ИНТЕРНЕТ «УМНЫХ» ВЕЩЕЙ КАК АТТРАКТОР КУЛЬТУРЫ

THE INTERNET OF “SMART” THINGS AS A CULTURE ATTRACTOR

Vitaliy Karpenko

candidate of Philosophical Sciences, associate professor, doctoral candidate of V.N. Karazin Kharkov national university,

Ukraine, Kharkov

АННОТАЦИЯ

В статье анализируются перспективы становления Интернета «умных» вещей как аттрактора культуры, то есть уточняется каким образом поле смыслов культуры может измениться под влиянием распространения автоматизации и роботизации от предприятий на поле повседневного бытия человека. Особое внимание обращается на купирование угроз, потенциально порождаемых Интернетом «умных» вещей, как в аспекте ментальности, ментальностных паттернов (культурных программ) жизнедеятельности, так и в аспекте эволюции теоретического знания (культурных программ).

ABSTRACT

In the article there are analyzed the prospects for the formation of the Internet of “smart” things as a culture attractor, that is it is specified how the field of cultural senses can change under the influence of the spread of automation and robotics from enterprises to the field of everyday human life. Particular attention is drawn to the relief of the threats potentially generated by the Internet of “smart” things, both in terms of mentality aspect, mentality patterns (cultural programs) of life, and in the aspect of evolution of theoretical knowledge (cultural programs).

Ключевые слова: компьютеризация; «умные» вещи; Интернет вещей; культура.

Keywords: computerization; smart things; the Internet of Things; culture.

Ныне, согласно констатации Е.Е. Таратуты, как в повседневном, так и в специальном дискурсе социальных наук феномен Интернета конституируется как альтернативная реальность (которую часто называют виртуальной), противопоставленная «основной реальности» и складывающаяся в большой степени в этом противопоставлении. То есть компьютерная виртуальная реальность – это сфера «... господства симулякров, мир означающих, не имеющих реальных референтов. При этом подразумевается, что в Интернете такие означающие играют гораздо более существенную роль, чем в реальности ... ˂...˃ В этой связи отмечают анонимность пользователей Интернета, нелокализуемость их в пространстве, преодоление пространства и времени средствами Интернета, возможность «произвольного» конструирования субъектных идентичностей, – и, наконец, опосредованность всего и вся означающими, которые обладают в Интернете чуть ли не самостоятельным существованием» [8, с. 120–121].

Однако, на фоне угрозы нарастающего ухода людей в компьютерную виртуальность из реального мира, в начале XXI в. возник и другой взгляд на тенденции компьютеризации как на фактор преобразования человека, общества и культуры. Считают, что сама реальная жизнь превратится для человека в аналог Интернета. Все часто используемые человеком предметы получат информационную связь между собой как отдельные массивы информации в современной компьютерной сети. Этот феномен был сначала охарактеризован как Интернет вещей. Сами «вещи», которые образуют этот Интернет, названы «умными» вещами (понятие «умный», конечно, здесь служит метафорой). Калькированным с английского вариантом названия является «смарт»-вещи, Интернет «смарт»-вещей – от английского слова “smart”, которое буквально переводится как «остроумный», «находчивый», то есть параллели с «умный» очевидны. Далее будем использовать развернутую форму термина Интернет вещей – Интернет «умных» вещей, – которая позволяет подчеркнуть компьютерогенность задействованных артефактов.

При этом, как отмечают Ф. Маттерн и К. Флеркемайер, «Интернет уже давно превратился из чисто информационной системы в социально-технологическую ... Но важность его нетехнологических аспектов становится еще более очевидной в развитии Интернета вещей, так как последний добавляет совершенно новое качество этим нетехнологическим аспектам» [20, с. 15].

Данная проблематика широко исследуется в контекстах философии техники, философии науки, социальной философии, компьютерных наук и др., однако культурософский аспект доныне пребывает на периферии рефлексии. Таким образом, возникает вопрос: а каким образом поле смыслов культуры может измениться под влиянием распространения автоматизации и роботизации от предприятий на поле повседневного бытия человека? Следовательно, в данной статье мы предпримем попытку раскрыть перспективы становления Интернета «умных» вещей как аттрактора культуры. При этом культуру будем определять, как едва не важнейший аспект общественной жизни, систему исторически развивающихся надбиологических программ человеческой жизнедеятельности – деятельности, поведения, общения – обеспечивающих воспроизводство и изменение общественной жизни во всех ее основных проявлениях [7, с. 341].

