в процессе т.н. «церковного возрождения» в выше названных западносибирских регионах. В заклю­чении автор приходит к выводу, что проблемы церковно-приходской жизни на территории Алтайского края и Томской области являлись лишь частью, или следствием тех основополагающих проблем, которые сдерживали полноценное возрождение религиозной жизни после 20-летнего периода борьбы государства с Русской Православной Церковью (РПЦ) и религией в целом.

ABSTRACT

The article considers the problems in the development of parish life in Western Siberia by the example of the Altai territory and the Tomsk region through the comparative analytical method. The purpose of the article is to consider and describe the problems of parish life that took place in the process of the so – called "Church revival" in the above-mentioned West Siberian regions. In conclusion, the author comes to the conclusion that the problems of parish life in the Altai territory and the Tomsk region were only a part, or a consequence of those fundamental problems that hampered the full revival of religious life after the 20-year period of the state's struggle with the Russian Orthodox Church (ROC) and religion in General.

Ключевые слова: Русская Православная Церковь; церковно-приходская жизнь; Алтайский край; Томская область.

Keywords: Russian Orthodox Church; parish life; Altai territory; Tomsk region.

«Церковное возрождение» в СССР стало прямым следствием изменения конфессиональной политики Советского государства, начавшееся осенью 1943 г., когда И.В. Сталин в ходе конструктивного диалога с тремя православными иерархами, митрополитами Сергием (Страгородским), Алексием (Симанским) и Николаем (Ярушевичем) признал бедственное положение РПЦ, и согласился на постепенное восстановление церковно-приходской жизни в стране. Стоит отметить, что большую роль на изменение государственной политики в отношении Церкви сыграла не только патриотическая деятельность духовенства в годы Великой Отечественной войны, подъём национальных чувств. Не последнюю роль в этом сыграла также и внешнеполитическая конъюнктура. Советскому правительству было не безразлично о настроениях, которые царили на Западе.

И.В. Сталин прекрасно понимал, что дальнейшие взаимоотношения с союзниками по антигитлеровской коалиции, в частности с Соединёнными Штатами и Великобританией, будут складываться исходя из общего состояния и положения РПЦ в СССР. Гонения на Церковь, репрессии на духовенство, антирелигиозная пропаганда в предвоенный период, создавали имидж СССР на международной арене как страны не просто атеистической, а враждебно настроенной по отношению к христианской и религиозной культуре в целом. Подобные настроения в СССР служили мощным импульсом для распространения анти­советской пропаганды в странах Запада.

В условиях войны и в течение первых послевоенных лет, Советское правительство свернуло антирелигиозную пропаганду, была создана государственная организация - Совет по делам РПЦ, который выступал как посредник между патриархом как главы Церкви и правительством. Кроме того, РПЦ был возвращён статус юридического лица (в ограни­ченной форме), стали открываться средние и высшие учебные заведения для подготовки священнослужителей, постепенно стала восстанавли­ваться и церковно-приходская жизнь (открытие церквей и молитвенных домов, приходов, совершение религиозных обрядов и богослужений), которая не была лишена некоторых нюансов. Проблемы церковно-приходской жизни на территории Алтайского края и Томской области можно условно разделить на проблемы служебно-дисциплинарного, экономического, административного, штатно-организационного (кадро­вого) характера, морально-этического, инерционного или рецидивного, а также пропагандистского характера. Данные проблемы раскрывают специфику состояния РПЦ в этих западносибирских регионах. Проблемы церковно-приходской жизни в Алтайском крае и Томской области рассматриваются по степени актуализизации, или важности.

Проблемы служебно-дисциплинарного характера на территории Алтайского края выражались в следующих аспектах:

1.  Попытки сокрытия полных данных о доходах в действующих приходах и их растраты в личных целях церковно- и священно­служителями.

Так, например, из-за большого количества желающих повенчаться в церкви, священниками совершался обряд венчания по 3-4 пары сразу. Однако в кассовую книгу записывался доход, полученный за обряд венчания с одной пары. Как отмечал уполномоченный по этому поводу доходы в полном объёме «в кассу не доносятся и кладутся наспех, по забывчивости, в широкие карманы рясы» [2, д. 14. л. 78]. Использование причтовых доходов в личных целях также вызывало недовольство не только у прихожан, но и у представителей местной администрации. Так, бывший настоятель Каменского молитвенного дома протоирей Ф.П. Романюк приобрёл три дома, два из которых он оформил на своих сестёр, а бывший староста того же молитвенного дома П.И. Челпанов занимался спекуляцией церковной утварью (изготовлял свечи и продавал) [2, д. 28. л. 22].

