Статья опубликована в рамках:
Международной заочной научно-практической конференции «Тенденции развития современной юриспруденции» (Россия, г.Новосибирск, 3 сентября 2012 г.)

Выходные данные сборника:
«Тенденции развития современной юриспруденции»: материалы международной заочной научно-практической конференции. (03 сентября 2012 г.)

ТЕОРИЯ СУДЕБНОЙ ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ:ПОТРЕБНОСТЬ В СОЗДАНИИ НОВЫХ МЕТОДИК ЛИНГВИСТИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

Кусов Геннадий Владимирович

канд. филол. наук, ст. преп. кафедры Социологии и правоведения Кубанского государственного технологического университета г. Краснодар

E-mail: de_france@mail.ru

Поводом для лингвистического исследования в качестве судебной экспертизы является юридическая ситуация информационного или документационного спора, представленная в виде текста. Оба аспекта значения (лингвистический и юридический) находят выражение в ходе проведения этого вида экспертизы: 1) текстологический анализ, специфическая система описания текста; 2) представленный для исследования текст (юридический документ).

Направленность процесса лингвистического анализа задана формулировкой экспертных задач (юридической установкой). При этом готовый продукт (юридический документ), представляя собой фрагмент доказательной базы в юридически спорной ситуации, содержит лингвистическую аргументацию. Таким образом, юридический и лингвистический аспекты взаимосвязаны. Основными требованиями к лингвистической экспертизе, кроме объективности, являются юридическая и лингвистическая релевантность и корректность.

Текст как конечный результат лингвистической экспертизы имеет юридическую ценность, а сам процесс исследования — лингвистическую. Осмысление лингвистического аспекта данного специфического вида текста поможет в решении научно-практических задач, в частности, при отработке методологии экспертного исследования.

Итак, лингвистическая экспертиза — это текстологическое исследование по поводу представленного на экспертизу текста, и все накопленные современной лингвистикой знания, востребованные в практической деятельности эксперта.

Лингвистическое экспертное исследование, будучи новой сферой деятельности языковедов, базируясь на достижениях классической лингвистики, ставит принципиально новые вопросы, требующие оригинальных решений для сохранения динамического равновесия между специфическими и зачастую разнонаправленными тенденциями языка и права, обусловленными сущностью и функциями этих социальных феноменов.

В зависимости от поставленных задач в процессе работы лингвист может использовать различные виды анализа, традиционные и современные: грамматический, лингвостилистический, коммуникативно-прагматический, риторический, психолингвистический, лингвокультуро­логический, интерпретационный, контент-анализ, когнитивный, фоноскопический; методику раскрытия коммуникативных мишеней [14, с. 295], методики ВААЛ и Диатон [1, с. 125].

Одновременно лингвистическая экспертиза является реакцией на всю конфликтную юридическую ситуацию, основа которой — спорный текст. По этой причине в конкретном лингвистическом исследовании находит отражение и более широкий контекст, а именно — весь спорный дискурс экспертизы, с чемсвязана проблема границ, в рамках которых производится объективное толкование и оценка спорного текста, то есть возникает вопрос о степени учета тематики и общей направленности.

Правовая информация отражает нормы, правила, отношения и поведение людей, устанавливаемые и закрепляемые государством в соответствии со своими целями и интересами. Таким образом, правовая информация представляется в виде социальной информации, имеющей знаковую (языковую) природу, поскольку носители этой информации (термины) представляют собой языковое выражение специальных знаний. В информативной природе юридического термина П.А. Дамаданова отмечает его двуединую сущность, которая заключается в том, что он аккумулирует общеязыковую и специальную информацию [8, с. 97]. Лексическое значение общеупотребительного слова через отображенное в нем «бытовое понятие», полученное в результате практического познания мира, либо смыкается с новым терминологическим значением без особых семантических сдвигов, либо специализируется в результате различного вида переносов основного значения [2, с. 24] (ср., обида — оскорбление: запрет, табу, санкция; уважение — норма: достоинство, честь, репутация; унижение — порицание: судебная защита, иск о защите чести и достоинства).

