КТО  ОНА,  ЖИГАНСКАЯ  АГРАФЕНА?  (ТРАНСФОРМАЦИЯ  МИФОВ  И  ЛЕГЕНД  ЖИГАНСКОГО  УЛУСА  ЯКУТИИ  СЕРЕДИНЫ  XVIII—КОНЦА  XX  ВВ.)

Захарова  Агафья  Еремеевна

канд.  филол.  наук,  доцент  Арктического  государственного  института  искусств  и  культуры,  РФ,  г.  Якутск

E-mail:solnse  18  @mail.ru

Руфова  Снежана  Алексеевна

учитель  национальной  культуры  общеобразовательной  школы  с.  Баханы  Жиганского  улуса,  РФ,  г.  Якутск

WHO  IS  SHE,  ZHIGANSKIYE  AGRAPHIA?  (TRANSFORMATION  OF  MYTHS  AND  LEGENDS  ZHIGANSKIYE  DISTRICT  OF  YAKUTIA   MID  XVIII—XX  END  BB.)

Agafia  Zakharova

candidate  of  Philological  Sciences,  Docent  of  the  Arctic  State  Institute  of  Arts  and  Culture,  Russia  Yakutsk

Snezana  Rufova

national  culture  teacher  secondary  school  village  Bahani  Zhiganky  ulus,  Russia  Yakutsk

АННОТАЦИЯ

В  статье  рассматривается  проблема  трансформации  мифов  и  легенд  о  жиганской  Аграфене,  получившей  статус  языческого  божества  и  хранительницы  Заполярья,  дух  которой  был  прикреплен  к  знаменитой  скале  на  острове  Столбы  близ  Жиганска.  В  мифах  и  легендах  обнаруживаются  древний  тунгусский,  якутский  и  русский  пласты,  возникшие  в  разное  время.

ABSTRACT

The  problem  of  transformation  of  myths  and  legends  about  zhiganskiye  Agrafena  to  receive  the  status  of  a  pagan  deity  and  guardian  of  the  Polar  region,  the  spirit  of  which  was  attached  to  the  famous  cliff  on  the  island  near  the  Pillars  Zhigansk.  In  myths  and  legends  found  ancient  Tungus,  Yakut  and  Russian  formations  that  have  arisen  at  different  times.

Ключевые  слова:  жиганская  Аграфена;  мифы;  легенды;  трансформация;  контаминация;  шаманство;  колдовство. 

Keywords:  zhiganskiye  Agrippina;  myths;  legends;  transformation;  contamination;  shamanism;  witchcraft.

Для  широкого  круга  российских  читателей  название  г.  Жиганска,  наверно,  мало  что  говорит.  Однако  с  этим  городом  связаны  многие  замечательные  события  и  факты  истории  колонизации  Восточной  Сибири  и  Якутского  края.  Первое  поселение  русских  в  этом  крае  относится  к  1635  г.,  когда  русские  казаки  П.  Иванов,  Губарь  и  М.  Стадухин  поставили  первое  зимовье  на  левом  берегу  р.  Лены,  названное  Жиганским.  С  начала  колонизации  Ленского  края  Жиганск  на  долгие  годы  становится  центром  ясачного  сбора,  землепроходчества  и  центра  христианизации  в  Ленском  крае.  В  последующие  века  отсюда  выезжали  различные  экспедиции  к  Северному  морю  и  Ледовитому  океану. 

В  1775  г.  Жиганск  в  силу  своего  стратегического  расположения  назначается  центром  комиссарства.  Статус  города  Жиганск  получил  в  1783  г.  и  в  течение  22  годов  считался  уездным  городом  Якутской  области  Иркутского  наместничества  (губернии)  до  1805  г.  [4,  с.  16]. 

До  революции  территория  уезда  простиралась  до  Ледовитого  океана,  включая  современную  территорию  Оленекского,  Анабарского,  Булунского,  Жиганского  и  части  Верхоянского  улусов,  в  таком  виде  существовала  вплоть  до  1917  г.  Административным  центром  на  этом  обширном  пространстве  был  г.  Жиганск. 

Сегодня  Жиганский  улус  (район)  расположен  на  северо-западной  части  Республики  Саха  (Якутия).  На  севере  район  граничит  с  арктическими  улусами:  Булунским,  Оленекским,  Вилюйским,  Кобяйским  и  Эвено-Бытантайским  районами.  По  своему  расположению  район  занимает  обширную  территорию  (140200  кв.  км.).

Административный  центр  района  —  п.  Жиганск  расположен  от  Якутска  на  расстоянии:  1010  км.  наземным,  764  км.  водным  и  610  км.  воздушным  путями.  Сегодня  общая  численность  населения  —  4296  чел.  (01.01.2012  г.),  из  которых  более  50  %  составляют  эвенки,  являющиеся  коренным  малочисленным  народом  Севера,  более  30  %  —  якуты,  15  %  —  русские  и  5  %  —  остальные.  Родовых  общин  —  42  [4,  с.  8].

