СОБЫТИЯ  СМУТЫ  НАЧАЛА  XVII  ВЕКА  В  СКАЗАНИИ  О  ЯВЛЕНИИ  КАМЕННОГО  КРЕСТА  У  ИЛЬИНСКОЙ  ОБНОРСКОЙ  ЦЕРКВИ  ВОЛОГОДСКОГО  УЕЗДА

Биланчук  Роман  Павлович

научный  сотрудник  Некоммерческого  партнерства 
«Научно-исследовательский  центр  “Древности”»

РФ,  г.  Вологда,

магистрант  кафедры  теории,  истории  культуры  и  этнологии  факультета  иностранных  языков,  культуры  и  искусств 
Педагогического  института  Вологодского  государственного  университета

РФ,  г.  Вологда

E-mail:  roman-bilanchuk@yandex.ru

THE  EVENTS  OF  THE  TROUBLES  BEGINNING  OF  THE  XVII  CENTURY,  IN  THE  ACCOUNT  ABOUT  THE  APPEARANCE  OF  A  STONE  CROSS  AT  THE  CHURCH  OF  ST.  ELIJAH  OF  VOLOGDA  DISTRICT

Roman  Bilanchuk

researcher  of  the  Noncommercial  partnership  "research  centre  "Antiquities"

Russia,  Vologda,

master  of  the  Department  of  theory  and  history  of  culture  and  Ethnology  of  the  faculty  of  foreign  languages,  culture  and  arts

of  the  Pedagogical  Institute  Vologda  state  University

Russia,  Vologda

Работа  выполнена  при  финансовой  поддержке  Российского  гуманитарного  научного  фонда  (РГНФ).  Проект  №  15-01-00393. 

АННОТАЦИЯ

В  данной  статье  предпринята  попытка  комплексного  анализа  одного  из  агиографических  текстов,  повествующего  о  событиях  Смуты  начала  XVII  в.  Археографическое  изучение  источника  дополняется  раскрытием  историко-культурного  и  этнографического  контекстов  бытования  памятника.

ABSTRACT

This  article  attempts  a  comprehensive  analysis  of  one  of  hagiographic  monuments,  narrating  the  events  of  the  Troubles  beginning  of  the  XVII  century  Archaeological  study  of  the  source  supplemented  by  disclosure  of  historical-cultural  and  ethnographic  contexts  of  existence  of  the  monument.

Ключевые  слова:  Сказания  и  повести  о  Смутном  времени  начала  XVII  в.;  северорусская  агиография,  устная  историческая  традиция,  археография  и  источниковедение  Русского  Севера;  этнографические  исследования  Европейского  Севера  России.

Keywords:  Legend  and  tale  of  the  time  of  Troubles  beginning  of  the  XVII  century;  Northern  Russian  hagiography;  oral  historical  tradition,  archaeography  and  source  studies  of  the  Russian  North;  ethnographic  researches  of  the  European  North  of  Russia.

Сказание  о  явлении  каменного  креста  при  Обнорской  Ильинской  церкви  (полное  наименование:  «Сказание  о  каменном  кресте  при  храме  святаго  пророка  Илии,  на  Обноре  реце,  в  пределех  Вологодских»),  составленное,  предположительно,  в  конце  XVII  –  начале  XVIII  в.,  является  малоизвестным  и  практически  не  изученным  памятником  вологодской  агиографии.  Сказание  с  минимальным  комментарием  было  введено  в  научный  оборот  известным  вологодским  археографом  Н.И.  Суворовым,  опубликовавшим  его  в  1879  г.  по  копии  рукописи,  хранившейся  в  архиве  Ильинской  Обнорской  церкви  Грязовецкого  уезда  Вологодской  губернии  [6].  К  настоящему  времени  местонахождение  подлинника  рукописи  не  известно.

Это  небольшое  произведение  повествует  о  времени  и  обстоятельствах  обретения  местной  святыни  –  каменного  креста,  ставшего  главной  реликвией  местной  приходской  общины.  Ниже  приводится  полный  текст  данного  памятника.  Утраты  текста  отмечены  отточием  с  угловыми  скобками,  примечания  к  памятнику  Н.И.  Суворова  сохранены.

