СТРАСТЬ КАК ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНЫЙ ФЕНОМЕН

Воробьёв Дмитрий Олегович

аспирант 2 курса, Оренбургский государственный педагогический университет, Кафедра философии и религиоведения, г. Оренбург

E-mail: 

Бытие страсти в действительном мире конечно и ограничено. Её существование всегда под вопросом. По мнению, Ж.П. Сартра в бытии страсти существуют всего три критерия, обосновывающие её причинность и необходимость в человеческом бытие. Во-первых, это зависимость от того как бытие субъекта очаровало бытие объекта, другого, как пленило его настолько, что другой позабыл о первостепенной значимости своего бытия, о своей онтологической свободе [3, с. 207].Объект настолько увлечён бытием субъекта, что позволяет своему бытию, соединится с ним, слиться воедино. Но очарование преходяще и мимолётно, оно коренится, к сожалению, не в онтологических потребностях человека, и потому оно может пройти со временем, и страсть сама собой исчезнет.

Во-вторых, утверждал Ж.П. Сартр, несмотря на кажущуюся бытийную поглощённость объекта субъектом, очарование бытия субъекта не абсолютно в своём влиянии на бытие объекта, всегда, каждый миг существования страсти она находится в опасности из-за возможности вторжения третьей стороны, чьё бытие в силу новизны или каких-то других качеств способно разрушить страсть. Поэтому страсть испытывает тягу к тайному и интимному, стараясь избежать взгляда третьего [3, с. 210].

Третий критерий необходимости страсти заключается в том, что страсть обосновывает ценность нашего бытия. Этот многокомпонентный феномен возносит бытие объекта и субъекта, когда они оба ощущают свою значимость ценность друг друга и для самих себя. С того самого времени как страсть их увлекла их за собой, их бытие подобно зеркальному отражению, поддерживая и укрепляя друг в друге существование страсти, отрицая её бытийную быстротечность.

В страсти очень важен другой, объект страсти, без него смысл страсти для субъекта теряется и исчезает. Другой даёт нам познание собственного бытия, пределов и границ нашего тела, его внешних и внутренних возможностей, своих ощущений. Вглядываясь в зеркальное отражение его бытия, мы познаём сущностные элементы наличного бытия, отражение служит нам иносказательным знанием об окружающей действительности [3, с. 210].

Страсть в субъекте желает зеркального воплощения себя самой в объекте, и ожидание близости с объектом страсти только усиливает пог­ружение в бытие желаемого человека. Осуществляясь в бытие субъекта, страсть понуждает субъекта отказаться от собственной, самостоя­тельной возможности конституировать собственное независимое бытие, исходя из личного жизненного опыта, который не обеспечен другим.

Но при этом, скрывая наличное бытие и реализуясь в бытии другого, страсть включает в себя ещё один важный компонент, без которого её осуществление обречено в онтологическом и гносеоло­гическом смыслах — это дарение. Дарение связывает бытийственно объекта и субъекта не только на уровне материального взаимодействия и чувственных актов, но и на уровне сознания и постижения идеальных аспектов бытия. Оно даёт уверенность и объекту и субъекту в своей особенной ценности, которая заключается не только в важности и силе чувств и эмоций, но и в телесной привлекательности, в очаровании мыслительной деятельностью. Важность всех перечисленных частных компонентов субъективного бытия утверждается не только их принятием и пониманием со стороны другого, дарение становится особенным, сущностным свойством моего бытия, когда субъект может подарить себя во всём многообразии своего бытия, когда телесное бытие субъекта более не является прерогативой его телесного бытия. После бытийственного акта дарения тело субъекта больше не является только его телом, теперь в его телесном бытии нуждается объект, его желание, его страсть раскрывает грани как телесного бытия, так и бытия идеального [3, с. 217].

Кроме того, как страсть субъекта, так и страсть объекта, процессы, происходящие только при условии свободного желания, любое насилие или вторжение в бытие субъекта не приблизит его познание, а наоборот сокроет в тайных уголках души.

Но нужно понимать, что страсть крайне субъективна и противоречива, её существование зависит от сущности человека, от его бытийственного уровня, поэтому страсть не всегда может иметь конструктивный характер своего развития и быть саморазвивающимся свободным экзистенциальным феноменом [2, с. 17—53]. Наличное бытие, я-бытие — основа страсти, и именно в этом коренятся её различные искажения, происходящие как в её онтологической структуре, так и в её гносеологических функциях.