При трактовке словесного знака в контексте правового поля возникают разночтения и разнополярные интерпретации, часто ведущие или к непониманию текста закона, или к трудностям в дефинировании явления. Причины кроются в том, что юриста интересует правовая составляющая, при этом языковедческая основа термина, высказывания, текста не берется во внимание. Но необходимо указать и на другую крайность, возникающую при толковании юридического текста филологами, которые руководствуются только языковой формой, без учета «законодательного» смысла, что часто приводит к увеличению семантического объема «интерпретационного» текста [19, с. 89].

Развитие современного языкознания позволило сформулировать лингвистические принципы формирования правил проведения лингвистической экспертизы, основываясь на следующих положениях (аксиомах) общей теории языка:

1. Язык — это феномен лингвокультуры: язык отражает присущую вещам сущность и имеет этническую самобытность в отражении картины мира.
2. Язык — это продукт деятельности сознания: язык связан с мышлением, эмоции порождают образные ассоциации.
3. Язык — это средство общения: представление о вещах (мысль) управляет выбором языковых средств, так как язык — это и средство коммуникации, и средство манипулирования сознанием.
4. Язык отображает модус логической семантики: нельзя утверждать все что угодно, то есть эксплицитное выражение мыслей подчиняется внутренним (структурным) законам языка.
5. Язык социально детерминирован: язык имеет способность к вторичной номинации, поэтому выступает как средство манифестации «скрытых» символов. Имплицируемый характер смысла выражения зависит от семантики эксплицитного содержания.
6. Дискурс — социально обусловленная организация системы речи: диагностика лингвистической экспертизы направлена на установление связей между средствами языка, с одной стороны, и логической интерпретацией (логическими потенциями) таких выражений — с другой [9, с. 116].
7. Особенностью лингвистической экспертизы является интерпретация конечного результата речевой деятельности, отношения по поводу интерпретации выводов речевой деятельности одного из субъектов: статистический учет обработки единиц языка или лингвистический анализ маркеров языка.
8. Особенностью судебной лингвистической экспертизы языковой (семантической) оценочности является анализ фактов языка, а не субъективное членение мира [13, с. 45].
9. Особенностью вопросно-ответной процедуры судебной лингвистической экспертизы лингвистических фактов события преступления (административного правонарушения, деликта) является невозможность дать заключение о нарушении правовой нормы, так как волевой момент правовой квалификации относится к компетенции адресата доказывания, а не судебного эксперта.

Правовая формула «невозможность для эксперта-лингвиста дать заключение о нарушении правовой нормы» соответствует общему понятию правовой аксиомы, которая вырабатывается в течение многократного применения, уточняется практикой и является достижением передовой юридической мысли.Нет сомнений, что к числу подобных элементов структурно относятся многие правоприменительные конструкции языка судебной экспертизы, объединенные общими чертами [7, с. 225]: 1) неопровержимый характер; 2) однозначность толкования; 3) элементарный характер; 4) универсальный характер, общепризнанность; 5) разумность, соответствие здравому смыслу; 6) нравственная обоснованность; 7) историческая долговечность.

Задача лингвистической экспертизы — показать участие коммуникантов в социовербальной интеракции, так как ее организация средствами языка носит динамический, системный характер. Коммуникативные позиции отправителя и адресата сообщения объединены единым отношением межличностной интеракции. Осмысление речевой коммуникации как системного процесса позволяет увидеть не только его дискретный характер, но и его функционирование в качестве необходимого компонента целого — межличностного взаимодействия в обществе. Как отмечает И.Н. Тупицына, «в интеракцию вступают средства трех уровней организации коммуникативных личностей: вербально-семантического (значения лексико-грамматических средств), когнитивного (концепты), прагматического (потребности, мотивы, цели, ценности)» [17, с. 131].

