ЯЗЫКОВЫЕ СТРУКТУРЫ, СОЗНАНИЕ И ОБЪЕКТИВНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ

Барановская Оксана Борисовна

старший преподаватель кафедры английского языка для гуманитарных факультетов философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, г. Москва

Полянская Екатерина Борисовна

аспирантка второго года обучения кафедры истории зарубежной философии философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, г. Москва

E-mail: strikebrand@yandex.ru

Основным вопросом исследования является следующий: почему одно и то же мысленное содержание получает различную реализацию в языковых структурах английского и русского языков, в частности, почему в грамматической структуре английского предложения используются многочисленные конструкции, не имеющие аналогов в русском языке (например, при образовании английских времен и построении вопросительного предложения).

В основе поставленного вопроса находится более глубокая философская проблема, о соотношении приватных и публичных данностей сознания. Приватные ментальные данности представляют собой содержание индивидуального сознания каждого человека, известное только ему самому, к примеру, воспоминания или мысли в целом. Под публичными данностями будем понимать два типа объектов: во-первых, то, что в широком смысле принято называть «объективной реальностью», во-вторых, приватные ментальные данности, которые получили языковое выражение и стали известны кому-либо еще, кроме носителя сознания. Публичные данности, понимаемые именно в последнем смысле, будут интересовать нас в рамках данного исследования.

Итак, соотношение языка и мышления невозможно рассматривать только в рамках их замкнутого дуалистического соотношения, поскольку мышление протекает в преимуществе своем в виде образов и символов, получая языковое выражение только в момент освещения приватных ментальных данностей в свете их становления публичной реальностью. В качестве доказательства данной мысли можно упомянуть труд профессора Гарвардского Университета С. Пинкера «Язык как инстинкт», автор которого в результате многолетних исследований пришел к выводу о существовании единого мыслекода, на котором думают представители абсолютно всех национальных общностей, независимо от грамматических и семантических различий в используемых ими языках. В качестве эмпирического базиса данной гипотезы также может служить уверенность многих крупнейших ученых-естественников в том, что их мышление является пространственным, а не языковым. М. Фарадей, И. Ньютон, Н. Тесла, А. Эйнштейн и многие другие неоднократно заявляли, что содержание их сознания протекает в виде образов, которые впоследствии получают логически строгое языковое и математически точное выражение.

Таким образом, язык мы будем рассматривать как некий грамматически выраженный код нашего сознания, занимающий пограничное положение между приватными и публичными данностями. Очевидно, что наше мышление во много раз обширнее того языкового содержания, в которое мы его облекаем. К примеру, когда человек рассказывает о каком-то воспоминании, в его приватной данности проносится огромное число различных ментальных картин: от воспоминаний о незначительных деталях окружающей обстановки в прошлом, связанных с предметом рассказа, до различных ассоциативных связей. В результате весь этот ментальный «хаос» может быть выражен лишь одним предложением, которое в прошедшем времени русского языка будет выглядеть, к примеру, как предложение: «Я прочитал книгу вчера до того, как он пришел», а в нескольких формах предпрошедшего времени английского языка данное предложение будет иметь следующий вид: «I had read a book before he came». Аналогичную структуру можно увидеть также в настоящем и будущем временах.

Из данных примеров можно сделать следующие выводы.

Во-первых, английский язык более сильно «привязан» к реальности, в отличие от русского, поскольку грамматическая структура английского предложения более конкретизирует приватные данности и тем самым более четко и в то же время более жестко соотносит их с реальностью, то есть с публичными данностями сознания. С одной стороны, в русском языке в предложении «Я играю в шахматы» без наречия времени или контекста невозможно определить, когда происходит действие: я играю в шахматы сейчас, каждый день или на протяжении 20 лет. Так как в русский глагол не меняет свою форму в отличие от английского, где три разных временных структуры даже без обстоятельства времени ясно показывает, когда происходит действие. Сравним: “I play chess every day” (Present Indefinite), “I‘m playing chess now” (Present Continues), “I have been playing chess for 20 years” (Present Perfect Continues). С другой стороны, английский язык во многом ограничивает «перевод» приватных данностей сознания в публичные, поскольку необходимость обозначать ментальные образы в четко регламентированной временной структурой языка порядке определяет то, что Л. Витгенштейн называл «ограничением индивидуального мира».

Во-вторых, наличие в английском языке вспомогательных слов при образовании времени как грамматической категории, а также большинства вопросов свидетельствует о том, что в данном языке правила «языковых игр» (термин впервые использован Л. Витгенштейном) требуют гораздо более четкого соблюдения, чем в русском. Под «языковыми играми» в общем смысле будем понимать использование языка, «правила» в данном случае есть употребление слов в определенном контексте, а также грамматическая структура языка. Правила «языковых игр», по мнению авторов, важны не столько при переводе приватных данностей в публичные, сколько наоборот. Ведь носитель языка не задумывается над подбором слов при переводе ментальных образов в языковое содержание, а делает это по привычке. Гораздо важнее в данном случае обратный процесс, поскольку структура предложения при поступлении информации извне, то есть из публичных данностей в ментальные (например, при чтении книги, диалоге и любых других источников информации отличающихся от собственных мыслей) определяет возникновение тех образов, которые появляются в сознании человека, получающего какую-либо информацию. К примеру, если в английском языке в предпрошедшем времени нужно сказать “He had packed before he went to the railway station”, употребляя Past Perfect, то в сознании человека возникнут образы действий в определенном порядке, четко определенные временной структурой предложения. То же самое предложение в русском языке может звучать как «Он собрал вещи прежде, чем поехал на станцию» или «Перед тем, как поехать на станцию, он собрал вещи». Оба глагола в данном случае окажутся в одном времени. Таким образом, если контекст предложения не совсем понятен, то в сознании носителя русского языка будут вызваны различные образы, существующие в равноправном альтернативном порядке. Последнее обстоятельство накладывает отпечаток на менталитет представителей разных языковых сообществ, что выражается в мировосприятии, образе жизни, культурных стереотипах и во многом другом.

