РОДИТЕЛЬ КАК СПЕЦИАЛЬНЫЙ СУБЪЕКТ ПРЕСТУПЛЕНИЯ

Преступные деяния, совершенные родителями в отношении своих детей обладают повышенной степенью общественной опасности. Лица, которые в силу социальных, моральных и правовых норм, имеют обязанность обеспечивать надлежащее развитие несовершеннолетних, обладают особым «авторитетом» в глазах последних (в силу родствен­ных отношений), должны нести адекватную ответственность за совершение преступления в отношении своих детей.

Действующий уголовный закон РФ регламентирует родителя как специального субъекта преступления в ст. 106 (обязательный признак – мать новорожденного ребенка); ст.ст. 150,151 (квалифицирующий признак), ст.156, ч. 1 ст. 157 УК РФ (обязательный признак). Также данный статус субъекта закреплен в качестве отягчающего наказание обстоятельства (п. «п.» ч. 1 ст. 63 УК РФ). В то же время в некоторых нормах, устанавливающих ответственность за деяния, совершение которых родителем существенно изменяет характер и степень общественной опасности, характеризуется распространенностью на практике, соответствующий статус субъекта никак не учитывается (гл. 18 УК РФ, ст. 240 УК РФ).

Рассмотрим более подробно целесообразность и обоснованность учета статуса родителя в качестве признака состава преступления.

Статья 106 УК РФ в качестве субъекта преступления предусмат­ривает мать новорожденного ребенка. Данный состав относится к числу привилегированных с учетом особого психофизиологического состояния женщины, обусловленного влиянием родового процесса и связанных с ним обстоятельств. Возникает закономерный вопрос, можно ли смягчать ответственность для матери, если данное деяние совершено в отсутствие означенных психологических отклонений? С учетом целей и задач создания данной нормы, основополагающих принципов уголовного права, правил квалификации ответ представляется однозначным – нет, нельзя. Основой смягчения наказания по данной статье является не особый статус субъекта (что было бы парадоксом с учетом специфики деяния), а его взаимосвязь с определенными психофизиологическими факторами. Соответственно, убийство ново­рожденного ребенка, совершенное матерью в нормальном психическом состоянии, должно квалифицироваться по п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ (как убийство заведомо беспомощного лица). Именно поэтому смягчение ответственности для отца ребенка данным составом не предусматри­вается, поскольку психофизиологические изменения, обусловленные влиянием родового процесса, для него невозможны. Если же рассмат­риваемое преступление совершено при соучастии обоих родителей, их ответственность также должна наступать по п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ (+ п. «ж» ч. 2 ст. 105 УК РФ), поскольку относительно отца ребенка законом не предусмотрены специальные привилегирующие признаки, а мать в означенной ситуации (с заранее обдуманным умыслом, с привлечением соучастника) утрачивает признаки специального субъекта, значимые для возможности смягчения ответственности.

Еще одним дискуссионным вопросом в свете рассматриваемой темы является возможность привлечения к ответственности по ст. 106 УК РФ суррогатной матери. Учитывая, что специализация субъекта данного преступления обусловлена процессами вынашивания и родов, вызвавшими психические отклонения у женщины, ответственность суррогатной матери (при наличии соответствующих обстоятельств) абсолютно обоснованно определяется по привилегированному составу. Напротив, биологическая мать (при наличии суррогатной), совершившая рассматриваемое преступление, должна нести ответственность за квалифицированное убийство, т. к. психофизиологические отклонения, вызванные влиянием родов, для нее невозможны. В описанной ситуации биологическую мать можно условно уравнять с отцом ребенка, для которого (как уже отмечалось) не предусмотрено специальных привилегирующих факторов при совершении детоубийства. Другие обстоятельства (не связанные с процессом вынашивания и родов) могут быть признаны судом смягчающими с учетом конкретной ситуации и открытости перечня, предусмотренного ст. 61 УК РФ. Однако расценивать ответственность для означенных лиц (отец ребенка; биологическая мать при наличии суррогатной; мать ребенка в отсутствие определенных психических отклонений) в рамках привилегированного состава юридически неверно.

