СУИЦИДАЛЬНОЕ  И  ПАРАСУИЦИДАЛЬНОЕ  ПОВЕДЕНИЕ  НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ  В  АЛТАЙСКОМ  КРАЕ:  КЛИНИКО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ  И  ПСИХОЛОГО-СОЦИАЛЬНЫЕ  ОСОБЕННОСТИ

Сагалакова  Ольга  Анатольевна

канд.  психол.  наук,  доцент  кафедры  клинической  психологии,  ФГБОУ  ВПО  «Алтайский  государственный  университет»,  РФ,  г.  Барнаул

E-mail: 

Труевцев  Дмитрий  Владимирович

канд.  психол.  наук,  заведующий  кафедрой  клинической  психологии,  ФГБОУ  ВПО  «Алтайский  государственный  университет»,  РФ,  г.  Барнаул

E-mail:   truevtsev@gmail.com

SUICIDAL  AND  PARASUICIDAL  JUVENILES  BEHAVIOR  IN  THE  ALTAY  TERRITORY:  CLINICAL-PSYCHOLOGICAL  AND  PSYCHO-SOCIAL  CHARACTERISTICS

S agalakova  Olga

candidate  of  Psychological  Sciences,  Assistant  Professor  of  Clinical  Psychology  Department  at  Federal  State  Budget  Institution  of  Higher  Professional  Education  Altai  State  University ,  Russia,  Barnaul

Truevtsev  Dmitry

candidate  of  Psychological  Sciences,  Assistant  Professor,  Chairman  of  Department  at  Federal  State  Budget  Institution  of  Higher  Professional  Education  Altai  State  University,  Russia,  Barnaul

Публикуется  при  поддержке  гранта  Российского  научного  фонда  (Конкурс  2014  года  «Проведение  фундаментальных  научных  исследований  и  поисковых  научных  исследований  отдельными  научными  группами»,  №  14-18-01174).

АННОТАЦИЯ

Представлено  исследование  клинико-психологических  (социальная  тревога,  страх  осмеяния,  персонализация  насмешек,  психологическая  безопасность,  безнадежность,  совладание,  опосредоствованность  эмоций  и  поведения)  и  психолого-социальных  (особенности  актуальной  социальной  ситуации)  особенностей,  механизмов  формирования  суицидального  и  парасуицидального  (антивитального)  поведения  у  несовершеннолетних  юношей  и  девушек,  проживающих  на  территории  Алтайского  края. 

ABSTRACT

Article  is  devoted  examination  clinical-psychological  (social  anxiety,  gelatophobia,  personification  of  derision,  psychological  safety,  hopelessness,  coping,  emotional  and  behavior  mediation)  and  psychological  &  social  (features  of  an  actual  social  development’s  situation)  formation  mechanisms  suicidal  and  parasuicidal  (anti-vital)  men  and  the  girls  juveniles  behavior  (teenagers)  living  in  the  Altay  territory. 

Ключевые  слова:  антивитальное  поведение;  психологические  механизмы  сиуицидального  и  парасуицидального  поведения;  подростковый  возраст;  социальная  ситуация;  социальная  тревога;  страх  осмеяния;  безнадежность;  Алтайский  край.

Keywords:  anti-vital  behavior;  psychological  mechanisms  of  suicide  and  parasuicide;  juveniles;  adolescence;  social  situation;  social  anxiety;  gelatophobia;  hopelessness;  Altay  territory. 

Суицидальное  и  парасуицидальное  (антивитальное)  поведение  включает  в  себя  как  возникновение  мыслей  о  возможном  уходе  из  жизни,  размышления  и  настроенность  на  реализацию  задуманного,  так  и  собственно  саморазрушительное  поведение  на  разных  этапах  ее  осуществления  [1—2;  6].  Антивитальное  поведение  и  его  профилактика  диктуется  высоким  уровнем  самоубийств  и  покушений  на  собственную  жизнь  среди  подростков  в  разных  районах  Алтайского  края,  снижением  возраста  как  первых  попыток  антивитальной  направленности  поведения,  так  и  завершенного  суицида. 

