К ВОПРОСУ ОБ ИССЛЕДОВАНИИ КОНЦЕПТОСФЕРЫ ПРОСТРАНСТВА

Концептосфера пространства активно началась разрабатываться в советском литературоведении и языкознании с 60-х годов (Б.А. Серебренников, М.М. Бахтин, Ю.М. Лотман). Именно накопленный этими учеными исследовательский материал и уникальный анализ послужил в дальнейшем для развития науки культурологии, более обобщенного по сравнению с предыдущими методами культурологического анализа, когда выявляются типические черты типа культуры в ряду других типов.

В 80-х годах Юрий Михайлович Лотман активно исследует понятия семиотического пространства и семиосферы. Семиосфера отождествляется с культурным пространством, только в ней возможно функционирование языка.

«Таким образом, любой отдельный язык, -замечает корифей тартуской лингвистической школы, - оказывается погруженным в некоторое семиотическое пространство, и только в силу взаимодействия с этим пространством он способен функционировать. Неразложимым работающим механизмом — единицей семиозиса — следует считать не отдельный язык, а все присущее данной культуре семиотическое пространство. Это пространство мы и определяем как семиосферу. Подобное наименование оправдано, поскольку, подобно биосфере, являющейся, с одной стороны, совокупностью и органическим единством живого вещества, по определению введшего это понятие академика В.И. Вернадского, а с другой стороны — условием продолжения существования жизни, семиосфера — и результат, и условие развития культуры» [3, с. 251]. Далее Ю.М. Лотман разрабатывает понятия границ, ядра и периферии семиотического пространства, его связи с архаикой и изменениями, то есть весь аппарат понятий, взятый сейчас, спустя десятилетия, за основу исследований в лингвокультурологии, как мощно развившегося направления.

Ю.М. Лотман говорит о символичности и семиотичности архитектурного пространства: «Архитектурное пространство живет двойной семиотической жизнью. С одной стороны, оно моделирует универсум: структура мира построенного и обжитого переносится на весь мир в целом. С другой, оно моделируется универсумом: мир, создаваемый человеком, воспроизводит его представление о глобальной структуре мира. С этим связан высокий символизм всего, что так или иначе относится к создаваемому человеком пространству его жилища» [3, с. 676].

Интересные наблюдения находим в заметках Юрия Михайловича по поводу сравнения различных архитектурных объектов в связи с архаикой: «Дом (жилой) и храм в определенном отношении противостоят друг другу как профаническое сакральному. Противопоставление их с точки зрения культурной функции очевидно и не требует дальнейших рассуждений. Существеннее отметить общность: семиотическая функция каждого из них ступенчата и нарастает по мере приближения к месту высшего ее проявления (семиотическому центру). Так, святость возрастает по мере движения от входа к алтарю. Соответственно градуально располагаются лица, допущенные в то или иное пространство, и действия, в нем совершаемые. Такая же градуальность свойственна и жилому помещению. Такие названия, как «красный» и «черный угол» в крестьянской избе или «черная лестница» в жилом доме XVIII— XIX вв., наглядно об этом свидетельствуют» [3, с. 682-683].

Также Ю.М. Лотман пишет о культурно, и в том числе архитектурно, осваиваемом человеком пространстве — активном элементе человеческого сознания. Сознание, и индивидуальное и коллективное (культура), — пространственно. Оно развивается в пространстве и мыслит его категориями [3, с. 683].

О символизме восприятия архитектурных объектов, их антропоцентризме говорят такие сравнения: «Например, вход – символический разрыв границы, отделяющий «внутреннее» от «внешнего»; окна (эркеры, люкарны) – «глаза», впускающие солнечный свет в здание; кровля – завершение; стена – преграда и т. д.» [6, с. 88].

Более детальные интересные наблюдения по семиотике пространства в художественном тексте находим в работах М.М. Бахтина, С.В. Белова, В.Н. Турбина.

Так, М.М. Бахтин, выделяя символический смысл «лестницы» и «порога» в «Преступлении и наказании», пишет в связи с этим об особом осмыслении пространства и времени в романе: «Верх, низ, лестница, порог, прихожая, площадка получают значение «точки», где совершается кризис, радикальная смена, неожиданный перелом судьбы, где принимаются решения, переступают запретную черту, обновляются или гибнут <...>

Прежде всего, Раскольников живет, в сущности, на пороге: его узкая комната, «гроб» <...> выходит прямо на площадку лестницы, и дверь свою, даже уходя, он никогда не запирает (то есть это незамкнутое внутреннее пространство). В этом «гробу» нельзя жить биографической жизнью, - здесь можно только переживать кризис, принимать последние решения, умирать или возрождаться <...> Порог, прихожая, коридор, площадка, лестница, ступени ее, открытые на лестницу двери, а вне этого – город площади, улицы, фасады, кабаки, притоны, мосты, канавки. Вот пространство этого романа» [1, с. 228–230].

С.В. Белов в комментариях [2, с. 198] сравнивает фразу из романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» «...низкие потолки и тесные комнаты душу и ум теснят!» с фразой из романа «Униженные и оскорбленные»: «в тесной квартире даже и мыслить тесно». Это говорит о связи параметров жилища с психологией и мироощущением человека.

Турбин В. Н. исследует пространственную семиотическую цепочку комната – двор (или сад) – улица – площадь – простор...