2.  Доносы и жалобы компрометирующего характера.

Источниками такого рода доносов и жалоб являлись сами верующие (прихожане). В одной такой жалобе верующие г. Рубцовска высказывали недовольство о грубости и недемократическом стиле взаимоотношений священника с прихожанами: «…священник Пётр Скворцов грубо нару­шил демократию и не допустил самокритики…. Что это за поп прислан к нам, это какой-то старорежимный поп, а нам надо какого-нибудь нового попа, который был бы более демократичен, потому что товарищ Сталин открывал церкви не для тех долгогривых старорежимных попов, а для нас, советских верующих» [2, д. 14. л. 81]. В 1949 г. по доносу благо­чинного Алтайского края Литвинцева был уволен за штат священник Покровской церкви г. Барнаула В.В. Дмитриевский «за неуживчивый характер» [3, д. 469. л. 49]. В том же году по доносу Литвинцева был уволен за штат псаломщик Покровской церкви г. Барнаула Е.А. Фотин [3, д. 469. л. 70].

3.  Образ священнослужителей как образ «спекулянтов, воров и морально-разложившихся личностей».

Дисциплинарные проступки духовенства, которые имели место, советские органы использовали для дискредитации всего штата духовенства, стремились как можно сильнее подорвать моральный авторитет причта и РПЦ в целом. Приведём примеры: «в Барнаульской церкви был уволен за штат священник за бытовое разложение, увлечение женщинами…. В Бийске один священник выходил на амвон в нетрезвом виде. Его часто находили валящимся под забором пьяным и т. д.» [2, д. 14. л. 83]. С сарказмом оценивалась спекулятивная деятель­ность Церкви: «Покупают свечи в Алма-Ате за рубль и продают в Бийске за два рубля» [2, д. 14. л. 86]. В Каменском молитвенном доме, с момента его открытия в 1947 г., сменились 15 человек причта «за неблаговидные поступки: пьянство, разврат, жульнические махинации, спекуляцию, казнокрадство и т. п.» [2, д. 28. л. 19]. Были известны даже некоторые имена священников (Пихтовников и Здоров), которые за недостойное поведение священнослужителя были лишены сана. Подобные случаи вызывали возмущения и недовольство среди верующих, существенно подрывали доверие к церкви, за которой был закреплён образ «гнезда жуликов и проходимцев» [Там же].

Нарушение субординации в церковной среде также наказывалось. Например, 1947 г. «за непослушание» был отстранён со службы епископом бывший настоятель покровской церкви г. Барнаула Н.С. Юдин [3, д. 164. л. 56]. О неблагочестивом поведении священников верующие сообщали, как правило, в горисполком или уполномоченному по делам РПЦ. Так, в Каменский Горсовет поступило заявление от членов церковного совета Покровского молитвенного дома о неподобающем поведении его настоятеля, священника И.Д. Янкина, который приходил на службу «всегда в нетрезвом виде и устраивал скандалы» [2, д. 28. л. 5; д. 11. л. 31; д. 28. л. 23]. В необщительности, грубости, медлитель­ности, бездушности и несознательности обвинялись священники Покровской церкви Алтайского края Клиросов и Литвинцев [5, с. 159]. В пьянстве, жульничестве и враждебности по отношению к государству обвинялся священник Покровской церкви в г. Бийске Ланцев, который по просьбе верующих архиепископом был отстранён от богослужения, а советскими органами власти был арестован «за преступную деятель­ность» [3, д. 15. л. 88].

В 1948 г за пьянство по настоянию общины верующих архиепископом был уволен священник Троицкого молитвенного дома г. Славгорода протоирей Тверитин [3, д. 309. л. 71]. Так же за пьянство несколько раз отстранялся от духовной деятельности священник Покровской церкви г. Бийска И.А. Белков [3, д. 309. л. 73]. За 4-й квартал 1948 г. «за пьянство и разврат» были уволены за штат: настоятель Троицкого молитвенного дома села Петровка Троицкого района священ­ник Т. К. Ежков, настоятель Троицкого молитвенного дома села Троицкого Троицкого района священник П.Я. Ганович, настоятель Покровской церкви села Плешково Зонального района священник А.Ф. Петров [3, д. 309. л. 108].