Цель  исследования .  Основной  целью  данного  исследования  выступает  анализ  и  выявление  роли  и  особенностей  актуализации  клинико-психологических  (безнадежность,  беспомощность,  страх  осмеяния,  социальная  тревога,  персонализация  насмешек,  избегание  социальных  ситуаций,  ригидность  и  несформированность  компенсаторных  механизмов  личности)  и  психолого-социальных  механизмов  антивитального  (суицидального  и  парасуицидального)  поведения  (общая  социальная  ситуация  развития  и  связанные  с  ней  условия  и  обстоятельства)  несовершеннолетних  Алтайского  края  (на  примере  статистики  2013  года). 

Выборка  испытуемых  и  методы  исследования.  На  этапе  определения  статистических  закономерностей  суицидального  и  парасуицидального  поведения  подростков  в  качестве  респондентов  выступали  подростки-суициденты,  не  достигшие  на  момент  совершения  антивитального  поступка  18  лет  (с  8  до  17  включительно).  По  каждому  испытуемому,  совершившему  завершенный  суицид  на  основе  анализа  всех  материалов  дела,  личной  беседы  с  педагогическим  коллективом,  обучавшим  подростка,  составлялось  посмертное  клинико-психологическое  заключение  антивитального  поступка,  обобщалась  информация  о  всех  аспектах  актуальной  социальной  ситуации  подростка.  Для  выборки  суицидентов  на  основе  материалов  дела  составлялся  психологический  портрет  подростка,  оценивался  риск  повторной  попытки.  На  этапе  исследования  клинико-психологических  механизмов  антивитального  поведения  в  качестве  испытуемых  выступили  802  подростка  до  18  лет. 

В  качестве  методов  исследования  выступили:  клинический  метод;  интервью  и  беседа  с  психологами  и  педагогами;  аналитико-статистический  анализ  частот  обстоятельств  и  особенностей  антивитального  поведения,  характеризующих  социальную  ситуацию  подростка;  психодиагностические  методы.  Для  решения  диагностической  задачи  были  использованы  следующие  методики:  1)  Анкета  «Психологическая  безопасность  и  возможность  самореализации»,  Опросник  социальной  тревоги  и  социофобии  О.А.  Сагалаковой,  Д.В.  Труевцева;  4)  Опросник  гелотофобии  Р.Т.  Пройера,  В.  Руха  в  адаптации  Е.А.  Стефаненко,  Е.М.  Ивановой,  С.Н.  Ениколопова);  5)  «Многофакторный  опросник  когнитивно-поведенческих  и  метакогнитивных  паттернов  реагирования  при  социальной  тревоге»  О.А.  Сагалаковой,  Д.В.  Труевцева;  6)  Опросник  COPE  («совладание»,  «копинг-стратегии»)  (К.  Карвер,  М.  Шейер  и  Дж.  Вейнтрауб  в  адаптации  Е.И.  Рассказовой,  Т.О.  Гордеевой,  Е.Н.  Осина);  7)  Опросник  суицидального  риска  А.Г.  Шмелева  (модификация  Т.Н.  Разуваевой)  [3—5;  7—10].  Обработка  данных  осуществлена  в  программах  SPSS  22.0,  STATISTICA  8.0.  Использованы  следующие  методы  математико-статистической  обработки  данных:  χ²-критерий,  факторный  анализ,  параметрический  и  непараметрический  корреляционный  анализ  (Спирмена,  Кендала,  Пирсона),  критерий  Манна-Уитни,  критерий  Крускала-Уоллиса.

Основные  результаты  исследования.  Можно  констатировать,  что  колебание  уровня  самоубийств  среди  молодых  людей  в  возрасте  до  18  лет  в  период  с  2010  по  2013  год  в  Алтайском  крае  свидетельствует  о  неравномерности  реализации  профилактических  психологических,  клинико-психологических,  психолого-педагогических  и  психолого-социальных  мер,  а  также  несогласованности  разных  специалистов  в  процессе  оказываемой  психологической  поддержки,  зачастую  без  должного  понимания  психологических  механизмов  воздействия,  отдаленных  последствий  вмешательства,  закономерностей  онтогенеза,  психического  здоровья  подростков.  Подростковый  возраст  в  психологии  все  чаще  трактуется  в  широком  диапазоне  как  относительный  возрастной  период  с  10—12  лет  до  наступления  18  лет.  Ключевым  в  антивитальной  настроенности  подростка  выступают  случаи  отвержения,  осмеяния,  неприятия  сверстниками  на  фоне  отсутствия  возможностей  компенсации  неприятных  переживаний  в  ближайшем  окружении,  дисфункциональных  отношений  в  микросоциальном  окружении.  Имеет  место  «взаимодействие»  факторов  «неблагоприятная  ситуация  в  семье»  и  «ситуация  критики,  осмеяния,  отвержения  значимыми  другими».  Неблагоприятная  ситуация  в  семье  блокирует  естественную  для  ребенка  возможность  психологической  разгрузки,  а  несформированность  собственных  систем  саморегуляции  и  опосредствования  переживаний,  совладания  с  трудными  жизненными  ситуациями  способствует  декомпенсации  в  таких  субъективно  болезненных  обстоятельствах  [1—2;  9]. 

