ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОГО ПРОСТРАНСТВА ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА

Савельев Андрей Иванович

канд. полит. наук, доцент ЧГПУ им. И.Я. Яковлева,  г. Чебоксары

Е-mail: saveljev-andrei@rambler.ru

Исследования социального и политического пространства обозначилась в конце XIX веке. Внимание к этой проблеме было вызвано потребностью объяснить особенности упорядоченности жизнедеятельности общества и человека. Вначале акцент в исследованиях делался на социальное пространство, но затем начали рассматривать политическое, которое играет решающую роль в формировании гражданского общества. Рассмотрим проблему исследования со стороны социологии. О. Конт использовал понятие социального расстояния и обосновал положение о трехмерности пространства, выделив в нем экономический, духовный и моральный векторы. Э. Дюркгейм объяснил причину неоднородности пространства действием принципа разделения и дифференциации [4]. Г. Зиммель отметил, что индивиды и группы имеют свое место в «социальной среде» [5]. В исследованиях Л. фон Визе, Э. Богардуса, Э. Берджеса, Р. Парка, Я. Морено были поставлены проблемы социальных дистанций и социальных позиций. Р. Парк и Э. Бэрджесс на примере урбанистического пространства показали социальную неоднородность физического пространства и заложили основы «пространственно-ориентированного» пространства [9].

Концепция социального пространства П. Сорокина объективно имеет свою «телесность», стуктурированное народонаселение. П. Сорокин сравнивает социальное пространство со сложной сетью, образованной связями взаимодействия. П. Сорокин высказал ряд принципиальных положений, ставших своеобразными аксиомами социологической интерпретации социального пространства: идея о его многомерности, которая задается различиями позиций индивидов и групп; о социальных дистанциях как особой шкале «мерности» социального пространства и их объективных основаниях. В работах П. Сорокина наметился подход к выделению разных сфер социального пространства в зависимости от стратификационных индикаторов — экономического, профессионального и политического [7].

Со второй половины ХХ века наблюдается рост интереса к пространству исследователей различных областей научного знания. На необходимость анализа как временных, так и пространственных параметров социальной реальности указал Э. Гидденс. Западными учеными была обозначена тема научного дискурса о пространстве с выходом на социальную и политическую проблематику. В центре внимания ученых появился вопрос о том, как «пространственные представления» используются для поддержания власти.

Существует и традиция понимания пространства, заложенная И. Кантом. Географическое или социальное пространство соответственно трактуются как когнитивные схемы, позволяющие объяснить размещение объектов [3].

Важные теоретические проблемы социального пространства были обоснованы П. Бурдье. В его понимании социальная реальность выступает в форме многомерного социального пространства, построенного по принципам дифференциации и распределения. Как и в трактовке П. Сорокина, у П. Бурдье оно также многомерно, определяется взаимоотношением позиций социальных субъектов и не может быть сведено к физическому пространству. Он понимает социальное пространство как символическую сферу, в которой осуществляются социальные распознавания. Новизна подхода французского социолога заключается в том, как он трактует связь социального и физического пространства. В трактовке П. Бурдье социальное пространство имеет двойственную природу. Оно одновременно существует в символическом или социальном и в физическом измерении, присутствует в материализованных пространственных структурах и в диспозициях субъектов [6].

В работах российских исследователей социально-политическое пространство в основном рассматривается с точки зрения политологического подхода. Существуют разные его понимания. Социально-политическое пространство трактуется как предпосылка политической организации, как цель политического процесса или среда протекания политических процессов, как сфера жизнедеятельности, втянутая в политические процессы. Встречаются попытки редукции социально-политического пространства к его отдельным структурным элементам, например, к политической организации общества (к совокупности организаций и учреждений, в рамках которых осуществляется социально-политическая деятельность населения) или к политической системе в целом. Но проявление системных свойств социально-политическим пространством не дает основания для его отождествления с политической системой, а тем более, для сведения его к отдельным политическим институтам. Понятие «политическая система» фиксирует состояние политической власти с точки зрения дифференциации функций и специализации политических структур и включает в себя класс относительно устойчивых явлений. Понятие «социально-политическое пространство» распространяется как на официальные, так и на неофициальные институты и политические практики, в том числе охватывает собой и класс более изменчивых явлений — политические процессы.