Вхождение  Ленского  края  в  состав  Российского  государства  совпало  с  началом  резкого  демографического  подъема  якутского  этноса.  Как  считают  историки,  к  тому  времени  сложение  якутского  этноса  уже  было  завершено  [3,  с.  28].  Их  численность  росла  за  счет  не  только  естественного  прироста,  но  и  благодаря  межэтническим  бракам  с  тунгусами  (эвенками),  ламутами  (эвенами),  юкагирами  и  русскими. 

Миграция  якутского  населения  в  северные  улусы  происходила  по  разным  причинам.  Якуты  переселялись  как  самостоятельно,  так  и  вместе  с  тунгусами  и  русскими.  Основные  факторы,  побудившие  якутов  к  миграции  в  северные  районы,  были  социально-экономическими,  прежде  всего  они  были  связаны  с  непомерно  возросшим  ясачным  обложением  дорогой  пушниной  (соболь,  песец,  лисица,  горностай  и  пр.)  жителей  центральных  улусов,  откуда  якуты  убегали  на  окраины  [3,  с.  31]. 

Пришлым  якутам  пришлось  приспосабливаться  к  местным,  еще  более  суровым  условиям  жизни  на  Крайнем  Севере,  в  результате  они  стали  заниматься  теми  промыслами,  которыми  занимались  местные  аборигены  (рыболовством,  охотой  и  добычей  мамонтовой  кости).  Миграционный  процесс  продвижения  на  север  в  XVII  в.  охватил  и  местное  кочевое  население  Жиганского  уезда,  среди  них  чаще  упоминаются  три  тунгусских  рода  (долганы,  эдиганы  и  эдяны)  и  др.,  которые  осваивали  огромную  территорию  бассейнов  рек  Лена,  Вилюй,  Оленек,  Жиганск,  Анабар,  оз.  Ессей.  Основной  причиной  для  постоянных  откочевок  для  якутов  и  местного  населения  была  охота  на  диких  оленей,  миграция  которых  и  определяла  их  маршрут  заселения  северных  территорий.  В  1720-х  годах  в  Жиганском  и  Оленекском  зимовьях  якутов  было  больше,  чем  тунгусов  (в  частности,  якутов  было  —  350  человек,  местных  —  115)  [3,  с.  35].  От  эпидемии  оспы  местное  население  искало  другие  незатронутые  территории.  Так  происходило  освоение  северных  территорий,  расширяя  границы  Якутской  области. 

Третий  слой  мигрантов  —  русские  —  попадали  с  востока  и  запада.  Русские  промышленники  в  основном  были  выходцами  из  русского  Поморья,  поэтому  были  знакомы  с  таежным  образом  жизни  и  мореплаванием.  Однако,  проживая  в  окружении  эвенков  и  якутов,  быстро  усваивали  якутский  язык  через  межэтнические  браки,  поскольку  промышленники  прибывали  без  семей  и  часто  вступали  в  брак  с  местными  женщинами.  Уже  в  середине  XVII  в.  образовалась  своеобразная  субэтническая  прослойка,  состоявшая  из  потомков  русских  от  браков  с  местными  женщинами  [1,  с.  57].  Были  созданы  условия  для  сформирования  таких  субэтносов  как  северные  якуты-оленеводы,  а  также  охотники  и  рыболовы  в  виде  территориальных  групп,  получивших  название  по  именам  северных  рек  и  озер  (устьянские,  жиганские,  ессейские  и  др.)  [3,  с.  28].  В  Ленском  крае  в  40-х  годах  XVII  в.  было  от  2,5  до  3,5  тыс.  человек,  русских  промышленников  и  торговых  людей  [3,  с.  26].  По  мнению  И.С.  Гурвича,  в  середине  XIX  в.  якуты,  тунгусы  и  русские  слились  в  одну  культурную  общность  —  группу  северных  якутов-оленеводов  [1,  с.  171]. 

Эти  сложные  исторические  и  этнокультурные  процессы  нашли  отражение  в  фольклоре  северных  якутов-оленеводов.  Из  наиболее  ранних  свидетельств  того  времени  можно  назвать  записи  исторических  рассказов  русских  старожилов,  жителей  низовьев  Индигирки,  об  их  плавании  к  берегам  Якутии  еще  в  конце  XVI  —  начале  XVII  вв.  жиганского  уездного  землемера  Ефима  Кожевина.  Уже  в  первой  половине  XVIII  в.  в  Жиганске  и  Верхоянске  были  известны  легенды  и  предания  о  некой  Агафье  Жиганской,  как  злой  чародейке  и  колдунье.  Ее  духа  суеверно  боялись  как  местное  население,  так  и  русские  казаки  вплоть  до  конца  XX  в.