Таким образом, решение идентификационных и диагностических задач различных родов судебных экспертиз требует специальных знаний, в том числе и в области лингвистики. Лингвистическая экспертиза, которая, возникнув как результат потребностей практики в привлечении «лингвистических доказательств» в конце девяностых годов, оформилась как вид в 2001—2002 гг. с учетом того, что судебная и следственная практика остро нуждались в привлечении лингвистических «улик». В настоящее время появляются новые виды преступлений, для раскрытия которых необходимо развивать и применять новые виды экспертиз. Между тем требование времени по усилению борьбы с преступностью, по совершенствованию следственной работы сталкивается с несовершенством применяемого комплекса уголовно-процессуальных и криминалистических мер. Уголовно-процессуальное законодательство не содержит императивных норм по применению вновь возникающих в большом количестве новейших методов исследования в ходе расследования преступлений. Если проанализировать экспертную, следственную и судебную работу, то нельзя не заметить особое значение применения новых методов исследований как самим субъектом расследования, так и приглашаемыми им специалистами (экспертами). Ведомственные нормативные акты (МВД, ФСБ, Минюста) не содержат в достаточной мере руководящих разъяснений и инструкций при дефиците правового регулирования. Долгое время судебно-экспертные исследования проводились случайными лицами, не имея под собой, кроме того, достаточной научно-методической основы.

Таким образом, конкретизируем принципы-целипроведения судебной лингвистической экспертизы:

• судебная лингвистическая экспертиза может производиться для толкования смыслового значения, а также эмоционально-экспрессивного содержания слов и выражений, как самих по себе, так и в определенном контексте. Объектами таких лингвистических исследований зачастую становятся публикации в печатных или устных средствах массовой информации.
• лингвистический анализ содержательно-смысловой и формальной стороны объекта исследования, по существу, единственный способ установления наличия или отсутствия вербальной сущности, подпадающей под признаки конкретного правонарушения, предусмотренного соответствующей правовой нормой.
• сложность судебной экспертизы речевых объектов исследования, содержащих криминалистически значимую информацию, состоит в том, что содержание речи многослойно. Необходимая информация может быть вербально явно не выражена и передаваться иными, например, так называемыми невербальными, паралингвистическими, средствами (интонацией, тембром, голосовыми модуляциями — в звучащей речи; стилистическими приемами и графическими средствами — в письменной речи).
• истинные интенции и коммуникативные цели автора (творческий, креативный замысел) текста могут намеренно скрываться или маскироваться, это особенно касается речевых произведений, имеющих завуалированную манипулятивную, суггестивную направленность, поэтому многослойные в языковом и смысловом отношении вербальные тексты требуют разработки новых экспертных методик их комплексного анализа.
• специальные познания филологии, современные методики лингвистического анализа дают возможность эксперту правильно интерпретировать, понять завуалированный вербальный текст и его глубинный смысл, коммуникативное намерение автора, дешифровать авторские интенции, распознать и правильно оценить необычные условия порождения или последующие изменения речевого продукта тем же или иным автором [4, с. 22].

Таким образом, для судебной лингвистической экспертизы весьма важным необходимо считать понятие метода, определяющего способ достижения цели экспертного исследования. Результат судебной экспертизы во многом зависит как от правильно выбранного научного метода исследования, так и от правильного использования и применения основополагающих правовых принципов организации и производства судебной лингвистической экспертизы.

Разрешение правового спора по делам об оскорблении, клевете или защите чести, достоинства и деловой репутации зависит от лингвистической экспертизы — особого вида исследования речевых объектов, устанавливающих поставленную под сомнение истинность или модальность описательных высказываний об объекте правовой защиты. Поэтому качество судебной лингвистической экспертизы опирается, в первую очередь, на существующих к данному моменту теориях языка и разработанных в лингвистике методиках исследования лингвистических объектов [5, с.: 34].

В условиях становления нового вида экспертизы дефицит современных экспертных методик и основ судебно-экспертного исследования устных и письменных текстов приводил к тому, что изучение свойств представленных объектов производилось односторонне и не всегда объективно. Заключения экспертов по форме и содержанию во многих случаях не отвечали выработанным многолетней экспертной практикой критериям ясности, полноты и достоверности, изобиловали домыслами, выражениями, отражающими субъективное мнение и суждения авторов, а доказательственное значение устанавливаемых фактов и обстоятельств терялось.

Активизация исследований в области языка права наглядно свидетельствует о развитии нового направления «правовой лингвистики», что имеет место во всех сферах функционирования общества и формируется в условиях активного создания законодательной базы средствами языка. Законодательство (национальное и международное), судопроизводство, нотариат и делопроизводство, юридическая наука и образование, правовая информация, судебная и общественная экспертизы — основные области функционирования современного правового языка.