Здоровая страсть знает различные периоды своего существования, она может быть несерьёзным флиртом в самом начале, потом перерастая постепенно в постоянную потребность в другом. В тот самый момент, когда субъективное бытие становится созависимым с бытием объекта, страсть и подвергается различным искажениям [1, с. 4—15].

В конечном итоге, человек вынужден принять и признать скоротечность своей страсти, вместе с этим, как правило, приходит новое понимание своего прежнего бытия, которое больше не нуждается в бытии другого, страсть воспринимается как ошибка, обман, а союз объекта и субъекта становится в некотором роде тюрьмой их современного состояния бытия. Отношения заходят в тупик, и естественным действием становится их прекращение, расторжение, основание новой самостоятельной жизни.

Но человек больше всего боится, по мнению Ж.П. Сартра, одино­чества, той самой самостоятельности, что приходит в конце разру­шившихся отношений. Бытие одинокого человека рождает в его душе страхи, тревоги, отчаяние, которые захватывают его и разрушают веру в разумность дальнейшего одинокого существования человека [3, с. 217].

Поэтому человек цепляется за страсть, становится от неё зависим, от состояния единения бытия, субъект не желает порывать бытийственные связи, так как это может вызвать горькую пустоту одиночества. Происходит проецирование собственного бытия на бытие другого, при котором уже сила соединения бытийностей основывается на эгоистическом желании зависимого. Природа желания бесконечна, и потому эта зависимость возрастает с каждым днём, усиливая бытийную жажду в другом, свободное конституирование я-бытия через бытие дру­гого, сменяется насильственным соединением бытия объекта и субъекта.

Страсть, основанная на зависимости, старается зафиксировать как бытие объекта, так и бытие субъекта, скрывая подлинную сущность бытия субъекта и умаляя ценность бытия объекта.

Искажённая страсть начинает действовать исходя из своей повреждённой онтологической природы, и вместо естественного онтологического желания дарить себя, искать в бытии объекта позитивные основы для онтологического утверждения собственного бытия, объект, прежде признаваемый как неповторимая ценность, становится всего лишь инструментом для достижения своих целей. И потому объект лишается свободы, во всех смыслах этого слова, которая теперь воспринимается как негативный аспект внешнего и внутреннего бытия, способный разрушить устоявшееся бытие субъекта и объекта. Свобода, активное проявление собственного Я объектом страсти, ощущается как угроза, вместо ярких эмоций, чувств, когнитивных телесных практик страсть превращается в ряд бессмысленных ритуалов, обрядов, которые только маскируют глубокий онтологический кризис, как субъекта, так и объекта. К тому же, обезличивание и умаление бытия объекта уничтожает не только эрос, но и опыт позитивного познания друг друга [4, с. 5—17].

Кроме того, страсть искажается не только в своей внутренней сущности, но также и во внешней сфере бытия, и, прежде всего, это проявляется в лживости и неискренности эмоций, переживаний, обосно­вания действий и актов. Субъект настолько сильно и глубоко скрывает знание о повреждённости собственного бытия от всех, от самого себя, что, в конце концов, он воспринимает свои действия как адекватные и нормальные.

Таким образом, страсть это один из важнейших экзистен­циальных феноменов основывающих, конституирующих человеческое бытие. Свою сущностную характеристику страсть обретает тогда, когда встречается с ответным желанием в бытии объекта. Но её существование слишком коротко, и потому, испытав бытийственное единение с другим, человек не решается разрушить свои отношения после того, как страсть прошла. Его пугает бытие одиночества. И потому страсть очень часто превращается в зависимость, где искажается её изначальная онтологическая и гносеологическая природа, меняющая и бытие человека в негативную сторону.

Список литературы:

1. Делис К. Дин, К. Филипс. Парадокс страсти — она его любит, а он её нет / пер. с англ. К. Савельев. М.: Мирт, 1994. — 256 с.
2. Мэй Р.Любовь и воля / пер. О.О. Чистяков, А.П. Хомик. М.: Рефл-бук — К.: Ваклер, 1997. — 384 с.
3. Сартр Ж.-П. Первичное отношение к другому: любовь, язык, мазохизм // Проблема человека в западной философии. М.: Прогресс, 1988. С. 207-228.
4. Стентон П., Бродски А.Любовь и зависимость — М.: Институт Общегуманитарных Исследований, 2005 — 384 c.