«ЦВЕТНЫЕ РЕВОЛЮЦИИ» И «ГИБРИДНЫЕ ВОЙНЫ» КАК ИНСТРУМЕНТЫ МЕЖДУНАРОДНОЙ ПОЛИТИКИ

«COLOR REVOLUTIONS» AND «HYBRID WAR» AS FOREIGN POLICY TOOLS

Nikita Danyuk

deputy Director of the Institute for Strategic Studies and Predictions at RUDN University,

Russia, Moscow

АННОТАЦИЯ

В данной статье рассматривается феномен «цветных революций» и «гибридных войн», которые выступают инструментами международной политики и все чаще задействуются при реализации военно-политических стратегий, направленных на дестабилизацию общественно-политической обстановки в странах-мишенях с целью демонтажа неугодного политического режима. Выявляются характерные черты и технологические аспекты «цветных революций» и «гибридных войн» на современном этапе развития международных отношений.  

ABSTRACT

The article gives an insight into the phenomena of "color revolutions" and "hybrid wars" which are used as a foreign policy tool and have been increasingly applied as part of military and political strategies to destabilize social and political situations in target states with a view to dismantling "inconvenient" political regimes. The author explores aspects and technological peculiarities of "color revolutions" and "hybrid wars" which are characteristic of modern international relations.

Ключевые слова: «цветные революции», «гибридные войны», военная сила, тайные операции, санкции, мировая политика, международные отношения, США.

Keywords: "color revolutions", "hybrid wars", military power, covert operations, sanctions, world politics, international relations, the United States

Происходящая в современном мире эволюция механизмов международного противоборства и военных действий имеет глубокие исторические корни. Разработанные и принятые в США на ранних этапах «холодной войны» долгосрочные военно-политические стратегии запустили процесс постепенной трансформации классического типа войны. В результате резко увеличилось количество диверсионно-подрывных мероприятий с целью свержения легитимных политических режимов. Тайные операции стали одним из самых эффективных  инструментов США для достижения внешнеполитических задач на мировой арене. Однако окончание «холодной войны» и разрушение биполярной системы международных  отношений не исключили эти методы из военного арсенала Соединенных Штатов Америки. Напротив, накопленный потенциал активно используется американским руководством в настоящее время в качестве неотъемлемой составляющей  «гибридной» стратегии противоборства. Эти методы особенно эффективны при реализации государственных переворотов («цветных революций»).

После запуска глубинных трансформационных процессов в политической системе США, вызванных избранием на пост президента страны Д.Трампа и ростом внутренних противоречий, в экспертном зарубежном и отечественном экспертном сообществе  стали звучать предположения о «правом развороте» в американской и мировой политике, о прагматизации системы международных отношений. Появление нового американского лидера с эпатажным имиджем и реформистскими намерениями вызвало своего рода психологический толчок, результатом которого стали чрезмерно завышенные ожидания. Однако изменения в практической плоскости зависят не только от фактора личности, но от аппарата и влиятельной американской политической закулисы, которая не намерена идти на глобальные уступки. Отечественные военные эксперты еще ранее прогнозировали подобный вариант развития событий. Так, генерал-майор С.Афанасьев отмечал: «Можно ожидать, что руководство страны в целом обеспечит преемственность ее военно-политического курса. Однако в силу особенностей личности нового президента действия Вашингтона, прежде всего на начальном этапе, будут носить в определенной степени непоследовательный и противоречивый характер» [1, C.4].

Кроме того, нельзя не учитывать контекста современных международных отношений – пост-колониализм, ярким выражением которого является коррозия глобализированного мира, его распад на политэкономические «орбитальные системы», окончательно перешел в стадию пост-империализма. В контексте данного процесса «гравитационные центры силы» - США, Китай, отдельные страны ЕС, а с недавних пор, в догоняющем режиме и Россия - приступили к формированию своих обособленных Commonwealth. В основе такой логики действий лежит понимание того, что взаимодействие между такими пространствами, переходящими на новый 6-ой технологический уклад, станет сутью международной политики и экономики во второй половине XXI века.