«Царствующу  царю  и  великому  князю  Василию  Ивановичу  Шуйскому  и  кормилом  державы  Российстей  правящу,  великия  бяху  смуты  не  точию  в  царствующем  граде  Москве,  а  и  других,  не  далече  сущих,  градех;  еще  и  на  Вологде,  в  тамошних  весех,  в  них  же  преизлиха  бываху  сицевыя  на  Обноре  реце,  яко  пол<…>  ляхов  и  в  поганых  помышлениих  с  сим  участвующих  людей  россистей  разсылахуся,  да  овогда  предавают  огненному  запалению  веси,  овогда  <…>  не  щадаят  с  монахами  монастыри,  овых  сожигают,  овых  же  грабят,  чин  священный  мукам  и  убийству  предаваху,  весь  люд  <…>  православных  христиан  противу  царя  Василия  Ивановича  подущаху,  дерзостно  заставляху  их  обещании  награждений  и  чествований  присягнути  и  подати  крестное  целование,  яко  законному  царю,  латинствующему  Владиславу,  не  правоверющему  сыну  Полскаго  краля,  верно  ему  служити  и  всяко  повиноватися.  Вкратце  рещи:  всей  Руси  грозиша  велии  напасти,  яко  и  списателие  оных  времен  нарекоша  сицевыя  беды  гневом  правосуднаго  Бога  за  грехи  людския,  за  отступление  людей  от  всякия  святыни,  за  поднятие  выи  своей  по  действу  диаволю  на  помазанника  Божия  –  царя  своего.

В  тыя  дни,  действующу  сицевому  отступничеству  от  Христа  Бога  нашего,  на  крепость  истинней  вере  в  него  избранных  Божиих  и  на  устыдение  поганых  отступников,  бысть  чудо  сицевое,  силою  Божиею  совершившееся:  бе  бо  пловущ  тогда  по  реце  Обноре,  ко  храму  святаго  пророка  Божия  Илии,  каменный  крест,  а  той  храм  стоит  на  правом  брезе. 

О  сицевом  явлении  силы  Божией  предание  повествует  тако:  разстоянию  сущу  семь  поприщ  от  костромскаго  местечка  Любим,  у  церкви  Пресвятыя  Богородицы,  на  брезе  Обноры,  идеже  монастырь,  зовомый  Носковский  («Носковский,  или  что  в  Носкове,  упраздненный  мужеский  монастырь  находился  Ярославской  епархии  в  Любимском  уезде  на  большой  Вологодской  дороге.  До  штатов  1764  г.  был  приписан  к  Воскресенском  Обнорскому  монастырю,  а  по  штатам  обращен  в  приходскую  церковь.  [Амвросий  (Орнатский)]  Ист[ория]  Росс[ийской]  Иер[архии].  –  [М.,  1815.]  –  Т.  5.  –  С.  355.»  –  Прим.  Н.И.  Суворова.),  братие  онаго,  узрев  каменный  крест  –  знамение  Господа  Иисуса  Христа,  а  он  плывет  против  течению  Обноры,  объяти  быша  зело  велим  страхом;  видевше  сицевое  жителие,  иже  тамо  бяху  прибрежнии,  взяша  багры  и  закинуша  ими  на  воды,  да  привлекут  сию  святыню,  побывше  подстрекнути  так  <…>  любоприимством,  не  могоша  яти  и  привлещи  ко  берегу  крест,  иже  Божиею  силою  несеся  против  струй  речных  с  зело  велию  быстротою.  Удивляхуся  в  сицевом  знамении  чудеси  Божественному,  не  смеяше  николиже  прикоснутися  к  таковой  святыне  и  пристрашни  бывше.

Каменный  крест  сей,  октобриа  в  1  день,  в  онеже  празднуем  Пресвятей  Владычице  нашей  Богородице,  Покров  именуемей,  обретен  бысть  у  брега  Ильинстей  церкви  на  Обноре,  яковый  крест  с  подобающим  песнопением  внесоша  боголюбивии  людие  в  тую  церковь  св[ятаго]  Илии  и  поставиша  в  паперти,  хваляще  и  благословяще  Господа. 

Всюду  промчеся  весть  о  явлении  каменного  креста  на  Обноре  реце  и  людие  мнози  притекаху  к  нему,  в  разуме  истины  приити  желающее,  о  своих  косностех  плакахуся  и  каяхуся,  в  своих  гресех  при  животворящей  святыне,  и  отселе  бываху  крепцы  за  истину,  яко  и  чудеса  излиха  от  креста  того  изливахуся;  и  приношаху  в  тую  церковь  многи  людие  жертвы,  якоже  после,  благословением  великаго  владыки  Сильвестра,  архиепископа  Вологодскаго  и  Белозерскаго  (  «Архиепископ  Сильвестр  был  на  кафедре  Вологодской  в  1611–1613  годах.».  –  Прим.  Н.И.  Суворова.),  возмогла  соорудитися  и  иная  церковь,  во  имя  Покрова  Пресвятыя  Владычицы  нашея  Богородицы,  в  ню  же  и  принесен  бысть  чудный  крест.