В статьях гл. 20 УК РФ, устанавливающей ответственность за преступления против семьи и несовершеннолетних, в ряде норм родитель как особый субъект регламентирован в качестве квалифици­рующего признака (ч.2 ст.ст. 150, 151 УК РФ); в ст. 156, ч. 1 ст. 157 УК РФ статус субъекта является криминообразующим. Тем не менее, в означенных нормах также присутствуют недочеты, препятствующие надлежащей реализации соответствующих положений.

Так, анализ примечания к ст. 151 УК РФ (освобождение от уго­ловной ответственности при вовлечении несовершеннолетнего родителем в занятие бродяжничеством в силу тяжелых жизненных обстоятельств: утрата источника средств существования, отсутствие места жительства) позволяет обозначить следующие несовершенства:

1. Противоречие принципам равенства, справедливости и гуманизма: попрошайничество – признак объективной стороны деяния (как и бродяжничество) также может быть вызвано тяжелой жизненной ситуацией, обусловленной вышеозначенными факторами, однако вовлечение несовершеннолетнего в данный вид антиобщест­венной деятельности при наличии означенных обстоятельств не влечет освобождения от уголовной ответственности. Т. е фактически за идентичные деяния, обусловленные одинаковыми обстоятельствами, совершенные равными по статусу субъектами, одно лицо понесет уголовное наказание (до 5-и лет лишения свободы); другое – освобождается от уголовной ответственности.
2. Бродяжничество и попрошайничество зачастую сопряженные деяния, поэтому рассматриваемая поощрительная норма непродуманна (за вовлечение в занятие бродяжничеством при наличии определенных обстоятельств – освобождение от уголовной ответственности, за попрошайничество при аналогичных обстоятельствах подобный гума­низм не предусмотрен). Соответственно, исследуемый специальный субъект в большинстве случаев все равно понесет уголовную ответственность за содеянное.
3. Рассматриваемая норма не учитывает возможность реализации интересов ребенка: «паразитирование» родителей за счет средств, добытых детьми; учет психологического состояния ребенка, его мнения относительно освобождения родителя от уголовной ответственности (что является обязательным, исходя из ст. 12 Конвенции о правах ребенка, ст. 57 Семейного кодекса РФ).

В случае защиты государственных интересов (государственная измена, дача взятки) подобные поощрительные нормы не вызывают вопросов, т. к. государство вправе распоряжаться своими интересами по своему усмотрению. Однако игнорирование приоритета защиты прав личности (установленного Конституцией РФ и УК РФ), при неучете позиции потерпевшего лица при освобождении виновного от ответственности за рассматриваемое преступление, представляется необоснованным.

Таким образом, примечание к ст. 151 УК РФ бессмысленно (т. к. не учитывает возможность сопряженности соответствующих антиоб­щественных действий); противоречит основополагающим принципам уголовного закона (неравная ответственность равных по статусу лиц, совершивших аналогичные деяния в идентичных условиях); не учитывает мнение и интересы потерпевшего лица.

Диспозиция ст. 156 УК РФ (неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего) также несовершенна: несмотря на то, что в данной норме совершенно обоснованно указан специальный субъект (в частности – родитель), формулировка диспозиции и санкции вызывают проблемы толкования и правоприменения и, как следствие, назначение наказания, не соответствующего критериям справедливости, обоснованности и целесообразности.

Так, присутствуют примеры квалификации по данной статье деяний, которые по содержанию подпадают под нормы, предусматривающие ответственность за преступления, обладающие гораздо большей степенью общественной опасности. Например, систематические издевательства над малолетним ребенком его родителями: оставление без присмотра у посторонних граждан, избиения, неоднократное причинения вреда здоровью различной степени тяжести, были расценены только по ст. 156 УК РФ, назначено наказание в виде штрафа [2]. В другом случае женщина была осуждена за причинение смерти своему новорожденному ребенку путем многочисленных ударов об пол также только по ст. 156 УК РФ [3].

В подобных случаях ошибки в квалификации содеянного обусловлены проблемами толкования терминов «неисполнение/ ненадлежащее исполнение», «жестокое обращение», а также непра­вильным применением соответствующих правил (неназначение наказания по совокупности преступлений).

