НЕДОСТАТКИ УЧЕНИЯ О СОСТАВЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ

DISADVANTAGES OF THE DOCTRINE OF THE CORPUS DELICTI

Iurii Izbachkov

Applicant, lawyer, Likhachev Russian Research Institute for Cultural and Natural Heritage

Russia, Moscow

АННОТАЦИЯ

Учение о составе преступления, хотя и является признанным инструментом законодателей и практикующих российских юристов, тем не менее, содержит в себе фундаментальные недостатки. При расследовании групповых, беловоротничковых, военных преступлений эти недостатки быстро проявляют себя в виде практической невозможности доказывания определенных элементов составов преступлений.

ABSTRACT

The doctrine of the corpus delicti, although it is a recognized tool of legislators and practicing Russian lawyers, nevertheless contains fundamental problems. When investigating group, white-collar, and military crimes, these shortcomings quickly manifest themselves in the practical impossibility of proving certain elements of the elements of crimes.

Ключевые слова: состав преступления; картина мира; антикоррупция; стандарты доказывания.

Keywords: corpus delicti; worldview; anti-corruption; standards of proof.

Российский Уголовный кодекс определяет основанием уголовной ответственности совершение деяния, содержащего все признаки состава соответствующего преступления (ст. 8 УК РФ), не давая при этом определения, что является составом преступления, отсылая в этой части к доктринальным положениям уголовного права. Аналогично поступает Уголовно-процессуальный кодекс РФ в статье 24, касающейся оснований отказа в возбуждении уголовного дела или прекращения уголовного дела.

Тем не менее, любой студент-юрист сразу перечислит элементы состава преступления, а практикующий адвокат, следователь или прокурор рассматривая фабулу очередного дела, автоматически раскладывает деяние на составляющие, отыскивая в нем соответствующие признаки. При этом мало кто задумывается, откуда происходит универсальность такого подхода.

Вера в возможность детального анализа преступного деяния на отдельные составляющие окончательно оформилась в XIX веке и проистекает из господствовавшей тогда механистической картины мира. В то время люди верили, что любое явление природы, а затем и события социальной жизни возможно препарировать на части, которые можно проанализировать отдельно, а затем, сложив вместе, получить о них полное представление. Термин «картина мира» характерном для европейского миропонимания начиная с Нового времени ввел Мартин Хайдеггер [6, с.55–58].

Специалистам по конституционному праву знакомо выражение «система сдержек и противовесов», подразумевающее наличие правовых средств балансировки ветвей власти [2], что является буквальной отсылкой к терминологии механики.

В ряде случаев такой подход превосходно работает. Особенно в простых, понятных для восприятия деяниях, когда существует возможность получить полное представление о фактических обстоятельствах преступления.

Однако в основе такого подхода лежит гипотеза, что такое рассечение принципиально возможно. Что, в свою очередь предполагает наличие инструментов разделения. Трудности сразу возникают там, где таких инструментов нет, либо их применение затруднено.

В первую очередь это касается групповых преступлений. Когда несколько лиц вместе совершают однотипные действия, объединенные очевидным единым умыслом, квалификация их деяний не представляет проблем, но как только становится очевидным, что их действия были различны, возникают ролевые особенности, квалификация сразу становится сильно зависимой от показаний соучастников, особенно при многостадийности и растянутости деяния во времени. Это критично при необходимости разделения случая совершения преступления группой лиц или группой лиц по предварительному сговору, как более общественно опасного.

Указания Верховного Суда Российской Федерации вполне определенны: при квалификации действий виновных как совершение хищения чужого имущества группой лиц по предварительному сговору суду следует выяснять, имел ли место такой сговор соучастников до начала действий, непосредственно направленных на хищение чужого имущества, состоялась ли договоренность о распределении ролей в целях осуществления преступного умысла, а также какие конкретно действия совершены каждым исполнителем и другими соучастниками преступления [3].

Если кто-то из соучастников преступления готов показать роли каждого соучастника, эта проблема разрешается, но если правдивых признательных показаний добиться не удается, например, соучастники дают намеренно запутанные показания; или их получить принципиально невозможно, например, они как родственники не обязаны давать показания против своих близких, ситуация может стать неразрешимой.

Другой чувствительный пример – случаи превышения пределов необходимой обороны. В частности, всегда спорные ситуации прекращения состояния необходимой обороны при переходе оружия от нападавшего к обороняющемуся.

Например, нападавший застрелен собственным оружием при отсутствии свидетелей и видеозаписей. Когда по направлению раневого канала удается доказать, что выстрел произведен сверху вниз под углом, оправдаться очень сложно, но как быть, если нападавший стоял вертикально. В ситуации, когда свидетелей нет, остается верить словам оборонявшегося, особенно, если первичный осмотр места происшествия выполнен поверхностно и не дает возможность полностью реконструировать обстоятельства преступления.

Это типичный случай отсутствия у юристов инструментов для анализа деяния. Квалификация полностью начинает зависеть от субъекта [3].

Третий пример, характерный для настоящего времени – преступления во время специальной военной операции (далее – СВО). Солдат вооруженных сил Украины заявляет, что не знал, что его привезли в Курскую область в закрытом транспорте, где он был взят в плен. Его сослуживцы убиты и проверить и опровергнуть его слова не представляется возможным, разве что есть изобличающие фото- и видеоматериалы в его смартфоне либо документах, захваченных вместе с ним. Доказать незаконное пересечение границы Российской Федерации становится проблематично.