«Умной» вещью называют не любой компьютер (устройство преобразования информации с помощью выполнения управляемой программой последовательности операций [12, с. 81]), но артефакт, способный выполнять социальные функции, полезные для человека, который включает устройство (устройства) извлечения информации из внешнего мира (нацеленное на получение не только цифровых данных, поступающих по компьютерной сети, но и непосредственную оцифровку потоков информации, получаемых приданными датчиками, сенсорами и т. п. в ходе видеозаписи, аудиозаписи и подобных процессов), устройство обработки принятой информации, устройство передачи решений в виде команд вспомогательным механизмам, устройство, обеспечивающее предоставление пользователю информации о функционировании (результатах функционирования) артефакта в целом. В понятной гносеологической эйфории от обнаружения новой перспективной сферы исследований был выдвинут ряд смелых в научном плане положений.

Типичным является тезис А. Волкова: «Если виртуальная реальность заменяет некоторым из нас саму жизнь, то «Интернет вещей» весь обращен к жизни – он призван преодолеть пропасть ... ˂...˃ Мир виртуальной реальности соединится наконец с реальным, окружающим нас миром» [2]. Таким образом, направление трансформации культуры на основе Интернета «умных» вещей предполагает синергию, коэволюцию факторов виртуальной реальности и константной, основной реальности. Согласно идее т. н. «повсеместного компьютинга» – по-английски Ubiquitous computing – М.Д. Вайзера (в свое время предвосхитившего понятие Интернета «умных» вещей), никакая революция в области компьютеризации не требуется – только правильное встраивание компьютеров в повседневную жизнь. Речь идет о носителях искусственного интеллекта, которые вписываются в окружающую человека среду, вместо того чтобы заставлять людей подстраиваться под них [22].

Провозглашается, что в основе ожидаемых технонаукогенных изменений в бытии человека лежит сочетание таких достижений как массовое изготовление стандартизированных вещей и способность с минимальными затратами ресурсов аккумулировать беспрецедентные объемы информации и передавать ее в любую точку планеты со скоростью света). Под сочетанием достижений подразумевают «научить» обмениваться информацией любые предметы. Миниатюрные компьютеры или электронные метки встраиваются и будут все шире встраиваться в системы отопления, освещения, запирания дверей, бытовые электроприборы, мебель, книги, одежду и т. д. Эти микросхемы станут «страницами» новой Всемирной сети – Интернета «умных» вещей. При этом не обязательно придавать большую вычислительную мощность каждому микрокомпьютеру «умной» вещи. Основная вычислительная нагрузка может быть возложена на более мощное устройство (будь то настольный персональный компьютер, планшет, смартфон и др.), которому достаточно находиться неподалёку, в зоне действия радиоинтерфейса; соответственно более «умный» агент и будет принимать решения о том, как следует уведомить владельца и стоит ли его вообще беспокоить [11].

Среди средств, которые послужат достижению этой цели, сделаем особый акцент на разнообразных миниатюрных датчиках (они могут включать видеосенсоры, аудио, движения, тактильные, инфракрасного диапазона, влажности, температуры, времени, пространственных координат, веса, электромагнитного поля, радиоактивности ...) и, для передачи информации в глобальную сеть, технологии радиочастотных идентификаторов или RFID (от английского radiofrequency identifier). К. Эштон, автор термина «Интернет вещей» (1999), исполнительный директор исследовательского центра Auto-ID Center при Массачусетском технологическом институте, отмечает: «Сегодня компьютеры – и, соответственно, Интернет – почти полностью зависят от человека в получении информации. Почти все ... [данные – В. К.] доступные в Интернете были сначала ... созданы людьми – набором на клавиатуре, нажатием кнопки «запись», цифровой фотосъемкой или сканированием штрих-кода». Но люди обладают ограниченным временем, неустойчивым вниманием и несовершенной точностью [14]. А с помощью технологии RFID компьютеры начнут без текущих команд человека собирать информацию из внешнего по отношению к ним мира, обмениваться ею, делать выводы, апеллировать к нам. На основе в таком смысле самостоятельно собранной информации они будут опережать наши желания, а не ждать отдания нами команд. Предлагается, чтобы «умные» вещи беспокоились о быте во всех деталях (и даже не только быте), а мы сами заботились лишь о «великом», глобальном, вечном.

Новые формы производства, обмена, распределения и потребления знаний должны лечь в основу общества Интернета «умных» вещей. Эти формы станут возможными благодаря разработке искусственного интеллекта в контексте пересечения реальности и виртуальности, воплощению искусственного интеллекта в «умных» вещах как его носителях и объединению последних в глобальную сеть Интернет. По В.С. Лукьянцу, новейшая коммуникационно-вычислительная революция, кардинально преобразующая базовые сферы компьютерных наук (computer science), знаменует собой лишь начало эры «умной электроники», которая объединит в единую целостность в жизненном пространстве людей такие реалии, как «умные» космические телескопы, «умные» суперколлайдеры, «умные» био-лаборатории на микрочипах, «умные» коттеджи, «умную» мебель, «умную» одежду, «умные» автомобили, «умное» покрытие автомагистралей, «умные» светофоры, «умные» станки, «умные» заводы, «умные» города и тому подобное. Он полагает, что со временем «умная» электроника обновит не только общий способ воспроизводства человеческого бытия в мире, но и телесность человека, его психосоматику, иммунную систему, интеллект, биосоциальную природу [3].