Это, по большому счету, означает, что общая направленность американской внешней политики от результатов прошедших выборов вряд ли значительно изменится. От глобальной конкуренции и соперничества не уйти. Отметим, что лозунг о неизменном доминировании США также останется в приоритете международной повестки любого лидера страны в независимости от его партийной принадлежности.  Перед Соединенными Штатами стоит задача не просто выстоять в схватке за мировое лидерство, но пролонгировать свое могущество на как можно больший период времени, в особенности за счет тотального ослабления основных конкурентов. 

Одним из актуальных инструментов достижения своих геополитических и геоэкономических задач невоенными средствами для США остаются «технологии по демонтажу политических режимов», которые специально разрабатывались в недрах американских военных и гражданских учреждений.

Как известно, исторически революции в военном деле были связаны с совершенствованием научно-технической базы и развитием средств вооруженного противостояния. Однако на протяжении второй половины XX века ситуация начала постепенно меняться. Существующий страх перед прямым военным столкновением ядерных держав заставлял искать нестандартные решения. Наряду с совершенствованием классических средств войны, шло последовательное развитие совершенно новых технологий силового решения конфликтов без комплексного задействования классической военной силы. Это укладывалось в концепт продолжения политики другими средствами. Обобщенным термином для их обозначение стали «гибридные угрозы».

На современном этапе стала набирать популярность концепция «гибридной войны», сочетающая неконвенциональные, иррегулярные способы ведения противоборства (включая технологии «цветных революций»), нацеленная на подрыв неугодного государства изнутри без задействования военной силы в ее классическом представлении. «Гибридная война» не требует разработки качественно-новых систем оружия, поскольку опирается на уже существующие компоненты борьбы.  Воплощая в себе нелинейные комбинированные действия, она выступает скорее не продуктом «революционного прорыва» в военном деле, а особой организационной моделью, которая в результате совершенствования методов и организации противостояния, используется для решения конкретных военно-политических задач. В особенности, когда акторам ведущим «гибридную войну» требуется минимизировать риски и издержки, которые непременно возникнут при «открытой войне» [10, С.17].

Цели сводятся к одному — одержать победу в логике мышления Сунь Цзы - «не сражаясь» [9, C.40], то есть путем задействования разноплановых агентурных сетей, манипулятивных политических технологий, «умной силой принуждения».

Именно поэтому для борьбы с неугодными государствами и политическими режимами все активнее задействуются протестный потенциал гражданских масс (которые обычно используют «втемную»), всевозможные террористические, экстремистские, криминальные группировки, силы деструктивной оппозиции, получающие прямую и опосредованную материальную, информационную и академическую поддержку от внешней управляющей силы. Тем самым, последняя получает широкие оперативные возможности воевать без формального объявления войны и добиваться военно-политических результатов без задействования классической боевой силы [10, С.18].  

Помимо этого, как отмечает Начальник Генерального штаба  ВС РФ В.В.Герасимов оказывается целенаправленное масштабное информационное воздействие на сознание гражданских масс, поэтому информационные ресурсы становятся одним из эффективных компонентов «гибридной войны»: «Широкое их использование позволяет в сжатые сроки раскачать ситуацию в стране изнутри. Все это дополняется военными мерами скрытого характера, в том числе помощью экстремистским и террористическим организациям. К открытому применению силы переходят только в крайнем случае, как правило, под видом миротворческой деятельности и кризисного урегулирования. Таким образом, непрямые и асимметричные действия и способы ведения гибридных войн позволяют лишить противоборствующую сторону фактического суверенитета без захвата территории государства» [3].