  Вопрос  трансформации  мифов  и  легенд  о  жиганской  Аграфене  может  представить  определенный  интерес  для  сибирской  фольклористики  не  только  по  времени  бытования  самих  мифов  и  легенд  (с  середины  XVIII  в.),  но  и  по  живучести  в  народном  сознании  и  мировоззрении  вплоть  до  конца  XX  в.  Для  локального  фольклорного  материала  историография  мифов  и  легенд  о  жиганской  Аграфене  достаточно  разнообразна  и  неоднородна.  Начиная  с  первых  печатных  упоминаний  и  кончая  самими  вариантами  легенд  и  мифов  об  этой  легендарной  женщине,  можно  говорить  о  том,  что  процесс  мифологизации  ее  образа  не  был  завершен  и  окончательно  был  запутан  контаминацией  в  одном  образе  нескольких  лиц,  реально  живших  и  существовавших  в  разное  время  и  в  разных  местностях.  Тем  не  менее  можно  констатировать  тот  факт,  что  под  влиянием  якутской  фольклорной  традиции  (шаманских  легенд  о  блуждающих  духах-юёр)  возник  региональный  цикл  мифов  и  легенд  о  жиганской  Аграфене.  Очагами  возникновения  этого  цикла  можно  назвать  Жиганский,  Верхоянский  и  Якутский  округа.  Но  окончательное  оформление  данного  регионального  цикла  о  жиганской  Аграфене  произошло  во  второй  половине  XIX  в.  в  Якутском  округе,

В  это  время  шло  формирование  и  других  циклов  о  знаменитых  блуждающих  духах-юёр  среди  якутов  в  центральной  группе  улусов  Якутского  округа.  Объяснение  этому  может  дать  усиление  шаманской  традиции,  глубоко  проникшей  в  мировоззрение  народа,  При  этом  формирование  этих  циклов  происходило  на  основе  топонимических  мифов,  связанных  с  культом  духов-хозяев  той  или  иной  местности  или  водоема,  представляющих  собой  сакральные  территории  (если  они  связаны  с  шаманскими)  и  священные  места  поклонения  местных  жителей,  возникших  в  результате  обожествления  мифологических  духов-хозяев,  непосредственно  связанных  с  культом  предков.  Данный  цикл  за  три  столетия,  естественно,  претерпел  большую  трансформацию,  соединившись  с  местными  тунгусскими  топонимическими  мифами  Жиганского  уезда  и  якутскими  шаманскими  легендами  Верхоянского  округа.

Мифы  и  легенды  о  Жиганской  Аграфене  условно  можно  разделить  на  две  тематические  группы:  1)  Об  Аграфене  (Огропели)  и  ее  сестрах  (от  двух  до  семи);  2)  О  древней  горе  Баахынай  и  Эбэ  Хая.

Ниже  мы  рассмотрим  последовательно  варианты  мифов  и  легенд  о  жиганской  Аграфене,  как  они  появлялись  в  печати.  Имя  человека,  написавшего  первое  произведение  на  любом  языке,  навечно  входит  в  историю  народа.  Таким  человеком  для  якутов  стал  уроженец  Жиганского  улуса  Афанасий  Яковлевич  Уваровский,  автор  первого  литературного  памятника  на  якутском  языке  «Ахтыылар»  («Воспоминания»).  Он  был  ярким  представителем  как  раз  той  субэтнической  прослойки,  который,  будучи  рожденным  от  смешанного  брака,  впитал  в  себя  культуру  двух  народов.  Родился  он  в  Жиганске  в  1800  году.  Его  отец  был  русским  обер-офицером,  исправником  Жиганского  уезда,  а  мать  —  простой  якутской  женщиной.  Афанасий  с  малых  лет  впитал  в  себя  язык,  культуру  и  религию  двух  народов.  Мать,  Екатерина  Егоровна,  научила  сына  богатству  родного  якутского  языка  и  устного  народного  творчества  якутов.  Грамоте  Афанасий  выучился  в  доме  русского  дедушки.  Его  первыми  учебниками  стали  церковные  книги  на  русском  языке.

«Воспоминания»  А.Я.Уваровского  впервые  были  опубликованы  в  1848  г.  на  якутском  и  немецком  языках  в  Приложении  к  фундаментальному  труду  А.Ф.  Миддендорфа  «Путешествие  на  север  и  восток  Сибири».  «Воспоминания»  также  послужили  основным  источником  для  классического  труда  академика  О.Н.  Бетлингка  «О  языке  якутов»  [Uder  die  spache  der  Jakuten»  von  O.N.  Buhtlingk],  изданного  в  1851  г.  на  якутском  и  немецком  языках  [14,  с.  74—122]. 

  В  «Воспоминаниях»  А.Я.  Уваровского  автор  передает  популярную  легенду  об  Аграфене,  указывается  конкретная  дата  проживания  Аграфены  как  реальной  личности  в  Жиганске,  при  этом  А.Я.  Уваровский  ссылается  на  свою  бабушку,  знавшую  Аграфену  в  лицо:  «В  середине  минувшего  столетия  жила  в  Жиганске  одна  русская  по  имени  Агриппина.  Моя  бабушка  знала  ее  в  лицо.  Эта  женщина  слыла  большой  колдуньей:  тот,  кого  она  любила,  считался  счастливым,  тот  же,  на  кого  она  обиделась,  считал  себя  крайне  несчастным.  Слово,  произнесенное  ею,  воспринималось  как  слово  самого  всевышнего.  После  того,  как  она  этим  путем  приобрела  доверие  людей  и  состарилась,  построила  себе  на  расстоянии  2  кесов  [20  км.  —  А.З.]  выше  Жиганска  домик  между  скал  и  жила  в  нем.  Никто  не  проходил  мимо,  не  обратившись  к  ней,  не  получив  ее  благословения  и  не  принеся  ей  что-нибудь  в  подарок…  И  после  ее  смерти  до  сих  пор  не  проходят  мимо  того  места,  не  повесив  подарка.  Эту  старуху  знают  кроме  жителей  Жиганска  также  все  якуты  окрестностей  Якутска…  Рассказывают,  что  эта  старуха  прожила  до  80  лет,  что  она  была  мала  ростом,  толста,  ее  лицо  было  испрещено  оспой,  глаза  остры  как  утренняя  звезда,  ее  голос  звонок  как  звук  железа.  Ее  имя  до  сих  пор  не  забыто  в  северной  стране»  [14,  с.  77]. 

