ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ ЭТИКА И ЭСТЕТИКА КУЛЬТУРНОГО ЛАНДШАФТА

Культурный ландшафт является частью сложной макросистемы «общество — природа», а потому — одновременно индикатором всех процессов и явлений, которые в ней происходят. Культурный ландшафт, тем самым, напрямую может свидетельствовать и о базовой системе ценностей современного ему общества: нравственных, познавательных, воспитательных, политических, экологических и др. ценностей. Экологический потенциал культурного ландшафта, на наш взгляд, наиболее целостно отражается в его эстетическом восприятии, а именно в категории красоты.

«Что есть красота?» — один из вечных философских вопросов, который занимает умы мыслителей уже многие столетия. Вопрос об условиях становления истинной экологической этики также грозит стать вечным… «Вечность» этих вопросов предопределена, прежде всего, идеалистичностью рассматриваемых объектов: идеала красоты и идеала добра (этики), а также тем, что сами понятия красоты и истинной экологической этики во многом субъективны. Однако, по замечанию А. В. Гулыги, «Глубже на дело смотрят те, кто считает «эстетические свойства» порождением не индивида, а общества, определенной стороной человеческой деятельности, в которой выражается свобода человека от утилитарных потребностей» [4, с. 49]. То же можно сказать и об этических нормах взаимодействия с окружающей средой. Когда человек свободен от всепоглощающей жажды обладания объектами естественной природы, он способен выработать универсальные для всего человеческого общества принципы экологической этики.

Многими исследователями сегодня обосновывается необходимость целенаправленного и осмысленного формирования экологической культуры населения. Однако, и целенаправленное формирование может быть подразделено на два основных вида: прямое и косвенное.

Прямое — осуществляется посредством внушения, представления готовых экологических принципов, кодексов поведения в окружающей среде, т.е. главным его источником является внешний импульс — желание другого человека, сообщества о принятии вами чьих-то индивидуальных или общепризнанных норм взаимоотношения с окружающей средой. Косвенное — осуществляется через создание определенной атмосферы, способствующей возбуждению человеческого интереса к познанию и сохранению природы, т.е. его основным импульсом является внутреннее стремление человека, его желание ощутить себя частью большого, живого, разумного мира.

Именно второй способ формирования экологической культуры видится нам наиболее действенным, когда через те или иные мероприятия мониторинга осуществляется косвенное (но от того не менее позитивное) воздействие на восприятие человеком среды его обитания. Формирование определенных эстетических качеств культурного ландшафта (прежде всего, его «вписанность» в естественный ландшафт) также будет иметь определенное значение в становлении экологической этики современности.

На наш взгляд, проблема становления истинной экологической этики не просто связана с эстетическим восприятием, но и может быть частично разрешена посредством него. Таким образом, как это ни парадоксально, один «вечный вопрос» может помочь не стать «вечным» другому, позволит многомерно и детально разработать его практическое разрешение.

Проблему взаимосвязи красоты и добра, истинных этических норм, поднимали в своих трудах очень многие философы: Демокрит, Аристотель, Платон, Дж. Бруно, Г. В. Лейбниц, Г. Лотце, А. Г. Баумгартен, Н. Гарман, В. Г. Белинский, Л. Н. Толстой, В. С. Соловьёв, и др. Один из наших современников Д. Х. Хацкевич проявляет эту взаимосвязь так: «Человечество, испытывая потребность в красоте, вначале интуитивно, и лишь впоследствии осознанно, не только охраняло отдельные объекты природы как духовную ценность, но и создавало ландшафтную панораму, обладающую эстетической значимостью» [10, с. 11].

Более того, окружающий человека ландшафт сам формирует многие его представления и привычки, прежде всего, это формы расселения, архитектуры, хозяйствования, воспринимавшиеся для него как психологически комфортные, ценные, прекрасные. В результате этого ландшафт (в том числе и культурный) является одной из значимых основ формирования патриотизма, поскольку «знакомый с детства ландшафт ассоциируется в сознании с понятием родина» [10, с. 20]. При этом обеднение растительного покрова, животного мира, разнообразия ландшафтов играет отрицательную роль в судьбе личности. «Вместе с исчезновением видов сужается и сфера познания эстетического, обедняются социальные возможности человека» [10, с. 16].

Вероятно в результате этого рассмотрение объектов окружающего мира, в том числе и культурного ландшафта, как носителей свойств прекрасного, гармонии, идеала всегда сопровождалось с оценкой их полезности и истинности. Это отмечается не только в концепциях современных культурологов и философов, но и классиков (В.С. Соловьев, Н.Ф. Федоров, Б.С. Ерасов, И.Г. Гердер, П. Тейяр де Шарден, А. Пуанкаре и др.), которые являются «сторонниками идеи единства мира» [7, с. 196].

Гуманист эпохи Возрождения, Джордано Бруно, демонстрирует эту связь через понятие истины, которую он определяет как «… самое искреннее, самое божественное из всего, даже — сама божественность и чистота, добро и красота вещей» [1, с. 75].