Однако с учетом сущностной для понятия Интернета «умных» вещей идеи «повсеместного компьютинга» (М.Д. Вайзер), вписывающегося в окружение человека, а не заставляющего человека подстраиваться под «умные» вещи, последний тезис (изменение природы человека) оказывается нехарактерным для экспликаций понятия Интернета «умных» вещей. Ведь феномен Интернета «умных» вещей является особым аспектом процессов компьютеризации. Его следует отличать не только от феномена виртуализации (компьютерная виртуальная реальность), но и от феномена «панинформационизма» Интернета в исходном значении последнего и, естественно, от идей постгуманизма (прогнозов феномена постчеловека).

По нашему мнению, упомянутая выше возможность позаботиться о «великом, глобальном, вечном» позволяет проявить свободу воли человека, между прочим повлиять на повседневную жизнь человека как результат «великих, глобальных» решений. Технодетерминизм (методологический подход, истолковывающий как определяющий фактор бытия человека и общества технику и технологии) таким образом оказывается отвергнутым. Встреча докомпьютеризированного общества, докомпьютеризированной культуры, докомпьютеризированного человека с потоками компьютеризации порождает компьютеризирующиеся общество, культуру и человека. Однако и в дальнейшем внекомпьютерогенное в человеке, обществе и культуре продолжает влиять на компьютерогенное. Понятие Интернета «умных» вещей предстает теоретической основой опровержения технодетерминизма в интерпретации процессов компьютеризации общества, культуры, человека, а значит, и в целом антропосферы.

Тем не менее, при этом фактор компьютеризации не отбрасывается, а встраивается в человеческую культуру. Преобразование культуры с позиций акцентирования «великого, глобального, вечного» показывает ограниченность ценностей общества потребления. Ведь крупные человеческие сообщества, до того обладавшие возможностью решать свои внутренние проблемы путем экспансии в отношении отстающих в экономическом, научно-техническом (и военном) смысле стран и территорий, в ходе глобализации оказываются в качественно новом состоянии. Впервые планетарная интеграция становится настолько тесной, что любые значимые попытки решения внутренних проблем отдельных государств в ходе указанной экспансии максимально возможно минимизируются противодействием сопоставимых субъектов существующего распределения сфер влияния. В планетарном масштабе множество сообществ-систем обретают не только единство, объединение в некую целостность, но и (все вместе, в составе данной целостности) сущностные черты закрытой системы. Впервые осознается общность и в то же время ограниченность (по историческим меркам) оказавшихся в распоряжении человечества ресурсов антропосферы. Разрыву известными средствами (теоретическими и практическими инструментами) порочного круга растраты ресурсов мешают такие устойчивые феномены общественной жизни как экономические кризисы, непоследовательность, деструктивная конкуренция.

Соответственно, экспликации понятия Интернета «умных» вещей в конечном итоге не пополняют перечень (нереализуемых) концепций элиминации данных феноменов, а подсказывают путь к превращению антропосферы в открытую систему, вовлекающий через отрицание технофобии расширение круга конструктивной деятельности человечества на все новые области и уровни материи с помощью использования новых научных и технических средств в корреляции – через отрицание технодетерминизма – с принципом самоценности природы человека. Предельной формой открытости антропосферы видится космическая (межзвездная) экспансия. Она же, что примечательно, уже на ранних стадиях может помочь преодолеть проблему безработицы, которая обсуждается в контексте автоматизации и роботизации.

Но если здесь мы умышленно продолжили ряд следствий в бесконечность, то в обозримом будущем, как показывает опрос 1606 экспертов, распространенной в техно-научном дискурсе является точка зрения, «... что основной движущей силой Интернета вещей будет стремление попытаться заставить людей изменить свое поведение, может быть, чтобы купить товар, может, вести себя более здоровым или безопасным образом, может, работать по-другому, возможно, использовать общественные блага и услуги более эффективными способами» [13].