Социально-политическое пространство среди разных своих проявлений предполагает непосредственную связь с территориальной локализацией социума. В этом случае пределом, ограничивающим феномены политической жизни, будет социально-политическое пространство другого социума. Данный факт не отрицает того, что социально-политическое пространство, будучи погружено в социальное, имеет свои границы, выход за которые будет означать потерю собственного политического качества. Кроме того, понятие «политическое пространство» включает в себя и другое смысловое содержание. С учетом понимания социального пространства, разработанного в рамках социологического подхода, социально-политическое пространство можно представить как совокупность отношений и позиций социальных агентов (акторов), обладающих разными политически значимыми ресурсами.

П. Бурдье принадлежит концепция поля политики и власти. Содержательным представляется обоснование вопроса о связи политики и власти с символической борьбой и капиталом. Нельзя не согласиться с тем, что проявлением власти одних групп над другими выступает способность первых внедрять в общественное сознание нужные для осуществления своей гегемонии представления и схемы оценивания социальной реальности. Утверждая собственные версии мира, ограничивая проявление других мнений, доминирующие группы получают возможность конструировать мир по своим принципам [2].

М. Фуко раскрыл неразрывное единство пространства, власти и знания. Он развил идею о том, что власть и доминирование появляются там, где политика объединяется с пространством и знанием. Знания о человеке и об организации пространства открывают возможность для власти превратить все физическое пространство повседневной жизни в дисциплинарное пространство. Все социальное пространство фактически превращается в политическое, т. к. надзирающая власть пытается внедрить «физико-политические» технологии во все сферы жизни. Хотя концепция власти М. Фуко получила неоднозначные отклики среди научной общественности, нельзя не отметить, что он раскрыл целый ряд технологий, используемых властью для осуществления контроля [8].

Социально-политическое пространство является взаимодействием двух видов: вертикально выстроенными взаимодействиями власти с гражданами и отдельными социальными группами и институтами, представляющими их интересы; горизонтальными взаимодействиями, которые складываются между политическими агентами в процессе их соперничества или сотрудничества по поводу использования власти, контроля за ней. Социально-политическое пространство есть «местосвершение» обменов политически значимыми ресурсами, в процессе которых объективируются социальные дистанции, подтверждаются либо изменяются позиции агентов (акторов) в системе отношений власти. Используя понятия «дистанции власти» и «политические дистанции», можно охарактеризовать вертикальную и горизонтальную оси координат социально-политического пространства. Спектр политических обменов и взаимодействий широк. Совокупность взаимодействий между разными институтами государственной власти, а также между центральными, региональными и местными органами власти в процессе реализации ими функций по управлению обществом структурирует административно-политическое пространство.

Отношения государства и гражданского общества могут иметь разный характер, но они взаимно нуждаются друг в друге, при этом каждое из них не является самодостаточным в обеспечении стабильности общественных взаимоотношений и в разрешении проблем, вызванных многообразными социальными рисками. Как агент социально-политического пространства гражданское общество выполняет важные функции: сигнализирует о проблемах, побуждая тем самым государство к активности; инициирует принятие государством важных решений; мобилизует население «снизу» к участию в общественно-политической жизни, формирует культуру гражданственности; контролирует власть и противодействует ее авторитарным тенденциям и др.

В последние годы важное место в рассуждениях о гражданском обществе занимает тема публичного пространства, выступающая в качестве местного самоуправления. Публичное пространство имеет важнейшее значение для развития гражданского общества, здесь проявляется способность граждан генерировать общие интересы, формируются представления о гражданских обязанностях и ответственности. Оно структурировано взаимодействиями и коммуникациями акторов гражданского общества друг с другом и с государством. Публичное пространство как «местосвершение» непосредственных обменов гражданского общества с государством выступает одним из видовых проявлений социально-политического пространства.

