РАЗВИТИЕ  РЕЛИГИОЗНОЙ  МЫСЛИ  В  ЗАПАДНОЙ  ЕВРОПЕ  В  XX  ВЕКЕ  В  КОНТЕКСТЕ  ХРИСТИАНСКОЙ  ИДЕИ  КЕНОСИСА

Рожковский  Виталий  Борисович

доцент,  д-р  филос.  наук,  профессор 
Ростовского  юридического  института  МВД  России, 
Россия,  г.  Ростов-на-Дону

Е-mail: 

DEVELOPMENT  OF  RELIGIOUS  THOUGHT  IN  WESTERN  EUROPE  IN  THE  XX  CENTURY  WITHIN  THE  CONTEXT  OF  CHRISTIAN  IDEA  OF  KENOSIS

Vitaly  Rozhkovsky

associate  professor,  Doctor  of  Philosophical  Sciences,  Professor 
of  Rostov  Law  Institute  of  Russian  Interior  Ministry, 
Russia,  Rostov-on-Don

АННОТАЦИЯ

В  статье  анализируются  основные  тенденции  и  особенности  трансформации  философской  и  богословской  мысли  в  Западной  Европе  в  XX  веке  в  контексте  христианской  идеи  кеносиса.  На  основе  анализа  взглядов  М.  Хайдеггера  и  представителей  «теологии  смерти»  показывается,  что  одновременно  с  идеей  возврата  исторического  христианства  к  его  истокам  в  западной  религиозной  мысли  реанимируется  значение  «кенотического  мышления»  и  связанных  с  ним  понятий-экзистенциалов.  Вместе  с  тем,  западная  христианская  мысль  сталкивается  с  проблемой  адекватности  нового  понимания  духовно-экзистенциального  опыта  человека  традиционному  христианскому  мировоззрению. 

ABSTRACT

In  the  article  main  trends  and  characteristics  of  transformation  of  philosophical  and  theological  thought  in  Western  Europe  in  the  XX  century  are  analyzed  in  the  context  of  the  Christian  idea  of  Kenosis.  Based  on  analysis  of  M.  Heidegger’s  views  and  representatives  of  the  "death  theology",  it  is  shown  that  the  meaning  of  “kenotic  thinking”  and  connected  with  it  existential  terms  is  reanimated  simultaneously  with  the  idea  of  the  return  of  historic  Christianity  to  its  origins  in  the  Western  religious  thought.  At  the  same  time,  Western  Christian  thought  faces  the  problem  of  the  adequacy  of  new  understanding  of  spiritual  and  existential  human’s  experience  to  traditional  Christian  worldview.

Ключевые  слова:  кеносис;  кенотическое  мышление;  Крест;  теология  смерти  Бога;  безрелигиозное  христианство.

Keywords:  Kenosis;  kenotic  thinking;  the  Cross;  theology  of  the  death  of  God;  irreligious  Christianity. 

В  первой  половине  прошлого  столетия  возникает  на  Западе  идея  возврата  исторического  христианства  к  его  истокам,  как  религии  кеносиса,  в  которой  «Креста  только  достаточно»  (Симона  Вейль).  Эта  идея  явилась  одновременно  и  концептом  обретения  универсального  «кенотического  мышления»  о  человеке.  Согласно  данному  мышлению  человек  открывается  не  в  каких-либо  объективированных  характеристиках,  а  в  трагическом  жизненном  парадоксе  —  «агонии»  Креста,  как  страдающая  и  сознающая  свое  страдание  личность  [5,  с.  310]  (М.  де  Унамуно).  При  этом  установлением  универсальности  «кенотического  мышления»  предпосылался  некий  собирательный  философский  статус  теме  кеносиса  Бога  в  отношении  человека,  что  находило  свое  отражение  и  в  философских  настроениях  времени. 

