СОВЕТСКАЯ ЦЕНЗУРА В СОВРЕМЕННОЙ ИСТОРИОГРАФИИ

Дианов Сергей Александрович

д-р ист. наук, доцент Пермского института (ф) РГТЭУ, г. Пермь

Е-mail: dianov-sa@rambler.ru

В современной исторической науке набирает обороты диспут о месте и роли органов политической цензуры в духовной жизни СССР. Многие оценочные суждения, появившиеся в 1990-е годы, сегодня представляют предмет дискуссии, как например: большевики создали институт тотальной цензуры ― «одной из самых жесточайших, которые когда-либо знал мир» [1, с. 82]. Сразу подчеркнем, что выделить сформировавшиеся научные школы со сложившимся исследовательским аппаратом, особыми правилами изучения и традицией представляется довольно затруднительным. Одним из последствий т. н. «архивной революции» 1990-х годов можно считать известное равнодушие историков к концептуальным обобщениям, что влечет за собой эмпиризм в исследованиях и нестрогость методов. В такой ситуации позволительно выделить применяемые историками методологические подходы при изучении советской цензуры, помня о том, что один и тот же историк в разных трудах может попеременно выступать и как сторонник «тоталитарной» интерпретации советского прошлого, и как типичный «ревизионист» в стиле А. Гетти.

С первой половины 1990-х годов среди российских исследователей шел процесс осмысления истории советской цензуры через призму тоталитаризма. В описании несущих конструкций Главлита (Главного управления по делам литературы и издательства) как института тоталитарной политической системы в своих работах ее применили А.В. Блюм, Г.В. Жирков, Т.М. Горяева, А.Ю. Горчева и др. [2] В своей статье А.Ю. Горчева нашла возможным применить к характеристике органов Главлита такие эпитеты, как «тотальная цензура», «тотальный гнет», «вседозволенность контроля», «безграмотные исполнители», «многотысячная армия цензоров». Главлит, по ее мнению, представлял собой настоящую машину уничтожения свободы мысли и слова.С определенной долей иронии исследователь назвала «безнравственной» практику социалистических соревнований в цензурных органах [4, с. 32―40]. В 1994 г. состоялась презентация книги А.В. Блюма, которая стала первой в отечественной историографии монографией, посвященной истории Главлита. А.В. Блюм предпринял попытку реконструировать процесс создания Главлита, местных органов цензуры, а также проанализировать практики деятельности цензоров в период НЭПа. Вместе с тем избранная методология не позволила ему объективно интерпретировать многие факты и явления. «Шестое июня 1922 г. ― одна из самых страшных, роковых дат в истории страны: именно в этот день вышел декрет Совнаркома о создании Главлита…» ― такое экспрессивное суждение было положено в начало главы «Как был создан Главлит» [1, с. 82]. Все содержание книги пронизывала идея осуждения цензурной политики советского правительства.

Параллельные исследовательские поиски в рамках концепции тоталитаризма проводили, в частности, уральские ученые. В ноябре 1995 г. в г. Екатеринбурге состоялась Международная научная конференция «Цензура в России». В изданном по материалам конференции сборнике были опубликованы статьи историков-краеведов А.И. Бакановой, Г.И. Степановой, Н.В. Кузнецовой и др. В своей статье А.И. Баканова описала содержание практики библиотечной цензуры в 1920―1930-е гг. В частности, изучению подвергся вопрос о репрессиях в отношении коллектива издателей Уральской советской энциклопедии. В статье Н.В. Кузнецовой «Репрессированный П. Бажов и его репрессированные книги» повествовалось о творчестве уральского писателя П.П. Бажова и его книгах, оказавшихся под запретом. В публикации Г.И. Степановой подчеркивалось, что уральские отделения Главлита были задействованы партийными органами в осуществлении тотального политического контроля за настроениями населения региона [3].

Во второй половине 1990-х годов происходит переход от осмысления общих проблем истории советской цензуры к специальным темам. Научный интерес у исследователей-цензуроведов вызывали объекты цензурного контроля: СМИ, издательское дело, радиовещание, зрелища и выставки. Так, В.С. Измозик исследовал тему «цензура и перлюстрация» [9, с. 26―35]. М.В. Зеленов сосредоточил внимание на теме «Главлит и историческая наука» [11, с. 21―36]. В начале 2000-х гг. Г.В. Жирков в формате учебного пособия подвел предварительные итоги под изучением темы «цензура и журналистика» [10].

