ИСТОРИЧЕСКАЯ ЭВОЛЮЦИЯ РУССКОГО КОНСЕРВАТИЗМА

HISTORICAL EVOLUTION OF RUSSIAN CONSERVATISM

Mamuka Mchedlidze

Doctoral of Tbilisi State Univesrsity

Georgia, Gori

АННОТАЦИЯ

В статье исследуется историческая эволюция русского консерватизма. На основе методов историзма и структурного анализа изучено развитие русского консерватизма в условиях перехода русского общества от православной самодержавной монархии Московской Руси к абсолютистской монархии европейского типа. Проведён анализ содержания и характера развития консервативной традиции в условиях смены геополитических ориентиров русского общества. Выявлена гносеологическая суть эволюции русского консерватизма в условиях перевода общества на европейский путь развития. Проведён анализ основных направлений русского консерватизма XVIII-XIX вв. Сделаны выводы о преемственности консервативной традиции в России на различных этапах истории.

ABSTRACT

The article examines the historical evolution of Russian conservatism. Based on the methods of historicism and the structural analysis author studied the development of Russian conservatism in frame of Russian society's transition from an Orthodox autocratic monarchy of Moscow Russia to the European type absolutist monarchy. Analyzed content and nature of the development of conservative traditions in terms of the change of geopolitical guidelines of the Russian society. Identified epistemological essence of the evolution of Russian conservatism in the transition of society into the European way of development. Analyzed main directions of Russian conservatism in the XVIII-XIX centuries. Made conclusions about the continuity of the conservative tradition in Russia at various stages of history.

Ключевые слова: Консерватизм, политический процесс, историческая преемственность, общественная система, цивилизационная модель.

Keywords: Conservatism, the political process, historical continuity, social system, civilization model.

Закономерность исторического процесса состоит в преемственности происходящих в данную эпоху событий, которые, независимо от своего характера и формы, оказывают влияние на дальнейшее развитие общества.

Именно такую закономерность мы наблюдаем в русской истории с начала XVIII века, ознаменовавшего собой конец эпохи Московской Руси и превращения её в абсолютистскую монархию европейского типа.

Смена цивилизационных ориентиров с исторически сложившихся православных русских форм общественного бытия на европейский рационализм во всех его проявлениях, неизбежно должна была отразиться на общественном сознании русского общества.

В рамках “петровских реформ” Россия была насильственно сведена со своей исторической орбиты.  В геостратегическом плане это привело к развитию страны по органически чуждому ей пути

Под предлогом общественно-политической, социально-экономической и научно-технической “модернизации” происходила насильственная ломка вековых общественных устоев, насаждение западной модели общества, разрушение русской самобытности на цивилизационном уровне.

Всё это представляло собой открытую войну против исторически сложившейся консервативной традиции, против самого существа славянского психологического и общественного уклада [4, стр.147].

Итогом этих реформ стала перманентная политическая нестабильность русского общества, падение нравов, отчуждение от исторических традиций основы самодержавия - родовой аристократии и в итоге - к разрушению единства социальной иерархии и социальным взрывам. В дальнейшем этот насильственный отказ от консервативных принципов привел к почти полному перерождению русской аристократии и превращению её в главного противника самодержавия.

Логика исторического процесса определила долгосрочный характер последствий этих реформ и сегодня можно уверенно констатировать, что именно они сформировали общественно-политическую базу геополитической катастрофы февраля-октября 1917 года в России.

Таким образом, исходя из закономерностей исторического процесса, можно заключить, что негативное влияние итогов “петровских реформ” на развитие России сохранится и в будущем. Со своей стороны отметим, что консервативная традиция в России оказалась столь сильной, что на окончательное разрушение русского исторического уклада потребовалось три столетия.

По сути, начиная с XVIII века, вся история России по наши дни включительно представляет собой борьбу консервативных устоев русской цивилизации с насильственно насаждаемой западной либеральной моделью.

Сложность и размах реформистских процессов XVIII века стали предметом системного исследования современников, оказавшихся перед фактом небывалой ломки исторических устоев.

К числу консервативных авторов, раскрывающих глубинные корни развивавшегося в России геополитического кризиса, относится М.М. Щербатов. Исследователь, оставивший весьма обширное литературное наследие, не ограничивался лишь общим анализом избранной темы, а пытался рассматривать её в глобальном историческом плане, на основе опыта прошлого и в увязке с исторической перспективой.