Следует  ли  эти  изложенные  факты  об  Аграфене  считать  достоверными?  Учитывая  ссылку  автора  на  реальное  лицо  (родную  бабушку),  от  которой  он  получил  точную  информацию  описания  ее  внешнего  вида  с  указанием  времени  проживания  Аграфены  как  исторического  лица,  можно  допустить  их  наиболее  близкими  к  истине.  Уваровский  указывает,  что  Аграфена  была  русского  происхождения.  Однако  при  этом  образ  Аграфены  мифологизирован  как  злой  и  опасной  колдуньи. 

В  1858  г.  в  петербургской  газете  «Золотое  руно»  была  опубликована  статья  сибирского  поэта  Д.Давыдова  из  Верхне-Удинска  (ныне  г.  Улан-Удэ)  «О  жиганских  якутах  и  одной  их  легенде»  и  текст  поэмы  о  жиганской  Аграфене.  Поэт,  педагог  и  ученый  Д.П.  Давыдов  приехал  в  Якутию  в  1858  г.  в  качестве  смотрителя  училищ  (инспектора).  Им  были  написаны  на  якутскую  тему  такие  произведения,  как  «Амулет»,  «Тунгус»,  «Моя  юрта»  и  поэма  «Жиганская  Аграфена»  [8,  с.  32—33].  Его  стихотворения,  в  том  числе  и  поэма  «Жиганская  Аграфена»,  были  изданы  в  Иркутске  лишь  в  1937  г.  По  предположению  историков,  Д.  Давыдов  использовал  в  создании  поэмы  материалы,  предоставленные  А.Я.  Уваровским,  поскольку  они  находились  в  дружеских  отношениях.

Д.  Давыдов  создает  более  романтическую,  поэтичную  и  трагическую  историю.  По  его  версии  жившая  на  острове  юная  христианка-сирота  была  загнана  в  угол  одиночеством,  холодом  и  голодом  и  в  минуту  смятений  и  отчаянья  приняла  совет  сходить  за  помощью  к  жившему  неподалеку  старому  богатому  шаману.  А  тут  как  раз... 

…  Силы  старца  покидали, 

Бедный  в  тайне  изнывал.

Духи  мучить  начинали, 

Он  преемника  искал. 

Рад  Таюк  был  гостье  юной, 

Он  ей  радости  сулит.

Слово  хитрое  оюна  [якутск.:  шаман  —  А.З.]

Сердце  девы  шевелит. 

Скоро  все  она  решила 

И  дорогою  домой 

Медный  крестик  схоронила 

Аграфена  под  волной  [2,  с.  6].

Получив  в  наследство  шаманскую  силу  старика  и  его  невидимых  слуг,  Аграфена-хотун  зажила  в  холе  и  неге.  Но  однажды  она  съездила  в  Жиганск  и  случайно  влюбилась  в  русского  парня.  Как  утверждает  поэт,  и  добрый  молодец  по  наущению  духов  тут  же  воспылал  к  таежной  гостье  страстью.  Но,  поняв,  что  шаманке  и  христианину  не  быть  вместе,  Аграфена,  вернувшись  домой,  решила  распроститься  со  своими  духами.  Она  думала,  что,  «изменив  однажды  богу,  трудно  ль  черта  провести»,  однако  все  оказалось  не  так-то  просто.  Целый  день  удаганка  (шаманка)  пыталась  уничтожить  своего  главного  идола-барылаха  —  «в  воду  с  камнем  опускала,  жгла  в  пылающих  дровах»,  но  «гасло  пламя  вкруг  шайтана,  из  воды  он  выплывал».  Под  вечер  ей  ничего  не  оставалось  делать,  как  только  зарыть  в  овраге  идола  вместе  с  бубном-тюнгюром  и  колотушкой-былаяхом.  Но  в  полночь  раздался  стук  в  дверь,  и  перед  Аграфеной  предстал  умерший  наставник-ойуун,  который  требует  от  неё  своего  главного  идола-барылаха.  Во  время  камлания  злые  духи  шамана  расправляются  с  Аграфеной  и  она  умирает.  Перепуганные  такой  расправой,  охотники  приносят  жертву  духу  Аграфены  и  хоронят  её.

Поэма  Д.  Давыдова  «Жиганская  Аграфена»  стоит  особняком  в  теме  сюжетов  легенд  об  Аграфене,  где  она  получает  свою  шаманскую  силу  от  старого  шамана  за  отказ  от  своей  веры.  Сама  поэма  —  романтическое,  поэтическое  произведение,  основанное  на  легенде,  циркулировавшей  тогда  в  тунгусской,  якутской  и  русской  среде,  дополненное  фантазией  поэта. 