Немецкий культуролог, философ эпохи Просвещения, И. Г. Гердер называет красоту не иначе как «чувственный феномен истины». «Нет красоты без истины, так же как нет истины без красоты. Чувственная форма истинного всегда прекрасна» [4, с. 125–6]. Стремясь к прекрасному, человечество устранялось от безобразного, а значит и вредного, небезопасного для своей жизни. Таким образом, красота становится для человечества своеобразным вектором и условием эволюции. Эта смежность прекрасного и полезного особенно отчётливо прослеживается в современном культурном ландшафте, создаваемом посредством ландшафтного дизайна, ставшего одним из видов современного творчества.

При этом одним из условий такого творчества остаётся использование особенностей рельефа, геологического строения местности, общей цветовой и природной гаммы [10, с. 18]. Чем богаче, разнообразнее окружающий человека ландшафт (естественный и культурный), тем больше обнаруживается возможностей для творчества человека, его духовного развития, стремления познавать окружающий его мир.

«Всякое истинное познание переходит в переживание. …знание о мире становится моим переживанием мира. Познание, ставшее переживанием, не превращает меня по отношению к миру в чисто познающий субъект, но возбуждает во мне ощущение внутренней связи с ним. Оно наполняет меня чувством благоговения перед таинственной волей к жизни, проявляющейся во всём» [9, с. 217]. Познание-переживание становится одним из главных условий единения с природой, пробуждения истинно этических норм поведения по отношению ко всему миру.

А. Г. Баумгартен словно уточняет высказывание А. Швейцера, называя низшей ступенью гносеологии, наукой о чувственном познании эстетику. В таких ее определениях как «искусство прекрасно мыслить», «искусство мыслить аналогично разуму» [11 с. 3] мы находим связь не только с целесообразностью, но и с этичностью.

Через чувство прекрасного мы как бы отрицаем в себе современную рационалистическую образованность, которая «даёт человеку множество экспериментально доказуемых истин, незаметно подменяя ими одну-единственную: живое и естественное понимание глубокого единства мира, Вселенной и собственного «я»…» [6, с. 85].

Часто культурный ландшафт — это не желаемый результат сотворчества человека и природы, а полностью искусственный объект (гранитовые берега и хлорные реки), тогда красота природы сводится к нулю и уже не может быть отождествлена с истиной и добром.

В культурном ландшафте человек пытается выразить свое эстетическое восприятие, отражая тем самым в нем красоту своей души. Поэтому, если тот или иной культурный ландшафт не являет собой пример гармонии, соотношения природного и искусственного, он служит сигналом о нарушении системы этичности. Таким образом, объекты (в данном случае части культурного ландшафта) — вместилище субъективной деятельности. Человек изменяет внешние предметы, запечатлевает в них свою жизнь, и «…делает это для того, чтобы в качестве свободного субъекта лишить внешний мир неподатливой чуждости и в предметной форме наслаждаться лишь внешней реальностью самого себя» [3, с. 37].

Таким образом, можно убедиться во взаимосвязи экологической этики и эстетики культурного ландшафта, одной из главных составляющих культурного пространства, которое позволяет в полной мере проследить эту связь: сохранение и развитие материальных практик преобразования мира и духовного освоения действительности. Изучение и использование этой взаимосвязи может стать действенной основой для формирования экологической этики современности.

Список литературы:

1. Бруно Дж. Изгнание торжествующего зверя. М.: Директ-Медиа, 2010. —406 с. (по изд. СПб.: Огни, 1914).

2. Вальковская В.В. Ценность природы // Философия и общество. — 1998. — № 6. — С. 103–123.

3. Гегель Г. В. Ф. Эстетика. В 4-х т. М. : Искусство, 1968. — Т.1. — 312 с.

4. Гулыга А. В. Гердер. Изд. 2-е, дораб. М. : Мысль, — 1975. — 181 с.

5. Гулыга А. В. Эстетика в свете аксиологии. Пятьдесят лет на Волхонке / Научное издание; отв. ред-сост., авт. предисл. И. С. Андреева. СПб.: Алетейя, 2000. — 447 с.

6. Панченко О. Г. Нравственный потенциал личности как антропологическая проблема // Личность в социокультурном измерении: история и современность. — М. : Индрик, 2007. — С. 83–87.

7. Самохвалова В. И. Достоевский и Мисима (о метафизике красоты) / В.И. Самохвалова // Вопросы философии. 2002. № 11. — С. 196–211.

8. Столович Л. Н. Красота. Добро. Истина: Очерк истории эстетической аксиологии. — М. : Республика, 1994. — 464 с.

9. Швейцер А. Благоговение перед жизнью: Пер. с нем./ Сост. и посл. А.А. Гусейнова; общ. ред. А.А. Гусейнова и М.Г. Селезнева. — М. : Прогресс, 1992. — 576 с.

10. Хацкевич Д. Х. Природа как эстетическая ценность: Учебное пособие. М. : Высш.шк., 1987. — 120 с.

11. Baumgarten A. G. Theoretische Asthetik: Die grundlegenden Abschnitte aus der “Aesthetica”. Hamburg: Meiner, 1983.