В своём фундаментальном труде “История российская от древнейших времён”, Щербатов не ограничивается систематизированием и изложением хода исторического процесса, но и подводит под него конкретную методологическую исследовательскую базу, увязывая события различных эпох с обуславливавшими их социально-политическими сдвигами [34, стр.97]. Щербатов ввёл в научный оборот принцип историзма, рассматривая фактор причинно-следственной связи, как основу исторического процесса. На основе этого метода Щербатов сделал ряд важнейших политических и правовых оценок протекавших в обществе процессов, как чреватых разрушением самых основ общественного устройства.

Будучи твёрдым последователем консервативных принципов, Щербатов в качестве идеальной формы организации русского общества рассматривал Московскую Русь. Несмотря на светский характер его трудов, во многих своих принципах Щербатов стоит на позициях православного русского консерватизма.

Это касается, прежде всего, его понимания роли и места нравственности в обществе. Человек - существо социальное, поэтому нравственность является категорией разумной. Отсюда Щербатов выводит заключение, что сохранение нравственности означает сохранение в индивидууме человеческого начала, а значит, является гарантией его соответствующего социального поведения. Религия, как господствующее мировоззрение - главная основа нравственного здоровья общества. Насильственное подавление роли церкви в русском обществе и насаждение западных форм жизни стало катализатором падения нравов, а вместе с этим и социальной дестабилизации [35, стр. 415-422].

Самодержавная монархия, как единственно верная форма правления, должна охранять общество от подобных губительных процессов. Однако, именно она, в лице петровского царствования, стала инициатором и проводником этих разрушительных процессов. Исходя из исторических реалий, Щербатов, будучи твёрдым сторонником неограниченной монархии, выдвигает крайне высокие морально-нравственные требования к самому монарху. Личность монарха определяет ход царствования и именно на нём лежит главная охранительная функция вверенного ему государства. Щербатов различает две формы неограниченной монархии: самодержавие и самовластие. Самодержавие зиждется на духовном единстве всех социальных групп, обладающих внутренней духовной свободой. Идеологической базой самодержавия выступает Православие. Самодержавный монарх обеспечивает свою власть прежде всего, идеологическими, духовными средствами. В этом плане крепостное право рассматривается как способ сохранения сословного единства в обществе, т.к. оно основано на общности интересов аристократии и крестьянства [35, стр. 145-179].

Силовая составляющая государственного управления в основном выполняет организаторскую и охранительную функцию как во внутренней, так и во внешней политике. Все общественные группы добровольно принимают и разделяют самодержавную форму правления, что является главным условием социальной стабильности.

Самовластие представляет собой деспотическую форму правления, отвергающую устоявшиеся на протяжении веков традиции и подрывающую духовное единство общества. Разрушение идеологической основы ведёт к разобщению не только между социальными группами, но и внутри самих  групп. Итогом этого вначале становится духовная, а затем и практическая маргинализация общества, что ведёт к возникновению и развитию внутреннего противостояния [35, стр. 117-132].

По мнению Щербатова, самодержавие в России превратилось во самовластие, что отчётливо проявлялось на всём протяжении XVIII века в виде череды дворцовых переворотов, засилья иностранцев, отчуждения народа от аристократии. При этом русский народ сохранил непоколебимую верность Православию и Самодержавию и, после отхода части аристократии от исторических русских корней, помимо социально-экономической опоры монархии, взял на себя функцию её политической опоры. Это заключение Щербатова подтверждено самим ходом истории. Именно православный консерватизм широких масс русского народа сохранял русскую монархию все последующие столетия.

Решение вопроса Щербатов видел в принятии свода “основных законов”, обязательных для всех членов общества, включая самого монарха. Этот тезис Щербатова не имеет ничего общего с конституционной монархией - наоборот, он предполагает закрепление в законодательном плане сложившихся на протяжении столетий основных принципов православного русского консерватизма, обязательных к соблюдению всеми социальными группами, вплоть до самого монарха.

Таким образом, Щербатов внёс важнейший вклад в развитие русского консерватизма по следующим направлениям:

-  Положено начало научному оформлению консервативной политической науки. В научный оборот вводится принцип историзма. Исследование строится на основе системного анализа все совокупности объективных и субъективных факторов исторического процесса.

-  Научно обосновывается преимущество исторически сложившегося консервативного уклада русского общества перед насильственно вводимыми западными либеральными ценностями. 

-  Предлагается новая политическая модель абсолютной монархии, основой которой выступает проверенный временем и принятый всем обществом обязательных к исполнению кодекс православных консервативных ценностей. Тем самым провозглашается преимущество духовной власти над светской, как главного гаранта общественной стабильности.