В 1949 г. были уволены за дискредитацию должности священно­служителя священник Михаилоархангельской церкви г. Рубцовска Л.И. Михайлов с формулировкой «за пьянство и разврат». Внутри­церковные неурядицы, ссоры, склоки, доносы так же негативно сказывались на развитии церковно-приходской жизни благочиния. Из‑за систематических ссор с настоятелем Покровской церкви г. Барнаула был уволен за штат священник П. Андреюк, а из-за «гонений» со стороны благочинного Литвинцева был смещён с должности священника Покровской церкви г. Барнаула В.Г. Новосёлов, который был определён данный приход вместо уволенного В.В. Дмитриевского [3, д. 469. л. 49].

4.  Образ церквей и молитвенных домов как «центров спекулятив­ности и разврата».

Важно отметить, что образы подобного рода создавали органы Советской власти, которые использовались как атрибуты в антирели­гиозной и антицерковной пропагандистской риторике. Так, например, подобным образом был охарактеризован молитвенный дом, строи­тельство которого в г. Камне-на-Оби, было с точки зрения советских идеологов «посвящёно служению кумиру пьянства, воспитывающего кадры пьяниц, дебоширов и всякого рода преступников… там разливают водку в посуду разного литража и разводят по всем направлениям и по всем населённым пунктам» [2, д. 28. л. 40].

5.  Нарушение закона «Об отделении церкви от государства и школы от церкви».

Нарушение советских законов, касающихся вопросов церкви и государства являлось серьёзным административным проступком. Подобные факты имели довольно распространенный характер. Приведём примеры относительно Алтайского благочиния:

• Священник С.А. Часовенный, ранее служивший в церквях Омской области, где за антигосударственную деятельность в свое время был осужден и по отбытии наказания прибыл в Алтайский край и поселился в райцентре Ребриха, где организовал общину верующих, которая функционировала явочным порядком, и стал широко практи­ковать исполнение треб и моления на дому, распространив подобную работу и на близлежащие населённые пункты. Посредством вмеша­тельства местных властей подобная деятельность была прекращена;
• В г. Алейске священник М.С. Жуков (ранее служил в г. Орле) организовал и проводил богослужения в домах верующих, собирая в отдельных случаях до 200 молящихся, и посредством обманных действий (заверение верующих в наличии у священника справки о регистрации) проводил требы на дому;
• В посёлках Троицкое и Заводское Троицкого района Алтайского края самовольно были открыты два молитвенных дома, в которых производились богослужения. Организаторами религиозных процессий были пожилые люди, ранее принимавшие активное участие в управление церковной общиной [3, д. 15. л. 87-88].

В период с 1941 по 1947 гг. на территории Алтайского края были зафиксированы случаи нелегального проведения богослужений и религиозных обрядов незарегистрированными священнослужителями, в том числе лицами не имеющими сана: с 1941 г. священником Ф.Ф. Поликарповым в селе Селезнево Шелаболихинского района, 1944 г. – не имеющим сана О.П. Сухоплечевым в селе Никольском Старо-Бердинского района, 1945 г. – псаломщиком С.Н. Старченко в с. Ключи, 1946 г. – Н.Д. Романенко в селе Ребриха, 1947 г. – колхозником В.И. Подмаревым в селе Егорьевка [3, д. 469. л. 2-3].

Проблемы экономического характера обуславливались налоговым гнётом.

В силу постановления Совета министров СССР от 3 декабря 1946 г. «О порядке обложения налогами служителей религиозного культа» предусматривалась очень высокая шкала налога на доходы священно­служителей – от 50% и более [5, с. 158]. На неправильное обложение подоходным налогом, а точнее его размером, жаловали практически всё православное духовенство. Причт Алтайского края также не являлся исключением. В 1944 г. от служителей культа религиозной общины Покровской церкви г. Барнаула поступила жалоба на налоговое переобложение их райфинотделом города. Так, например, по расчётам райфинотдела годовой налог на священника выражался в сумме 8 700 руб., а за первое полугодие 1944 г. – 39 000 руб., в то время как по тем же расчётам финотдела весь доход священника в первом полугодии составлял 38 000 руб. [3, д. 15. л. 82].

Имели место быть также случаи, когда священнослужители с целью наименьшего начисления подоходного налога, намеренно фальсифици­ровали фактические доходы как личные, так и в целом церковных доходов. Например, в 1946 г. годовой подоходный налог священника Покровской церкви г. Бийска составил 23 000 руб., при наличии трёх священников и одного псаломщика общая сумма годового налога составила 80 000 руб. А записи казначея той же церкви свидетель­ствовали о доходности в 67 850 руб. [3, д. 164. л. 75].