Подростка  делает  уязвимым  к  антивитальной  направленности  поведения  неспособность  к  адекватному  вербальному  выражению  и  когнитивному  осмыслению  своего  эмоционально-аффективного  состояния  в  стрессовой  жизненной  ситуации,  ригидность  тактики  целеполагания  или  ее  отсутствие,  ригидность  уровня  притязаний  и  невозможность  его  коррекции,  нестабильность  самооценки,  неадаптивная  самоидентичность,  несформированность  надситуативных  ценностно-смысловых  приоритетов  личности  и  ее  зрелости,  низкая  сформированность  категориального  мышления,  руководство  в  оценках  событий  и  прогнозов  ситуаций  ситуативными  побуждениями  и  случайными  эмоционально  детерминированными  связями,  а  также  отсутствие  необходимого  арсенала  психологических  средств/инструментов  для  опосредствования  аффективной  импульсивной  реакции  в  психологически  стрессовых  ситуациях  (ситуации  унижения,  отвержения,  критики,  осмеяния,  публичного  неуспеха)  [9].  Большую  роль  в  возникновении  антивитальной  и  суицидальной  направленности  поведения  личности  играет  невозможность  субъективно  повлиять  на  события  своей  жизни,  отсутствие  опыта  учета  индивидуального  мнения  подростка/ребенка,  беспомощность  и  затруднение  самореализации  наряду  с  зачастую  большим  и  неорганизованным  потенциалом  физической  энергии  подростка  [9;  10]. 

Территориально-региональный  анализ  завершенных  суицидов  лицами  до  18  лет  в  2013  году  показывает,  что  суициды  совершаются  либо  вблизи  центрального  района  края,  либо  в  наиболее  отдаленных  районах  края.  В  подавляющем  большинстве  случаев  суицид  осуществляется  в  сельской  местности  или  в  небольших  городах  с  сельским  ландшафтом  (см.  Рис.  1).

Рисунок  1.  Карта  суицидов  несовершеннолетних  в  Алтайском  крае  в  2013  году  (уточненная  статистика).  21  случай  суицидов  несовершеннолетних  в  2013  году  (в  2014  году  на  ноябрь  месяц  количество  случаев  суицида  в  крае  —  5)