Сближение наук лингвистики и юриспруденции обусловлена тем, что у них всегда было и есть много общих сфер, о чем могут свидетельствовать, например, некоторые взаимопроникновения терминов: к «старым» лингвистическим терминам (норма, закон, регламентация, установление), издавна существовавшим в языкознании, добавляются новые (прецедент, презумпция, субъект (деятельности), кодекс [21, с. 75], акт (речевой), участники (речевой ситуации), дискриминация (лингвистическая), защита экологии языка). Однако стихийный период сближения двух наук исчерпан и не ограничен спорадическим сходством терминологии, имея фундаментальный характер. Осталось осмыслить стихийный этап и на этой основе сформировать «рациональную» юрислингвистику как науку со своими задачами, предметом, методами, а также своим кругом проблем отличных от «чистой» лингвистики и «классической» юриспруденции.

Являясь по сути своей формами общественного сознания, право и язык выполняют роль регуляторов поведения человека в обществе, оказывая взаимное влияние друг на друга в плане взаимообогащения и взаимокоррекции.

Бесспорно, лингвистическая наука и прежде рассматривала правовые аспекты языка и лингвистические аспекты права (например, проблема государственного языка, вопросы толкования текстов закона, законотворческой техники), однако уровень этого рассмотрения не соответствовал уровню признаков «целостное» и «системное».

Язык права нельзя рассматривать как статическое явление, он меняется вместе с изменением общественных отношений, несмотря на то, что имеется определенное количество специфических средств, предназначенных для объективирования некоего правого содержания.

Относительно языка права существуют разные мнения, например, такое: язык законодательства — в определенной мере естественный язык, специфичный по построению [20, с. 101], и является граничащим между научным изложением правовых проблем и журнальными статьями на правовые темы. Любые проявления реальности, связанные с правом в том числе, могут осознаваться человеком, постольку они имеют словесное наименование, не допуская небрежного или неграмотного оформления этой реалии, так как это неизбежно приведет к ее искажению. При этом лингвистическая некомпетентность языка права может значительно нарушить конкретные права личности.

Проблемы на стыке языка и права и их системная разработка — результат потребностей общества, активизации в нем ранее мало востребованных явлений в виде предмета правового разбирательства: дела о защите чести, достоинства и деловой репутации в связи с клеветой и оскорблением, конфликты с авторскими правами, рекламой, предвыборными технологиями. Выявленная практикой лингвистическая и правовая неразработанность, отсутствие единых правил для всех участников, включая и лингвистов-экспертов, постепенно привели к осознанию необходимости формирования единых правил по мере накопления опыта судебных решений.

Правовой сдвиг, последовавший после становления гражданского общества, изменил принципы и подходы современного правового толкования нормы «оскорбление», и поэтому перед специалистом, занимающимся вопросами взаимосвязи языка и языка толкования права, не обладающего специальными юридическими познаниями, стоит задача выбора метода анализа. С точки зрения теории речевых актов, толкование оскорбления с позиций намерений эмитента верно, но оно устарело для современного понимания правовой проблемы «оскорбление», так как нельзя объективно описать правовую и лингвистическую проблему «оскорбление», замкнувшись только в лингвистическом пространстве исследований. Правовой сдвиг пока прямо не произвел семантического сдвига в языке, но без учета этого сдвига нельзя постигнуть истинную природу «оскорбления» в современном толковании права.

С принятием в начале XXвека в Российском законодательстве «Уголовного уложения» (1903 г.) [18] и «Уложения о наказаниях» (1903 г.) [6] выделились два юридических направления государственной охраны «доброго имени» лица. Уголовному и гражданскому преследованию подлежал субъект, причинивший ущерб чести лица: 1) путем распространения ложных сведений и 2) путем нанесения оскорбления. Поэтому юридическое толкование имени концепта «оскорбление» возникло первоначально как обыкновенное наименование запрета, определившего круг противоправного, уголовно наказуемого деяния. Ценностная картина мира в языке представляет собой проявление закономерности «семантической концентрации, согласно которой наиболее важные предметы и явления жизни народа получают разнообразную и подробную номинацию» [11, с. 5].