В конце концов, - замечает исследователь, - каждое сколько-нибудь развернутое повествовательное произведение ведет своих героев по этим ступеням быта. Их пять, но вряд ли возможно исчислить их варианты. Комната – это и зал, и столовая, и гостиная, и спальня, и кабинет, и хижина, и келья монаха, и камера узника, и каюта на корабле. Улица может быть и проспектом, и кривым переулком, и тупиком. Площадь бывала и торжищем, и местом военных парадов, гуляний и казней. Простор – это степи, поля, леса, гладь океана и, наконец, в наши дни – космическое пространство, межзвездные дали.

Борьба литературных направлений, их смена, их полемика преломляются и в чем-то очень простом: в том, как изображается одежда героя или его жилище [5, с. 42-43].

В. Н. Турбин отмечет специфическое психологическое влияние пространственной среды на героев Гоголя: «Да не стели нам постель! Нам не нужно постель. Мы будем спать на дворе», - говорит Тарас Бульба жене: ему тесно в его светлице. И ни разу больше не увидим мы его в комнате: простор и только простор. Остапу было тесно в классах киевской академии. Бедняге Акакию Акакиевичу все же оказалось тесно в его каморке и в департаменте: потянуло на площадь, и там-то он, по сути дела, погиб [5, с. 44].

Исследователь приходит к выводу, что у героев Гоголя – властное желание стереть границы, отделяющие что-то от чего-то. Одно только окно у Гоголя имеет свою историю. <...> душа гоголевского героя втайне, явно ли ищет простора [5, с. 45]..

Черты социума, единого семиотического пространства передаются проживающим там индивидам, как нечто общее. Приведем семиотическую линию «город - его горожане». Издавна отмечались общие черты жителей конкретных городов. Это касается русской и других культур. Например, <...> как сказал А. С. Грибоедов, «на всех московских есть особый отпечаток», есть «особый отпечаток» [Цит. по: Марьина роща, с. 4].

Часто мы находим культурологическое сравнение двух столиц, Москвы и Петербурга:

Так, Н.В. Станкевич в 1834 году писал из Петербурга в Москву своему другу – поэту В.И. Красову: «Петербург не то, что Москва, - и наоборот. Все улицы вытянуты здесь в одну шеренгу, здания стройны, правильны, изящны: во всем вкус, богатство – но к этой красоте надобно привыкнуть или надобно изучить ее, а где найдется Кремль другой, который остановил на себе взор европейца и варвара, который бы повеселил душу своими золотыми головками? Где наша пестрая, беспорядочная, раздольная Красная площадь, с своими бабами, извозчиками, каретами, с своим Лобным местом, кремлевскою стеною и чудаком Василием Блаженным? Нет! «Едва другая сыщется столица, как Москва!» <...> И художник Венециянов говорит, что Москва привлекательна, а Неверов приписывает Петербургу красоту классическую, более нормальную, Москве романтическую – и я с ним совершенно согласен» [Цит. по: Марьина роща, с. 20].

Пространственные наименования жилища связаны с сознанием определенного социума, функционируют по законам языка. Заметны этнокультурные различия в восприятии и фиксировании действительности. Так, мы наблюдаем детализацию денотатов в разных лексемах в немецком языке: die Mauer – стена (дома); die Wand – стена (в комнате). Различие зафиксировано на словарном уровне, а в русском языке номинация для этих понятий одна, различия обозначения проявляются в контексте.

Итак, современные многочисленные исследования по лингвокультурологии подтвердили плодотворность тезисов М. Ю. Лотмана, стоящего у ее истоков, о том, что архитектурное пространство символично и семиотично, оно — активный элемент человеческого сознания.

Исследования по семиотике пространства в художественном тексте в работах М.М. Бахтина, С.В. Белова, В.Н. Турбина говорят о связи параметров жилища с психологией и мироощущением человека, выявляют антропоцентризм архитектурных объектов.

Пространственная семиотическая цепочка комната – двор (или сад) – улица – площадь – простор... является универсальной, герои любого развернутого повествовательного произведения проходят по этим ступеням быта.

Черты социума, единого семиотического пространства являются общими для проживающих там индивидов, имеют определенные формы закрепления в языке различных культур.

Список литературы:

1. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. Изд. 2-е, перераб. и доп. [Текст] / М.М. Бахтин. - М., 1963.
2. Белов С.В. Роман Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание». Комментарий. Пособие для учителя [Текст] / С.В. Белов. -  Л.: «Просвещение», 1979. – 240 с.
3. Лотман Ю.М. Семиосфера. Культура и взрыв. Внутри мыслящих миров. Статьи. Исследования. Заметки (1968—1992) [Текст] / Лотман Ю.М. – СПб.: «Искусство—СПБ», 2000.
4. Марьина роща: Московская романтическая повесть [Текст] / сост., вступит. статья и примеч. Вл. Муравьева. – М.: Моск. рабочий, 1984. – 432 с.
5. Турбин В.Н. Герои Гоголя. Кн. для учащихся [Текст] / В.Н. Турбин. – М.: «Просвещение», 1983. – 128 с.
6. Янковская Ю.С. Семиотические механизмы архитектуры [Текст] / Ю.С. Янковская // Известия Уральского государственного университета. – 2004. – № 32. – С. 81-88.