МЕЖЭТНИЧЕСКИЕ КОНФЛИКТЫ НА ПОСТСОВЕТСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ

Голуенко Татьяна Александрвна

канд. полит. наук, доц. кафедры регионологии АлтГТУ им. Ползунова И. И.,

г. Барнаул

Дмитренко Маргарита Александровна

студент АлтГТУ им. Ползунова И. И., г. Барнаул

Е-mail: dmitrenko_margarita@mail.ru

Одной из насущных проблем современности является проблема этнонациональных конфликтов. Этнонациональные конфликты спо­собны легимитизировать и делигимитизировать любой политический режим, интегрировать и дезинтегрировать любое политэтническое государство. Сегодня мы наблюдаем ситуацию, когда многие страны мира столкнулись с подобного рода проблемами.

Все больше экономические, социальные и политические конф­ликты оказываются перегруженными этническими, языковыми, рели­гиозными и культурными противоречиями. Конечно, со всеми этими проблемами человечество сталкивается не впервые. Новыми являются интенсивность и острота, с которыми в последней трети XX в. прояв­ляются этнические вопросы. При этом этнонациональная проблема­тика имеет много аспектов.

В научной литературе в целом сложились два основных теоретических подхода к анализу причин возникновения этничности: примордиализм и конструктивизм [7, с. 113—116].

Примордиалисты рассматривают этничность как врожденное свойство человеческой идентичности, как объективную данность, своего рода изначальную характеристику человека.

Конструктивисты же считают, что этническая идентичность только кажется врожденной, «примордиальной», в действительности это гибкий социально конструируемый феномен, который возникает в рамках человеческого взаимодействия, а не предшествует ему. Этничность с точки зрения ряда исследователей, не нуждается в культурном или историческом толковании — она возникает из современных социальных условий. Конструктивисты уверены, что всплески этнонационализма в большинстве случаев имеют место тогда, когда они провоцируются «конструирующими элитами» на фоне общего социального неблагополучия (социального неравенства, культурной дискриминации и пр.) [1, с. 175—176].

Этнические конфликты имеют долгую историю и сопровождают человечество на протяжении тысячелетий.

Однако специфика современного этапа общественного развития становится катализатором возникновения и эскалации этнополитических конфликтов, придавая им другое количественное и качественное измерение. В современной действительности можно наблюдать две противоречивые тенденции. С одной стороны — это глобализация, а с другой — взрыв этничности такого масштаба и силы, что исследователь Фрэд Риггс назвал его «третьим цунами» [4, с. 85].

Рост интереса к этнической проблематике связан с процессами, наблюдаемыми в современном мире. Мощные модернизационные сдвиги, приведшие к мобильности и миграции большого числа людей, с одной стороны, формируют единое глобальное поликультурное пространство, а с другой — уменьшают готовность народов ассимилироваться [1, с. 177].

К числу факторов, катализирующих этнополитические процессы и способствующих возникновению и развитию конфликтов, относятся:

• экономические основы глобализации;
• быстрые перемены социально-экономического положения одних этнических групп по отношению к другим;
• политика экономического протекционизма;
• деятельность преступных этнических группировок;
• рост числа националистических организаций [4, с. 85 —89].

Рассмотрение процесса этнизации в рамках подобного рода общественных связей — один из наиболее интересных путей анализа этого сложного явления. Дискус об этничности связан с проблемой государства. Сегодня весь мир разделен на определенное количество наций. Это самый важный признак социально-политической организа­ции человечества. В этой связи у все большего числа людей форми­руются представления о том, что сообщество, основанное на этничес­ких признаках и этнической самоидентификации, обязательно должно институционально и законодательно оформиться, т.е. сложиться как нация. Только таким образом оформленное сообщество сможет обеспечить свое будущее [2, с. 115—116].

Подобная логика порождает еще одну детерминанту этнонациональных конфликтов — территориальные претензии и споры. Согласно современным взглядам, государство обладает суверенитетом на определенной территории, т.е. государство сводит вместе политическую власть и общество на одном пространстве. Пока политически ограниченная государственная территория является основ­ной единицей в международном обществе, нельзя избежать националь­ного государства. Оно образует фундамент национального суверенитета.

Известный социальный антрополог Геллнер Э. считает этнона­циональные конфликты реакцией на нарушение политического прин­ципа, согласно которому этническая и национальная единицы должны совпадать, т.е. определенная этническая группа должна доминировать в государстве. Этот политический принцип суть национализм в терминологии исследователя. Нарушается он разными способами:

• политическая граница не охватывает всех представителей соответствующей нации;
• политическая граница охватывает всех представителей данной нации, но включает также инородцев;
• политическая граница не охватывает представителей данной нации и включает представителей другой [3, с. 23—24].