Легенду  о  жиганской  Аграфене,  но  уже  в  другой  интерпретации,  мы  находим  в  трудах  ссыльного  фольклориста  и  этнографа  И.А.  Худякова.  Как  известно,  И.А.  Худяков  находился  в  верхоянской  ссылке  в  1867—1875  гг.  В  третьей  главе  «Русские»  своего  знаменитого  этнографического  труда  «Краткое  описание  Верхоянского  округа»  он  дает  интересную  информацию  об  Аграфене,  пользуясь  местным  материалом.  В  своем  труде  автор  колдовство  связывает  больше  всего  с  русским  старожильческим  населением,  поскольку  именно  они  «знают  какой-то  заговор  и  возят  с  собою  палку  в  аршин  длиною  да  и  бьют  ею  колдунов»  [17,  2002,  с.  81].  Как  пишет  Худяков,  «…  оно  [колдовство  —  А.З.]  развито  главным  образом  по  берегам  Ледовитого  моря,  где  на  сто  жителей  (русских  и  инородцев)  пятеро  считают  себя  колдунами…Наконец,  знаменитая  шаманка  Чуонах,  насильственно  окрещенная  русскими,  и  после  крещения  выделывала  шаманские  штуки,  так  что  стала  предметом  поклонения  для  русских,  якутов  и  тунгусов  (жиганская  Аграфена)»  [17,  2002,  с.  143]. 

По  шаманским  легендам,  отраженным  в  этнографическом  труде  Худякова,  Чуонах  была  старшей  дочерью  якутского  шамана  Киктэй  из  Эгинского  наслега  Верхоянского  округа.  К  двум  сестрам  сосватались  тунгусы  и  насильно  женились,  умертвив  их  родителей.  Однако  сестры  недолго  прожили  у  тунгусов,  они  своей  шаманской  силой  погубили  их  скот  и  людей,  затем  вернулись  домой.  Через  некоторое  время  по  запросу  из  России  на  лучших  шаманов  Чуонах  увезли  в  Якутск,  далее  в  Россию.  Там  её  окрестили  Аграфеной,  она  выходит  замуж  за  Антипина,  по  возвращении  из  России  в  Якутск  они  живут  там  некоторое  время  и  потом  возвращаются  домой  на  плоту  по  реке  Лене.  Вблизи  небольшого  острова  Столбы  около  Жиганска  они  тонут  вместе  со  своей  приемной  дочерью.  С  тех  пор  Аграфена  стала  блуждающим  духом  —  юёр.  [18,  1969,  с.  407—410].  Таким  образом,  в  материалах  Худякова  Чуонах  —  якутская  шаманка,  принявшая  православие,  и  после  смерти  превратившаяся  в  юёр.

В  «Предании  о  Жиганской  Огропеле  (Аграфене),  русском  черте»  М.  Овчинникова  рассказывается  о  некой  Огропеле,  сосланной  за  какие-то  грехи  начальством  со  своими  сестрами  на  остров:  «...А  иные  говорят,  что  это  были  не  настоящие  женщины,  а  черти  в  образе  женщин,  поселившиеся  на  острове  для  того,  чтобы  брать  к  себе  людей,  проезжающих  мимо  по  реке.  Долго  якуты  плавали  на  своих  ветках  (берестяных  остроконечных  лодках)  мимо  острова  и  всегда  неблагополучно.  То  есть,  каждый  раз  тонули.  Пока  один  шаман,  потерявший  своего  единственного  сына  между  островом  и  берегом,  не  узнал  по  внушению  свыше,  что  тут  живут  черти  под  видом  женщин.  Желающему  проехать  мимо  острова  благополучно  следует  дать  подарок  чертям,  заключающийся  в  том,  что  любят  русские  черти:  табак,  свечи,  хлеб,  ситец  и  др.  Положить  подарок  в  маленькую  берестяную  лодочку.  Если  лодочка  поплывет  к  острову  —  это  хороший  признак,  если  же  нет  —  плохой»  [7].  Здесь  образ  Огропелы-Аграфены  превращен  в  русского  черта,  получающего  дары  по  местной  традиции.