Юридические свойства концепта «оскорбление» — это когнитивное отражение наименования социального запрета в нормативном источнике. Контаминация юридического толкования и понимания обыденного смысла концепта усложняется еще и тем обстоятельством, что для номинации юридического запрета выбирается слово, обладающее «цельным», обобщенным смыслом, то есть слово из обыденного языка, так как право является составной частью культуры определенной этнической общности. В то же время юридическая номинация запрета несет в себе дополнительную семантическую нагрузку, понимание которой доступно лишь специалисту в силу исполнения профессиональных обязанностей.

Средство коллективной дисциплины, но также и идеологическое и социальное отражение общества, право выходит далеко за рамки чисто научного познания и достигает уровня философских суждений о ценности человека. Условия решения споров, связь фактических ситуаций, толкование юридических феноменов требуют обеспечения высокой точности отражения правовых понятий.При этом подчеркнем, что оценочное значение часто оказывается статусно-оценочным, «отрицательная оценка понижает статус объекта оценки» [12, с. 235]. Речевое действие, цель которого заключается в том, чтобы обидеть, унизить кого-либо, называется оскорблением [10, с. 161].

К настоящему времени единой и общепринятой родовой методики решения экспертных задач с применением методов и средств, разработанных в лингвистической семантике, лингвистике текста, теории речевых актов и иных направлениях теоретической и прикладной лингвистики, одобренной и рекомендованной на межведомственном уровне, нет, в том числе нет четкой системы предписаний (категорических или альтернативных) по выбору и применению в определенной последовательности и в определенных существующих условиях лингвистических методов и специальных экспертно-лингвистических средств решения задач судебной лингвистической экспертизы, что и называется в общей теории судебной экспертизы — судебно-экспертной методикой [16, с. 114].

По существу, понимание того, что в современном обществе правосудие невозможно без профессиональных, точных и объективных экспертиз, без кропотливого труда опытных и честных экспертов-профессионалов, объединило (через совместные конференции, семинары, методологические исследования, диссертационные работы) усилия лингвистов, криминалистов, судебных экспертов, правоприменителей по унификации методик производства судебной лингвистической экспертизы и дальнейшей разработке лингвотеоретических принципов, которые были положены в основание нормативных актов и экспертных заключений по конкретным документационным и информационным спорам.

Несомненно, необходимо продолжить работу над созданием унифицированных специфичных для судебной лингвистической экспертизы экспертных методик, основанных на общепризнанных достижениях современной теоретической и прикладной лингвистики, над разработкой специфичного для данной экспертной деятельности инструментария, продолжить теоретическую проработку возникающих на практике проблем в русле современного процессуального законодательства и общей теории судебной экспертизы.

Когнитивная лингвистика иногда сталкивается с трудностями при моделировании структур многокомпонентных ментальных объектов, выявляемых лишь в дискурсной (ситуационной) субстанции, которая позволяет определить имя концепта и вербализуемые им смыслы (долг, совесть, честь, достоинство, уважение, обида, оскорбление, клевета). Многомерность концептов, имеющих нежесткую структуру вербализации, которая соотносится со сложностью выделения типологии концепта и требует от лингвистики применения «нового шага» при анализе внутренней расчлененности слова до неразложимых единиц его познания. Специфическая черта лингвокультурного концепта может проявиться при его «рассеивании через вертикальный контекст» [3, с. 5], формирующий прецедентные свойства концепта — способность взаимодействовать с интенциональными, конвенциональными и нормативными феноменами социолекта. «Человек может находить самые различные ситуации однотипными и разные люди могут интерпретировать одну и ту же ситуацию по-разному» [15, с. 44].

Наука как процесс познания — в высшей степени целенаправленная когнитивная деятельность. Наблюдения и эксперименты осуществляются в ней отнюдь не случайно или бессистемно, а, как правило, целенаправленно: для подтверждения или опровержения какой-то идеи или гипотезы. Научные факты представляют собой индуктивные обобщения «научных протоколов». Научные факты — это общие утверждения статистического или универсального характера. Они фиксируют наличие некоторых свойств и отношений исследуемой предметной области и часто их количественную определенность. Символическими представлениями этих свойств и отношений в теории судебной лингвистической экспертизы являются классификации, модели, подходы, сценарии, допустимые условия.