Не меньшего внимания заслуживают традиционалистские взгляды И.Т. Посошкова, которые распространяются как на политическую, так и на социально-экономическую сторону общественной жизни [21, стр. 13-14]. Посошков научно обосновывает природу русского консерватизма как всеохватывающего социально-политического явления, в котором экономический и политический факторы являются суть его составляющими элементами. Консервативный уклад в финансово-экономической сфере Посошков считает таким же ключевым фактором сохранения русской самобытности, как и в политической и идеологической сферах. Продолжая линию нестяжателей, Посошков развивает мысль о сохранении экономической деятельности под строгим контролем православных принципов, чтобы избежать превалирования материальных интересов над духовными. Потеря консервативного уклада в экономике неизбежно приведёт к падению духовности всех сословий. За этим последует распад консервативного менталитета всего социума, перерастающий в его общее саморазрушение [21, стр. 15-17].

Духовной основой русского общества, Посошков, как и все консерваторы, рассматривает Православие. При этом на церковь, помимо просвещения общества, возлагаются и воспитательные функции. Главным условием сохранения общественной стабильности является гармония между всеми сословиями, достигаемая через неукоснительное соблюдение ими своего социально-политического  и правового поля [21, стр. 18-20]. Характерно, что Посошков духовное и экономическое благополучие России тесно увязывал с правосудием, четко очерченной законодательной властью, соблюдающей интересы всех сословий. Предлагая принять кодифицированный свод универсальных законов, разработанный на основе проверенных веками консервативных ценностей, Посошков фактически обращается к традициям Русской Правды [21, стр. 47].

Важно отметить, что творчество русских консервативных теоретиков этого периода в гносеологическом и методологическом плане значительно опережает труды западных авторов, появившиеся гораздо позже. При этом исследования Щербатова и Посошкова являются, прежде всего, продолжением многовековой консервативной традиции и только затем - реакцией на насильственно насаждаемые либеральные новшества. Эти теоретические разработки проведены задолго до революционных потрясений в Европе. Западные же консерваторы (Берк, де Местр, Шатобриан и др.) свои теоретические построения развивали исключительно как реакцию на социальные последствия Французской революции.

Таким образом, в XVIII - нач. XIX вв происходит выделение консервативной политической идеологии, как самостоятельного научного направления из общего социально-политическом явления русского консерватизма. 

При этом, сам факт оформления консерватизма в самостоятельное направление общественной мысли является отражением вестернизации России (в частности, внедрения в русское общество западного рационалистического образа мышления), т.к. до этого такой формы общественного сознания в России просто не требовалось. Вместе с тем, научное оформление консерватизма в гносеологических и цивилизационных ценностных категориях осталось в рамках общего консервативного уклада русского общества.

Таким образом, исторический период на рубеже XVIII-XIX веков является исключительно важной вехой в развитии русской консервативной идеологии по целому ряду причин:

-  Консерватизм выделился в качестве самостоятельной политической идеологии из  российского консервативного общественного уклада;

-  Положено начало научному оформлению консервативной идеологии на основе западного стиля мышления и гносеологических принципов;

-  Формирование российской консервативной идеологии этого периода проходило под влиянием западных теоретических моделей, что определило появление нескольких направлений русского консерватизма и борьбу между ними;

-  Развитие консерватизма происходило в условиях размежевания русской аристократии на последователей национальных ценностей и западных галломанов, теоретической и практически-политической борьбы между ними.

Можно однозначно констатировать, что развитие российского консерватизма с этого исторического периода проходит в рамках основанного на рационализме западного образа мышления, западной научной методологии.

В этом состоит гносеологическая суть исторической эволюции русского консерватизма.

Этот процесс находился в противоречии с фундаментальными установками древнерусской нравственно-духовной и государственной традиции, в противоречии с самим расово-этническим складом славян, ориентированным на преобладание духовного начала над рациональным.

Идеологическая борьба между последователями исторической Руси и ориентированными на европейский путь либералами выразилась в оформлении двух направлений политической идеологии  - западников и славянофилов.

Поскольку борьба между ними затрагивала основополагающие вопросы жизни и развития русского общества, можно сделать вывод, что в лице западников и славянофилов шла борьба за цивилизационный выбор России.

Анализ взглядов славянофилов на государственное устройство России, их политические ориентиры, оценка исторического пути страны, понимание места, роли и характера взаимоотношений индивидуума и общества, однозначно указывают на славянофилов как продолжателей традиций российского консерватизма.

Важно отметить, что славянофилы даже в рамках европейского рационалистического способа познания, во многом оставались на духовно-нравственных позициях идеологов времён Московской Руси. При внешней парадоксальности этого факта, он глубоко закономерен, т.к. основан на двух важнейших постулатах: охранительной функции консерватизма вообще и русской консервативной традиции в частности.