  В  «Материалах  для  изучения  верований  якутов»  знатока  и  собирателя  якутского  дореволюционного  фольклора,  первого  якутского  поэта-просветителя  А.Е.  Кулаковского  мы  находим  следующие  уточняющие  сведения:  «Это  была  старая  дева,  мещанка  г.  Якутска,  слывшая  за  «аптаах»  (колдунью)  и  умершая  от  сифилиса  или  проказы»  [6,  с.  46].  Далее  Кулаковский  приводит  шаманское  песнопение,  в  котором  Аграфена  упоминается  как  одна  из  сильнейших  шаманских  духов-юёр.  Как  видно  из  шаманских  эпитетов  к  её  имени,  она  предстает  всесильной  якутской  шаманкой,  превратившейся  в  юёр.  Сам  Кулаковский  весьма  точно  охарактеризовал  этот  персонаж  шаманской  мифологии:  «После  смерти  некоторых  людей  появляется  новое  существо,  выдающее  себя  за  умершего  человека,  за  его  душу-кут.  Такое  существо  называется  «юёр»,  и  оно  по  всем  признакам  похоже  на  «абаасы»  [злой  дух  —  А.З.]:  оно  причиняет  людям  разные  болезни,  а  иногда  и  смерть…Юёр-ы,  конечно,  невидимы,  но  при  желании  могут  показаться  людям.  Они  очень  капризны  и  требовательны,  —  требуют  разные  подарки,  напр.,  водку,  масло,  монету,  пушнину,  скота  и  т.  п.  Говорят  с  людьми  устами  шаманов  и  менериков  [истеричных  —  А.З.]  [6,  с.  46].  Наибольшей  популярностью  среди  якутов  пользуются  следующие  страшные  юёр-ы»,  среди  них  жиганская  Аграфена,  из  почтения  называемая  Тайахтаах»  [с  Тростью  —  А.З.]  [6,  с.  47].

Таким  образом,  А.Е.  Кулаковский  утверждает,  что  жиганская  Аграфена  —  русская  мещанка  г.  Якутска  весьма  сомнительной  репутации.  Здесь  А.Е.  Кулаковский,  называя  имя  Аграфены,  приписывает  ей  прозвище  её  младшей  сестры  Настасьи  (по  другим  вариантам)  по  прозвищу  Тайахтаах  (с  Тростью). 

Эту  версию  мы  подтвердим  материалами,  записанными  в  40-е  годы  ХХ  в.  во  время  фольклорной  экспедиции  Института  языка  и  культуры  при  СНК  ЯАССР  (ныне  ИГИиПМНС  СО  РАН)  научными  сотрудниками  А.А.  Саввиным  и  С.И.  Боло.  Они  собрали  большое  количество  научного  материала  по  фольклору  и  этнографии  северных  якутов,  среди  них  две  легенды  про  жиганскую  Аграфену.  В  легенде  «Северные  абаасы»  говорится  о  двух  сестрах-шаманках,  дочерях  шамана  Килтэс  из  Верхоянья.  Старшую  звали  Аграфена,  а  младшую  Далбар  Чуонаак,  которая  выходит  замуж  за  казака,  от  него  родилась  дочь.  По  дороге  из  Якутска  в  Жиганск  их  плот  сел  на  мель  и  Чуонах  со  всей  семьей  тонет,  после  чего  она  превратилась  в  блуждающего  духа  юёр  [11,  л.  15—16].

По  другому  варианту  «Северные  старухи»  Чуонах  выходит  замуж  за  казака  Ефима,  уроженца  Тобольска,  при  крещении  становится  Аграфеной.  Затем  они  уехали  в  Тобольск,  жили  там  недолго.  По  возвращении  уезжают  в  Булун  через  Жиганск.  По  дороге  их  плот  садится  на  мель  и,  чтобы  избавиться  от  лишнего  веса,  муж  бросает  приемную  дочь  за  борт,  не  считаясь  с  женой.  Однако,  все  они  тонут  [12,  л.  18—21]. 

В  этих  двух  вариантах  мы  находим  факты  биографии  двух  сестер  из  Верхоянья,  видимо,  скорее  младшей  сестры,  которую  фольклорная  память  именует  то  Аграфеной,  то  Настасьей.  Однако  именно  трагическая  смерть  этой  семьи,  особенно  их  дочери  (приемной  по  другому  варианту),  безжалостно  брошенной  русским  казаком  (т.  е.  чужаком)  в  реку,  поражает  народное  воображение  и  возникает  причина  для  умилостивления  духов-хозяев  реки  Лены  или  о.  Столбы  со  стороны  местных  жителей  за  жестокий  грех  казака  Ефима. 

Этот  факт  лег  в  основу  почитания  этой  горы,  а  Аграфена  становится  колдуньей  или  юёр-ем,  который  пугает  путников  и  требует  жертв. 

  Анализ  и  сопоставление  фактов  в  этих  вариантах  мифов  показывают,  что  речь  идет  о  реально  существовавших  женщинах,  сестрах-удаганках  из  Эгинского  наслега  Верхоянского  округа,  крещенных  под  именами  Аграфена  или  Настасья,  однако  именно  трагическая  гибель  Настасьи  и  её  семьи  легла  в  основу  поклонения  о.  Столбы,  где  и  произошло  это  событие.  В  мифах  происходит  замена  духа-хозяйки  данной  горы  духом-юёр  местной  жительницы,  Аграфены  или  Настасьи,  сестры  знаменитой  удаганки  Чуонах,  на  которую  полностью  переносятся  все  шаманские  атрибуты  старшей  сестры.  При  этом  обожествление  жиганской  Аграфены  происходит  строго  по  якутской  традиции  согласно  культу  предков  и  культу  духов-хозяев  сакральных  территорий  и  священных  мест.

  Базовой  основой  появления  подобных  мифов  является  почитание  священных  и  сакральных  мест,  сопровождавшихся  в  течение  многих  лет  формированием  шаманских  мифов  и  легенд  на  местном  материале.  Такие  мифы  встречаются  в  фольклорной  традиции  почти  всех  северных  народов.  В  якутской  фольклорной  традиции  бытование  таких  легенд  было  повсеместным  в  силу  широкого  распространения  шаманства  среди  якутов  центральных  улусов  Якутии. 