Таким образом, несовпадение политических границ с этническими границами может также послужить основанием для конфликта.

Одним из самых значительных политических порождений глоба­лизации в конце XX в. является распад СССР и политической системы.

Как отмечал Путин В., крушение Советского Союза стало для рос­сийского народа настоящей драмой. Десятки миллионов наших сограж­дан и соотечественников оказались за пределами российской территории.

Хотя искусственно созданные территориальные границы, разделяющие народы и трансформирующие этнические процессы, возникли не с распадом СССР и характерны не только для постсоветского пространства, однако ученые Совета по миграции РАН и Центра Карнеги, говоря о миграции как о социальном феномене, четко обозначают рубежность 90-х гг. XX в., в связи с дезинтеграцией СССР, оставившей за пределами исторической родины более 25 млн. человек.

Надо отметить, что на территории СССР процесс «выталкивания» иноязычного населения, прежде всего русских, из Средней Азии и Казахстана; наблюдался еще в 70-е, 80-е годы прошлого века. На рубеже 80-х, 90-х годов этнополитические конфликты в СССР приобрели постоянный характер.

С 1988 по 1991 гг. на этнической почве в бывших республиках СССР вспыхивало более 150 конфликтов, в том числе 20 — с человеческими жертвами [4, с. 88—89].

В настоящее время в ЦА существует ряд факторов, способных при стечении обстоятельств, стать аккумулятором роста конфликто­гености в регионе.

Во-первых, это дифференциация по уровню развития регионов внутри стран. Такого рода дифференциация приводила, и будет приводить к проявлению различных форм общественно-политических движений, основанных на этнической принадлежности их членов и их территориальном обособлении. Например, в Таджикистане в начале 1990-х годов протестные движения приняли форму борьбы: по геогра­фической принадлежности — «долинные — горные» таджики, по местам проживания — ленинабадские-памирские. В Киргизии деление основывается на принадлежности к северному (Бишкекскому) или южному (Ошскому) регионам. Причем это противостояние проявляло себя за последние 20 лет уже трижды: в 1990 году, в 2005 году и в июне 2010 года. В Узбекистане особую роль исторически играет Ферганская долина.

Во-вторых — борьба за перераспределение ресурсов (террито­риальных, водных, энергетических и финансовых) между представи­телями различных этнических групп. Особенно остро эта борьба проявляется в республиках, испытывающих острый дефицит пригод­ных к обработке земель. Достаточно вспомнить случаи межэтничес­кого противостояния, наблюдавшегося между таджиками и турками-месхетинцами в 1989 году (Таджикистан), узбеками и киргизами в 1990 году, июнь 2010 года (Ошская область), таджиками Исфаринс­кого района Таджикистана и киргизами Баткенского района Киргизии в 1989—1990 годах.

Третий фактор — большая плотность населения в местах ком­пактного проживания представителей одной национальности. При этом нетрудно спрогнозировать ситуацию, когда в политическом противостоянии может быть использован вопрос об этнической принадлежности и принадлежности к тому или иному региону внутри страны. Как в начале 1990-х годов, так и в июньских событиях на юге Киргизии эксплуатация этнических и религиозных лозунгов с целью привлечения рядовых граждан республик на свою сторону является составной частью практики и идеологии многих протестных движений и даже открытых бунтов.

В-четвертых, это проблема анклавов. Последствия национально — территориального размежевания СССР, включая Кавказ и Центральную Азию, инициированного советской властью в 1924 году, до сих пор определяют состояние межэтнических отношений. Политическая карта ЦА имеет множество примеров деления компактных мест проживания народов и передачи их под юрисдикцию «соседей». Например, Ферганская долина как единый социокультурный, но многоэтнический организм была поделена на три части, отошедшие соответственно Узбекистану (с городами Наманган, Андижан, Маргилан, Фергана), Таджикистану (Ходжент) и Киргизии (Ош, Джалал-Абад, Узген). В результате проживающие там этнические группы оказались разделены государственными границами, которые не совпадают с этническими.

Чаще всего вспышки межэтнических конфликтовпроисходят в местах цивилизационных разломов — несовпадений этнических и тер­риториальных границ, а именно — в приграничных районах. В основе многих, если не всех, этнотерриториальных претензий лежит истори­ческая память. Восстановление справедливости, как правило, выра­жается в призывах к возвращению на историческую родину когда-то вытесненных из нее народов: туркмен — на полуостров Мангышлак в Казахстане, киргизов — на Памир в Таджикистане, казахов — на Ташкентский оазис в Узбекистане.