В 2000-е годы история советской цензуры пополнилась несколькими фундаментальными трудами. В 2000 г. Т.М. Горяева завершила работу над докторской диссертацией «История советской политической цензуры. 1917―1991 гг.». Обращение к институциональному подходу дало возможность автору разработать оригинальную периодизацию становления и функционирования государственного цензурного аппарата. Т.М. Горяева предложила выделить шесть периодов:

1. 1917―1922 гг. ― период ведомственной цензуры;

2. 1922―1930 гг. ― период организации и становления государственной цензурной системы (Главлита, Главреперткома, Главискусства);

3. 1930―1953 гг. ― период, который вместил деятельность Главлита в структуре Наркомпроса и кратковременное подчинение Главлита МВД СССР;

4. 1953―1966 гг. ― период временной либерализации, понижения статуса Главлита в политической системе государства;

5. 1966―1987 гг. ― период бюрократического «благополучия и покоя», во время которого не менялись роль и место Главлита в системе органов управления;

6. 1987―1991 гг. ― период агонии цензурной системы, попытка реформировать Главлит и его окончательная ликвидация.

Одним из главных выводов Т.М. Горяевой следует считать, что на рубеже 1930―1940-х гг. полностью сложилась система партийно-государственного управления страной [5]. Важнейшим условием и определяющим звеном в этой системе стала политическая цензура, проводившаяся как через Главлит, так и напрямую, по партийной вертикали.

Параллельно с комплексным исследованием Т.М. Горяева завершила работу над темой цензурного контроля над радиовещанием. В отечественной историографии появилась монография, в которой раскрывались этапы становления в СССР государственно-идеологического контроля над радиовещанием. Привлекая разного вида источники, в том числе и микрофонный материал 1920―1930-х гг., Т.М. Горяева показала, что радио не сразу стало объектом контроля. Только во второй половине 1920-х гг. органам Главлита было поручено осуществление предварительной цензуры в отношении материалов, предназначенных в радиоэфир [6].

Главным достижением исторических исследований начала 2000-х гг. стала разработка понятийного аппарата по цензурной проблематике. Так, М.В. Зеленов в своей докторской диссертации ввел в научный оборот такие понятия, как «цензура» в функциональном и субстанциональном смыслах, «цензурная система», «цензурная политика» и «политика в сфере цензуры» [12]. Цезурной политикой он предложил назвать организационные и регулятивно-контрольные мероприятия цензурной системы или отдельных ее частей, направленные на ограничение информации. Понятие же «политика в сфере цензуры» шире, чем цензурная политика, так как включает весь комплекс организационных и регулятивно-контрольных мероприятий в рамках цензурной системы. Это не только ограничение информации, но и кадровая и организационная политика, налаживание учета и контроля, создание коммуникативной системы между различными частями цензурной системы. Политику в сфере цензуры определяли руководящие органы ЦК ВКП (б), но проводили и Наркомпрос, и Главлит, и библиотеки.

В изданной монографии М.В. Зеленов дал полное описание цензурной политики аппарата ЦК ВКП (б) в 1922―1929 гг., реконструировал кадровые, организационные, контрольные решения [13]. Впервые был показан процесс принятия и разработки положения о Главлите 1922 г.

Все исторические исследования, опубликованные за последние 5―7 лет по истории Главлита и его местных органов, условно можно разделить на три группы. Первая группа представлена работами исследователей в регионах, которые занимаются изучением вопросов становления института политической цензуры на территории РСФСР. В ней следует выделить диссертационные работы Н.Н. Клепикова, А.М. Подлужной, Ф.К. Ярмолича [14]. Используемая источниковедческая база в данных работах является типовой, как и уровень научных обобщений. Согласно их выводам органы Главлита конструировались в советской провинции довольно длительное время, испытывали перебои с материальным обеспечением и финансированием в целом. Партийные и советские органы активно вмешивались в деятельность местных органов Главлита, что являлось серьезным препятствием в реализации направлений цензурной политики. Вместе с тем довольно слабо освещенным оказался вопрос о кадровом составе местных крайобллитов. Так, например, А.М. Подлужная вместо анализа кадрового состава цензурного ведомства представила данные только об аппарате советских служащих Пензы в целом. Заметим отсутствие работ по данной тематике в национальных республиках (Татарстан, Башкирия, Мордовия и др.). Выразим суждение, что изучение процессов становления местных органов Главлита в автономных республиках СССР ― весьма перспективная работа.

Вторая группа представлена работами, авторы которых занимаются изучением форм взаимодействия Главлита и других органов советской цензуры ― Главреперткома, Главискусства, Отдела Политконтроля ОГПУ-НКВД. Среди них определённый интерес вызывают исследования А.С. Смыкалина, который, в частности, описал основные формы совместной деятельности работников Главлита и чекистов, выдвинув при этом тезис о том, что в начале 1930-х гг. взаимодействие репрессивных органов с цензурными становится все более активным [15, с. 142].

Третью группу представляют исследования, посвященные изучению социального статуса работников органов Главлита. Разработкой этой темы сегодня активно занимается свердловский исследователь Е.Н. Ефремова [8, с. 345―353; 183―197]. По ее мнению в 1930-е гг. уральский цензор осознавал значимость своей профессии, которая выражалась и в формулировке высокой миссии советской цензуры, и в системе поощрительных мер за хорошую работу. При всем этом цензор всегда ощущал зыбкость своего положения: любое отступление от инструкции, самовольное расширение или сужение своих функций вели к утрате этого статуса, а иногда и к лишению свободы. В другой статье Е.Н. Ефремова постулировала вопрос о партийной цензуре, осуществляемой в 1920―1930-е гг. аппаратом Свердловского истпарта. Развитие данной проблемы получило и в ряде трудов автора [7].