Традиционное  соотношение  самоубийств  среди  мальчиков  и  девочек  предполагает  убежденность  в  значительно  большем  числе  завершенного  суицида  среди  мальчиков.  В  2013  году  совершено  9  завершенных  женских  и  12  мужских  суицидов  среди  подростков  края  (χ²=0,429;  р=0,513),  при  видимых  арифметических  расхождениях  в  частотах,  —  достоверных  различий  не  обнаружено.  В  2014  году  (статистка  на  начало  ноября)  совершили  самоубийство  3  девочки  и  2  мальчика  (5  случаев).  Попытки  самоубийств  совершают  значимо  чаще  девушки.  Из  48  случаев  попыток  самоубийства  за  2013  год  38  совершены  девушками,  а  10  —  юношами.  Статистический  анализ  данных  показывает  достоверно  значимое  различие  (при  р<0,0001;  χ²=13,3)  частоты  случаев  покушения  на  собственную  жизнь  среди  мальчиков  и  девочек  подросткового  возраста.  Наибольшее  число  завершенных  самоубийств  встречается  в  семьях  с  одним  или  обоими  неродными  ребенку  опекунами  (чаще  всего  структур  семьи  —  «отчим  и  родная  мать»),  в  семьях,  характеризующихся  наличием  вредных  привычек,  склонностью  к  асоциальному  образу  жизни,  находящихся  на  грани  нищеты.  Особым  условием,  создающим  хроническую  неблагоприятную  ситуацию  развития  выступает  материально-финансовое  неблагополучие  семьи,  отсутствие  необходимых  благ  для  самореализации,  адекватного  лечения  и  питания,  позитивной  идентификации  подростка  с  успешным  современным  молодым  человеком  и  организованной  перспективы  социально-психологического  развития  личности.  К  этим  условиям  можно  отнести  отсутствие  учебно-профессиональных  перспектив,  возможностей  социальной  и  экономической  мобильности,  переключения  активности  (участие  во  внешкольных  видах  деятельности,  др.),  правильной  организации  и  планирования  деятельности  обучения,  чередования  нагрузок  и  отдыха  у  ребенка  /  подростка,  профилактики  перенапряжения  психики,  а  также  —  снижение  физического  здоровья.  Так,  в  сельской  местности  подростки  в  2013  году  совершили  значительно  больше  завершенных  самоубийств,  чем  в  городской  (абсолютная  частота  в  сельской  местности  18  случаев  и  3  в  городе)  (χ²=10,714;  р=0,001).  Однако  попытки  суицида  совершаются  одинаково  часто  как  в  городской,  так  и  сельской  местности  (24  случая  в  сельских  районах  и  24  в  городе),  однако  в  больших  городах  чаще,  чем  в  маленьких  и  поселках  городского  типа  (Таблица  1). 

Таблица  1. 

Абсолютная  частота  (человек)  и  частота  в  процентах  (%)  совершения  суицидов  и  парасуицидов  в  2013  году  несовершеннолетними  в  городской  и  сельской  местности  Алтайского  края

Подросток  редко  понимает  фатальность,  необратимость  антивитального  поступка,  поскольку  посмертная  психологическая  «аутопсия»  показывает  намерение  таким  образом  обратить  внимание  на  себя  и  свои  проблемы,  переживания,  восстановить  контроль  над  ситуацией.  В  представлениях  современных  подростков  присутствует  «романтизация»  суицида  и  тематики  смерти,  самоубийство  рассматривается  как  один  из  вариантов  «выхода»  из  сложившейся  ситуации.  Виртуализация  коммуникации,  увлечение  компьютерными  играми,  др.  способствует  формированию  представления  у  подростков  об  обратимости  любого  действия.  Суицидальные  записки  подростки  оставляют  меньше,  чем  в  половине  всех  случаев  суицида.  Анализ  оставленных  подростками  предсмертных  записок  показал,  что  подростки  считают  субъективной  причиной  решения  об  уходе  из  жизни:  1)  романтические  отношения  и  фрустрации  в  этой  сфере,  2)  ссоры  с  родителями  и  ближним  коммуникативным  окружением  (или  и  1  и  2),  недостижимость  некоторых  конкретных  целей  и  3)  общая  тоска  и  безнадежность  (желание  уйти). 

Двое  подростков,  совершивших  попытку  суицида  в  2013  году  —  повторили  попытку  через  несколько  месяцев,  что  говорит  об  отсутствии  субъективной  ценности  факторов,  сдерживающих  суицидальное  поведение  [6].  Анализируя  психологические  механизмы  попыток  суицида  и  вероятность  повторных  попыток  у  взрослых  молодых  людей,  И.А.  Кудрявцев  исследовал  как  «сдерживающие»  факторы,  способные  сделать  более  гибкими  системы  мотивов  и  ценностей  личности,  выступить  компесаторными  факторами,  так  и  личностные  особенности,  особенности  эмоционально-мотивационной  структуры  личности.  Для  случаев  парасуицида  среди  несовершеннолених  подростков  старше  14  лет  данная  мотивационно-ценностная  линия  и  общее  «сужение»  поля  мотивации  личности  также  в  ряде  случаев  было  характерно,  в  кризисный  период  после  совершения  попытки  данная  тенденция  сохранялась,  создавая  неблагоприятный  прогноз  для  возможной  повторной  попытки.  Следует  также  отметить,  что  подростки  очень  сензитивны  к  психологической  помощи  и  отчаянно  нуждаются  в  ней,  не  всегда  умея  сформулировать  запрос  об  этой  помощи  и  иногда  «стесняясь»  принять  эту  помощь  в  силу  имеющихся  негативных  установок.  В  силу  этого  обоснованная  психологическая  поддержка,  психоэдукация,  обучение  навыкам  опосредствованного  поведения,  развитие  гибкости  эмоционально-когнитивного  восприятия  и  реагирования  в  ситуациях  оценивания,  —  создает  надежное  пространство  профилактики  повторных  попыток  и  позитивный  образ  «формулировки  запроса  о  помощи»  и  «принятия  профессиональной  помощи».