Одной из ключевых фигур российской консервативной традиции данной эпохи является Н.М. Карамзин. Разработанная им консервативная концепция самодержавия представляет собой целостную картину русского общественного уклада в новых исторических условиях. По сути, Карамзин предлагает цивилизационную доктрину монархической России, в которой рассматриваются ключевые вопросы общественного и государственного устройства, ценностные критерии свободы и нравственности индивидуума и общества в целом.

Карамзин не мог обойти стороной главную дилемму современности - цивилизационный выбор России между собственной исторической традицией и европейским либерализмом. В этом плане он резко критикует петровские реформы, которые привели к отрыву России от исторических корней: ”Мы стали гражданами мира, но перестали быть гражданами России” [12, стр. 35]. Наиболее отрицательные последствия имело разрушение единства духовной (церковной) и светской (монархической) власти, насильственный подрыв позиций Русской православной церкви и связанное с этим взаимное отчуждение сословий в русском обществе. Тем самым Карамзин предвосхищает взгляды славянофилов об особом характере монархии в России, основанной на диктатуре духовных ценностей, нравственности, а не на абстрактной, рационалистической правовой системе европейского образца.

Исходной точкой концепции Карамзина является абсолютная монархия, воплощаемая в конкретном единодержавном правителе, облечённом неограниченной властью. Эта власть представляет из себя единую структуру общественного менталитета и системы управления, венчаемую неограниченным монархом. В отличие от европейских монархий, российская основана не на насильственном навязывании абсолютистской власти сверху, а на сознательном выборе русского народа, рассматривающего самодержавие как единственную охранительную гарантию от внешних и внутренних угроз.

Именно охранительство является важнейшей функцией самодержавия. Выступая гарантом государственной стабильности, самодержавие предоставляет максимум местного самоуправления своим подданным, тем самым даруя им настоящую свободу личности, не обремененную политическим заботами.

Самодержавная концепция Карамзина включает в себя все основные принципы, сформированные теоретиками Московской Руси:

-  Единодержавность монарха. Власть концентрируется в руках одного человека, права и обязанности которого освящены церковью. Самодержавие воплощено не только в общественных и государственных институтах, но также в одном лице - неограниченном монархе, обладающем правом передавать свои властные полномочия по наследству. Личность монарха освящена церковью, а его социальный статус уравнен со статусом церковных подвижников. Как церковные подвижники отдают всё на служение Богу, так и монарх отдаёт всю свою жизнь на служение обществу. Это его предопределение свыше, никакого иного выбора у него нет. Он обречён самой судьбой нести ответственность за судьбы вверенной ему Богом страны. Тем самым Карамзин разделяет взгляды древнерусских авторов о царской власти, как о тяжёлом бремени венценосца.

-  Неограниченность монархической власти. Монарх не только не подчиняется никаким юридическим законам, но каждое его слово имеет силу закона. Любое ограничение власти царя правовыми нормами представляет собой покушение на незыблемые общественные устои, т.к. создаёт возможность манипулирования свободной волей верховного правителя. Единственным и наиболее действенным ограничением власти монарха выступает его ответственность перед Богом, осмысление которой происходит в период его воспитания и подготовки к бремени правления. Отметим, что императив нравственной ответственности рассматривается применительно не только к царю, но и к каждому члену общества, независимо от его социального положения.

-  Прямое и живое общение царя с народом, патриархальный характер русской монархической власти. Исходя из осмысления монархии, как духовно-нравственного института, воплощённого в конкретной социально-политической структуре, это общение между державным правителем и его подданными является органичной и жизненно важной формой взаимоотношения общества и власти. Именно доступность царя для народа, возможность прямого общения между ними обеспечивает духовно-нравственный авторитет и устойчивость монархии среди её подданных. В результате монархия держится не только и не столько на государственном аппарате и насилии, сколько на свободном волеизъявлении народных масс. Благодаря этому исклюяается всякое брожение и мятеж в обществе, а государственные функции монархии сводятся именно к охранительным мерам, призванным оградить общество от чуждого внешнего проникновения.

-  Самодержавие является универсальным средством достижения всеобщего мира и согласия в обществе. Беспристрастный верховный правитель, воспитанный в строгих нравственных понятиях и чувстве ответственности перед Богом за свои деяния, заинтересован в благополучии всех своих подданных, независимо от их вероисповедания, пола, национальности и социального статуса. Это уникальный арбитр, облечённый властью решать все внутренние проблемы своей страны. Для огромной многонациональной Российской империи, этот фактор имел жизненно важное значение. Такая великая держава не могла держаться на принципах восточной деспотии или европейского полицейского абсолютизма. Объединение столь огромной территории и населения под единой самодержавной властью могло произойти только на основе сознательного и добровольного выбора самоуправляемого общества в пользу этой власти.