Относительно санкции за рассматриваемое преступление, возможных к применению в отношении родителя, также существуют проблемы. Так, наказание в виде штрафа отразится, в том числе, и на ребенке, чьи интересы и так пострадали и должны быть защищены и восстановлены законом. Относительно обязательных, исправительных и принудительных работ существуют определенные ограничения в применении, касающиеся субъектов, обладающих определенным статусом (в том числе – родительским). Лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью более целесообразно в отношении педагогов/ иных лиц, обязанных осуществлять надзор за несовершеннолетним. Соответственно, един­ственно приемлемым в большинстве случаев видом наказания за данное преступление является лишение свободы (которое некоторое время вообще отсутствовало в санкции ст. 156 УК РФ). В настоящее время максимальное наказание за рассматриваемое преступление – 3 г. лишения свободы. Например, в Польше аналогичное деяние может повлечь наказание до 5-и лет лишения свободы, а при применении особой жестокости – до 10-и лет. Последствие в виде покушения потерпевшего на самоубийство влечет назначение наказания в виде лишения свободы на срок до 12-и лет (Польша, КНР).

Представляется, что действующий подход российского законо­дателя в области регламентации ответственности требует корректировки: совершенствование санкции за данное преступное деяние; рассмотрение возможности введения квалифицирующих признаков; расшифровка криминообразующих признаков объективной стороны.

Последний аспект был вполне адекватно воплощен в рамках ст. 157 УК РФ. Изначально в диспозиции данной статьи в качестве объективной стороны состава преступления указывалось «злостное уклонение от уплаты по решению суда средств на содержание». Такая формулировка вызывала проблемы понимания «злостности»; не учитывала положения семейного законодательства, в соответствии с которым выплата алиментов определяется не только решением суда, но и нотариально удостоверенным соглашением. В июле 2016 г. означенные недочеты были устранены. Термин злостное уклонение, по сути, расшифрован: в качестве криминообразующих признаков объективной стороны установлена совокупность следующих факторов: неуплата без уважительных причин, в нарушение решения суда или нотариально удостоверенного соглашения, неоднократность (причем понятие неоднократности дается в примечание к данной статье). Такой подход позволяет надлежащим образом учитывать общественную опасность деяния и назначать адекватное наказание за его совершение.

В то же время и в действующей редакции ст. 157 УК РФ существуют проблемные аспекты. Так, включение признака неодно­кратности в перечень обязательных признаков с одной стороны (как уже отмечалось) позволило упростить понимание уголовно-наказуемой неуплаты алиментов, с другой – внесло дополнительные организа­ционные и процессуальные сложности в практику применения данной нормы.

Так, в соответствии с примечанием к ст. 157 УК РФ под неодно­кратным совершением преступления понимается наличие у субъекта административного взыскания за аналогичное деяние в период, когда лицо считается подвергнутым административному взысканию (т. е. согласно ст. 4.6 КоАП РФ: 1 г. со дня вступления в законную силу постановления о назначении административному наказанию до окончания исполнения данного документа).

Соответственно, в настоящее время для привлечения лица к уголовной ответственности за невыполнение алиментных обязательств необходимо наличие постановления об административном взыскании за совершение деяния, предусмотренного ст. 5.35.1 КоАП РФ (неуплата алиментов без уважительной причины), которому, разумеется, пред­шествует определенная процедура, в которую потерпевшее лицо (его законный представитель) зачастую не видят смысла вкладывать силы. Сложно представить с учетом менталитета российских граждан и особенностей системы, что, например, каждая женщина/мужчина, не получающий алиментные выплаты от другого родителя в пользу ребенка, будут ратовать об административном производстве. Также в данном вопросе важное значение имеет срок, т. е. даже если соответствующее административное взыскание и присутствовало, но с момента его исполнения прошел год и 1 день, привлечение субъекта к уголовной ответственности невозможно. Понятно, что рассматри­ваемое преступление нельзя отнести к категории деяний, обладающих особой степенью общественной опасности, однако подобные уточнения в области криминообразующих признаков фактически блокируют как реализацию самой нормы, так и уголовно-правовую защиту соответ­ствующих интересов. Примечательно, что в ряде стран СНГ (законода­тельство которых схоже по структуре), диспозиция соответствующей уголовно-правовой нормы включает в качестве обязательного признака деяния срок неисполнения обязанности по уплате алиментов: более 3-х месяцев (Казахстан, Беларусь, Узбекистан). Данный подход также чреват негативными последствиями. Так, например, если лицо не выплачивало средства на содержание ребенка 2 мес. и 28 дней, а затем частично исполнило соответствующее обязательство (например, 500 руб. из установленных 5000), формально его также к уголовной ответственности привлечь нельзя. Т. е. выплачивая какую-то небольшую часть от соответствующей суммы до истечения означенного периода, можно годами избегать уголовной ответственности за неуплату алиментов.