Самоубийство  осуществляется,  как  правило,  подростками  Алтайского  края,  проживающими  в  частном  доме  в  сельской  местности,  в  котором  имеются  подсобные  помещения  и  пристройки.  Почти  все  завершенные  суициды  с  2011  по  2014  год  (на  ноябрь  месяц)  совершены  в  Алтайском  крае  посредством  повешения,  имеющаяся  на  ноябрь  месяц  2014  года  статистика  показывает  идентичную  же  закономерность.  Сезонные  закономерности  совершения  самоубийств  в  2013  году  показывают  пики  в  весенние  и  осенние  месяцы  (особенно  март,  май,  октябрь),  почти  все  суициды  совершены  в  вечернее  или  ночное  время.  Во  второй  половине  месяца  (любого  месяца  года)  совершается  до  75  %  самоубийств  (особенно  в  20-х  числах  месяца).  Пограничность  времени,  ситуации  и  физического  пространства  совершения  антивитального  поведения  подростков  свидетельствует  не  о  том,  что  это  фактор,  напрямую  повышающий  уязвимость,  но  о  том,  что  это  последний  неблагоприятный  элемент  в  цепи  аккумулированного  психологического  неблагополучия  (Рисунок  2).

Рисунок  2.  Абсолютная  частота  суицидов  и  парасуицидов  среди  несовершеннолетних  Алтайского  края  в  разные  месяцы  2013  года

Для  девушек  наиболее  уязвимыми  периодами  для  возникновения  антивитального  поведения  (суицидального  и  парасуицидального)  выступают  весенние  и  зимние  месяцы,  а  для  юношей  —  осенние.  Это  объясняется  разными  аспектами  смены  социальной  активности,  октябрь  предполагает  включение  в  длительный  период  обучения  в  течение  года,  предыдущий  месяц  аккумулирует  негативные  переживания  подростка,  находящегося  в  трудной  жизненной  ситуации,  не  способного  совладать  с  повседневными  стрессорами,  оцениванием  и  возможным  психологическим  дискомфортом  в  семье  и  образовательном  учреждении.  Весенние  месяцы  предполагают  приближающийся  период  подведения  итогов  года,  обобщения  прошедшего  за  учебный  год  и  выхода  на  «финишную»  прямую  (начало  контрольных,  экзаменов,  подготовка  к  ним).  Как  для  юношей,  так  и  для  девушек,  август  оказался  в  2013  году  наиболее  благоприятным  —  ни  одного  случая  антивитального  поведения,  что  связано  с  периодом  отдыха,  а  также  ожиданием  нового  периода  (учебного  года)  и  надеждами  на  возможное  улучшение  своего  статуса,  достижения  значимых  потребностей  и  мотивов  личности.  Осенние  и  весенние  периоды  также  характеризуются  соответственно  предканикулярным  и  постканикулярным  стрессом  для  подростков  как  новой  ситуацией,  обнажающей  накопленные  разочарования  и  несформированные  компенсаторные  механизмы  личности  (Рисунок  3  и  4).

Рисунок  3.  Частота  (в  %)  попыток  суицида  среди  несовершеннолетних  мальчиков  и  девочек  в  разные  месяцы  2013  года

Попытки  самоубийства  в  2013  году  у  девушек  чаще  всего  зафиксированы  в  апреле,  в  посканикулярный  период,  а  также  в  конце  января  и  начале  февраля.  У  юношей  пик  парасуицидальной  активности  пришелся  на  октябрь  месяц  (перед  каникулами,  в  период  окончания  первой  четверти  учебного  года).