Технологические наработки Запада в военном деле, значительный опыт в сфере информационных технологий и управления сознанием масс позволяют осуществлять «гибридные операции» без прежних издержек от традиционной (классической) войны. Такой подход даже получил название концепции войны четвертого поколения (Fourth Generation War – 4GW). Так, например, ключевой смысл теории, разработанной вице-адмиралом Артуром Сибровски и аналитиком КНШ Джоном Гарстка еще в конце прошлого века, сводился к пересмотру и замене традиционной теории построения войны сетецентричной концепцией. Война становится сетевым явлением, а военные действия — разновидностью сетевых процессов [14, P.28-35]. Регулярная армия, все виды разведок, технические открытия и высокие технологии, журналистика и дипломатия, экономические процессы и социальные трансформации, гражданское население и кадровые военные, регулярные части и отдельные слабо оформленные группы — все это интегрируется в единую сеть, по которой циркулирует информация. Сетецентричный принцип построения военных действий характеризуется задействованием коммуникационных технологий, среди которых важное значение отводится такому инструменту, как «роение» (swarming) [13]. Он предполагает совмещение действий невооруженных мятежных масс и боевых ячеек, которые в значительной степени децентрализованы. Именно за счет оппозиционных ячеек, действующих по сетецентричному принципу, удается достичь эффективных результатов. При этом захват власти происходит преимущественно насильственным путем, однако эти действия не освещаются в информационном пространстве, подменяясь картинкой с мирными протестными массами. Относительно «бескровный» характер захвата власти на самом деле включает в себя внеправовые и антиконституционные деяния – блокирование и захват объектов инфраструктуры, дезорганизацию функционирования государственных учреждений, силовые насильственные действия в отношении сотрудников правопорядка и тд. Конечной целью является дестабилизация внутриполитической обстановки в стране для  насильственного захвата власти в отдельном регионе или стране, свержение или изменения конституционного строя [5].

Ещё в революционных теориях прошлого получила свое развитие стратегия подрыва государства изнутри, так называемая доктрина «пропаганды действием». Ее суть состояла в том, что террористические действия способны побудить массы оказать давление на правительство. Сегодня существует устойчивая тенденция к росту преступлений экстремисткой направленности, в основе которых лежит задача изменения конституционного строя государств. Увеличение участников деструктивных политических радикальных, экстремистских, и террористических формирований и напрямую угрожает национальной безопасности и стабильному развитию [5].

Таким образом, «гибридная война» - многомерное явление, интегрирующее сразу несколько увязанных в единый замысел направлений - военное, информационное, экономическое, политическое, социокультурное [10, С.18]. Дестабилизация ситуации в «стране-мишени» осуществляется с опорой на объективно существующие в ней социально-экономические и социально-политические проблемы. Главным образом деструктивные политические технологии применяются во время электорального цикла, когда политическая система страны наиболее уязвима. Основная роль при этом отводится подготовке и использованию т. н. «подрывных сил». В первую очередь, политической агентуре, которая должна расшатывать внутриполитическую ситуацию, способствовать консолидации оппозиционных групп и части политической элиты для того, чтобы в нужный момент возглавить протестное движение и добиться смены существующего политического режима [5]. После этого внешняя управляющая сила получает в свои руки необходимые властные рычаги, добивается геополитической и геоэкономической переориентации государства-мишени, осуществляет фактическую «виртуальную оккупацию». Именно такую технологию госпереворота принято называть «цветной революцией».

В.Ю.Прилепский и А.А.Семенов в статье Военного академического журнала «Опасная связка: «гибридные войны» и «цветные революции»» обращают внимание на специфические признаки реализации данных технологий, уделяя внимание преимущественно невоенным аспектам: «Основными целями войны нового типа являются не столько военный разгром армии противника, а решение политических задач, подавление воли населения страны и его элиты к сопротивлению, экономический коллапс, гуманитарная и военная катастрофа государства через согласованные и скоординированные из единого центра действия различных внешних и внутренних групп, реально или мнимо заинтересованных в дезинтеграции социума и получение от процесса распада экономических, финансовых, политических, информационных, демографических, психологических дивидендов» [7, C.46].

В «цветных революциях» фактор военной силы задействуется как сервисная функция, к которой организаторы прибегают лишь при необходимости. Военная сила для «цветных революций» не является основным инструментом, ее использование носит скорее вынужденный и побочный характер. Однако в ряде случаев современные «цветные революции» создают условия и поводы для последующей военной интервенции.

