К ВОПРОСУ О ПОНЯТИИ НЕДЕЙСТВИТЕЛЬНЫХ СДЕЛОК

Несмотря на то, что в российском законодательстве институт недействительности сделок существует уже довольно длительное время, легальное определение понятия недействительных сделок на настоящий момент времени все же отсутствует. Законодатель прямо именует их «сделками», помещая при этом нормы, посвященные регулированию соответствующих отношений, в главу с одноименным названием (гл. 9 Гражданского кодекса Российской Федерации – далее ГК РФ). Вместе с тем, он совершенно иным образом определяет правое значение недействительных сделок, указывая, в частности, что они вызывают последствия отличные от обычных последствий сделок (ст. 167 ГК РФ). Указанные особенности правового регулирования в свою очередь обуславливают возникновение дискуссий и отсутствие единого мнения об определении понятия недействительных сделок в том числе и в науке.

Как некогда заметил Д.О. Тузов: «недействительность есть отрицание юридической значимости, правового смысла» [10, с. 15]. По мнению некоторых ученых, применительно к сделкам, это в свою очередь означает – отрицание юридической значимости ранее совершен­ных физическими или юридическими лицами действий, направленных на возникновение, изменение либо прекращение гражданских прав и обязанностей. Так, в частности, В.В. Груздев определяет недействи­тельную сделку как действия граждан (юридических лиц), признанные юридически несуществующими в силу их противоречия законода­тельству [4, с. 41]. Аналогичного мнения придерживается и А.А. Кот [8, с. 109-110].

Между тем, данную позицию вряд ли можно признать верной. Согласно данному подходу, недействительная сделка рассматривается как несуществующий юридический факт, действие для права безраз­личное [7, с. 350]. Однако нельзя утверждать, что недействительная сделка является действием абсолютно безразличным для права и вообще не порождает никаких юридических последствий. Как справедливо отмечает по данному поводу О.В. Гутников, если не наступают прямые последствия сделки – те последствия, которые бы она влекла за собой, будучи действительной, то отсюда еще не следует, что сделка лишена всякого юридического значения. Такая сделка влечет иные последствия, например, установленную п. 2 ст. 167 Гражданского кодекса Российской Федерации обязанность реституировать все полученное по недействи­тельной сделке [5, с. 69].

Иными словами, при недействительности сделок имеет место не просто отсутствие правовых последствий, а именно отсутствие тех последствий (того желаемого правового эффекта), которые при нормальном развитии событий должны были наступить. В этой связи наиболее обоснованным представляется подход, предложенный С.М. Смольковым, в соответствии с которым, при определении понятия недействительной сделки следует различать сделку-юридический факт и сделку-правоотношение [9, с. 12-14]. Сделка как юридический факт, являющийся основанием возникновения, изменения и прекращения гражданских прав и обязанностей, как уже было отмечено ранее, существует всегда. Когда же говорят о «недействительности сделки», имеется в виду сделка-правоотношение, под которой в теории гражданского права традиционно понимают права и обязанности, возникающие из той или иной сделки [2, с. 88]. Именно о недействи­тельности тех прав и обязанностей, которые должны были наступить из сделки, но в силу определенных оснований не наступили, и идет речь при употреблении рассматриваемого понятия.

Следует отметить, что в юридической литературе нередко также высказывается мнение и вовсе о некорректности и недопустимости использования в доктрине и практике конструкции «недействительная сделка», поскольку, по мнению некоторых авторов, недействительные сделки по своей правовой природе не являются собственно сделками, а относятся к иным юридическим фактам. В качестве обоснования данной позиции указывается на то, что для сделок характерно наличие определенных признаков, которые у недействительных сделок отсут­ствуют, а именно: способность вызывать те правовые последствия, на которые непосредственно была направлена воля сторон и правомерность.

Так, например, некоторые исследователи указывают, что правовой результат совершенной сделки непременно должен соответствовать ее правовой цели [3, с. 16]. В частности, еще М.М. Агарковым было отмечено, что «термин сделка должен быть сохранен лишь для обозначения действий, создающих тот правовой эффект, на который они направлены» [1, с. 58].