В-пятых, проблемы трудовой и нелегальной миграции. Следует выделить два основных вектора ее направленности: Россия и Казахстан. С наступлением летнего периода трудовая миграция в Казахстан принимает большой и неконтролируемый масштаб. Как следствие большого наплыва рабочих в РК усиливаются социально-экономические проблемы. Это, в свою очередь, создает реальные пред­посылки этнической неприязни к трудовым мигрантам и способствует росту межэтнической напряженности в Казахстане и, как следствие — в регионе [6, с. 132—134].

Регион Большого Кавказа также является поставщиком конф­ликтов на постсоветском пространстве. Пять вооруженных межэтни­ческих конфликтов имели место в Кавказском регионе. Это — армяно-азербайджанский конфликт из-за Нагорного Карабаха, грузино-осетинский и грузино-абхазский конфликты, два конфликта внутри России — осетино-ингушский и российско- чеченский. Кавказский регион стал своеобразным поставщиком непризнанных республик пост­советского пространства. Три из четырех де-факто государств СНГ возникли на Южном Кавказе (Нагорный Карабах, Абхазия, Южная Осетия). Еще одно непризнанное образование — Чеченская Республика Ичкерия — существовало, в общей сложности, шесть лет (1991 —1994, 1996 —1999 гг.).

Помимо Чечни попытка создания де-факто государства была предпринята в 1998—1999 гг. в Дагестане (так называемая Кадарская зона). Кроме непризнанных образований на постсоветском Кавказе существовали не контролируемые государствами территории, не имевшие никаких властных институтов (Кодорское ущелье Абхазии — в 1994—2006 гг., Грузинская Сванетия — в 1991—2004 гг.).

В августе 2008 г. Кавказский регион оказался в фокусе глобальной политики. Именно на Южном Кавказе впервые после распада Советского Союза в декабре 1991 г. были нарушены принципы так называемого «беловежского национализма» (когда границы между республиками бывшего СССР определялись и признавались в качестве межгосударственным рубежей). Таким образом, именно здесь был создан первый прецедент пересмотра границ между республиками СССР. Более того, впервые после 1991 года на территории бывшего СССР были успешно реализованы сепаратистские проекты. На Кавказе появились первые в Евразии частично признанные государства (чью независимость отрицает ООН, но признает РФ — постоянный член Совета Безопасности). Следовательно, речь идет не просто об отделении той или иной территории от государства, являющегося членом ООН. Де-факто такое отделение было совершено Абхазией в сентябре 1993 г., Южной Осетией — в июне 1992 г., Нагорным Карабахом — в сентябре 1991 г., Чечней — в ноябре 1991 г. Речь идет о признании итогов осуществления сепаратистских проектов.

Таким образом, после распада СССР мы увидели на Большом Кавказе и конфликты между государствами, и внутригосударственное противоборство. Но во всех этих конфликтах важнейшей причиной был сепаратизм. Именно реализация сепаратистских проектов (сначала ориентированных на выход из состава СССР, а затем — на отделение от новых независимых государств) сделала если не полностью невозможным, то, по крайней мере, проблематичным политическую интеграцию различных этнических сообществ в рамках одного государства [5, с. 39—41].

Таким образом, проблема этнических конфликтов на постсоветском пространстве и в настоящее время является актуальной темой для исследования, поскольку имеющиеся разногласия являются хорошей почвой для роста напряженности и появления конфликтов, самыми опасными из которых являются межэтнические. При этом происходит слияние межэтнических и межгосударственных противоречий, чреватых взрывом насилия внутри республик региона [6, с. 135].

Список литературы:

1. Абгажава Д. Этнизация и конфликт// Вестник Санкт — Петербургского университета. — сер. 6. — выпуск 3. — 2009. — С. 175 —179.
2. Авксеньтев В. Этническая конфликтология: в 2 ч. — Ставрополь, 1996, Ч. 2.
3. Геллнер Э. Нации и национализм — М. 1991.
4. Кесян Г. Этнополитические конфликты — следствие социальных трансформаций// Обозреватель/Observer — № 6. — 2009. — С. 85 —91.
5. Маркедонов С. Сепаратизм на Большом Кавказе// Актуальные проблемы Европы — № 3: Сепаратизм в современной Европе. — 2009. — С. 39 —64.
6. Рудов Г. Центральноазиатский узел: рубить нельзя — развязывать!// Международная жизнь. — № 9. — 2010 — С. 121 —136.
7. Скворцов Н. Проблема этничности в социальной антропологии. СПб., 1996.