Основными логическими операциями теоретического мышления является идеализация и интеллектуальная интуиция. Их целью и результатом является создание (конструирование) особого типа предметов — так называемых «идеальных конструктов». Мир идеальных объектов и образует онтологическую основу (базис) теоретического уровня знания в отличие от эмпирического знания.

Список литературы:

1. Волков Е.Н. Преступная эксплуатация когнитивной, поведенческой и эмоциональной незащищенности: базовые механизмы, основные признаки и проблемы экспертного выявления // Профилактика психологического насилия, манипулирования сознанием и развитие критического мышления в молодежной среде. — Киев: Союз защиты семьи и личности, 2004. — С. 125—133.
2. Володина М.Н. Теория терминологической номинации. — М.: Изд. МГУ, 1997. — 180 с.
3. Воркачев С.Г. Сопоставительная этносемантика телеономных концептов «любовь» и «счастье» (русско-английские параллели). — Волгоград: Перемена, 2003. — 164 с.
4. Галяшина Е.И. Основы судебного речеведния. — М.: СТЭНСИ, 2003. — 303 с.
5. Голев Н.Д. Юридический аспект языка в лингвистическом освещении // Юрислингвистика-1: Проблемы и перспективы. — Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 1999. — С. 11—58.
6. Громов Н.А. Законы уголовные: Уложение о наказаниях уголовных и исправительных, Устав о наказаниях, налагаемых Мировыми Судьями и Уголовное Уложение. — Спб.: Изд. Н.К. Мартынова, 1909. — 775 с.
7. Давыдова М.Л. Юридическая техника: проблемы теории и методологии: монография. ГОУ ВПО «ВолГУ». — Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2009. — 318 с.
8. Дамаданова П.А. Термин права как средство специальной информации // Язык, сознание, коммуникация: Сб. статей / Отв. ред. В.В. Красных, А.И. Изотов. — М.: МАКС Пресс, 2003. Вып. 23. — С. 97—111.
9. Демьянков В.З. Логические аспекты семантического исследования предложения // Проблемы лингвистической семантики. — М.: ИНИОН АН СССР, 1981. — С. 115—132.
10. Иссерс О.С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи. — М.: Едиториал УРСС, 2003. — 284 с.
11. Карасик В.И. Культурные доминанты в языке // Языковая личность: культурные концепты: сб. науч. тр. — Волгоград; Архангельск, 1996. — С. 3—16.
12. Карасик В.И. Язык социального статуса. — М.: ИТДК «Гнозис», 2002. — 333 с.
13. Касьянова Л.Ю. Оценочная семантика нового слова // Вестник Челябинского государственного университета. Филология. Искусствоведение. Научный журнал. — Челябинск: Изд. ЧГУ, Выпуск 19. № 9 (110). 2008. — С. 45—51.
14. Кусов Г.В. Генезис и современное состояние теории судебной лингвистической экспертизы, закономерности формирования и развития. Монография. — Краснодар: Издательский Дом-Юг, 2012. — 512 с.
15. Маховская О.И. Коммуникативный опыт личности. — М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2010. — 255 с.
16. Россинская Е.Р. Современные тенденции развития института судебной экспертизы. Теория и практика лингвистического анализа текстов СМИ в судебных экспертизах и информационных спорах. Материалы научно-практического семинара. Москва, 7—8 декабря 2002 г. Ч. 2. — М.: Галерия, 2003. — С. 114—127.
17. Тупицина И.Н. Речевая коммуникация: личностно-когнитивное измерение. — М.: Изд-во РГСУ, 2005. — С. 220 с.
18. Уголовное Уложение. Высочайше утвержденное 22 Марта 1903 года. Издание Государственной Канцелярии. — СПб. 1903.
19. Черкасова М.Н. Речевые формы агрессии в текстах СМИ: Монография. — Р-н-Д.: Рост. гос. ун-т путей сообщения, 2011. — 128 с.
20. Шепелев А.Н. Язык права как самостоятельный функциональный стиль: дисс. ... канд. юр. наук. — Тамбов, 2002. — 217 c.
21. Шмелева Т.В. Кодекс речевого поведения // Русский язык за рубежом. — 1983. № 1. — С. 72—77.