-  Самодержавие является гарантом сохранения русской самобытности во всех её проявлениях. Это касается, прежде всего, Русского Православия. Русская православная церковь рассматривается как единственная духовно-нравственная сила, способная идеологически консолидировать общество, обеспечить гармонию взаимоотношений власти и народа, дать ясные и твердые установки для всех общественных сословий как в личной жизни, так и на уровне государственной политики. В этом плане Карамзин полностью разделяет идею симфонии государственной и церковной власти, как единственно возможную форму управления, отвечающую практическим и духовным запросам всего общества [13, стр. 994-1013].

Необходимо отметить, что Карамзин придавал исключительно важное значение вопросу нравственного здоровья общества, начиная с монарха и кончая рядовыми его членами. В этом вопросе не может быть никаких исключений - требования к нравственности одинаковы для всех членов общества. Поскольку нравственность является главной мотивацией мыслей и поступков человека, она обязательна для всех, ибо каждый выполняет возложенную на него функцию на конкретном уровне общественной иерархии. Такой уровень общественной нравственности может быть достигнут только после возвращения Русской православной церкви её былого общественного статуса времён Московской Руси, с обязательным восстановлением Патриаршества [13, стр. 1013-1021].

По сути, Карамзин является предтечей славянофилов, среди которых необходимо выделить А.С. Хомякова [29] и Д.А. Хомякова [30], И.В. Киреевского [15, 16], И.С Аксакова [1] и К.С. Аксакова [2], Ю.Ф. Самарина [23].

При всём многообразии теоретических построений славянофилов, их взгляды можно свести в единую систему, в которой выделяются следующие основные принципы:

-  Вопрос происхождения русского самодержавия. В отличие от церковного понимания Божественной природы власти, славянофилы понимают самодержавие только в рационалистическом плане как волеизъявление общества, доверившего власть конкретной династии для ограждения себя от бремени внутреннего и внешнего политического управления. Отказ славянофилов от священных основ монархической власти, как дарованной Богом, по сути, означает признание в изменённом виде ими же критикуемой теории общественного договора, сформулированной европейской рационалистической школой. При этом верховным носителем власти признаётся не Бог, а народ, который вручил её своему избраннику. Тем самым создаётся теоретическая предпосылка для ограничения самодержавной власти монарха, ибо она изначально принадлежит другому субъекту власти - народу. В конечном итоге, эта теоретическая установка ставит под сомнение незыблемость неограниченной монархии, а вместе с этим - доверенные ей священные принципы охранительства. На наш взгляд - это один из самых противоречивых постулатов славянофильского направления, который изначально был направлен против исторических корней России. Данное противоречие во многом объясняется проникновением европейского рационализма в русское общество.

-  Неограниченность самодержавия проявляется в превосходстве монаршей воли над юридическими законами. Исключены любые правовые ограничения как для института царской власти, так и для самого царя. Власть неограниченного монарха держится на сознательном выборе и доверии общества - это живая связь без всяких посредников. Юридические законы необходимы для регулирования отношений внутри общества, в большинстве своём они призваны охранять общество от безнравственности отдельных его членов и к реальному содержанию самодержавной власти не имеют отношения. Сама же власть неограниченного монарха на деле ограничена двумя факторами: нравственностью и долгом. Самодержец не принадлежит самому себе и его власть - это бремя заботы о своём народе. Славянофилы сформулировали чёткое понимание роли и места юридического права в общественно-политической структуре России, как вспомогательного института монархической власти.

-  Наследственный характер самодержавной власти позволяет гарантировать стабильность её преемственности, избегая нелегитимных посягательств со стороны. Эта охранительная функция также обеспечена духовно-нравственными принципами общественного мировоззрения, признающего единственным законным преемником власти представителей конкретной царской династии.

-  Славянофилы особое внимание обращают на разграничение функций самодержавия и местного самоуправления. Самодержавие несёт лишь охранительную от внешних и внутренних угроз функцию. Царь ответственен за мир в своей стране. Само же общество располагает неограниченной свободой духа и быта. История России подтверждает этот постулат славянофилов. Ещё с дохристианских времён славянское общество управлялось на основе всеобщего волеизъявления. Крещение Руси привело к формированию единого национального мировоззрения на основе Православия, систематизации государственно-правовой системы, легитимному оформлению единоличной вначале великокняжеской, а затем и царской власти, максимальному развитию интерактивного общения народа и верховного правителя [30, стр. 127]. Институт Земских соборов, как высшее проявление общественного самоуправления на основе живого общения неограниченного монарха со своим народом, оставался неотъемлемым атрибутом русской действительности на всём протяжении её истории.

-  Идеологической базой самодержавия признаётся Православие. Православная вера, гармонично совмещая в себе строгую самодисциплину, нравственные идеалы и личную свободу, оказалась единственной формой мировоззрения приемлемой для русского генетического кода.