В 1948 г. от настоятеля Покровского молитвенного дома священ­ника А.А. Сычугова в Каменский Горсовет поступило заявление, в котором священник жаловался на неправильный объём начисленного на него налога. Как выяснилось, местный финансовый отдел обложил его непосильным налогом, вычисливши его доходность не по коли­честву треб, совершённых в течение года, а за требы, совершённые в такие церковные праздники, как Покров (престольный), и праздник в честь Казанской иконы Божией Матери, в результате чего доходы были произвольно разделены на две части [2, д. 28. л. 10-13].

В течение 1 квартала 1948 г. от духовенства Алтайского благочиния поступило 7 письменных жалоб, из которых три касались налогового вопроса. Так, три священника, диакон и псаломщик Покровской церкви г. Барнаула жаловались на то, что районный финансовый отдел при начислении их доходов за 1948 г. подоходный налог начислил каждому из них исходя из сумм доходов, полученных ими в 1947 г., а именно: годовой налог на священника – 57 478 руб., диакона – 21 183 руб., псаломщика – 21 183 руб. Суть жалобы сводилась к тому, что данный размер подоходного налога был увеличен в 2 раза, т. к. доход причта снизился вдвое после проведения денежной реформы 1947 г. Например, в Михайловской церкви г. Рубцовска продажа свечей в январе 1948 г. снизилась на 2/3. В Рождество было продано свечей на сумму 2 200 руб., в день Крещения на 1 200 руб., в то время как в дни этих праздников 1947 г. продажа свечей выражалось в сумме около 10 000 руб. [3, д. 309. л. 18, 25].

На неправильное начисление налогов духовенство практически бомбардировало уполномоченного по делам РПЦ своими жалобами. Так, в 1949 г. на искусственное завышение подоходного налога горфин­отделами жаловались, настоятель Покровской церкви села Плешково Зонального района священник Богодаров и священник Успенской церкви г. Бийска Ерёмин [3, д. 469. л. 73].

Проблема морально-нравственного характера характеризуется бесхозностью и запустением храмов после их закрытия.

Несмотря на то, что с 1943 г. на территории Алтайского благо­чиния началось постепенно налаживание церковно-приходской жизни, количество недействующих церквей продолжало быть диаметрально противоположно количеству действующих. Так, по состоянию на 1 июля 1945 г. численность нефункционирующих церквей составило 27 храмов в 7 районах края: в Топчихинском районе (не действовало 5 церквей), Смоленском – 2 церкви, Михайловском – 4, Родинском – 6 церквей, Угловском – 3 церкви, Ребрихинском – 4 церкви, Кытмановском – 3 церкви, а 2 церкви вовсе пустовали и никак не использовались. За период 1946-1948 гг. в 54 районах Алтайского края насчитывалось уже 287 недействующих церквей, из которых 29 храмов никак не эксплуатировались [2, д. 1. л. 29-39]. В 1949 г. и в последующие года подобная ситуация продолжала сохраняться [3, д. 469. л. 28, 40, 60]. Таковая ситуация была характерна для многих регионов Западной Сибири.

Проблемы административного характера были вызваны в первую очередь бюрократической волокитой.

Данная проблема связана с достаточно долгим процессом решения вопроса об удовлетворении ходатайств верующих, преимущественно после 1947 г. Как отмечает Л.И. Сосковец, верующие г. Бийска в 1949 г. получили отказ Алтайского крайисполкома в попытке открыть ещё один храм. Та же судьба постигла ходатайства верующих из Кытмановского, Змеиногородского, Топчихинского и Поспелихинского районов Алтайского края, в том числе и г. Горно-Алтайска и др. населённый пунктов. Изнурительно долгими были переписки с органами местного самоуправления верующих с. Быстрый исток на Алтае по вопросу открытия церковного здания, которые в итоге не дали положительного результата. Об отношении местных властей к общинам верующих хорошо иллюстрирует данный пример жителей алтайского села Волчиха: «С 1946 г. мы несколько раз обращались к местным властям о регистрации подписи двадцатки…, покрылись оскорблениями и изгнанием нас из дома сельсовета…» [6, с. 62-63]. Во многом из-за отсутствия у чиновников местной администрации точной информации об изменениях в церковно-государственных взаимоотношениях, многие из них проводили партийных курс в отношении церкви и верующих предшествующих лет [1, с. 125].