Тако  крест  сей  святый  каменный  стоит  поднесь  в  храме  сем  и  мнози  притекают  к  нему  с  верою  молящеся,  яко  силы  Распятого  Христа  Бога  на  нем  знаменавше  изливахуся  и  исцеляху  всех,  с  верою  к  нему  прибегающих.  Аминь».

Из  содержания  памятника  видно,  что  его  составитель  пользовался  тремя  видами  источников:  сочинениями  «списателей  оных  времен»,  устным  преданием  о  явлении  святыни  («О  сицевом  явлении  силы  Божией  предание  повествует  тако»),  бытовавшим  в  среде  прихожан,  и  собственными  наблюдениями  неопределенного  настоящего  времени,  завершающими  текст  Сказания.  Последовательное  расположение  этих  источников  задает  и  трехчастную  структуру  памятника,  традиционную  для  подобного  рода  агиографических  произведений:  угроза  божьей  кары  «за  грехи  людския»  –  явление  святыни  –  продолжающиеся  чудеса  от  реликвии  [1].

Прямых  источников,  послуживших  основой  первой  части  Сказания  выявить  не  удалось,  однако  ясно,  что  ими  могли  быть  образцы  агитационной  литературы  и  иные  памятники  письменности  эпохи  Смуты  (прежде  всего  видения  и  знамения),  читавшиеся  и  активно  использовавшиеся  на  территории  Русского  Севера  в  XVII  в.  Прямое  указание  в  тексте  на  двух  персонажей  (царь  Василий  Шуйский;  королевич  Владислав)  позволяет  достаточно  точно  установить  время  описываемых  событий.  Поскольку  речь  идет  о  «дерзостной»  присяге  части  русского  общества  «латинствующему  Владиславу,  не  правоверющему  сыну  Полскаго  краля»  при  живом  «помазаннике  Божием»  благоверном  царе  Василии  Ивановиче,  то  следует  предположить,  что  обстоятельства  явления  креста,  описанные  в  Сказании,  относятся  к  периоду  очередного  кризиса  центральной  московской  власти  лета-осени  1610  г.  [3,  с.  274–289],  вызвавшего  «брожение  умов»  в  городах  и  уездах  Замосковья  и  Поморья  [8,  с.  500–505].  В  Сказании,  таким  образом,  нашла  выражение  ситуация  неопределенности  и  социальной  напряженности,  преодолению  которых  и  послужило  чудесное  явление  каменного  креста.

Вторая  часть  Сказания  повествует  об  обстоятельствах  обретения  реликвии.  Здесь  в  тексте  действует  отчетливо  выраженная  установка  на  достоверность,  в  целом  свойственная  жанру  преданий:  каменный  крест,  «с  зело  велию  быстротою»  плывущий  против  течения,  сначала  замечается  у  костромского  местечка  Любим,  но  не  «дается»  в  руки  местных  жителей,  пытающихся  привлечь  его  к  берегу;  конечным  пунктом  «путешествия»  святыни  оказывается  Ильинская  Обнорская  церковь,  священники  и  миряне  которой  «с  подобающим  песнопением»  и  «внесоша»  крест  «в  тую  церковь». 

Обратим  внимание  на  место  происшедшего  «события».  В  XVI–XVII  вв.  селения,  расположенные  по  верхнему  течению  р.  Обнора  и  входящие  в  состав  одноименной  волости,  являлись  пограничными  с  костромскими  землями  [9,  с.  443].  «Пограничный»,  охранительный  статус  закрепляется  и  во  указании  конкретного  времени  появления  реликвии  –  «октобриа  в  1  день,  в  онеже  празднуем  Пресвятей  Владычице  нашей  Богородице».  Как  известно,  Покров  Божией  Матери  был  одним  из  важнейших  праздников  Московской  Руси,  в  символической  основе  которого  была  заложена  идея  особого  покровительства  Богородицы  над  православными  землями  и  царствами  [4,  с.  25–31].