Так,  для  трансформации  и  развития  философского  мировоззрения  М.  Хайдеггера  в  начале  20-х  годов  XX  века  был  существенен  отказ  от  концептуальной  объективации  религиозно-онтологического  опыта  ввиду  «тайны,  сокрытой  в  страдании,  в  кресте».  Это  стало  возможным  благодаря  «...обращению  к  историчности  “религиозного  жизненного  мира”  раннего  христианства»  и  восприятия  немецким  мыслителем  не  допускающего  онто-теологических  спекуляций  протестантизма  М.  Лютера  с  его  заостренностью  на  опыте  времени,  слабости,  страдания,  смерти  [4,  с.  30—31].  Именно  в  это  время  у  него  складывается  методологический  подход,  который  затем  будет  развит  в  «Бытии  и  времени».  Вместе  с  тем,  в  определенный  период  вследствие  неприятия  спекулятивной  объективации  «схоластической»  теологией  центрального  онтологического  феномена  христианского  жизненного  опыта  —  Креста,  или  «страдающего  Бога»  немецкий  мыслитель  разорвал  с  «системой  католицизма».  Он  начинает  строго  разводить  интересующий  его  вопрос  о  бытии  как  «предмете»  философской  мысли  и  вопрос  о  Боге,  определяющий  христианскую  теологию.  Методологически  М.  Хайдеггер  определяет  для  философии  иное  поле  исследований,  чем  для  традиционной  «схоластической»  теологии.  При  этом  создаваемые  им  некоторые  понятия-экзистенциалы  (такие  как  «озабоченность»,  «тревожность»,  «ставшее  бытие»  или  «осуществление»,  «кайрологическое  время»  или  «мгновенность»,  «присутствие»  и  др.)  в  их  необъективирующем  онтологическом  статусе  указывают  на  «кенотическое»  содержание  духовно-религиозного  опыта,  на  «осуществленность  смысла»  жизни  первых  христиан  через  многие  скорби  и  нужды  со  страдающим  и  воскресающим  Христом. 

Определенным  опытом  осмысления  идеи  кеносиса  Бога  в  отношении  человека  выступило  еще  в  первой  половине  прошлого  столетия  направление  «теология  смерти»  (Д.  Бонхёффер),  отвечающая  секулярным  тенденциям  культурного  и  социального  положения  христианства.  Будучи  следствием  трансформации  и  развития  новых  форм  протестантского  богословия  (прежде  всего  диалектической  теологии  (К.  Барт)  и  кенотизма  XIX  века),  «теология  смерти»  Д.  Бонхёффера  приобрела  особый,  экзистенциально  утяжеленный  статус  вопрошания  в  трагических  событиях  господства  в  Германии  в  30—40-х  годах  XX  века  нацистов.  Библейское  «вопрошание  Иова»  трансформировалось  в  радикальный  богословский  вопрос  о  том,  «что  делал  Бог,  когда  горели  печи  Освенцима?».  В  это  время  сам  богослов  выступил  как  активный  борец  антинацистского  сопротивления  и  мученик,  казненный  в  концлагере  за  свои  убеждения. 

Признание  абсолютного  сущностного  различия  между  Богом  и  миром,  свойственное  западноевропейскому  богословскому  апофатизму  мысли  (так,  у  К.  Барта  оно  выступает  в  форме  убеждения  в  абсолютной  «инаковости  Бога»),  преобразуется  у  Д.  Бонхёффера  в  понимание  конструктивности  «обезбоженности  мира»:  существенным  становится  распознавание  призыва  к  «жизни  соучастия  в  бессилии  Бога  в  мире»  [2].  При  этом  вытеснение  Бога  из  «ставшего  совершеннолетним  мира»  истолковывается  им,  исходя  из  «позволения»  Самого  Творца  как  «единственного  способа,  благодаря  которому  Он  может  оставаться  с  нами  и  помогать  нам»  [3,  с.  201].  По  Д.  Бонхёфферу,  происходит  «новое  творение  образа  Божия  через  Распятого»  в  мученичестве,  в  «каждодневных  смертных  страданиях»,  на  которые  обрекается  жизнь  христиан,  новое  осознание  того,  что  «тот,  кто  посягает  теперь  на  самого  ничтожного  человека,  посягает  на  Самого  Христа,  Который  принял  человеческий  образ»  [7,  s.  301—302].  Тем  самым  происходит  «повзросление  мира».  «Повзросление  мира»  —  в  осознании  человеком  бóльшей  свободы  и  ответственности,  которые  ему  оставляет  Бог.  Новое  содержание  свободы  и  ответственности  не  может  быть  адекватно  выражено  средствами  прежней  «естественной»  теологии.  Последняя  в  лице  так  называемых  «немецких  христиан»  соединяла  с  христианством  будто  бы  «естественные»  формы  социальности  и  государственности,  одобряя  порядок  «Нации,  Расы  и  Вождя»,  но  размывая  тем  самым  доверие  Церкви  как,  прежде  всего,  жизни  в  Боге.  Бóльшая  свобода  и  ответственность  человека  отвечают,  по  Д.  Бонхёфферу,  призыву  к  «погруженности  в  мирскую  жизнь»,  но  не  для  отказа  от  религиозной  веры,  а  для  нового  опыта  «глубокой  посюсторонности»  христианства,  его  человечности  в  реализации  социальной  жизни.  В  этом  смысле  «быть  христианином  —  значит  быть  человеком»  [2].  Активная  «мирская»  социальная  жизнь  основана  на  христианской  морали  действия  как  «существования  для  другого»  и  насыщается  случающимся  сознанием  каждого  человека  своей  индивидуальной  беспомощности,  которое  выступает  одновременно  и  непосредственной  предпосылкой  жизни  в  Боге. 