Бюрократизм местных советских органов ограничивался не только затягиванием решения вопроса об открытии церквей по ходатайствам верующих. Бытовали случаи, когда местные власти препятствовали производству восковых свечей кустарным способом. По данному вопросу, например, в 1949 г. жаловался настоятель Покровской церкви г. Барнаула и одновременно благочинный Алтайского края священник Литвинцев: «Райфинотдел навязывает Покровской церкви открыть приходскую мастерскую для выработки свечей, а это мне не выгодно» [3, д. 469. л. 53].

Стоит так же отметить, что благочинный Литвинцев не только не пользовался авторитетом у верующих и остального причта, но и вызывал недоверие у советских органов: «… авторитетом среди верую­щих да и среди духовенства Литвинцев не пользуется. Властолюбивый, очень грубый в обращении…Священники, которые пользуются автори­тетом среди верующих, Литвинцевым убираются. Поведение Литвинцева не внушает доверие. Враждебно настроен, не любит тех, кто лояльно относится к советской власти и её представителях» [3, д. 469. л. 56]. Проблема подобного характера встречалась во всех регионах Западной Сибири.

Нехватка квалифицированных кадров из числа священнослужи­телей стала причиной (проблемой) «кадрового голода» в благочинии.

Недостаточное оснащение приходов квалифицированными и хорошо образованными клириками являлась самой распространённой проблемой. Гораздо хуже обстояли дела с численностью священнослужи­телей в сельских храмах. Там число священнослужителей не превышало 1-2 человек, на которых лежала ответственность по обустройству жизни вверенного прихода. Например, в Новоперуновской, Петровской, Троицкой, Плешковской церквях Алтайского края никогда более одного священника не было. Основными причинами «кадрового голода» в 1940-1950-е гг. являлись:

• Антицерковная политика советских властей 1920-1930-х гг., которая была направлена на фактическое истребление православного духовенства;
• Политика маргинализации духовенства, в результате которой духовенство как социальная группа в советском государстве была объявлена вне закона, была подвергнута политическому и идеологи­ческому остракизму;
• Репрессии властей, в ходе которых определённая часть духовенства была расстреляна или сослана в лагеря, а другая эмигрировала [5, с. 154].

Следует также отметить, что подобная проблема была довольно распространена во всех благочиниях Западной Сибири.

Проблема инертности и рецидивности церковной политики Советского государства, или проблема «двойных стандартов».

Несмотря на изменение вектора церковно-государственных отношений осенью 1943 г. с «административно-репрессивного» на «либерально-демократический», Советская власть продолжала политику предвоенных лет в отношении церкви. Именно инертность и реци­дивность Случаи арестов и репрессий духовенства в послевоенное время по сравнению с 1920-1930 годами были минимальны, но, тем не менее, имели место. Так, например, в 1946 г. был осуждён по ст. 58 священник Покровской церкви Алтайского края В.С. Голосов и до 1952 г. находился в Магадане [5, с. 157].

Кроме того, несмотря на изменения в церковно-государственных взаимоотношениях, которые произошли в 1943 г., на местах встре­чались случаи их прямого игнорирования. В своих заявлениях об открытии церквей верующие нередко отмечали факты «политической недальновидности» отдельных представителей местной государственной власти, а также государственных учреждений. Так, например, по причине открытых угроз о сломе церковного здания в селе Покровке Локтевского района Алтайского края, верующие направили уполномоченному заяв­ление следующего содержания: «… партия и правительство в 1943 году постановили об открытии церквей в Советском Союзе, которые были на время закрыты, у нас есть такие люди, которые не желают под­чиняться закону, среди которых: директор МТС, заведующий школой и председатель сельсовета, которые намереваются сломать церковное здание» [3, д. 164. л. 15].

Проблемы церковно-приходской жизни в Томской области в рамках исследуемого периода, имели относительно схожий спектр проблем.

Проблемы служебно-дисциплинарного характера в Томской области, как и на территории Алтайского края, были вызваны, как правило, падением нравов и дисциплины в среде духовенства. Неблагочестивое поведение некоторых священников являлось сущест­венной причиной их увольнения. Так, например, был освобождён от должности и лишён сана протоирей Свято-Троицкой церкви г. Томска как «второбрачный». По этой же причине был лишён сана и священник П. Карташов [4, д. 40. л. 27-28].