Приведенные примеры касаются субъективной стороны преступления, относительно которой проблема получения исходных данных для анализа стоит особенно остро. Однако отсутствие эффективных механизмов сбора доказательств и анализа деяний может касаться и объективной стороны. Очевидными примерами являются контрабанда и трансграничные мошенничества.

Альтернативой в таком случае представляется концепция стандартов доказывания, когда для наложения наказания оказывается достаточным доказать некоторый набор признаков заранее поименованных в законе или выработанных в процессе судебного нормотворчества [4; 5].

Де-факто этот подход широко используется на практике, особенно когда дело касается небольших правонарушений. Несмотря на установленные ст. 2.2 КоАП РФ требования привлечения к ответственности на основании вины, в подавляющем большинстве случаев отдельно вопросы виновности правонарушителя не поднимаются, и вопрос привлечения к ответственности сводится к некоторым стандартным случаям. Концепция административной ответственности как отдельного вида ответственности характерна для постсоветского пространства. В большинстве других стран эти правонарушения относятся к категории малозначительных преступлений, мисдиминоров и т.п.

Некоторым отголоском отхода от строгих критериев доказывания является максима «виновен вне всякого разумного сомнения». Разумное сомнение на практике часто сводится к апелляции к бытовому сознанию, которое по своей природе каузально.

Концепция стандартов доказывания удобна для применения там, где нет возможности полноценно исследовать все составляющие элементы состава преступления. В том числе в случаях военных преступления в ходе СВО. Например, нахождение в форме, с оружием или военной экипировкой, приборами специального назначения, средствами связи или управления войсками иностранного гражданина на территории Российской Федерации и обнаружение у него имущества, явно изъятого у гражданских лиц (бытовых ювелирных украшений, золотых зубных коронок, банковских карт), может быть признаваемо достаточным для осуждения по ст. 356 ч.1 УК РФ (мародерство).

Отдельно стоит проблема отсылочных норм в уголовном законодательстве, что характерно для должностных преступлений. Вполне возможна ситуация недостаточно четко очерченных границы допустимого поведения. Это вопрос согласованного нормотворчества.

В российском законодательстве используется модель формулирования лаконичных правовых норм, которые должны складываться с нормами права из других нормативных правовых актов в целостные юридические формулы, пригодные для применения к конкретному случаю.

Такая модель хорошо работает в случае добросовестного отношения законодателя. Когда это условие нарушается, возникает почва для коррупции. Пробел в законодательстве, несостыковка положений различных нормативных актов сразу становятся окном возможностей для коррупционных злоупотреблений.

В качестве иллюстрации возьмем ст. 200⁶ ч. 1 УК РФ: дача экспертом, уполномоченным представителем экспертной организации заведомо ложного экспертного заключения в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд, если это повлекло причинение крупного ущерба. Кто является экспертом, какие правила составления экспертного заключения действуют в сфере размещения государственного заказа – это отсылка к Федеральному закону «О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд» от 05.04.2013 № 44-ФЗ, но не только к нему, а также к законам, которые будут после него.

Несинхронное или недостаточно проработанное изменение любого из законодательных актов, разрушает связь и может привести к ситуации спорной декриминализации деяния, в данном случае – недобросовестного эксперта. В более общем случае следует рассматривать нормативные правовые акты вообще, как чаще встречающейся ситуации: законодательство уже изменилось, а нормативные правовые акты в его развитии еще не приняты.

Альтернативным подходом, характерным, в том числе для стран системы общего права, является формулирование уголовных запретов в составе подробных законодательных актов, содержащих в себе подробное описание круга лиц, к которому этот законодательный акт, применяется, конкретных случае его нарушений, а также сопутствующих правовых норм. Например, допустимых средств доказывания. Это необязательно может быть общенациональный закон. Практика своего законодательства отдельных регионов, штатов, местных органов является скорее практикой, нежели исключением.

Такой подход требует более детальной проработки на стадии принятия нормативного правового акта, однако делает законодательство более гибким и предсказуемым.

Список литературы:

1. Верховный Суд Российской Федерации. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27.12.2002 № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» // Российская газета. – № 294 – 28 декабря 2002.
2. Монтескье, Ш. О существе законов / Шарль Луи де Монтескье; Пер. с фр. Д. Языков. – Санкт-Петербург, Василий Соликов, в типографии И. Иоаннесова, 1809 –1814. – 348 с.
3. Рамазанов, И.Р. Необходимая оборона, а не превышение ее пределов / И. Р. Рамазанов // Уголовный процесс. – 2012. – № 4 (88). – С. 74–79.
4. Романов, Р.В. Стандарты доказывания на досудебной стадии в Международных уголовных судах и трибуналах / Р. В. Романов // Юридические исследования. – 2017. – № 5. – С. 52–62.
5. Султанов, А.Р. Европейские правовые стандарты доказывания и оценки доказательств / А. Р. Султанов // Вестник гражданского процесса. – 2019. – Т. 9, № 1. – С. 96–113.
6. Хайдеггер, М. Время картины мира // Хайдеггер Мартин Время и бытие: статьи и выступления (пер. с нем.; комм. В.В. Бибихина; серия “Мыслители ХХ в.). – Москва, Республика 1993. – С.41–63.
7. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 № 63-ФЗ (ред. от 21.04.2025) // URL: https://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_10699/  (дата обращения: 22.08.2025).
8. Уголовно-процессуальный кодекс РФ от 18.12.2001 года № 174-ФЗ // URL: https://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_34481/  (дата обращения: 22.08.2025).
9. Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях от 30.12.2001 № 195-ФЗ // URL: https://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_34661/  (дата обращения: 22.08.2025).