-  Православие определяет и характер монархии. Славянофилы проводили очень чёткую грань между самодержавием и абсолютизмом. Главной определяющей выступал сам характер власти, её социальный статус. Самодержавие держится на общественном признании, поэтому его незыблемость гарантирована самой логикой народного мировоззрения. Общество выступает главным гарантом самодержавной власти, с которым оно находится в живой духовно-нравственной связи. Абсолютизм европейского типа исключает всякую ответственность власти перед обществом, является властью для себя, а народ рассматривает в качестве инструмента достижения своих целей. Это исключает живую связь между широкими массами и правителем, власть которого отныне держится лишь на юридических нормах и классе бюрократии. В конечном итоге это - тупиковый путь, обрекающий общество на постоянную дисгармонию и дестабилизацию [2, стр. 87].

Важно отметить, что теоретические построения славянофилов не носили универсалистского характера, а определялись ими только рамками русской цивилизации. Православие и самодержавие, реализуемые в их сфере права и обязанности как отдельной личности, так и всего общества, по мнению славянофилов могли найти максимальное самовыражение именно на русской национальной почве.

Как уже отмечалось выше, в русском консерватизме этой эпохи, несмотря на многообразие течений, наблюдается очень чёткая градация идеологических, государственно-правовых, духовно-нравственных ценностей. При этом, все консервативные концепции строятся на одной идеологической основе - Православии. Это касается даже рационалистически мыслящих консервативных деятелей.

Ещё одно своеобразие русского консерватизма состоит во всеохватываемости, что логически проистекает из самой его природы, как органического состояния русского общества. Ярким проявлением этой чисто русской формы общественного сознания являются взгляды почвенников-традиционалистов.  Почвенничество объединило в себе литературное творчество и социально-философские взгляды целой плеяды русских мыслителей в лице Ф.М Достоевского [8], А.А. Григорьева [6], Н.Н. Страхова [25, 26].

Рассматривая Россию как отдельную цивилизацию, почвенники одни из первых разрабатывают концепцию “Русского мира”, как уникального геополитического сообщества, в основе которого лежат исторически сформировавшиеся русские духовно-нравственные и государственно-политические ценности.

По сути, в условиях вестернизации России, почвенничество максимально вобрало и сохранило в себе все основные постулаты мировоззрения Московской Руси. Важнейшей заслугой почвенников является близость их творчества к менталитету широких народных масс, что в условиях господства западной цивилизационной модели играло, по сути, просветительскую роль в обществе.

В целом, мировоззрение почвенников, выражавшееся, в основном, в художественно-публицистической форме, близко взглядам славянофилов. В то же время, почвенники достаточно подробно развивают концепцию нравственных устоев русского общества, как основополагающих принципов общественного бытия. Диктатура нравственности, основанной на православном мировоззрении, является гарантом стабильности социума и подлинной внутренней и внешней свободы каждого его члена, не обременённого пороками. В этом плане “Русский мир” почвенников совершенно отличается как от европейских, так и азиатских цивилизационных установок, представляя собой царство всеобщего согласия и духовного самосовершенствования. Тем самым почвенники логически подходили к выводу о господстве духовно-нравственного начала во всех сферах жизни “Русского мира”, в котором органически отсутствует зло, как не имеющее порождающих его причин.

Тесная связь почвенничества с русскими историческими корнями подтверждается преемственностью этой традиции. В XX веке к почвенникам принадлежали В.П. Астафьев [3], В.И. Белов [5], В.Д. Иванов [10], В.Г. Распутин [22], В.А. Солоухин [25], В.М. Шукшин [36]. Литературное наследие этих авторов можно рассматривать как феномен русского консерватизма, сохранившийся и развивавшийся в условиях советской системы.

В осмыслении эволюции русского консерватизма важную роль играет исследование теоретического наследия государственников-охранителей.

Главным содержанием концепции государственников является разработка принципа охранительства, как такового. Понимая охранительство в самом широком смысле этого слова, как затрагивающее все сферы жизни русского общества, государственники отдавали абсолютный приоритет охранительной функции государства монархического типа. При этом для представителей этого политического направления характерно сочетание глубокой религиозности и рационалистического осмысление исследуемой проблематики. Данное обстоятельство ещё раз подтверждает глубоко консервативную суть русского общества и русского массового сознания, которое, даже в условиях массированного внедрения западных ценностей, оставалось на своей, веками сложившейся национальной почве.