Местное самоуправление как публичное пространство является политическим полем, где происходит встреча государство и гражданского общества. Для государства — это способ трансляции государственной политики и государственных интересов на местный уровень. Для гражданского общества — это институционализации интересов людей, составляющих местное сообщество и проживающих на определенной территории. Данные интересы, в свою очередь, имеют двоякий характер. С одной стороны, они выражаются в возможности посредством муниципальных органов власти проводить общую волю по отношению к самим членам местного сообщества, а с другой — они заключаются в возможности отстаивать интересы этого сообщества перед лицом государственной власти. Оно остается элементом гражданского общества, ассоциацией граждан для решения общих дел.

Однако компетенция местного сообщества и государства в решении местных дел отнюдь не обязательно носит симметричный характер, и независимость местного самоуправления от государственных органов власти отнюдь не является условием его существования и главной целью. Исследователи подчеркивают, что сегодня, когда социальная политика стала основной государственной функцией, а само государство превращается в государство всеобщего благоденствия, интеграция муниципальных органов власти в государственные структуры становится объективно неизбежной [10]. Увеличение местных расходов, связанное с расширением поля социальной политики, делает местное самоуправление все более связанным с государственной поддержкой. В связи с этим местное самоуправление во все большей мере рассматривается не как общедемократическая цель, а как средство решения государством социальных проблем на местном уровне.

В России народ и государство были всегда противопоставлены друг другу, Государство преследовало, требовало, контролировало, отбирало, сажало в тюрьмы и концлагеря, расстреливало, запрещало. Дело же народа было спасаться от него, обманывать, сопротивляться, красть. В нас живет образ государства как машины властвования, отдельной и независимой от людей. Если население в массе враждебно относится к существующей государственной власти, организация местного самоуправления невозможна, поскольку деятельность такого самоуправления будет пропитана сопротивлением и отчужденностью по отношению к государству. С помощью тех или иных способов государство не допустит организации самоуправления в подобных условиях [1].

Таким образом, возможность демократической трансформации социально-политического пространства зависят от социально-политического потенциала гражданского общества, или публичного пространства в качестве местного самоуправления. Являясь неполитической формой самоорганизации социума, развитое гражданское общество способно выступать политическим агентом во взаимоотношениях с государством, выполняя ряд важнейших функций. Характер отношений государства и гражданского общества может быть противоречивым, но они взаимно нуждаются друг в друге, поскольку должны разделить ответственность за смягчение социальных рисков, с которыми столкнулось современное общество. Выражением зрелости гражданского общества является публичное пространство — пространство непосредственных взаимодействий и коммуникативных обменов групп гражданского общества между собой и с органами государственной власти по общественно значимым вопросам.

Список литературы:

1.        Бородкин Ф. М. Ценности населения и возможности местного самоуправления // Социологические исследования. — 1997. — № 1. — С. 98—111.

2.        Бурдье П. Социология политики. — М.: Socio-Logos, 1993. — 336 с.

3.        Волков Ю. Г. Социология: учебник для студетов вузов. — М.: Гардарики, 2006. — 512 с.

4.        Дюркгейм Э. Разделение общественного труда. — М.: Канон, 1990. — 315 с.

5.        Зиммель Г. Избранное. Том 2. Созерцание жизни — М.: Юрист, 1996. — 607 с.

6.        Новейший философский словарь: 3-е изд., исправл. — Мн.: Книжный Дом, 2003. — 1280 с.

7.        Сорокин П. А. Социальная мобильность / Пер. с англ. М.В. Соколовой. — Москва: Academia: LVS, 2005. — 588 с.

8.        Фуко М. Интеллектуалы и власть: статьи и интервью, 1970-1984 : В 3 ч.: Избранные политические статьи, выступления и интервью. Часть 2 / пер. с фр. И. Окуневой под общ. ред. Б. М. Скуратова. — М.: Праксис, 2005. — 318 с.

9.        Хейвуд А. Политология : учебник для студентов вузов / пер. с англ. под ред. Г. Г. Водолазова, В. Ю. Бельского. — М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2005. — 544 с.

10.      Черкасов А. И. Сравнительное местное самоуправление: теория и практика. — М.: Форум-Инфра-М, 1998. — 158 с.