ВСЕОБЩЕЕ  РАВЕНСТВО  И  БЕДНОСТЬ  НАСЕЛЕНИЯ  В  СССР

Шаяхметова  Венера  Рюзальевна

канд.  ист.  наук,  доцент  кафедры  общей  отечественной  истории  ФГОУ  ВПО  «Пермский  государственный  национально-  исследовательский  университет»,  РФ,  г.  Пермь

Е-mail:  perm_venera.sem@mail.ru

THE  EQUALITY  AND  POVERTY  IN  THE  USSR

Shayakhmetova  Venera

candidate  of  historical  Sciences,  associate  Professor  total  domestic  history  of  Perm  state  national-research  University,  Russia,  Perm

АННОТАЦИЯ

В  СССР  распространялся  миф  о  ликвидации  бедности  населения  в  условиях  социализма,  признавались  только  единичные  случаи  малообеспеченности. 

Глубина  экономического  кризиса  второй  половины  80-х  годов  XX  века  требовала  коренного  пересмотра  концепции  социальной  защиты.  Выбирая  между  вариантами  сохранения  всеобщего  социального  равенства  и  освобождением  частной  инициативы  правительство  сделало  выбор  в  пользу  первого,  учитывая  настроения  большей  части  населения. 

ABSTRACT

In  the  USSR  spread  the  myth  about  the  elimination  of  poverty  in  the  conditions  of  socialism.  In  the  USSR  was  recognized  cases  of  poverty  only. 

The  depth  of  the  economic  crisis  in  the  second  half  of  the  80-s  of  XX  century  demanded  a  radical  revision  of  the  concept  of  social  protection.  There  were  two  options  out  of  the  crisis:  sustaining  universal  social  equality  and  the  liberation  of  private  initiative.  The  government  has  made  a  choice  in  favor  of  the  first,  given  the  mood  of  the  majority  of  population.

Ключевые  слова:  благосостояние;  социальное  равенство;  бедность  населения.

Keywords:  welfare;  social  equality;  poverty  of  the  population.

В  Советском  Союзе  факт  существования  бедности  населения  не  признавался.  Считалось,  что  обеспечение  «разумных»  потребностей  населения  при  социализме  уже  достигнуто,  сохраняются  единичные  случаи  «малообеспеченности»  отдельных  граждан,  не  имеющих  признаваемого  минимума  потребления. 

Резкий  разрыв  между  общественными  ожиданиями  и  возможностями  государства,  между  достигнутым  уровнем  производства  и  общественными  потребностями,  между  платежеспособным  спросом  и  материальным  покрытием  становится  в  80-е  гг.  проявлением  общего  неблагополучия.  Уровень  социальной  дифференциации  увеличивался,  переходя  границу  социального  равновесия.  При  сокращении  прежних  экономических  возможностей  государства  сохранение  избыточного  круга  социальных  льгот  и  привилегий  было  не  только  экономически  нецелесообразным,  но  и  невозможным.  Глубина  кризиса  требовала  коренного  пересмотра  концепции  социальной  защиты. 

К  моменту  прихода  М.С.  Горбачева  к  власти  по  официальной  статистике  к  1985  г.  16  %  семей  рабочих  и  служащих  и  39  %  колхозников  имели  доходы  ниже  прожиточного  минимума  [7].  Наличие  двух  и  более  детей  или  иждивенцев  усугубляло  необеспеченность  семьи.  Сохранялась  уравнительность  в  оплате  труда,  в  назначении  пенсионных  выплат  и  социальных  трансфертов.  Уравнительность  лишала  граждан  инициативы,  стремления  более  эффективно  и  качественно  трудиться,  попирала  главные  принципы  советской  социальной  политики  —  принципы  равенства  и  свободного  развития  личности.  Оплата  труда  в  СССР  не  носила  стимулирующего  характера,  не  зависела  от  величины  и  полезности  трудового  вклада. 

Идеология  всеобщей  уравнительности  в  80-е  гг.  привела  к  неразвитости  материальных  и  духовных  потребностей  широких  групп  населения.  Результаты  социологического  опроса  1989  г.  показали  заниженный  уровень  притязаний  советских  граждан.  Респонденты  (рабочие  и  служащие  низших  рангов)  в  качестве  желаемой  планки  заработной  платы  указали  сумму  200—300  руб.  при  среднемесячном  заработке  в  промышленности  219,8  руб.  [1,  с.  94]  Столь  невысокие  запросы  советских  граждан  объясняются  не  только  всеобщим  товарным  дефицитом,  но  кажущейся  бесплатностью  основного  круга  социальных  благ  и  политикой  государственного  патернализма.

Центр  тяжести  регулирования  заработной  платы  и  других  доходов  населения  в  СССР  всегда  находился  под  контролем  государства.  Основные  параметры  и  порядок  начисления  данных  доходов  населения  определялись  не  столько  закономерностями  развития  плановой  экономики,  сколько  идеологическими  соображениями.  Совет  Министров  СССР  централизованно  формировал  и  проводил  политику  оплаты  труда  в  рамках  принципов  социального  единообразия  и  первоочередной  поддержки  трудящихся.