Нараставшую в обществе нестабильность государственники рассматривали как прямое следствие западного влияния и видели выход  в укреплении основ исторически сложившегося русского патриархального уклада и самодержавной власти. В отличие от почвенников, государственники подходят к вопросам политического устройства строго рационалистически, обосновывая свою позицию историческим анализом и логическими выкладками.

К числу государственников относятся К.П. Победоносцев [20], В.П. Мещерский [19], М.Н. Катков [14], Л.Н. Тихомиров [28], Б.Н. Чичерин [32, 33], Н.Я. Данилевский [7], К.Н. Леонтьев [17, 18], Н.И. Черняев [31].

Расширение местного самоуправления государственники рассматривали в качестве одной из важнейших задач по укреплению монархических устоев русского государства. По их мнению земства должны были выполнять не только чисто государственную функцию. Эти органы местного самоуправления должны были также идеологически обеспечивать авторитет самодержавия в обществе - наличие широкой свободы самоуправления на местах являлось мощным средством противодействия революционной пропаганде.

Само охранительство рассматривалось государственниками лишь применительно к политическому строю России, не только не исключая, но и необходимо предполагая внедрение самых современных форм и способов социально-экономического развития страны.

Важно отметить, что вся концепция охранительства у государственников основана на историософском осмыслении самой природы государственной власти. Здесь снова наблюдается сочетание исторически русского - духовного и западного - рационалистического стиля мышления.

Так, Л.Н. Тихомиров в своём фундаментальном труде “Монархическая государственность” исходит из двойственной природы государственной власти. Признавая происхождения власти, как таковой, от Бога - её первоверховного источника и носителя, Тихомиров считает наличие монархической власти на земле вынужденной мерой, необходимой для поддержания соответствующей организации общества. Общество, вследствие слабости человеческой натуры, неспособное жить по установленным Богом законам совести, нуждается в их государственно-охранительном обеспечении. Справедливость власти на всех уровнях государственного управления обеспечивается прежде всего личной нравственностью её представителей и уже потом - существующим законодательством: “Единственное средство поставить правду высшей нормой общественной жизни состоит в том, чтобы искать ее в личности, и внизу, и вверху, ибо закон хорош только потому, как он применяется, а применение зависит от того, находится ли личность под властью высшей правды” [28, стр. 174].

Такую же позицию занимает К.Н. Леонтьев, проводящий прямую связь между византийской формой монархической власти и русским самодержавием, как её самобытной и высшей формы развития [18, стр. 94-155]. Способность русского народа признавать самодержавие как установленную Богом форму правления, не только в рамках устоявшейся общественной и государственной традиции, но прежде всего, по своему психологическому складу и образу мышления, рассматривается Леонтьевым как высшая форма гармонии человеческого общежития [18, стр. 94-155].

В общеисторическом контексте рассматривает природу монархической власти П.Е Казанский. Единство церковных и светских начал власти, роль и место монархической власти в исторической перспективе, легитимность и незаменимость единоначалия российского самодержца, духовное родство православного монарха с широкими массами народа, наличие единого мировоззрения, абсолютный примат нравственности в общественной и личной жизни - всё это автор рассматривает как составные части единого российского самодержавного целого. При этом русское самодержавие не имеет ничего общего ни с западным абсолютизмом, ни с деспотией восточного типа. Русское самодержавие является образцом общенационального самоуправление под предводительством неограниченного в своей власти обеспечивать это самоуправление православного  монарха [11, стр. 2-10].

Историческая преемственность консервативной традиции нашла своё выражение в трудах таких представителей русской эмиграции, как И.Л. Солоневич, разработавшего концепцию народной монархии, как альтернативу не только утвердившемуся в России коммунистическому строю, но и насильственно внедренной в России западной модели развития, ставшей катализатором русской катастрофы февраля 1917 года. Охранительные функции русского самодержавия Солоневич охарактеризовал словами: “Империя - это мир” [24, стр. 26]. Разделяя взгляды своих предшественников консерваторов, Солоневич рассматривает историю развития каждого народа, как самостоятельный цивилизационный путь, не укладывающийся в рамки некоей абстрактной, универсальной политической модели. При этом характерной чертой русского цивилизационного пути является гармоничное сочетание интересов православного русского элемента с нерусскими и даже не славянскими элементами, входящими в её историческую орбиту. Русские в этом общегосударственном строительстве не имели никаких привилегий за счёт других народов - исторический удел для всех был один, что явилось одной из мощных опор создания крупнейшей в мире империи [24, стр. 27-28]. Исходя из этого, Солоневич делает вывод о характере Русской цивилизации, как носящей не только этнический, но прежде всего социальный характер, основанный на духовной силе и государственном менталитете русского народа [24, стр. 391-397].