Первые предвестники Интернета «умных» вещей сделали возможными достижения современного уровня Hi-Tech и Hi-hume, НБИКС-комплекса, которые давно уже играют роль универсального и эффективного орудия (там, где они системно внедрены) для решения множества важных социокультурных проблем, начиная с проблематики образования, здравоохранения, экологии, коммерции, планетарного коммуникативного праксиса и заканчивая проблемами «повсеместного компьютинга» и т. п. Так, передача данных от контролирующих машин (например, водоснабжения) через другие машины, Интернет к организациям и/или индивидуальным субъектам государственного и/или общественного контроля, минуя обычных посредников-субъектов коррупции, призвана уменьшить экономические злоупотребления, в этом смысле закрепить изменения в культуре управленцев.

Формирующийся «Рынок Интернета вещей является фрагментированным, аморфным, и непрестанно меняющимся, и сама его природа требует больше обычного внимания к совместимости [программ – В.К.]» [15]. Соответственно, программы с открытым исходным кодом, доступные для редактирования как широким сообществом программистов-добровольцев, так и (если есть необходимые знания либо финансовые средства для найма специалистов) самими клиентами, занимают здесь устойчивую нишу – зачастую покупатели не решаются ставить свои будущие системы «умных» вещей на проприетарную платформу (возможности для свободного редактирования которой собственник не предоставляет), чья поддержка (обновления) могут исчезнуть с рынка или которая может стать трудно подстраиваемой под другие программы. Интернет «умных» вещей оказывается катализатором распространения открытого свободного (большинство «открытого» является одновременно и «свободным») программного обеспечения. Изначальными создателями таких программ предоставляется право всем желающим свободно (бесплатно) распространять их далее. Среди известных примеров Linux (операционная система, конкурент Windows).

Таким образом, Интернет «умных» вещей углубляет воздействие компьютеризации на специфический ряд ценностных установок людей (безвозмездный труд по собственной инициативе на благо сообщества при редактировании свободных программ, возможность использования программного обеспечения, следуя третьему пути между покупкой компьютерных программ и использованием контрафактного продукта, некоторое расширение «царства свободы» от экономической целесообразности и др.), выступая как значимый культурный феномен.

«Умные» вещи могут не только передавать удаленному пользователю традиционно востребованные извещения о происшествиях в его жилище таких как возгорание или водопроводная течь, но и существенно расширить перечень за счет заблаговременного информирования об угрозах: например, о возникновении сочетания влажности и температуры, несущих риск роста микроорганизмов («грибок») на стенах, окнах, мебели. Таким образом умножается элемент предусмотрительности в стереотипах повседневности как культурных программах.

Согласно Cisco Internet Business Solutions Group (с английского Группа Интернет бизнес решений корпорации Cisco), главным футурологом и технологом Cisco выступает Д. Эванс, Интернет («умных») вещей просто является временем, когда «вещей или объектов» подключено к Интернету больше, чем людей [17, с. 2]. По нашему мнению, рано говорить (если вообще возможно) о более или менее точном количественном измерении Интернета «умных» вещей. Допустим, к Интернету подключен один человек, на которого приходится две подключенные к Интернету «умные» вещи. Однако на этого же самого человека приходится вещевого имущества, которое можно автоматизировать (или оно уже в определенной мере автоматизировано, но автономно) и которое существенно влияет на его быт, пять или десять единиц. Можно ли в таком случае говорить о развернутом Интернете «умных» вещей?

То есть, понятие Интернета «умных» вещей скорее привносит качественную характеристику с точки зрения существенности социокультурного и антропологического влияния сети «умных» вещей. В любом случае воздействие информации здесь не является непосредственным, оно опосредовано различными вещами, а окружающий человека мир вещей все быстрее превращается в Интернет «умных» вещей. Так, «Аналитики прогнозируют экспоненциальный [курсив наш – В.К.] рост новых продуктов и услуг Интернета вещей ... в ближайшие годы» [18, с. IX].

Ориентированные вышеизложенным образом исследователи антропологических измерений компьютеризации непосредственно выходят на традицию трактовки носителей искусственного интеллекта как средств коммуникации в маклюэновской философско-культурологической интерпретации. В последнем случае под «средствами коммуникации» понимают не только СМИ, но и такие вещи как электрический свет, письменность, деньги, автоматическое оборудование, игры и т. д., а в нашем контексте и «умные» вещи.