По словам министра обороны РФ, С.К.Шойгу: «цветные революции все больше обретают форму вооруженной борьбы, разрабатываются по правилам военного искусства, при этом задействуются все имеющиеся инструменты…»[2.]. В том случае, если сменить власть в стране (по типу действий натовской коалиции в Ливии) не удается, то целенаправленно создаются условия для вооруженного противостояния с целью дальнейшего демонтажа неугодного политического режима (что наблюдается на примере Сирии). При организации «народных восстаний» все чаще применяется адаптивный подход задействования военной силы в рамках реализации «цветных технологий», которые становятся неотъемлемым компонентом «гибридной» войны. Как любая другая технология, «цветные революции» постоянно совершенствуются, с учетом особенностей и трудностей практической реализации организаторы извлекают опыт, который затем перерабатывается в новое технологическое решения.

Доктор экономических наук, академик РАН С.Ю.Глазьев рассматривает «гибридную войну» сквозь призму геополитики и современных подходов США к обеспечению одностороннего глобального доминирования в мире [4]. Директор Института проблем глобализации М.Делягин также выделяет геополитическую направленность «гибридной войны», которая, по его мнению, является эвфемизмом, используемым для как прикрытия глобальной конкуренции: «Это борьба на уничтожение противника. На то, чтобы полностью ликвидировать самостоятельность его управляющей системы, чтобы взять ее под полный контроль и перевести данную страну, которая обычно в результате превращается просто в территорию, под свое управление» [6].

Геополитическая направленность «гибридных войн» не вызывает сомнений. Наглядным подтверждением этого являются недавние события на Украине, которые позволили США за счет эскалации конфликта и дестабилизации внутриполитической ситуации в украинском государстве не только подорвать отношения России и Европы, но создать перманентный очаг напряженности вблизи границ российского государства. По мнению профессора МГУ П.А.Цыганкова: «Гибридный характер многих новейших вооруженных конфликтов не отменяет того, что их бенефициарами (а чаще — творцами и «промоутерами») являются политические элиты США, которые используют их в качестве инструмента сохранения своего доминирования в современной и будущей мировой политике» [12, C.257].  

Почва для успешной реализации деструктивных политических технологий «цветных революций» готовится заблаговременно. Для этого внешней силой проводится активная работа по множеству направлений с целью всестороннего ослабления государства и дестабилизации общественно-политической обстановки – это и экономические санкции, политико-дипломатическое, культурно-информационное, психологическое и военное давление.

В начале прошлого года аналитический исследовательский центр RAND Corporation, имеющий давнюю связь с американским разведсообществом, подготовил доклад «Сила принуждать» (P2C) о перспективных «невоенных» стратегиях воздействия на противников и конкурентов США с пометкой - «Подготовлено для армии США» [15]. Логика подготовленного документа выглядит очень прямолинейно и откровенно: «США становится труднее, дороже и рискованнее использовать военную силу, чтобы противостоять многим угрозам международной безопасности, которые появятся в ближайшие годы. Несмотря на то, что в отдельных случаях не может быть никакой альтернативы военной силе, для политики США нужно большее число невоенных вариантов, из которых можно выбирать невоенные способы принуждения, сдерживания, ослабления и наказания тех стран, которые угрожают миру, безопасности и интересам США» [15, P.III]. Далее следует указание на конкретный спектр возможных действий: «Для принуждения могут использоваться следующие инструменты управления государствами: экономические санкции, карательные политические меры, кибероперации, скрытые разведывательные операции, военная помощь, пропаганда, ограничение или манипулирование торговлей, запрет перемещения товаров и движения людей, поддержка политической оппозиции». Россия, Иран и другие менее устойчивые, чем Китай, государства – более привлекательные цели для принуждения (more inviting targets for coercive power)» [15, P.X]. По мнению американских экспертов, основные альтернативные инструменты достижения собственных целей следующие:

Экономические санкции:

• «Глобализация торговли, инвестиций, финансов, информации и энергии дают Соединенным Штатам перспективные варианты принуждения, особенно в отношении противников, которые зависят от доступа к таким рынкам и системам».
• «Прекращение доступа к глобальным межбанковским системам может повлечь серьезный ущерб и болезненные экономические последствия».
• «Участвовать в финансовых санкциях должны ключевые страны с ведущими банками».
• «В дополнение к этим инструментам, указанным в докладе «P2C», Соединенные Штаты могли бы развивать способность использования энергетических поставок в качестве силы принуждения».
• «Соединенные Штаты должны отточить свою способность контролировать финансовые активы и потоки, и изолировать непокорные государства и банки, которые вступают в хозяйственные отношения с враждебными странами».
• «Умелое и целенаправленное сочетание перечисленных способов может нарушить функционирование и доверие государств и рынков, и, таким образом, иметь высокое принуждающее значение (для враждебных режимов)».

Поддержка «ненасильственной» оппозиции:

• «Поддержка демократической оппозиции может быть очень опасной (для враждебных режимов) и быть очень действенным способом достижения цели».
• «Социальные сети и глобальные медиа помогают внутренним процессам (во враждебных странах) и их внешним сторонникам».
• «Государственный департамент США и разведывательное сообщество должны совершенствовать свои методы для поддержки ненасильственных демократических оппозиционных сил во враждебных и репрессивных государствах и оценивать риски и выгоды использования этих методов».

Наступательные кибероперации:

• «Наступательные кибероперации также вариант с высокой отдачей, но и с высокой степенью риска».
• «Учитывая свои уязвимые места, США, возможно, потребуется повысить собственные пороги чувствительности в случае кибервойны».

На протяжении истории человечества многие государства пытались вывести формулу политического господства для удовлетворения своих национальных интересов, при которой победа в любой войне давалась бы бескровно или же с минимальными потерями. Сегодня фактические диверсионно-подрывные мероприятия (тайные операции), рассчитанные на свержение конституционного строя и легитимных политических режимов осуществляются без официального объявления войны и без разрыва дипломатических отношений. Зачастую отношения между «враждующими» сторонами на официальном уровне декларируются как «нормальные» или даже «дружественные», однако при активной фазе реализации технологий по демонтажу политического режима в информационном пространстве «дружественная» риторика быстро сменяется на «воинствующую» и «осуждающую» [5].

Скрытое противоборство между основными глобальными игроками ведется постоянно и не ограничено определенным театром военных действий. Один из основоположников концепции «гибридной войны», «мятеж-войны», как он ее называл, военный теоретик Е.Э.Месснер предлагал отказаться от устоявшихся понятий о классической войне. В частности он говорил: «Надо перестать думать, что война — это когда воюют, а мир — когда не воюют» [11].

В условиях малой вероятности возникновения крупномасштабного военного столкновения могущественных держав, наиболее приемлемым инструментом невоенного разрешения геополитических и геоэкономических противоречий остаются «гибридные» технологии. С их помощью достигаются не только принципиальные цели, например, капитуляция противника в результате его поражения или свержения деструктивными силами оппозиции, но и иные тактические задачи регионального масштаба. Так, нелегитимные экономические санкции, введенные США и их союзниками, не только призваны подорвать состояние финансово-экономической системы российского государства и создать предпосылки для внутреннего недовольства народных масс, но и способствуют ослаблению международных позиций России, в частности в Европе, что препятствует сближению Москвы с европейскими акторами, открывает перспективные возможности увеличения доли американского бизнеса в желаемых сегментах европейского рынка.

В свою очередь «информационные атаки», также являющиеся составной частью «гибридной войны», направлены на подрыв доверия народных масс к государству как общественному институту, а также склонению широких народных масс к участию в протестных акциях и антигосударственным действиям.    Обширный инструментарий «гибридной войны» позволяет  международным акторам добиваться поставленных целей, где технологии демонтажа неугодных политических режимов выступают эффективнейшим инструментом ее ведения. В зависимости от сложившейся международной конъюнктуры применение технологий «цветных революций» может быть отложено на более подходящий момент, в то время как «гибридная война» будет продолжена, что позволит в случае необходимости, не теряя контроль над ситуацией, оперативно вернуться к реализации сценария государственного переворота  в той или иной стране.