Вполне  логичным  выглядит  освящение,  с  благословения  Сильвестра,  архиепископа  Вологодского  и  Великопермского,  для  новоявленной  святыни  особого  Покровского  храма.  Поскольку  в  материалах  окладных  книг  церквей  Вологодского  уезда  XVII  в.  отдельного  богородичного  храма  в  данном  приходе  не  числится  (см.:  Российская  Национальная  библиотека.  Отдел  рукописей.  Ф.  550.  Q.  II.  105.  Л.  36  (1628  г.);  Q.  II.  106.  Л.  46  (1648  г.);  Q.  II.  107.  Л.  55  об.  (1678  г.)),  то  можно  предположить,  что  данный  храм  достаточно  продолжительное  время  являлся  приделом  Ильинской  церкви.  Во  второй  половине  XVIII  в.  в  приходе  существовали  уже  две  деревянные  церкви  –  пророка  Божия  Илии  и  Покрова  Пресвятой  Богородицы.  В  1855  г.  вместо  них,  «тщанием  прихожан»,  была  построена  новая,  каменная,  одноэтажная,  в  одной  связи  с  колокольней,  получившая  придел  во  имя  Воздвижения  честного  и  животворящего  Креста  Господня  (Государственный  архив  Вологодской  области  (далее  –  ГАВО).  Ф.  496.  Оп.  4.  Д.  357.  Л.  183).

Точное  время  создания  памятника  и  его  авторство  определить  сложно.  Случайная  описка  составителя,  назвавшего  владыку  Сильвестра  архиепископом  Вологодским  и  Белозерским  (правильно:  Великопермским),  относит  нижнюю  границу  появления  Сказания  к  началу  80-х  гг.  XVII  в.,  т.  е.  ко  времени  окончательного  оформления  новой  Вологодской  и  Белозерской  епархии.  Весомым  поводом  к  созданию  произведения  могло  стать  освящение  самостоятельного  Покровского  храма  в  Ильинском  приходе  (конец  XVII  –  начало  XVIII  в.).  Безымянный  автор,  облекший  устное  предание  в  простую  и  безыскусную  литературную  форму,  вероятно,  был  из  числа  местных  священников.

Важно  отметить,  что  исторические  реалии  местной  фольклорной  традиции,  принявшей  вид  письменного  сказания,  скорее  всего  можно  описать  в  рамках  специального  ритуала  изготовления  каменного  креста,  тождественного  построению  обетного  (обыденного)  храма.  Данный  ритуал  мог  быть  исполнен  по  приговору  жителей  Ильинского  прихода  или  волости  в  целом.  Впоследствии  достоверные  детали  этой  мирской  инициативы  подверглись  неизбежному  процессу  фольклоризации,  столь  заметному  в  тексте  Сказания.

В  связи  с  этим  представляет  несомненный  интерес  историко-культурный  контекст  бытования  данного  памятника.  Как  известно,  каменные  кресты  и  связанные  с  ними  обряды,  предания  и  поверья  являлись  важным  элементом  устной  народной  культуры  [2,  с.  180–236]  и  произведений  местных  литературных  «школ»  периода  Средневековья  и  раннего  Нового  времени  [5,  с.  374].  В  устно-письменной  (фольклорной  и  житийной)  исторической  традиции  Русского  Севера  почитание  подобного  рода  реликвий  связывается  с  устойчивым  мотивом  «плавания  святого»,  в  том  числе  на  камне.  При  этом,  «водное»  появление  святого  (с  весьма  частым  использованием  уточняющего  мотива  –  «плавание  против  течения»)  в  той  или  иной  местности  является  знаком  исполнения  божественного  жребия  [6,  с.  54,  70–72].  В  нашем  случае  божественный  промысел  был  направлен  не  столько  на  решение  устроительной  функции  (создание  нового  храма,  монастыря),  сколько  на  «охранение»  местного  сообщества  в  период  Смуты.

По  сообщению  приходской  летописи  Обнорской  Ильинской  церкви,  которую  вели  местные  священники  в  60–80-е  гг.  XIX  в.,  в  среде  прихожан  устойчиво  бытовали  предания  о  явлении  каменного  креста,  сходные  по  содержанию  с  текстом  Сказания.  Хранителями  устной  исторической  традиции  являлись  представители  двух  крестьянских  старожильческих  семейств  –  Румянцевых  и  Шевелевых,  предки  которых  в  начале  XVII  в.  исполняли  обязанности  церковных  старост  при  Ильинском  храме  (ГАВО.  Ф.  1063.  Оп.  78.  Д.  12.  Л.  3–3  об.).