Таким образом, насильственная вестернизация под видом “петровских реформ” привела к формированию в России западной модели общественного развития, что наложило отпечаток и на общественно-политическую мысль страны. С XIX века, в рамках западного стиля мышления, начинается научное оформление консерватизма как самостоятельного направления общественной мысли. Развитие консерватизма с этого периода отражает борьбу в русском обществе двух течений - исторически русского, консервативного и западного либерального.

Вместе с тем, консервативная традиция русского общества, зародившаяся с древнейших времён, сохранила свою преемственность в новых исторических условиях. Основные идеологические постулаты русского традиционализма были сохранены и развиты в новых условиях. Данная преемственность исторической традиции в России на различных этапах русской истории обусловлена самим характером русского консерватизма и общественного менталитета.

Список литературы:

1. Аксаков И.С. Полное собрание сочинений т. I-VI, М. тип. М.Г. Волчанинова, 1886 - 1900,
2. Аксаков К.С. Полное собрание сочинений, т. I-III, М. изд-во Унивеситетская типография, 1889.
3. Астафьев В.П. Собрание сочинений, тт.I-XV, Красноярск, изд-во Офсет, 1997
4. Башилов Б. Робеспьер на троне: Петр I и исторические результаты совершенной им революции, Наша страна, №389, 1957
5. Белов В.И. Собрание сочинений, тт. I-VII, М. изд-во Классика, 2012
6. Григорьев А.А. Собрание сочинений, тт. I-XII, Петроград, изд-во Брокгауза и Ефрона, 1918.
7. Данилевский Н. Я. Россия и Европа. СПБ. Изд-во «Глаголъ», 1995
8. Достоевский Ф.М. Собрание сочинений, тт. I-XV, Ленинград, изд-во “Наука”, 1988-1996.
9. Иванов В.Д. Русь Великая, М. Воениздат, 1991;
10. Иванов В.Д. Златая цепь времён, М. изд-во Современник, 1987;
11. Казанский П.Е. Власть всероссийского императора, Одесса, тип. “Техник”, 1913, стр.2-10
12. Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России, под ред. Ю.С. Пивоварова, М. Наука, 1991, с. 35
13. Карамзин Н.М. История государства Российского, М. Эксмо, 2010, с. 994 – 1013
14. Катков М.Н. Собрание сочинений тт. I-VI, СПб. изд-во Росток, 2012
15. Киреевский И.В. Записка об отношении русского народа к царской власти// М. Институт русской цивилизации, 2007
16. Киреевский И.В. Духовные основы русской жизни, М. Институт русской цивилизации, 2007
17. Леонтьев К.Н. Полное собрание сочинений и писем. тт. I-XII, М. изд-во Владимира Даля, 2000
18. Леонтьев К.Н. "Восток, Россия и Славянство", М., 1996. стр. 94-155
19. Мещерский В.П. За Великую Россию. Против либерализма, М., Институт русской цивилизации, 2010.
20. Победоносцев К.П. Сочинения, М. Наука, 1996
21. Посошков И.Т. Книга о скудости и богатстве. Под ред. Б.Б. Каффенгауза, М., изд-во Академии Наук СССР, 1951, с. 13-14
22. Распутин В.Г. Собрание сочинений, тт. I-IV, Иркутск, изд-во “Сапронов”, 2007
23. Самарин Ю.Ф. Собрание сочинений тт.I-V, СПб. изд-во Росток, 2013
24. Солоневич И.Л. Народная монархия, М. Институт русской цивилизации, 2010, с. 26
25. Солоухин В.А. Собрание сочинений, тт. I-V, М. изд-во “Русский мир”, 2011
26. Страхов Н.Н. Борьба с Западом в нашей литературе, тт. I-III, СПб, 1890
27. Страхов Н.Н. Философские очерки, СПб, 1895
28. Тихомиров М.Н. Монархическая государственность, М. изд-во Облиздат, 1998
29. Хомяков А.С. Полное собрание сочинений, М. изд-во Университетская типография, 1886-1906,  тт. I-VIII
30. Хомяков Д.А. Православие, самодержавие, народность. М. Институт русской цивилизации, 2011.
31. Черняев Н.И. Русское самодержавие, М. Институт Русской Цивилизации, 2011
32. Чичерин Б.Н. История политических учений, тт. I-V, М., 1869-1902
33. Чичерин Б.Н. Что такое охранительные начала? СПб, "Наше время". 1862. N 39
34. Щербатов М.М. История российская от древнейших времён, Изд-во Императорская академия наук, СпБ, 1770-1791, тт. I-VII
35. Щербатов М.М. Избранные труды. М. РОССПЭН, 2010, с. 415-422
36. Шукшин В.М. Собрание сочинений, тт. I-V, М. изд-во Книголюб, 1992.