Очертим основные методологические подходы к изучению цензурных практик советской эпохи. Мы видим работы, выполненные в традиции тоталитарной школы, уделяющей особое внимание формам и методам политического контроля над публичным словом, жестом, актом; связи идеологической политики и задач цензуры, шлифованию особого «советского языка». Параллельно тоталитарному развивается иное научное направление, генетически восходящее к западному «ревизионистскому». Историки, работающие в нем, исследуют, прежде всего, учреждения, ответственные за цензуру: кадры, внешние и внутренние социальные связи, статус цензурных органов в общей системе власти.

В заключение обозначим еще одну важную проблему, которая нуждается в дальнейшем изучении. Речь идет, прежде всего, о формировании историко-антропологического подхода: изучение органов цензуры через призму биографий непосредственно самих служащих цензурного ведомства. Иными словами, чтобы понять как функционировали органы советской цензуры, необходимо учесть их антропологическую компоненту.

Список литературы:

1.   Блюм А.В. За кулисами «Министерства правды». Тайная история советской цензуры. 1917―1929. СПб., 1994. ― 320 с.

2. Блюм А.В. Частные и кооперативные издательства 20-х годов под контролем Главлита (по архивным документам) // Книга: Исследования и материалы. 1993. Т. 66. С. 175―191; Жирков Г.В. История советской цензуры: Период комиссародержавия (1917―1919) // Вестник С.-Петербургского университета. Сер. 2. Вып. 1. 1994. № 2. С. 82―92; Горяева Т.М.Исключить всякие упоминания…: Очерки истории советской цензуры. Минск, 1995. ― 225 с.

3.   Баканова А.И. Из истории цензуры на Урале (обзор источников) // Цензура в России: матер. Междунар. науч. конф. Екатеринбург, 1996. С. 53; Кузнецова Н.В. Репрессированный П. Бажов и его репрессированные книги // Там же. С. 66―70; Степанова Г.И. Деятельность органов цензуры в документах Центра документации общественных организаций Свердловской области (1918―1991 гг.) // Там же. С. 30―34.

4.  Горчева А.Ю. Главлит: становление советской тотальной цензуры // Вестник МГУ. Сер. 10. Журналистика. 1992. № 2. С. 32―40.

5.   Горяева Т.М. Политическая цензура в СССР. 1917―1991 гг. М., 2002. ― 407 с.

6.   Горяева Т.М. Радио России. Политический контроль радиовещания в 1920-х ― 1930-х годах. Документальная история. М., 2000. ― 175 с.

7. Дианов С.А.Повседневная жизнь партийной организации обллита в 1930-е г. // Вестник Томского государственного университета. Томск. Сер. «История». 2011. № 3 (15). С. 97―104; Партийная организация Свердловского обллита в 1933―1941 годах: состав и практики профессиональной активности // Научное мнение: научный журнал. Санкт-Петербургский университетский консорциум. СПб., 2011. № 7. С. 65―71, и др.

8. Ефремова Е.Н.Статус советского цензора в отчетах Свердлобллита // Жизнь провинции как феномен духовности: сб. ст. по матер. Всерос. науч. конф. Н. Новгород, 2010. С. 345―353; Она же. Партийная цензура историко-краеведческих изданий 1920―1930-х гг. на Урале // Известия Уральского государственного университета. 2010. № 4 (82). С. 183―197.

9.   Измозик В.С. Перлюстрация в первые годы советской власти // Вопросы истории. 1995. № 8. С. 26―35.

10.  Жирков Г.В.История цензуры в России XIX―XX вв. М., 2001. ― 368 с.

11. Зеленов М.В. Главлит и историческая наука 20―30-х годов // Вопросы истории. 1997. № 3. С. 21―36.

12. Зеленов М.В. Политика аппарата ЦК РКП (б) ― ВКП (б) в области цензуры исторической науки в 1919―1929 гг.: дис. … д-ра ист. наук. Н. Новгород, 2000. ― 540 с.

13. Зеленов М.В.Аппарат ЦК РКП (б) ― ВКП (б), цензура и историческая наука в 1920-е годы: монография. Н. Новгород, 2000. ― 540 с.

14. Клепиков Н.Н. Политическая цензура на Европейском Севере РСФСР-СССР в 1920―1930-е гг.: дис. … канд. ист. наук. Архангельск, 2005; Ярмолич Ф.К. Цензура на Северо-Западе СССР. 1922―1964 гг.: дис. … канд. ист. наук. СПб., 2010, и т. д.

15. Смыкалин А.С.Перлюстрация корреспонденции и почтовая цензура в России и СССР. СПб., 2008. ― 315 с.