Вместе с тем, представляется, что связывать понятие сделки с наступлением правового результата, на который была направлена воля сторон, нет ни теоретических, ни нормативных оснований. В соответствии со ст. 153 Гражданского кодекса Российской Федерации сделками признаются «действия граждан и юридических лиц, направленные на установление, изменение или прекращение граж­данских прав и обязанностей». Никаких упоминаний о том, что сделка обязательно должна влечь именно те юридические последствия, на которые была направлена воля сторон, в ГК РФ не содержится. Из данного определения лишь следует, что сделки представляют собой осознанные, волевые, целенаправленные действия. Именно направлен­ность волеизъявления, исходя из буквального толкования данной нормы, выступает основанием для признания того или иного действия сделкой [6, с. 23]. Недействительная сделка, как и всякая сделка, представляет собой действие, выражающее волю субъектов права, имеющее под собой определенную направленность – установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей. Это в свою очередь позволяет рассматривать сделку и недействительную сделку как целое и часть, т. е. считать недействительную сделку собственно сделкой.

Указание же на отсутствие у недействительных сделок такого свойства как «правомерность», которое, по мнению ряда ученых, выступает конститутивным признаком всякой сделки, также является едва ли обоснованным. Прежде всего потому, что, исходя из положений действующего законодательства, далеко не все недействительные сделки можно признать неправомерными. Так, например, сделка, совершенная под влиянием существенного заблуждения, не содержит ничего противо­правного. Одна из сторон заблуждается при определении предмета либо правовой природы сделки. Однако, как справедливо замечает Е.В. Голобородкина, данное обстоятельство не свидетельствует о неправомерности, поскольку стороны при заключении данной сделки действуют вполне себе добросовестно [3, с. 23].

Таким образом, исходя из вышесказанного, можно прийти к выводу, что сделками являются как действительные, так и недействительные сделки. При этом под недействительной сделкой следует понимать сделку, которая в силу наличия определенных пороков не вызывает тех юридических последствий, на которые была направлена воля сторон, а влечет лишь предусмотренные законом последствия, связанные с ее недействительностью.

Список литературы:

1. Агарков М.М. Избранные труды по гражданскому праву. Том 2. – М.: Статут, 2012. – 428 с.
2. Беспалов Ю.Ф. Частное право: проблемы теории и практики / А.Ю. Беспалов, Ю.Ф. Беспалов, Д.В. Гордеюк и др. – М.: Проспект, 2016. – 143 с.
3. Голобородкина Е.В. Совершение оспоримой сделки как гражданское право­нарушение: Дис. … канд. юрид. наук. – Уфа, 2014. – 169 с.
4. Груздев В.В. Возникновение договорного обязательства по российскому гражданскому праву. – М.: Волтерс Клувер, 2010. – 253 с.
5. Гутников О.В. К вопросу о понятии недействительных сделок / Гутников О.В. // Недействительность в гражданском праве: проблемы, тенденции, практика. Сборник статей. – М.: Статут, 2006. – С. 58-94.
6. Данилов И.А. Понятие недействительности сделок, обоснование различий в правовой природе действительных и недействительных сделок / Данилов И. // Арбитражный и гражданский процесс. – 2009. – № 8. – С. 21-25.
7. Карапетов А.Г. Сделки, представительство, исковая давность. – М.: М-Логос, 2018. – 1264 с.
8. Кот А.А. Природа недействительных сделок / Кот А.А. // Недействи­тельность в гражданском праве: проблемы, тенденции, практика. Сборник статей. – М.: Статут, 2006. – С. 95-114.
9. Смольков С.Н. Недействительные сделки: вопросы теории и практики: Дис. … канд. юрид. Наук. – М., 2004. – 191 с.
10. Тузов Д.О. Теория недействительности сделок: опыт российского права в контексте европейской правовой традиции – М.: Статут, 2007. – 604 с.