Номинальный  размер  среднемесячной  заработной  платы  за  период  с  1980  по  1985  гг.  вырос  на  15—20  %;  незначительный  прирост  на  6,0—19,1  руб.  наблюдался  в  сферах  здравоохранения  и  образования  [6,  с.  93].  Феномен  инверсии  в  оплате  физического  и  интеллектуального  труда  предполагалось  ликвидировать  не  за  счет  роста  реальной  заработной  платы  бюджетников,  а  благодаря  увеличению  выплат  из  общественных  фондов  потребления.  Ставилась  задача  увеличить  объемы  ОФП  к  1990  г.  до  180  млрд.  руб.,  чтобы  в  расчете  на  душу  населения  ежегодные  выплаты  составляли  635  руб.  [3,  с.  46].

Несмотря  на  присутствие  значительного  количества  населения,  живущего  с  доходами  ниже  общепринятого  минимума  потребления  или  на  его  границе,  массовой  бедности  в  СССР  не  наблюдалось.  На  улицах  не  ночевали  лица  без  определенного  места  жительства,  не  ходили  инвалиды  или  матери  с  детьми  на  руках  с  протянутой  для  милостыни  рукой.  Государство  гарантировало  для  всех  граждан  защиту  от  малообеспеченности  (читай:  бедности)  путем  поддержания  всеобщей  занятости,  установлением  минимального  размера  пенсии  и  заработной  платы  на  уровне  прожиточного  минимума. 

Расчет  прожиточного  минимума  состоял  в  том,  чтобы  определить  список  продуктов,  товаров  и  услуг,  включаемых  в  минимальную  потребительскую  корзину.  Эти  расчеты  становились  базой  для  плана  производства  дешевых  и  доступных  товаров  и  услуг  первой  необходимости.  Кроме  того,  в  СССР  относительно  низкие  цены  на  жилье,  транспорт  и  иные  услуги  фактически  уравнивали  людей  с  низкими  и  с  высокими  доходами  по  фундаментальным  показателям  образа  жизни.  Эти  цены  и  не  давали  возможности  советскому  гражданину  упасть  на  социальное  дно.  Некоторые  исследователи  не  без  оснований  утверждают,  что  советское  общество  было  «обществом  среднего  класса». 

Наряду  с  гарантированным  материальным  обеспечением  одним  из  проявлений  советской  модели  социальной  политики  являлось  предоставление  всему  населению  бесплатной  медицинской  помощи.  В  СССР  функционировала  разветвленная  сеть  государственных  лечебных  учреждений,  предметом  гордости  советской  медицины  являлись  показатели  численности  советских  врачей;  в  расчете  на  10  тыс.  человек  населения  их  было  в  2  раза  больше,  чем  в  странах  Западной  Европы  и  в  1,7  раза  больше,  чем  в  США.  В  1985—1988  гг.  мощность  амбулаторно-поликлинических  учреждений  (т.  е.  число  врачебных  приемов  в  смену)  в  СССР  составляла  175,0—184,2  раз  [5,  с.  68]  Но  при  этом  каждая  пятая  койка  не  обеспечивалась  холодной  водой,  30  %  лечебных  учреждений  в  сельской  местности  и  в  районах  проживания  малых  народов  не  имели  водопровода  и  канализации  [6,  с.  246]. 

Руководители  партии  и  правительства  осознавали  возрастающие  масштабы  социального  недовольства  населения,  утверждая,  что  «…задача  повышения  благосостояния  народа  окажется  невыполненной,  если  мы  не  сумеем  насытить  рынок  разнообразными  товарами  и  услугами»  [3,  с.  47].  Товарный  дефицит  привел  к  широкому  распространению  спекуляции  среди  лиц,  близких  к  торговой,  либо  распределительной  системе.  Принимаемые  правительством  программы  планировали  такие  темпы  роста  сельскохозяйственного  производства  и  пищевой  отрасли,  которые  должны  увеличить  уровень  душевого  потребления  продуктов  питания  и  качество  выпускаемой  продукции. 

Структура  потребления  советских  граждан  не  отвечала  требованиям  нормального  физиологического  функционирования,  которые  были  разработаны  Всемирной  организацией  здравоохранения.  При  сравнении  рационов  питания  среднестатистических  семей  в  США  и  в  СССР  выявляется  преобладание  калорийно  неполноценных  продуктов  в  структуре  потребления  советских  граждан,  в  основном,  хлеба,  картофеля  и  макаронных  изделий.  Ежегодное  потребление  мяса  в  США  в  расчете  на  одного  человека  составляло  123  кг,  а  в  СССР  —  только  68  кг;  растительного  подсолнечного  масла  соответственно  22,4  и  10,1  литров;  овощей  —  126  и  101  кг;  хлеба  и  макаронных  изделий  —  97  и  124  кг.  [6,  с.  136,  179].  В  рационе  советской  среднестатистической  семьи  отмечалось  существенное  недопотребление  физиологически  необходимых  продуктов  питания  (рыба,  мясо,  овощи,  фрукты).  В  семьях  с  низким  доходом  (с  двумя  и  более  детьми)  потребление  продуктов  питания  и  промышленных  товаров  было  в  2—3  раза  меньше  необходимого  [6,  с.  137]. 