Объединяет все рассматриваемые разноплановые феномены то, что это «технологии» или «посредники», внедрение которых привносит существенные изменения в коммуникацию-взаимодействие человека с окружающим миром (последним – в самом широком смысле), реорганизует способ мировосприятия homo sapiens и образ жизни. Данные «средства» анализируются Г.М. Маклюэном как внешние расширения человека, непосредственные технические продолжения его тела (в т. ч. органов чувств), способностей. Такие расширения в конце концов отделяются от человека, но в то же время в значительной степени овладевают им как нечто внешнее, как привносимый извне фактор, во многом вступающий в противоречие с природой человека. Указанное отделение «средств» от человека воплощается в метафоре «ампутации»/«самоампутации» [см. напр.: 4, с. 52]: развитие технологической инфраструктуры человеческого тела, человеческих сообществ сопровождается расширением и углублением «ампутаций» всевозможных человеческих способностей. Развитие электронных средств интерпретируется в этом плане как финальная «ампутация» человеческого сознания; способности человека выносятся за пределы человека, приобретают собственную (несвойственную человеку) логику и навязывают эту логику нам [5].

Компьютеризация, по нашему мнению, предстает высшим звеном процесса «ампутации». Пользуясь словам Ю. Хабермаса, «Сначала происходит усиление и замещение функций двигательного аппарата ... и, наконец, функций центра управления (головного мозга)» [10, с. 59]. Ожидание опережающих наши желания компьютеров, возможности «научить» обмениваться информацией любые предметы, ожидание уменьшения отстранненности компьютерной виртуальной реальности от реального мира – все это предрасполагает к анализу Интернета «умных» вещей именно как сферы медиа в упомянутой интерпретации. То есть Г.М. Маклюэн по сути показывает возможный деструктивный аспект слияния реальности и виртуальности.

Одновременно, с одной стороны, разрабатывает данную тематику отчасти в унисон с Г.М. Маклюэном, а с другой стороны, показывает вторую сторону медали теория сенсорного баланса, согласно которой история нашей цивилизации представляет собой смену ведущих средств коммуникации, по сути – одного типа восприятия, получающего определенные преимущества в развитии над другими. Отмечается непосредственная зависимость между ведущим средством коммуникации и той моделью развития, которую оно накладывает на психику человека. Смена средств массовой коммуникации вызывает существенные трансформации в структуре общества, а коммуникативная модель детерминирует не только его сенсорную, но и социальную организацию. Делается акцент на том, что средства коммуникации являются источником изменений физиологического характера, влияя на взаимодействие полушарий и отдельных зон головного мозга. Здесь припомним, что полушария между прочим выполняют функции управления типами мышления (например, эмоционально-интуитивные процессы – правое полушарие).

Особое ударение делается на исключительно важной роли устного общения в племенных и подобных сообществах с их специфической ментальностью. Появление алфавита совпадает по времени со становлением сложных культурных структур. Провозглашается, что «следствием эры алфавита и господства визуальности стали деколлективизм, индивидуализм и общая разобщенность людей», в то время как «электронные коммуникации открыли путь к ренессансу былого племенного единства, только уже на планетарном уровне» [1, с. 52].

Итак, в контексте предмета нашей работы можно сделать вывод, что в рамках этой теории по сути акцентируется важность проекта «компьютеризация», феномена Интернета «умных» вещей как фактора глобализации, глобального преображения культуры более важного, чем современный транспорт и другие научно-технические достижения, более важного, чем политические проекты (поскольку по отношению к последним он сам играет роль одного из основополагающих формообразующих факторов). И даже упомянутый традиционный транспорт с «человеком за рулем» будет все более вытесняться «умным» (роботизированным) транспортом, включающим в свои алгоритмы взаимодействие в рамках Интернета «умных» вещей.

Итак, определение Интернета «умных» вещей можно сформулировать следующим образом – это феномен симбиоза компьютерной виртуальной реальности и «константной» (Н.А. Носов) реальности как результат распространения автоматизации и роботизации от предприятий на поле повседневного бытия человека. С учетом приведенных экспликаций понятия Интернета «умных» вещей, возникает вопрос: насколько такой сценарий не является утопией? Не окажется ли, что «беспокоясь о быте» компьютеризация не так соединит «мир виртуальной реальности» с «реальным, окружающим нас миром», как вмешается (не в первый раз) в систему взаимосвязей между обычным человеком и реальностью, в систему культуры как «слон в посудную лавку»? Еще Х. Ортега-и-Гассет (1883–1955 гг.) отмечал, что уже не орудие служит человеку, а наоборот: человек – придаток машины. Современный завод – это абсолютно самостоятельное, искусственное образование, которому только время от времени помогают функционировать несколько человек, роль которых – самая скромная [6, с. 224]. Ныне же техника выходит далеко за указанные философом пределы, в том числе на это указывает и упомянутое выше понятие «ампутация». Открываются широкие возможности как для пассионарного поведения (высвобождение от рутины), так и для субпассионарного (уклонение от разрешения глобальных вопросов и/или «самоампутация» в маклюэновском смысле). К чему приведет последнее?