Две  записи  местного  корреспондента  М.Д.  Попова  «Старинные  легенды  Жиганского  района»  от  20  сентября  1950  г.  опубликованы  в  книге  «Предания,  легенды  и  мифы  саха  (якутов)»  [10,  с.  210—218],.  Эти  легенды  «Древняя  гора  Баахынай»  и  «Человек  с  Вилюя  у  горы  Аграфена»  уточняют  нашу  версию  о  контаминации  шаманских  легенд  в  местные  топонимические  мифы  о  духах-хозяевах  священных  мест.  В  первой  легенде  «О  древней  горе  Баахынай»  живут  три  сестры-божества,  которые  решили  изменить  течение  реки  Лены.  При  этом  они  поссорились,  каждая  настаивая  на  своем.  Младшая  сестра,  имя  которой  осталось  неизвестным,  настолько  обиделась,  что  шаманской  рукояткой  отсекла  треть  древней  горы  Баахынай  и  увела  вниз  по  реке  Лена.  Средняя  сестра  Аграфена  сделала  то  же  самое,  хотела  отправиться  вслед  за  младшей  сестрой  по  течению  реки.  Однако  старшая  сестра  Мария  взмолилась  с  просьбой  к  Аграфене  и  она  её  послушалась,  села  напротив  старшей  сестры,  повернув  переднюю  часть  горы  на  южную  сторону,  против  течения,  и  села  на  землю,  упершись  ногами.  С  тех  пор  она  нашла  свое  место  и  прославилась,  стали  спрашивать:  «Это  ли  гора  Аграфены?»  [10,  с.  213].  В  мифе  ярко  отражены  якутские  наслоения  в  виде  духов-хозяев  земли,  их  диалога  и  т.  д.

В  другом,  более  позднем  варианте  говорится  о  том,  что  эту  гору  раньше  называли  Эбэ  Хая.  Это  сама  дух-хозяйка  священной  горы  стоит  собственной  персоной,  превратившись  в  скалу  и  охраняет  путь  в  Заполярье,  оберегая  своих  сородичей,  где  виден  тунгусский  мотив.  А  горой  Аграфены  она  стала  называться  намного  позже,  в  60-е  годы  XX  в.,  когда  начался  процесс  разрушения  фольклорной  традиции  [15,  с.  45]. 

Во  второй  легенде  «Человек  с  Вилюя  у  горы  Аграфены»  сохранен  ранний  тунгусский  пласт,  где  духом-хозяйкой  местности  выступает  тунгусская  шаманка  в  расшитой  одежде  и  просит  в  жертву  от  охотника  его  любимого  щенка.  Свою  просьбу  шаманка  повторяет  трижды  и  взамен  дарит  охотнику  изобилие  пушного  улова  [10,  с.  215—217].  Подобные  мифы  имеются  и  у  якутов,  но  в  них  вместо  тунгусской  шаманки  охотник  встречается  с  дочерью  духа-хозяина  тайги  Баай  Байаная. 

Подытоживая  вышеизложенное,  можно  сделать  следующие  наблюдения  и  выводы.  Видимо,  примерно  в  конце  XVII  в.,  действительно  жила  женщина  по  имени  Аграфена,  по  национальности  то  ли  русская,  то  ли  татарка,  которая  могла  быть  и  дочерью  купца,  возможно,  в  Жиганский  острог  попала,  отравив  собственного  мужа.  Во  время  ссылки  она  занималась  знахарством,  лечила  заговорами,  чем  сумела  завоевать  доверие  местных  жителей.  Вылеченные  ею  местные  жители  приписывали  ей  колдовские,  волшебные  силы.  Именно  этот  факт  является  ядром  легенд  об  Аграфене.  Далее  эти  рассказы,  передаваясь  из  уст  в  уста,  дополнялись  фантастическими  элементами. 

С  другой  стороны,  мифологизация  образа  Аграфены  в  течение  трех  столетий  (XVIII—XX  вв.)  шло  по  пути  наслоения  местных  фольклорных  мотивов,  где  базовую  основу  цикла  об  Аграфене  составили  местные  мифы  о  духах-хозяевах  священных  мест,  в  котором  тунгусский  пласт  является  наиболее  древним.  Якутское  напластование  идет  за  счет  шаманских  мифов,  связанных  с  верхоянским  материалом  о  знаменитой  удаганке  Чуонах,  видимо,  также  реально  жившей  в  XVIII  в.  в  Эгинском  наслеге  Верхоянского  округа.  Но  она,  возможно,  в  крещении  также  Аграфена  (или  Настасья)  дает  этим  мифам  лишь  свое  имя  и  атрибуты  удаганки.  Это  наслоение  ярко  отражено  в  мифах  о  древней  горе  Баахынай,  где  три  сестры-божества,  как  и  в  других  мифах,  делят  между  собой  остров  Столбы.  Этот  топонимический  миф  о  появлении  данной  горы  в  виде  Столба  мог  возникнуть  очень  давно,  об  этом  свидетельствует  мотив  ссоры  между  двумя  или  тремя  мифологическими  сестрами-божествами,  ставшими  при  дележе  духами-хозяйками  реки  Лены,  священной  горы  Баахынай  и  острова.  Здесь  налицо  контаминация  нескольких  местных  мифов  и  легенд  о  духах-хозяевах  природы,  их  почитание  в  виде  хозяев  священной  горы,  реки  Лены  и  острова  (якутский  и  тунгусский  пласты)  и,  наконец,  полное  слияние  с  образом  русской  женщины,  колдуньи,  вошедшей  в  легендах  под  именем  жиганской  Аграфены  (поздний  русский  пласт).