Рисунок  4.  Частота  (в  %)  суицидов  в  разные  месяцы  года  среди  несовершеннолетних  мальчиков  и  девочек

Завершенные  суициды  у  девушек  чаще  всего  фиксировались  в  мае  (непосредственно  перед  окончанием  учебного  года,  подведением  итогов),  а  у  юношей  в  осенние  месяцы  (сентябрь  и  ноябрь)  —  начало  учебного  года  и  начало  второй  четверти  учебного  года.  Стресс  вхождения  в  новую  социальную  ситуацию,  ожидание  новых  задач  или  необходимость  их  непосредственного  решения  сталкивается  с  несформированными  компенсаторными  механизмами,  опасениями  критики  и  отвержения,  неспособностью  совладать  с  трудными  жизненными  ситуациями,  действовать  в  поле  многозадачности  и  гибко  переключать  внимание  между  разными  сферами  жизни.  Такой  стресс  может  служить  одним  из  пусковых  механизмов  усиления  накопленного  негативного  аффекта,  изначально  напрямую  не  связанного  с  учебной  деятельностью  и  общением  с  учебным  коллективом.  Несмотря  на  неблагоприятную  тенденцию  ко  все  большему  «омоложению»  суицидального  поведения,  —  самоубийства  чаще  всего  совершаются  в  период  16—17  лет,  а  также  в  14—15  лет,  еще  реже  (отдельные  случаи)  —  в  11  лет  и  раньше.  Кризисные  периоды  —  пик  подросткового  возраста  (14  лет)  и  юношества  (16—17)  являются  наиболее  уязвимыми  к  неблагоприятным  факторам  среды.

При  исследовании  социального-психологических  механизмов  совершения  антивитальных  поступков  несовершеннолетними  края  мы  пришли  к  выводу,  что  наиболее  неблагоприятными  условиями,  которые  могут  способствовать  зарождению  и  актуализации  механизма  «самоусиления»  эффекта  антивитальных  переживаний,  —  выступают  условия  неблагополучной  семейной  ситуации  (дисфункциональная  семья,  злоупотребляющая  алкоголем,  часто  без  родного  отца  и  при  наличии  отчима  или  аналогичного  персонажа,  без  достаточной  материальной  базы  и  с  низким  уровнем  общей  культуры,  не  учитывающая  потребность  подростка  в  одобрительном  отношении,  стабильном  психологическом  климате  семьи  и  контроле/управлении  ситуацией  своей  жизни).  Такая  семья  не  способна  выступать  социально  адаптивной  и  конструктивной  моделью  совладания  с  трудными  жизненными  ситуациями,  моделью  формирования  психологических  инструментов  реализации  опосредствованного,  а  не  импульсивного  поведения  в  стрессе. 

а   (страх  осмеяния  —  гелотофобия)  б  (социальная  тревога)

Рисунок  5.  а  и  б.  Корреляционные  связи  параметров  безнадежности  и  страха  осмеяния,  общей  социальной  тревоги  (корреляционный  анализ  Пирсона  r ;  при  р<<0,01)

При  исследовании  психологических  механизмов,  обуславливающих  эскалацию  антивитальных  переживаний  и  общей  безнадежности,  потери  перспективы,  формирующих  антивитальные  замыслы  и  приготовления  в  подростковом  возрасте,  —  мы  пришли  к  выводу,  что  значительную  роль  играет  страх  оценивания  (социальная  тревога),  страх  осмеяния  (гелотофобия),  несформированность  компенсаторных  механизмов  личности,  несформированность  конструктивных  и  наличие  неконструктивных  способов  совладания  со  стрессом,  тревогой,  психологическим  дискомфортом,  навыков  самостоятельности  и  инициативности,  планирования  собственной  деятельности  и  ее  реализации  с  учетом  отдаленных  последствий,  опосредствованного  реагирования  в  ситуации  персонального  оценивания  другими  (Рисунок  5  а  и  б). 