В силу малочисленности приходов, священнослужители, не имеющие официальной регистрации и разрешения на проведение религиозных обрядов, совершали богослужения в частных домах верующих и в своих собственных, что являлось прямым нарушением закона «Об отделении церкви от государства». Такие случаи отмечались в информационных докладах и отчётах уполномоченных по делам РПЦ. Так, например, уполномоченный по Томской области К. Макаренко в своём информационном письме в Совет по делам РПЦ от 30 сентября 1949 г. приводил следующие примеры:

1. «В районном центре с. Каргасок проживал отбывавший наказа­ние за контрреволюционную деятельность священник Вознесенский Н.М., 1864 г.р., который до своей смерти проводил регулярно богослужения в занимаемой им квартире, площадь которой равнялась 18-20 кв.м. Во время богослужений квартира Вознесенского полностью заполнялась молящимися. Общее число богомольцев, посещавших богослужения не превышало 25-30 человек.
2. В селе Ново-Николаевка Асиновского района проживал ранее за антисоветскую деятельность иеромонах Болдырев М.И., 1883 г.р., который в своей квартире до июня 1947 г. регулярно проводил бого­служения, на которых присутствовало 20-25 человек одновременно. В июне месяце 1947 г. Болдырев по назначению архиепископа выехал вторым священником в Тогурскую церковь и в селе Николаевка прекратились богослужения.
3. Проживавший в г. Томске ранее отбывавший наказание за контрреволюционную деятельность священник Рубинский М.А., 1875 г.р. до 1949 г. неоднократно пытался открыть нелегальный молитвенный дом в ряде населённых пунктов Томской области, но безуспешно. В январе 1947 г. Рубинский получил назначение вторым священником Троицкой церкви, но выбыл за пределы области в центральную часть России» [3, д. 511. л. 1-2].

Между духовенством также возникали конфликты, которые негативно отражались на общем состоянии церковно-приходской жизни в области. В основе таких конфликтов лежал вопрос власти и управления. Как отмечает Л.И. Сосковец, «склока даже между двумя священниками захватывала всех остальных членов церкви». В Петропавловской церкви г. Томска возник конфликт между её настоя­телем Поспеловским и священником Спесивцевым. В этом конфликте прихожане заняли сторону последнего вопреки решению правящего архиерея митрополита Варфоломея, который поддерживал настоятеля. Кроме того, длительное время конфликтовали между собой священники той же церкви Сычугов и Куропаткин. Причина конфликта заключалась в том, что Сычугов добивался должности настоятеля храма, в то время как прихожане поддерживали кандидатуру другого. В Свято-Троицкой церкви г. Томска длительное время продолжалась ссора между священ­ником Вадовым и другими членами духовенства. Из-за затянувшегося конфликта в город приезжал митрополит Варфоломей для его разрешения. В 1952 г. в Свято-Троицкой церкви г. Томска имел случай конфликта между настоятелем П. Кониным и священником той же церкви П. Васильевым. П. Конин и П. Васильев обменялись жалобами друг на друга, которые тут же отправили архиепископу и уполно­моченному. Подобные межличностные отношения не способствовали повышению авторитета церкви и духовенства [5, с. 160].

Имели место конфликты, которые возникали из-за финансовых разногласий. Например, в 1953 г. была обнаружена растрата денежных средств в причте Свято-Троицкого храма г. Томска. В растрате обвинили старосту Петрова, которому инкриминировались обвинения в растрате 22 138 руб. церковной казны. При этом в подобных конфликтах не гнушались прибегать к доносам, клевете, взаимным жалобам. Бывали случаи, когда даже во время богослужений конфликтующие стороны устраивали скандалы [6, с. 188-189].

Проблема морально-этического характера характеризуется бесхозностью и запустением храмов после их закрытия.

По данным А.В. Горбатова, на территории Томского благочиния, несмотря на то, что в 1940-е годы произошло открытие только 4-х при­ходов, продолжали бездействовать в 1945-1947 гг. 58 церковных зданий, в том числе 57 из них использовались не по назначению. Во многом это было связано с послевоенным дефицитом площадей, которые могли быть переданы под отправление религиозных обрядов какой-либо общине. К тому же, исполкомы на местах практически не предпринимали никаких существенных действий, чтобы помочь верующим, открыто игнорируя постановление Президиума Верховного Совета РСФСР от 16 декабря 1938 г., согласно которому, использование церковных зданий не по прямому назначению или оставления оных без надле­жавшего надзора было политически недопустимо и вредно [1, с. 124].

Проблема административного характера были вызваны в первую очередь бюрократической волокитой.