  Такая  трансформация  мифов  и  легенд  о  жиганской  Аграфене  в  конце  приводит  к  формированию  символического  образа  языческого  божества  как  хранительницы  всего  Заполярья.  С  наступлением  новой  советской  идеологии  эта  трансформация  так  окончательно  и  не  завершилась. 

Список  литературы: 

1.Гурвич  И.С.  Культура  северных  якутов-оленеводов.  М.,  1977.

2.Давыдов  Д.  Жиганская  Аграфена  [Текст]  Жиганск:  Жиган.район.  тип.,  1992.  —  12  c.,  илл.

3.Дьяченко  В.И.  Охотники  высоких  широт.  Долганы  и  северные  якуты.-Спб.:  Изд-во  «Европейский  дом»,  2005.  —  272  с.  илл.

4.Жиганский  улус:  История.  Культура.  Фольклор  /Сост.  М.И.  Шадрина;  ред.  И.И.  Николаев  (серия  «Улусы  республики»)  Якутск:  Бичик,  2002.  —  392  с.  (136  с.)

5.Ксенофонтов  Г.В.  Ураангхай-сахалар.  Очерки  по  древней  истории  якутов.  /  Т.  1  в  2-х  кн.  Якутск,  1992  —  416  с.,  —  316  с.

6.Кулаковский  А.Е.  Материалы  для  изучения  верований  якутов  В  кн.:  Научные  труды  [Подг.  к  печати  Н.В.  Емельянов,  П.А.  Слепцов]  Якутск:  Кн.  изд-во,  1979.  —  484  с.

7.Овчинников  М.  Предание  о  Жиганской  Огропеле  (Аграфене),  русском  черте  Этнографическое  обозрение,  —  1897,  —  №  3,  —  Т.  1—4.

8.Пасютин  К.Ф.  Якутия  в  русской  художественной  литературе  (Дооктябрьский  период).  Якутск:  Кн.  изд-во,  1964.  —  72  с.

9.Парникова  А.С.  Расселение  якутов  в  XVII  —  начале  XX  в.  Якутск,  1971.

10.Предания,  легенды  и  мифы  саха  (якутов)  /  Сост.:  Н.А.  Алексеев,  Н.В.Емельянов,  В.Т.Петров.-Новосибирск:  Наука,  1995.  —  400  с.  (серия  «Памятники  фольклора  народов  Сибири  и  Дальнего  Востока»).

11.Северные  абаасы.  [Запись  А.А.  Саввина  11  февраля  1940  г.  Исполнитель.  Д.  Бурцев,  78  лет,  уроженец  I  Эгинского  наслега  Верхоянского  района,  местность  «Тыhы  кыыл»].  Архив  ЯНЦ  СО  РАН,  ф.4,  оп.  12,  ед.хр.  68,  л.  15—16.

12.Северные  старухи.  [Запись  А.А.  Саввина  6  февраля  1940  г.  Исполнитель.  М.Е.  Рожин,  65  лет,  уроженец  I  Эгинского  наслега  Верхоянского  района]  Архив  ЯНЦ  СО  РАН,  ф.  4,  оп.  12,  ед.хр.  68,  л.  18—21.

13.Туголуков  В.А.  Тунгусы  (эвенки  и  эвены)  Средней  и  Западной  Сибири.  М.,  1985.

14.Уваровский  А.Я.  Ахтыылар  /  Воспоминания.  Сост.:  Ю.И.  Васильев,  Л.В.  Жожикова  (на  якут.,  русск.,  немец.  языках).  Якутск:  Бичик,  2003.  —  208  с.,  илл. 

15.Фольклор  Жиганского  улуса  (XVIII—XX  вв.)  /Дипломный  проект.  Руфова  С.А.,  студентка  V  к.  [научн.  рук.  А.Е.  Захарова,  кфн,  доцент  ФГБОУ  ВПО  «АГИИК»].  Якутск,  2013  г.  —  120  с.,  илл.  [На  правах  рукописи].

16.Художественная  литература.  Публицистика.  Эдьигээним  барахсан  /Сост.:  А.Н.  Саввинова,  А.В.  Корякина.  Якутск:  Бичик,  2002.  —  170  с  илл.  (На  якут.,  русск.  яз.). 

17.Худяков  И.А.  Краткое  описание  Верхоянского  округа:  Отдельные  главы.  Якутск:  Бичик,  2002.  —  208  с.

18.Худяков  И.А.  Краткое  описание  Верхоянского  округа.  Л.:Наука,  1969.  —  439  с.