6  а  —  персонализация  насмешек  и  безнадежность  6  б  —  персонализация  насмешек  и  избегание

Рисунок  6.  Критерий  Крускала-Уоллиса  (средние  ранги  по  оси  ординат).  Группирующая  переменная  —  степень  персонализации  насмешек,  зависимая  переменная  —  выраженность  убеждений  беспомощности,  безнадежности  (6а),  избегающее  поведение  (6  б)  (каждое  убеждение  характерно  для  высокой  степени  персонализации  насмешек  при  p <<0,0001)

При  исследовании  выраженности  и  специфики  антивитальных  установок,  актуализации  антивитальных  смыслов  у  подростков  (до  18  лет),  обучающихся  в  разных  общеобразовательных  учреждениях  Алтайского  края,  были  обнаружены  устойчивые  взаимосвязи  убеждений  беспомощности  и  безнадежности,  антивитальности  не  только  с  общей  выраженностью  страха  оценивания  и  социальной  тревогой,  но  и  собственно  с  персонализацией  данных  убеждений,  атрибутированием  любых  насмешек  как  относящихся  «ко  мне»,  имеющих  целью  унизить  (Рисунок  6).  Свойственные  подросткам  персонализация  насмешек  и  страх  осмеяния,  —  «предготовность»  к  восприятию  любых,  даже  нейтральных  стимулов  социальной  среды,  как  «угрожающих»  и  «потенциально  опасных»  для  самооценки  и  социального  престижа,  ригидная  фиксированность  на  данных  стимулах  в  сочетании  с  игнорированием  противоположных  или  нейтральных  стимулов,  —  делают  поведение  подростка  уязвимым  к  принятию  необдуманных  импульсивных  поступков  и  переживанию/накоплению  негативного  аффекта  безнадежности,  нарастанию  беспомощности  и  актуализации  антивитальных  переживаний.  Избегание  как  деструктивный  способ  справиться  со  страхом,  тревогой  значимо  чаще  встречается  при  таком  когнитивно-атрибутивном  стиле  восприятия  и  реагирования  на  широкий  класс  социальных  стимулов,  воспринимаемых  как  потенциально  угрожающие  (осмеяние,  унижение,  отвержение,  неодобрение). 

Рисунок  7.  Результаты  критерия  Манна-Уитни.  Выраженность  маркеров  антивитальных  переживаний,  полученных  по  результатам  факторизации  матрицы  психологических  параметров  жизнестойкости  подростков  (зависимая  переменная),  у  несовершеннолетних  девушек  и  юношей  (группирующая  переменная)

Значимые  различия  (p<0,05)  обнаружены  между  юношами  и  девушками  по  параметрам:  «экзаменационный  страх,  поиск  эмоциональной  поддержки»,  а  также  «депрессия  (апатия  и  срыв  деятельности)»  и  «фрустрация  психологической  безопасности  и  самореализации»  (Рисунок  7).  Если  поиск  поддержки,  страх  перед  экзаменами  и  вероятность  депрессии  выше  у  девушек,  но  переживание  фрустрации  психологической  безопасности  и  самореализации  оказалось  значимо  более  характерно  для  юношей,  что  указывает  на  гендерные  особенности  формирования  антивитальных  переживаний.  Не  свойственный  юношам  поиск  эмоциональной  поддержки  наряду  с  переживанием  фрустрации  психологической  безопасности  и  меньшей,  по  сравнению  с  девушками-подростками,  склонностью  впадать  в  апатический  тип  уныния,  —  все  это  способствует  высокой  вероятности  активных  антивитальных  действий  в  ситуации  стресса.  Поиск  эмоциональной  поддержки  у  девушек  может  служить  компенсационным  механизмом  преодоления  социального  стресса.