Характерными примерами бюрократической волокиты в Томской области являлись:

1. «Безжизненные отписки» по поводу ходатайств верующих. Так, многочисленные прошения верующих об открытии церквей в 1950-е гг., поступающих из Кривошеинского, Томского, Каргасокского, Туганского, Асиновского и др. районов Томский облисполком отклонил. При этом не указывалась даже причина отклонения, а если таковая и присутствовала, то на сей счёт была сухая формулировка: «группе верующих отказать» [6, с. 64-65].
2. Многоступенчатость и сложность подачи заявлений об открытии церквей и молитвенных домов. Религиозные общества, которые стремились к открытию церквей должны были ожидать решение трёх инстанций (гор – и райисполкомов, обл(край)исполкомов и прави­тельства). Каждая инстанция могла отклонить заявление верующих о регистрации. Продолжительность рассмотрения ходатайства составляла от года до трёх лет [1, с. 120]. Примером бюрократизма и администра­тивного волюнтаризма может служить также судьба общины с. Каргасок Томской области. С 1948 г. у группы верующих в течение длительного периода времени было конфисковано культовое имущество, закрывались и национализировались молитвенные дома, а власти систематически отказывали общине в регистрации [1, с. 132].
3. Невыполнение юридических обязательств со стороны местных властей. Приведём характерный пример по Свято-Троицкой церкви г. Томска. Осенью 1953 г. её настоятель написал письмо администрации колхоза «Новая заря» Кузовлевского сельсовета по поводу невыполнения со стороны последнего договора на поставку дров, который был заключён в мае 1953 г. с выплатой аванса [6, с. 74].
4. Целенаправленное ограничение активности в развитии церковно-приходской жизни (была характерна для всех регионов Западной Сибири). Как отмечает Л.И. Сосковец, а мы с исследователем полностью согласны, «сотни заявлений верующих Томской области остались без удовлетворения. Отказы в регистрации лишь иногда сопровождались какими-либо аргументами: ветхость церковного здания или его отсутствие, капитальное переоборудование здание церкви под конкретные «культурно-хозяйственные цели» или недостаточное количество подлинных подписей при обращении. Существенным мотивом в отказе в регистрации того или иного церковного здания могло иметь неблагонадёжное социальное происхождение заявителей, т. к. среди заявителей об открытии храмов «преобладали кулаки, репрессированные, обиженные властью недобросовестные люди, которые хотели нажиться вокруг церкви». Отсюда общая апатия и разочарование среди верующих и духовенства [6, с. 59-60].
5. «Субпассионарность» уполномоченного по делам РПЦ в разре­шении вопроса об отправлении религиозных обрядов священнослужи­телями по заявкам верующих. В связи с недостаточным количеством действующих приходов на территории благочиния часто возникали трудности в посещении служб у верующей части населения. Во многом подобные трудности были вызваны трудовой занятостью, состоянием здоровья, большим расстоянием между местожительством прихожан и местом расположения храма. В связи с этим возникала необходимость в так называемых «разъездных священниках». Об этом упоминал в 1952 г. иеромонах П. Конин в письме уполномоченному: Имеется надобность в исполнении треб в населённых пунктах Колпашевского района, верую­щие приглашают священника Тогурского для крещения, напутствия больных, освящения домов и т. д...». В своём письме П. Конин просил уполномоченного предоставить разрешение на поездки священ­никам. Однако такие разрешения давались не часто [6, с. 181].

Нехватка квалифицированных кадров из числа священнослужи­телей стала причиной (проблемой) «кадрового голода» в благочинии.

Данная проблема связана с недостаточным укомплектованием штата духовенства в действующих приходах, общая численность которых была крайне низкой, особенно в сельской местности. Это относится к таким церквям, которые находились в таких населённых пунктах Томской области, как поселки Тогур, Моряковский Затон. В них в лучшем случае обязанности священника выполнял только один человек [5, с. 154]. Как справедливо отмечает Л.И. Сосковец, мани­пулирование уполномоченного с регистрацией негативно сказывалось также на численности приходского духовенства. Злоупотребление «правом первой росписи» уполномоченным серьёзно сказывалось на штате духовенства. Именно от него во многом зависело развитие церковно-приходской жизни. Известно, что уполномоченный не спешил с утверждением священника, несмотря на рекомендации епископа [5, с. 155]. Высокая текучесть кадров в рядовых, в частности в сельских приходах, так же являлась составной частью кадровой проблемы. Например, в Воскресенской церкви пос. Тогур Томской области с 1945 по 1959 г. сменилось девять настоятелей, а в Покровском молитвен­ном доме пос. Моряковский Затон с 1945 по 1954 г. сменились поочередно семь настоятелей. Во многом высокая текучесть обуславливалась низкими доходами в приходах [5, с. 159].