С  появлением  «заветной  святыни»,  отмечается  в  той  же  летописи,  молва  о  целебном  характере  каменного  креста  неизменно  привлекала  к  церкви  большое  количество  «усердствующих  поклонников».  Около  1796–1797  гг.  преосвященный  Феофилакт,  епископ  Вологодский,  «неизвестно  для  чего»  изъял  данный  крест  из  церкви  и  поместил  его  в  Спасо-Всеградский  собор  г.  Вологды,  однако  вскоре,  после  многочисленных  прошений  жителей  Обнорской  и  соседних  волостей,  вынужден  был  вернуть  его  обратно.  Церковно-приходская  летопись  отмечает  и  определенный  ритуал  обращения  с  крестом.  Паломники,  «страждущие  различными  недугами»  обливали  святыню  водой  и  использовали  ее  в  качестве  целебной  при  различных  заболеваниях  (Там  же.  Л.  4  –  4  об.). 

Таким  образом,  рассмотренное  выше  Сказание  представляет  собой  краткую  записку  мемориального  характера,  повествующую  о  главных  вехах  истории  Ильинского  храма  и  его  святыни  –  каменного  креста.  Сказание  длительное  время  сосуществовало  с  устными  преданиями  и  обрядово-ритуальной  повседневностью,  поддерживая  локальную  идентичность. 

Важно  отметить,  что  воспоминания  о  событиях  Смутного  времени  начала  XVII  в.  длительное  время  сохранялись  в  устно-письменной  традиции.  Этому  обстоятельству  в  немалой  степени  способствовало  наличие  в  приходе  вполне  конкретной  реликвии,  служащей  своеобразным  «местом  памяти»  и  средоточием  паломнической  практики. 

Список  литературы:

1. Кузнецов  Б.В.  События  смутного  времени  в  массовых  представлениях  современников:  Видения  и  знамения,  их  значение  в  этот  период:  автореф.  дис.  ...  канд.  ист.  наук.  –  М.,  1997.  –  16  с.
2. Панченко  А.А.  Исследования  в  области  народного  православия.  Деревенские  святыни  Северо-Запада  России.  –  СПб.:  Алетейя,  1998.  –  306  с.
3. Платонов  С.Ф.  Очерки  по  истории  Смуты  в  Московском  государстве  XVI–XVII  вв.  (Опыт  изучения  общественного  строя  и  сословных  отношений  в  Смутное  время)  /  отв.  ред.  Я.Н.  Щапов,  ст.  Е.В.  Чистяковой.  5-е  изд.  –  М.:  Памятники  исторической  мысли,  1995.  –  470  с.
4. Плюханова  М.Б.  Сюжеты  и  символы  Московского  царства.  –  СПб.:  Акрополь,  1995.  –  336  с.
5. Руди  Т.Р.  Два  Сказания  о  чудотворных  святынях  Смоленского,  что  на  Бору,  монастыря  под  Ярославлем  //  Труды  Отдела  древнерусской  литературы  /  РАН,  ИРЛИ  (Пушкинский  Дом).  –  СПб.:  Дмитрий  Буланин,  –  2001.  –  Т.  52.  –  С.  359–384. 
6. Рыжова  Е.А.  Архитектоника  русской  агиографии:  композиционный  эпизод  «выбор  места  основания  монастыря  или  храма»  (Мотив  «плавание  святого»  в  контексте  устной  традиции)  //  Труды  отдела  древнерусской  литературы  /  РАН,  ИРЛИ  (Пушкинский  Дом).  –  СПб.:  Наука,  2009.  –  Т.  60.  –  С.  51–84.
7. Сказание  о  каменном  кресте  при  храме  святаго  Пророка  Божия  Илии,  на  Обноре  реце,  в  пределех  Вологодских  /  публ.  Н.И.  Суворова)  //  Вологодские  епархиальные  ведомости.  –  1879.  –  №  13.  Ч.  неофиц.  –  С.  287–289.
8. Тюменцев  И.О.  Смута  в  России  в  начале  XVII  ст.:  движение  Лже­дмитрия  II.  –  Волгоград:  Изд-во  ВолГУ,  1999.  –  600  с.
9. Черкасова  М.С.  Архивы  вологодских  монастырей  и  церквей  XV–XVII  вв.:  исследование  и  опыт  реконструкции.  –  Вологда:  Древности  Севера,  2012.  –  576  с.