Идеи, которые позже трансформировались в понятие Интернета «умных» вещей, находим уже у Э. Тоффлера и Э.К. Дрекслера. Множество нанороботов у Э.К. Дрекслера может даже взаимосогласованно путешествовать по органам тела человека, излечивая его [16, с. 228–229]. А в случае выхода из-под контроля взаимосогласованные (что в первую очередь проявит себя в «размножении» как продуцировании себе подобных без команды человека) роботы нанесут непоправимый ущерб биосфере.

Э. Тоффлер, вполне в соответствии с современными экспликациями понятия Интернета «умных» вещей, во-первых, прогнозирует вхождение компьютеров в повседневную жизнь (от кондиционеров и автомобилей до швейных машин и бытовых весов), компьютеры следят за расходом электроэнергии в доме, выбирают температуру воды для белья в стиральной машине, готовят пищу, диагностируют автомобиль, запирают дверь и т. д., и, во-вторых, Э. Тоффлер не обходит в этом контексте идею обмена информацией между компьютерами вне непосредственных команд человека. Он задается вопросом: «В какой мере мы позволим себе зависеть от компьютера ...?» [9, с. 286].

В этом контексте следует обратить внимание на такие ограничения.

Во-первых, в аспекте ментальности – естественное сопротивление избыточному усложнению повседневности. В основании отвечающих за него ментальностных паттернов жизнедеятельности (культурных программ) лежит следующее. Там, где технические новинки не являются необходимым условием для нормального взаимодействия в обществе, среднестатистический человек не будет использовать весь их предлагаемый спектр. С одной стороны, он не уделяет достаточно времени для скрупулезного всестороннего изучения потенциала приобретенных «умных» вещей. Следствием чего являются как игнорируемые функции, так и неполная функциональность по причине дефектов эксплуатации. В условиях традиционной занятости (работа, семья, друзья) шквал сложных новинок оказывается избыточным. Любопытства как стимула недостаточно для овладения многочисленными нюансами техники. Склонность к накопительству как черта характера и ониомания («шопоголизм») в этом контексте приводят к формированию «коллекции» морально устаревших (частично или полностью не выработавших свой ресурс) устройств.

С другой стороны, осторожность по отношению к непонятному (или к очевидно угрожающему) ограничивает уже не просто использование, но и приобретение новых «умных» вещей. Иногда товар еще не вышел на массовый рынок, а уже нашел своих «противников», технофобии здесь играют сдерживающую конструктивную роль. И это не говоря о такой черте характера как бережливость в условиях постоянной смены моделей, которая делает сборку «умного» дома затратной и по меркам среднего класса. В дополнение, коммерческое обслуживание частного «умного» жилья в условиях низкого уровня компьютерной грамотности клиента открывает широкий простор для злоупотреблений, что тоже в значительной мере принимается во внимание потенциальными пользователями.

Во-вторых, в аспекте эволюции (культурных программ) теоретического знания. Чем революционнее (а не эволюционнее) характер угроз компьютеризации, характер вызовов системе культуры, тем больше вероятность того, что человек и культура не приспособятся к происходящему в ходе постепенной инволюции, деградации, не будут «принимать» происходящее постепенно элемент за элементом как данность (с сопутствующим размыванием в культуре норм ценностно приемлемого и неприемлемого, внедрением образца игнорирования угроз), а породят «ответ»-развитие. Поэтому уже сама постановка вопроса о потенциальных угрозах Интернета «умных» вещей является конструктивным фактором.

К тому же неравномерность развития Интернета «умных» вещей позволяет провести сравнительный анализ и в определенной степени подготовиться к вызовам заблаговременно. Так, к наиболее известным (уже состоявшимся) «умным» городам принадлежит «Новый Сонгдо ... в Корее ... охватывающий все аспекты от инфраструктуры до архитектуры, транспорта, коммунальных услуг, концентрации, открытых пространств и парков, словом все, что определяет содержание территории города. Многие другие проекты «умных» городов появились ... в разных частях мира. Они касаются возникновения «новых городов» – например, Король Абдулла Экономик Сити ... в Саудовской Аравии ... Гуджарат Международный Финансовый Teк-Сити в Индии ... – или модернизации существующих городов – например ... Сан-Франциско ТекКоннект в Калифорнии, США, Янчжоу в провинции Цзянсу Китая ...» [21, с. 17].