Проблема инертности и рецидивности церковной политики Советского государства, или проблема «двойных стандартов». В связи с изменением вектора в церковно-государственных отношениях в 1948 г. возобновились аресты духовенства. В Томском благочинии в это время был арестован священник, архимандрит Питирим (Лактионов), который вскоре был осуждён на 10 лет Томским облсудом. 26 мая 1948 г. был арестован и посажен в тюрьму при МГБ (Министерство государ­ственной безопасности) священник Петропавловской церкви Димитрий Родионов, а в сентябре того же года осуждён на 25 лет лишения свободы. Причины обвинений обоих священнослужителей благочинному Г.Н. Симашову известны не были [3, д. 511. л. 19 об-20].

Кроме выше названных проблем церковно-приходской жизни Томской области, имевших схожий характер с проблемами на Алтае, были также и ряд иных проблем, которые были связаны с недостаточным оснащением церквей колоколами и богослужебной литературой, а также антиправославной пропагандой, распространяемой сектантами.

Неполное оснащение приходов церковной утварью, книгами, а также недостаточный уровень развития «приходской инфраструктуры» создавали эффект «неполноценности» церковно-приходской жизни в Томском благочинии. Новые приходы, которые открывались, сталки­вались с многочисленными проблемами. Характерными из них являлись (пример по Свято-Троицкой церкви г. Томска): недостаточное оснащение утварью, отсутствие причтовых домов по причине их конфискации, отсутствие часовни, библиотеки [4, д. 25. л. 68]. Самыми распространён­ными проблемами, которые встречаются практически в каждом отчёте благочинных по Томской области, в частности, в отчётах за 1948-1949 гг. протоирея Г.Н. Симашова, за 1950-1951 гг. благочинного, иеромонаха Софрония (Митропольского) оставались проблемы, связанные с нехваткой в храмах благочиния Месячных Миней (комплектов из 12 богослужебных книг, каждый из которых определял порядок православного богослужения по месяцам), а также неполным оснаще­нием церквей колоколами (сельские приходы колоколов вовсе не имели) [4, д. 25. л. 68-71; д. 28. л. 28-29об, 3; д. 32. л. 57-57об.].

Антиправославная пропаганда велась сектантами из числа баптистов. Суть антиправославной агитации заключалась в критике Православной церкви и идеализации баптистской [4, д. 28. л. 28-29об; 31]. Антиправославная пропаганда со стороны сектантов (баптистов) оказывала негативное влияние на церковно-приходскую жизнь (в отличие от сектантов православные священники не проводили никакой пропаганды и не произносили проповедей, в которых бы осуждалась иная религиозная община или вероисповедание) [4, д. 17. л. 28-29].

Таким образом, следует отметить, что спектр проблем в развитии церковно-приходской жизни Томской области по сравнению с проблемами, имевших место в Алтайском крае, несколько шире, хотя и имеет ряд общих характерных черт. Можно с уверенностью сказать, что проблемы церковно-приходской жизни в двух западносибирских регионах, как и впрочем, и в остальных регионах страны, являлись прямым «наследием» Октябрьской революции и Гражданской войны в России, после окончания которых, религия, а вместе с тем и Русская Православная Церковь рассматривались как «пережиток» старого режима, ликвидация которого, была одной из главных идеологических задач Советской власти. Данные проблемы сдерживали полноценное восстановление церковно-приходской жизни после 20-летнего периода антирелигиозной борьбы.

Список литературы:

1. Горбатов А.В. Государство и религиозные организации Сибири в 1940-е – 1960-е годы. Томск: Издательство Томского государственного педагогического университета, 2008. – 408 с.
2. Государственный архив Алтайского края (ГААК). Ф.Р. – 1692. Оп. 1.
3. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф.Р. – 6991. Оп. 1.
4. Государственный архив Томской области (ГАТО). Ф.Р. – 1786. Оп. 1.
5. Сосковец Л.И. Приходское духовенство Западной Сибири в послевоенный период // Вестник ТГУ. - 2003. - №276. - С. 153-163.
6. Сосковец Л.И. Религиозные конфессии Западной Сибири в 40-е – 60-е годы XX века. Томск: Издательство Томского государственного педагогического университета, 2003. – 348 с.