До  начала  90-х  гг.  оплата  коммунальных  услуг  «съедала»  только  4—5  %  семейного  бюджета.  Разница  между  реальной  стоимостью  содержания  жилого  фонда  и  номинальным  уровнем  ставки  погашалась  дотациями  из  государственного  бюджета,  ежегодно  увеличиваясь  на  300—400  млн.  руб.  [4,  с.  247].  При  введении  реальной  оплаты  найма  жилья  и  коммунальных  услуг  уровень  социальной  и  имущественной  дифференциации  в  СССР  мог  вырасти,  но  государство  пыталось  предоставить  населению  гарантии  равного  доступа  к  социальным  благам,  минуя  денежную  форму  приобретения  жилья  посредством  его  распределения  и  сохранения  низких  ставок  квартплаты. 

Но  уровень  экономического  развития  СССР  не  позволял  обеспечить  каждому  гражданину  равный  доступ  к  жилью.  Дефицитность  жилья  заставляла  постоянно  расширять  круг  льгот,  привилегий,  при  этом  принцип  социальной  справедливости,  как  обязательный  атрибут  социально  ориентированной  экономики  в  СССР,  зачастую  подменялся  другими  соображениями.  Появился  особый  вид  «жилищной  нужды».  В  1989  г.  в  результате  опроса  32,9  %  семьи  указали  5—10  лет  в  качестве  срока  ожидания  в  «квартирной  очереди»,  а  17,5  %  семей  —  свыше  10  лет  [6,  с.  202].  Наряду  с  комфортабельным  жильем  продолжал  широко  эксплуатироваться  фонд  коммунальных  квартир,  бараков,  аварийного  жилья.  В  общежитиях  более  25  %  граждан  стали  считаться  постоянными  жильцами,  поскольку  проживали  в  них  до  10  и  более  лет  [7,  с.  260].  Бараки,  строившиеся  в  послевоенное  время  как  временное  пристанище,  становились  источником  криминальной  среды  и  девиантного  поведения  населения.

В  1987  г.  М.С.  Горбачев  признавал,  что  в  СССР  не  решены  многие  социальные  проблемы  (в  т.  ч.  —  продовольственная,  жилищная),  иррационально  используются  имеющиеся  ресурсы:  «…  общество  не  смогло  полностью  реализовать  возможности  социализма  в  удовлетворении  растущих  потребностей»  [2,  с.  15].  В  подобной  ситуации  с  острой  необходимостью  вставал  вопрос  выбора  дальнейшего  пути  развития;  либо  продолжение  перестройки  как  социально-экономической  революции,  ориентированной  на  создание  «нормального»  социализма,  либо  становление  механизмов  рыночной  экономики. 

Выбирая  между  вариантами  сохранения  всеобщего  социального  равенства  (в  действительности  —  весьма  относительного)  и  освобождением  частной  инициативы  правительство  сделало  выбор  в  пользу  первого,  учитывая  умонастроения  большей  части  населения.  Отмечавшееся  упорное  социально-психологическое  неприятие  капитализма  в  любых  формах  и  проявлениях  доказывало  склонность  советских  граждан  к  сохранению  основных  элементов  советской  социальной  системы.  При  этом  разрастающийся  экономический  кризис  и  снижение  уровня  жизни  большая  часть  населения  рассматривала  как  некоторые  негативные  результаты  перестроечных  реформ.  Уравнительность  как  извращенная  форма  неверно  понимаемого  социального  равенства  казалась  населению  менее  страшной,  чем  все  атрибуты  капиталистического  общества  (безработица,  ответственность  индивида  за  собственное  социальное  обеспечение,  платность  социальных  услуг  и  др.).

Список  литературы:

1. Бабаева  Л.В.,  Дмитриев  А.В.  Социальная  справедливость  в  зеркале  общественного  мнения.  М.,  Знание,  1989. 
2. Горбачев  М.С.  Перестройка  и  новое  мышление  для  нашей  страны  и  всего  мира.  М.,  Политиздат,  1988. 
3. Материалы  XXVII  съезда  КПСС.  М.,  Политиздат,  1986. 
4. Микульский  К.Н.  и  др.  Социальная  политика  КПСС.  М.,  Политиздат,  1987. 
5. Простяков  И.И.,  Уваров  Ю.В.  Двенадцатая  пятилетка.  Темпы,  пропорции,  социальная  политика.  М.,  Финансы  и  статистика,  1986. 
6. Социальное  развитие  СССР.  Стат.  сб.  М.,  Финансы  и  статистика,  1990. 
7. Социально-экономическое  положение  России.  М.,  Госкомстат  РФ,  2002.