В целом в качестве примера здесь приведем усложнение системы права, законодательства, движущей силой которого выступает юридическое сообщество вообще и адвокатское в частности. Наряду с избыточным усложнением жизнедеятельности граждан и функционирования юридических лиц, оно служит и конструктивным фактором – в контексте потенциальных угроз Интернета «умных» вещей. Дело в том, что в контексте углубления роли компьютеризированной техники в повседневной жизни, среднестатистические пользователи нуждаются в увеличении прозрачности в отношении возможностей сбора о них информации (начиная от тайны личной жизни и до финансовой безопасности) через сети, ее использования, вероятности получения злоумышленниками доступа к управлению домашними устройствами пользователей (электронными замками, камерами видеонаблюдения, роботами-уборщиками/пылесосами, компьютеризированным электроснабжением и др.), а также потенциальной уязвимости не только через сети вообще, но и непосредственно через локальные устройства, принадлежащие пользователям (бытовая преступность всегда составляла весомую часть общей статистики преступности). Угрозу представляют даже утечки данных из реестров сведений о потреблении энергии (электричество, газ) пользователем, на основе которых могут быть сделаны выводы о повседневных привычках людей, типичных жизненных ситуациях и т. д., что помогает планировать, например, кражи со взломом [19, с. 8]. Соответствующие инструкции по технике безопасности предстают необходимой составляющей комплектации как каждого устройства – «умной» вещи, так и каждой «умной» программы. Это позволит пользователям принимать ответственные решения о включении в свой окружающий мир тех или иных «умных» вещей.

Усложнение системы права, законодательства, в прошлом приведшее к детализации инструкций по технике безопасности (вплоть до предупреждений о фатальности сушки в микроволновой печи живых животных), как прогнозирует автор статьи, и здесь приведет к детализации инструкций, которая пока что (с учетом среднестатистического уровня компьютерной грамотности) отнюдь не будет чрезмерной. Например, периодически освещаемые СМИ случаи перехвата через Интернет управления сетевыми домашними видеокамерами из-за несоблюдения техники безопасности.

Таким образом, феномен Интернета «умных» вещей является особым аспектом процессов компьютеризации. Его следует отличать не только от феномена виртуализации (компьютерная виртуальная реальность), но и от феномена «панинформационизма» Интернета в исходном значении последнего и, естественно, от идей постгуманизма (прогнозов феномена постчеловека). Понятие Интернета «умных» вещей предстает теоретической основой опровержения технодетерминизма в интерпретации процессов компьютеризации общества, культуры, человека, а значит, и в целом антропосферы. Тем не менее, при этом фактор компьютеризации не отбрасывается, а встраивается в человеческую культуру. Понятие Интернета «умных» вещей показывает путь к преодолению самоотчуждения человека (в компьютерной виртуальной реальности) от основной реальности, состоящий в синергии основной и компьютерной виртуальной реальностей, внекомпьютерогенных и компьютерогенных факторов. Что касается угроз, потенциально порождаемых Интернетом «умных» вещей, то в аспекте ментальности, ментальностных паттернов жизнедеятельности (культурных программ) им противостоит естественное сопротивление избыточному усложнению повседневности. А в аспекте эволюции (культурных программ) теоретического знания, чем революционнее (а не эволюционнее) характер угроз компьютеризации, характер вызовов системе культуры, тем больше вероятность того, что человек и культура не приспособятся к происходящему в ходе постепенной инволюции, деградации, не будут «принимать» происходящее постепенно элемент за элементом как данность (с сопутствующим размыванием в культуре норм ценностно приемлемого и неприемлемого, внедрением образца игнорирования угроз), а породят «ответ»-развитие. Последнее и является актуальным для дальнейших поисков как философии (культурософии и др.), так и частных наук.

Список литературы:

1. Бандальєр Г. Книга versus Інтернет / Ганна Бандальєр // Вісник НАН України. – 2007. – № 3. – С. 51–59.
2. Волков А. Новая всемирная сеть – «Интернет вещей» – [Электронный ресурс] / Александр Волков. – Россия: Fornit, 2008. – Режим доступа: http://www.scorcher.ru/journal/art/art352.php (Дата обращения: 27.11.2016).
3. Індустрія наукових знань доби високої електроніки [Лук’янець В.С., Кравченко О.М., Мороз О.Я. та ін.]. – К.: УкрСіч, 2013. – 426 с.
4. Маклюэн Г.M. Понимание Медиа: Внешние расширения человека / Герберт Маршалл Маклюэн; пер. с англ. В. Николаева. – М.; Жуковский: «КАНОН-пресс-Ц», «Кучково поле», 2003. – 464 с. – (Приложение к серии «Публикации Центра Фундаментальной Социологии»).
5. Николаев В. Герберт Маршалл Маклюэн и его книга «Понимание средств коммуникации» – [Электронный ресурс] / Владимир Николаев // Отечественные записки. – 2003. – № 4. – Режим доступа: http://www.strana-oz.ru/2003/4/gerbert-marshall-maklyuen-i-ego-kniga-ponimanie-sredstv-kommu nikacii (Дата обращения: 27.11.2016).
6. Ортега-и-Гассет Х. Размышления о технике – [Электронный ресурс] / Хосе Ортега-и-Гассет; пер. с исп. – М., 2000. – 232 с. – Режим доступа: http://www.gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/gas_raz/index. php (Дата обращения: 27.11.2016).
7. Степин В.С. Культура / Вячеслав Семенович Степин // Новая философская энциклопедия. – М., 2010. – Т. 2. – С. 341–347.
8. Таратута Е.Е. Философия виртуальной реальности / Екатерина Евгеньевна Таратута. – СПб.: СПбГУ, 2007. – 147 с.
9. Тоффлер Э. Третья волна / Элвин Тоффлер; пер. с англ. и вступ. ст. П. Гуревича. – М.: ООО «Фирма «Издательство АСТ», 1999. – 784 с.
10. Хабермас Ю. Техника и наука как «идеология» / Юрген Хабермас; пер. с нем. М.Л. Хорькова. – М.: Праксис, 2007. – 208 с.
11. Харди Д. «Умные вещи» в простом исполнении – [Электронный ресурс] / Дмитрий Харди. – М.: Компьютерра, 2011. – Режим доступа: http://blogs.computerra.ru/11218 (Дата обращения: 02.02.2012).
12. Ходаков В.Є. Вступ до компʼютерних наук / В.Є. Ходаков, Н.В. Пилипенко, Н.А. Соколова. – К.: Центр навчальної літератури, 2005. – 496 с.
13. Anderson J. The Internet of Things Will Thrive by 2025 – [Электронный ресурс] / Janna Anderson, Lee Rainie. – Washington, DC: Pew Research Center, 2014. – Режим доступа: http://www.pewinternet.org/2014/05/14 /internet-of-things (Дата обращения: 26.11.2016).
14. Ashton K. That 'Internet of Things' Thing – [Электронный ресурс] / Kevin Ashton. – RFID Journal. – June 22, 2009. – Режим доступа: http://www.rfidjournal.com/articles/view?4986 (Дата обращения: 27.11.2016).
15. Brown E. 21 Open Source Projects for IoT – [Электронный ресурс] / Eric Brown. – San Francisco: The Linux Foundation, 2016. – Режим доступа: https://www.linux.com (Дата обращения: 26.11.2016).
16. Drexler E.K. Engines of Creation 2.0: The Coming Era of Nanotechnology – [Электронный ресурс] / Eric Kim Drexler. – USA: WOWIO, 2007. – 646 p. – Режим доступа: http://www.wowio.com /users/product.asp?BookId=503 (Дата обращения: 12.04.2014).
17. Evans D. The Internet of Things. How the Next Evolution of the Internet Is Changing Everything [Электронный ресурс] / Dave Evans. – San Jose: Cisco IBSG, 2011 – 11 p. – Режим доступа: http://www.cisco.com /web/ about/ac79/docs/innov/IoT_IBSG_0411FINAL.pdf (Дата обращения: 27.11.2016).
18. Internet of Things: Converging Technologies for Smart Environments and Integrated Ecosystems / [Mário Campolargo, Peter Friess, Ovidiu Vermesan and others]. – Aalborg, Denmark: River Publishers, 2013. – 348 p.
19. Jacobsson A. On the Risk Exposure of Smart Home Automation Systems – [Электронный ресурс] – / Andreas Jacobsson, Martin Boldt, Bengt Carlsson. – Malmö, Sweden: Malmö University Electronic Publishing, 2016. – 8 p. – Режим доступа: http://bit.ly/2fRKbIB (Дата обращения: 27.11.2016).
20. Mattern F. From the Internet of Computers to the Internet of Things – [Электронный ресурс] / Friedemann Mattern, Christian Floerkemeier. – Zurich: Institute for Pervasive Computing, 2016. – 18 p. – Режим доступа: http://www.vs.inf.ethz.ch/publ/papers/Internet-of-things.pdf (Дата обращения: 4.12.2016).
21. Santucci G. The Internet of Things: Between the Revolution of the Internet and the Metamorphosis of Objects – [Электронный ресурс] / Gérald Santucci. – EU, Brussels: CORDIS, 2016. – 23 p. – Режим доступа: http://cordis.europa.eu/fp7/ict/enet/documents/publications/iot-between-the-internet-revolution.pdf (Дата обращения: 4.12.2016).
22. Weiser M. The Computer for the 21st Century – [Электронный ресурс] / Mark David Weiser. – U.S.A.: ubiq.com, 2016. – Режим доступа: http://www.ubiq.com/hypertext/weiser/SciAmDraft3.html (Дата обращения: 27.11.2016).