Оценивая  взгляды  немецкого  богослова  исходя  из  их  внутренних  мотивов,  нельзя  не  увидеть  в  них  определенной  цельности  и  религиозной  искренности.  В  этом  смысле  уместно  суждение,  что  «интерпретация  Бонхёффера  —  не  апология  секуляризма,  но  утверждение  изнутри  меняющегося  мира  «сверхприродного»  характера  христианства»  [1].  Однако  принадлежащая  немецкому  богослову  установка  на  «безрелигиозное  христианство»,  будучи  следствием  попытки  исключить  неадекватные  экзистенциальному  событию  жизни  во  Христе  формы  объективации  христианства,  в  том  числе  и  само  понятие  «религия»  как  «способ  сакрального  опредмечивания»,  свойственный  язычеству,  все  же  оказывается  более  неоднозначной,  чем  задумывается  им  самим. 

Несмотря  на  признание  «абсолютной  инаковости»  Бога,  Д.  Бонхёффер  пытается  найти  способ  выражения  целостного  события  веры  как  следствия  онтологического  акта  обращенности  «в  бессилии»  Бога.  Именно  здесь,  в  центральном  поле  его  мысли  просвечивает  содержание  идеи  кеносиса.  Кеносис  как  «бессильный»  способ  бытия  Бога  для  мира  и  человека,  и  есть  то  пространство  и  основание  «нужности  человека»,  несмотря  на  все  его  исторические  духовно-нравственные  падения  и  неадекватную  вере  «религиозность»,  поскольку  в  активной  социальной  жизни  человек,  по  мысли  Д.  Бонхёффера,  неизбежно  «соучаствует»  в  страданиях  Бога,  то  есть  в  Его  кенотическом  уничижении.  Однако  в  данном  контексте  все  же  не  преодолевается  разрыв  между  опытом  индивидуальной  «беспомощности»  человека  и  вырастающим  из  него  положительным  опытом,  по  выражению  немецкого  богослова,  ощущения  себя  «в  руке  Божией». 

На  пути,  намеченном  Д.  Бонхёффером,  обнаруживается,  начиная  с  60-х  годов  XX  века  новое  течение  западной  религиозной  мысли  —  так  называемое  «безрелигиозное  христианство»,  формирующееся  на  базе  концепции  «смерти  Бога»  как  преддверия  «культуры  постхристианской  эры»  (Г.  Ваганян).  Однако  она  оказывается  довольно  неоднозначной  у  разных  представителей  данного  течения  вследствие  смешения  некоей  констатации  онтологического  «ухода»  Бога  и  нарушения  культурно-исторической  трансляции  традиционных  религиозных  понятий,  то  есть  смешения  определенных  онтологических  и  герменевтических  характеристик.  Такое  смешение  в  дальнейшем  развитии  концепции  «смерти  Бога»  провоцирует  все  более  облегченные  интерпретации  духовно-религиозного  опыта  человека  и  общества,  чем,  по-видимому,  изначально  задумывалось  протестантскими  богословами  XX  столетия  в  проекте  обновления  веры.  Понимаемое  в  качестве  центрального  события  христианской  веры  «распятие  Христа»  интерпретируется  как  самоуничтожение  Божества  в  его  предвечной  форме  и  постепенное  растворение  трансцендентного  и  сакрального  в  обыденном  и  мирском,  предполагающее  «обезличивание»  Божества  в  истории  мира  (Т.  Альтицер).  «Бог  больше  не  трансцендентный  дух  и  не  Господь  Вседержитель»  [6,  p.  67],  —  утверждает  Т.  Альтицер,  —  отныне  (по  его  мысли)  Он  есть  только  некоторая  функциональность  Любви.  Кенотическое  «самоуничтожение»  и  «растворение»,  о  которых  говорит  Т.  Альтицер,  оказываются  в  конечном  счете  вполне  соотносимы  с  «рассеиванием»  трансцендентного  вообще  в  философском  постмодернизме  Ж.  Бодрийяра.  В  тенденциях  данного  течения  западной  мысли  Бог  выступает  не  в  качестве  «объекта»,  а  лишь  как  идеал  или  ориентир  бескорыстности,  сострадания  и  самоотверженности  во  внутреннем  духовном  опыте  индивида  (Д.  Капитт).  Или  же  некоторая  доминанта  в  социальном  «отношении»  и  «общении»  человека,  поскольку  человеческая  личность  в  своем  индивидуальном  опыте  пребывает  еще  в  «рассеянном»  состоянии  (С.  Митчелл).  И  в  конечном  счете  Бог  может  определяться  в  качестве  порождения  человеческого  опыта  (Э.  Фриман). 