Идею, что люди мыслят та́к, ка́к они говорят, можно неоднократно встретить в научной литературе. Однако научная новизна данного исследования заключается в том, что люди мыслят не столько та́к, ка́к говорят, сколько именно та́к, ка́к слышат. Поскольку содержания сознания — приватные данности — не имеют языкового выражения и потому не ограничиваются им. Именно язык как «код публичных данностей» заставляет нас соотносить мышление с реальностью, руководствуясь определенным алгоритмом грамматической языковой структуры.

Рассмотрим это несколько подробнее. Получая какую-либо информацию из публичной реальности, «закодированную» на каком-либо языке, в индивидуальном сознании начинает происходить обратный процесс ее «раскодирования», то есть перевода в образную структуру. Данный процесс у представителей разных языков будет протекать совершенно по-разному в связи с грамматическими особенностями того языка, на котором информация была получена. Стоит также отметить, что данный процесс будет всегда иметь отличительные особенности, поскольку у каждого из нас имеются собственные ассоциативные связи и различное восприятие. Итак, когда в сознании носителя английского языка происходит перевод языковых структур в образы, процесс создания таких ментальных данностей при этом оказывается в огромной зависимости от жестко закрепленных правил языковых структур английского языка. Русскоязычный индивид в этом плане имеет гораздо бо́льшие возможности, поскольку отсутствие правил «языковых игр» как таковых позволяет осуществлять процесс «раскодирования» информации в любой последовательности и при различной интерпретации. Несмотря на то, что в русском языке имеется большое число склонений, родов и падежей, требующих обязательного согласования при употреблении языка, это обстоятельство ничем не связывает создание образов в приватных ментальных данностях сознания и потому ничего к ним не добавляет. К примеру, если просклонять какое-либо слово или словосочетание в различных падежах, вызываемые при этом образы, отсылающие к значению данного слова или словосочетания, никак не изменятся. В этом заключается существенное различие между английским и русским языками, поскольку, несмотря на относительную свободу словообразования первого из них и наличие четких правил в последнем, структура английского предложения гораздо более жестко определяет порядок возникновения тех образов, которые появляются в нашем сознании, делая его тем самым абсолютно зависимым от норм языка.

После процесса «раскодирования» публичных данностей происходит возникновение образов в приватных ментальных данностях. Именно на этом этапе структура языка, на котором была получена информация, становится особенно важной. Как было сказано выше, грамматическая структура задает порядок и интерпретацию языковой информации в образную, что в дальнейшем вызывает «цепную реакцию» создания образов в сознании человека по аналогии со структурой языка. Таким образом, неязыковые приватные данности начинают функционировать по правилам «языковых игр» публичной реальности. В данных условиях фактического ограничения сознания языковыми нормами возникновение собственных оригинальных мыслей индивида становится фактически невозможным. По этой причине выдающиеся ученые смогли совершить свои научные открытия только при полном разрыве связи между языковыми структурами и образным мышлением, что позволило сознанию обрести свободу. Обычный человек не способен разорвать эту связь и поставить приватные данности выше социальной реальности, скованной языком. В некоторой степени можно утверждать, что на это способны лишь «ненормальные» с точки зрения социума люди. В клинической психиатрии их называют «аутистами», которые воспринимают реальный мир не в языковых понятиях, а в образных грезах, фантазиях и мечтах. При этом аутисты характеризуются также отсутствием потребности в общении с окружающими людьми и слабой оценкой необходимости соблюдения социальных норм. Вместе с тем, среди аутистов гении встречаются в тысячу раз чаще, чем среди «нормальных» людей, что свидетельствует о конкретности и ясности их мышления. В качестве примера выдающихся аутистов можно упомянуть Агату Кристи (научилась писать только в 30 лет), Ван Гога (скончался в сумасшедшем доме), Эйнштейна (до семи лет повторял одни и те же предложения, а затем с большим трудом учился в школе и институте), Ньютона (всегда был либо абсолютно равнодушен ко всему, либо крайне резок, страдал паранойей), Архимеда (ходил по улице совершенно без одежды, не считая ее необходимой), Витгенштейна (у него было низкое желание общаться на равных и слабая оценка социальных норм), Гегеля (обычно читал лекции перед пустым залом, не замечая этого) и многих других. На примере данных ученых мы видим возможность существования образного мышления в отрыве от языковых структур. Учитывая те результаты, которые были достигнуты вышеперечисленными деятелями, мы можем с высокой степенью уверенности утверждать, что индивидуальное сознание функционирует гораздо более успешно в том случае, если не испытывает на себе ограничений, налагаемых языком.

Таким образом, подводя итог данного исследования, можно заключить, что наличие жесткой взаимной коррелятивной связи между сознанием, языком и реальностью является обязательным при функционировании человека в социуме. Но, вместе с тем, данная связь не является необходимой для существования и успешного функционирования индивидуального сознания каждого из нас.