Таким образом, противодействие угрозам, исходящим от «гибридной войны», может быть достигнуто лишь за счет выстроенной системы эшелонированной обороны, где будут учитываться все направления - начиная от информационных атак и экономических санкций, заканчивая попытками деструктивных политических сил при помощи протестных масс осуществить государственный переворот.

Кроме того, для выстраивания эффективной системы противодействия необходимо, прежде всего, понимать сами угрозы. В подтверждение приведем цитату американских журналистов М.Сейерса и А. Кана из книги о Второй мировой войне, изданной в  США в 1942 г.: «Диверсии (в оригинале - «sabotage!») во всемирном масштабе; диверсии в промышленности, в сельском хозяйстве, на транспорте, в печати, в финансовой системе, в рабочем движении, в вооруженных силах, в политике; диверсии, наносящие удар по самой психике населения стран противника; диверсии непрерывные и повсеместные — таково «секретное оружие» держав оси. Это оружие действует с полной мощью только в том случае, если оно применяется как секретное оружие. Распознать его — значит сделать первый шаг к тому, чтобы свести его на нет» [8].

Список литературы:

1. Афанасьев С. Развитие военно-политической обстановки в мире и угрозы национальной безопасности России // Зарубежное военное обозрение. – 2017. – №1. – С.3-11.
2. Выступление Министра обороны Российской Федерации С.К Шойгу на III Московской конференция по международной безопасности [Электронный ресурс]. Официальный сайт Министерства обороны РФ. – Режим доступа: URL: http://mil.ru/et/news/more.htm?id=11929731@egNews
3. Герасимов В.В. По опыту Сирии / Военно-промышленный курьер. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: URL: http://vpk-news.ru/articles/29579
4. Глазьев С.Ю. Гибридная война и контроль над Россией // [Электронный ресурс]. Официальный сайт С.Ю. Глазьева – Режим доступа: URL:  https://izborsk-club.ru/5589
5. Данюк Н.С. «Цветные революции» как инструмент «гибридных войн». [Электронный ресурс]. – Режим доступа: URL: https://antimaidan.ru/article/9961
6. Делягин М.Г. Новые технологии цветных революций: не готовьтесь к позавчерашней войне // [Электронный ресурс]. Официальный сайт М.Г. Делягина – Режим доступа: URL: http://delyagin.ru/position/85421-novyje-tekhnologii-tcvetnykh-revolyutcij-ne-gotovtes-k-pozavcherashnej-vojne.html
7. Прилепский В.Ю., Семенов А.А. Опасная связка: «гибридные войны» и «цветные революции» // Военный академический журнал. – 2017. – №2(14). – С.41-46.
8. Сейерс М., Кан А. Тайная война против Америки, М., 1947. – 243 с.
9. Сунь Цзы. Трактаты о военном искусстве. – М.: «ООО «Издательство АСТ»; СПб: Terra Fantastica, 2002. – 558 c.
10. Филимонов Г.Ю., Данюк Н.С. «Гибридная война»: интерпретация и реальность // Свободная мысль. – №3 (1663). – 2017. – С.17-24.
11. Хочешь мира, победи мятежевойну! Творческое наследие Е.Э.Месснера / Под ред. В.И. Марченкова. Москва: Военный университет, Русский Путь, 2005. – 696 с.
12. Цыганков П.А. «Гибридные войны» в XXI веке: Социальные и политические аспекты // Вестн.Моск.Ун-та.–2015. – Сер 18. – №4. – С.253-258.
13. Arquilla, John and David Ronfeldt, Swarming and the Future of Conflict. / RAND Corporation, 2000. – 98 p.
14. Cebrowski, Arthur K. and John J. Garstka. Network-Centric Warfare: Its Origins and Future,Proceedings of the Naval Institute, 1998. – P.28–35.
15. Gompert David C., Binnendijk Hans. The Power to Coerce Countering Adversaries Without Going to War / RAND Corporation, 2016. – 42 p.