Кенотическая  проблематика  играла  в  теологии  «смерти  Бога»  важнейшую  роль,  определяясь  религиозно-культурным  опытом  западно-христианского  мира.  Трансформация  антропологических  представлений  в  богословско-философских  учениях  конца  XIX—XX  столетия,  сопряженная  с  фиксацией  «смерти  Бога»,  была  вызвана  развитием  протестантского  представления  о  кенотическом  «изменении»  в  той  или  иной  форме  в  Боге  или  приравненном  к  Нему  мире  «чистой»  рациональности.  Негативистские  характеристики  человеческого  бытия  выступили  следствием  не  только  изменения  интерпретации  в  новом  историческом  контексте,  но  и  соблазна  мыслить  содержание  кеносиса  Бога  в  отношении  человека  как  исторически  происходящее  онтологическое  изменение  в  Самом  Боге.  Здесь  Бог,  или  мир  «чистой»  рациональности  («развивающийся  Абсолют»),  постепенно  уступает  творческое,  культурное,  историческое  пространство  человеку,  или  «превращается»  в  человека,  который,  тем  самым,  оказывается  перед  угрозой  утери  полноценной  перспективы  духовного  опыта.  XX  век  обнаружил  нарастание  противоречия  в  тенденциях  западноевропейской  религиозной  (как  богословской,  так  и  философской)  мысли  между  стремлением  выявить  и  актуализировать  всецело  «человеческое»  (в  индивидуальном  и  социальном  выражении)  содержание  христианства  и  удержать  пространство  мысли,  вдохновленной  христианским  Откровением.  Последнее  можно  было  наблюдать  в  развитии  протестантского  модернистского  богословия. 

Список  литературы:

1. Барабанов  Е.В.  О  письмах  из  тюрьмы  Дитриха  Бонхёффера  [Электронный  ресурс].  —  Режим  доступа.  —  URL:  //  http:  //  www.gumer.info/bogoslov-Buks/bogoslov/bonheff/01.php  (дата  обращения:  20.10.15).
2. Бонхёффер  Д.  Сопротивление  и  покорность  [Электронный  ресурс].  —  Режим  доступа.  —  URL:  //  http:  //  www.gumer.info/bogoslov-Buks/bogoslov/bonheff/02-13.php  (дата  обращения:  20.10.15).
3. Исаев  С.А.  Теология  смерти.  Очерки  протестантского  модернизма.  М.:  Изд-во  политической  литературы,  1991.
4. Коначева  С.  Бытие.  Священное.  Бог.  Хайдеггер  и  философская  теология  XX  века.  М.:  РГГУ,  2010.  —  352  с.
5. Унамуно  М.  Де.  О  трагическом  чувстве  жизни.  Киев:  Символ,  1996.  —  470  с.
6. Altizer  T.,  Hamilton  D.  Radical  Theology  and  the  Death  of  God.  L.,  1968. 
7. Bonhoeffer  Dietrich.  Nachfolge.  Gütersloh,  2002.
8. Weil  Simone.  Lettre  a  un  religieux.  Paris,  1974.