Основные  выводы  исследования.  Основными  маркерами  актуализации  антивитальных  переживаний,  приводящих  к  саморазрушительному  поведению  у  подростков  выступает  социальный  страх  и  тревога,  фрустрация  психологической  безопасности  и  самореализации  в  образовательной  среде,  несформированность  навыков  поиска  эмоциональной  поддержки,  неопосредствованность  эмоций  и  поведения,  восприятие  будущего  пессимистично  и  как  неопределенного,  персонализация  насмешек,  «предготовность»  интерпретировать  нейтральные  стимулы  социальных  ситуаций  как  угрожающие  социальному  престижу,  атрибутировать  насмешки  и  аналогичные  стимулы  своей  личности.  Подросток  с  выраженным  страхом  осмеяния  и  общей  социальной  тревогой  переживает  беспомощность  и  безнадежность,  склонен  пессимистически  оценивать  перспективу  будущего,  воспринимать  его  как  неопределенное,  а  социальные  ситуации,  в  которых  хотелось  бы  участвовать,  —  как  потенциально  угрожающие  социальному  престижу  и  самооценке.  Это  приводит  к  избеганию  значимых  социальных  ситуаций  (общение  в  неформальной  обстановке,  выражение  чувств  и  мнения,  инициативы  при  знакомстве,  в  целом  взаимодействия  с  миром).  Избегание  кратковременно  снижает  тревогу,  ослабляет  напряжение,  тем  самым  выступая  подкреплением  для  модели  поведения,  однако  не  только  не  принося  облегчения  в  перспективе,  но  и  замыкая  «патологический  круг»  тревоги,  делая  возможность  инициативного  поведения  все  менее  вероятным  с  каждым  витком  данного  механизма.  Ситуации  отвержения,  осмеяния  и  унижения  для  подростка  –  это  очень  широкий  спектр  коммуникативных  ситуаций  с  обилием  социальных  стимулов,  которые  можно  проинтерпретировать  в  «негативном»  для  себя  ключе.  Если  в  социальной  ситуации  развития  подростка  отсутствуют  модели  конструктивного  «разряжения»  негативного  аффекта  как  устойчивого  динамического  напряжения  в  мотивационно-ценностной  структуре  личности,  совладания  со  сложными  стрессовыми  и  оценочными  ситуациями,  компенсации  тревоги  и  страха,  навыков  гибкого  самостоятельного  и  инициативного  взаимодействия  с  другими,  —  данные  психологические  механизмы  имеют  высокую  вероятность  спровоцировать  антивитальные  переживания  и  поведение.

Список  литературы:

1.Амбрумова  А.Г  Индивидуально-психологические  аспекты  суицидального  поведения  //  Актуальные  проблемы  суицидологии.  М.,  1978.  —  С.  40—52.

2.Амбрумова  А.Г.  Психология  самоубийства  //  Медицинская  помощь.  —  1994.  —  №  3.  —  С.  15—19.

3.Бек  А.,  Раш  А.,  Шо  Б.  и  др.  Когнитивная  терапия  депрессии.  СПб.:  Питер,  2002.  —  304  с.

4.Бизюк  А.П.  Применение  интегративного  теста  тревожности  (ИТТ).  Методические  реком.  /  А.П.  Бизюк,  Л.И.  Вассерман,  Б.В.  Иовлев.  СПБ.:  СПНИПНИ  им.  В.М.  Бехтерева,  1997.  —  41  с.

5.Диагностика  личности  /  сост.  Т.Н.  Разуваева.  Шадринск,  1993.  —  26  с.

6.Кудрявцев  И.А.  Психологический  прогноз  повторных  попыток  самоубийства  //  Суицидология.  —  №  3.  —  2012.  —  С.  10—14.

7.Павлова  Т.С.  Копинг-стратегии  подростков  с  антивитальными  переживаниями  [Элек.  ресурс]  //  Психологическая  наука  и  образование  PSYEDU.ru  2013.  №  1.  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://psyjournals.ru/files/59152/psyedu_ru_2013_1_  Palova61.pdf

8.Рассказова  Е.И.,  Гордеева  Т.О.,  Осин  Е.Н.  Копинг-стратегии  в  структуре  деятельности  и  саморегуляции:  психометрические  характеристики  и  возможности  применения  методики  COPE  //  Психология.  Журнал  Высшей  школы  экономики.  —  2013.  —  Т.  10,  —  №  1.  —  С.  82—118.

9.Сагалакова  О.А.,  Труевцев  Д.В.  Психология  социального  тревожного  расстройства  (монография).  Томск:  Изд-во  Томск.  ун-та,  2014.  —  248  с.

10.Стефаненко  Е.А.,  Иванова  Е.М.;  Ениколопов  С.Н.;  Пройер  Р.,  Рух  В.  Диагностика  страха  выглядеть  смешным:  русскоязычная  адаптация  опросника  гелотофобии  /  [и  др.]  //  Психологический  журнал.  —  2011.  —  Том  32,  —  №  2.  —  С.  94—108.