Вышеозначенные примеры свидетельствуют о необходимости тщательной разработки криминообразующих признаков с учетом специфики их практической реализации.

Относительно санкций за рассматриваемое преступление следует отметить, что позиция законодателя, конечно, отражает учет характера и степени общественной опасности деяния. Но в то же время не оказывает общепревентивного воздействия: максимально возможное наказание за неуплату алиментов – 1 г. лишения свободы. Примечательно, что, например, в Таджикистане и Кыргызии максимум наказания за анализируемое преступление – 2 г. лишения свободы. Справедливости ради стоит отметить, что в некоторых государствах вообще отсутствует уголовная ответственность за неуплату алиментов (Молдова), либо за данное деяние не предусматривается наказание в виде лишения свободы (Казахстан, Узбекистан, Армения).

Представляется, что при регламентации уголовно-правовой охраны определенного блага должен соблюдаться баланс между общественной опасностью конкретного деяния (с соответствующим отражением в законе криминообразующих признаков) и установлением возможности назначения адекватного наказания за его совершение.

В действующем уголовном законе РФ присутствует ряд норм, в которых характер и степень общественной опасности деяния сущест­венным образом модифицируются при совершении его специальным субъектом: родителем потерпевшего лица. К таковым можно отнести преступления против половой свободы и половой неприкосновенности и вовлечение в занятие проституцией.

По данным официальной статистики (учитывая высокую латент­ность данного преступления) насильственные половые преступления, совершенные родителем, составляют почти 50 % от общего числа насильственных преступлений против половой свободы и половой неприкосновенности личности [1]. Однако, несмотря на несомненную аморальность подобных деяний (что является одним из критериев криминализации деяний), их повышенную общественную опасность, вредоносность последствий (обусловленных содержанием деяния вкупе с его осуществлением близким лицом), дифференциация ответственности для специального субъекта – родителя действующим уголовным законом не предусмотрена.

Введение п. «п» в ч. 1 ст. 63 УК РФ: совершение преступления в отношении несовершеннолетнего родителем…» ситуацию никак не исправляет. Во-первых, в УК РФ нет специальной нормы, устанавливающей критерии ужесточения наказания при наличии в деянии отягчающих обстоятельств, т. е. данный вопрос, по сути, отдан на усмотрение судьи (в рамках установленных санкций). Во-вторых, при наличии в деянии одновременно смягчающих и отягчающих обстоятельств, последние не учитываются. Таким образом, если, например, отец совершил насильственное половое сношение со своей несовершеннолетней дочерью, но при этом у него на иждивении находятся малолетние дети (в качестве одного из которых, как ни парадоксально, учитывается и потерпевшая), отягчающее обстоя­тельство, предусмотренное п. «п» ч. 1 ст. 63 УК РФ учету не подлежит. Более того, учитывая открытость перечня смягчающих наказание обстоятельств, в каждом деле можно изыскать какие-либо смягчающие факторы, нивелирующие возможность отражения на наказании отягчающих обстоятельств. И, наконец, действующая редакция п. «п» ч. 1 ст. 63 УК РФ включает в себя ограничение относительно возраста потерпевшего лица: несовершеннолетие. В то же время, вряд ли можно считать изнасилование/насильственные действия сексуального характера, совершенные родителем в отношении своего ребенка, менее общественно опасными, не заслуживающими особой оценки государством, только в силу того, что потерпевшее лицо достигло 18-и лет. Характер и степень общественной опасности содеянного в данном случае не зависит существенным образом от возраста ребенка. Конечно, насильственное половое преступление, совершенное родителем в отношении мало­летнего ребенка, возможно, особо аморально. Однако игнорирование отражения на ответственности совершения подобного деяния в отношении совершеннолетнего лица – не менее противоречит общественным нормам, целям и задачам уголовного закона, его основополагающим принципам.

Исходя из изложенного, видится целесообразным закрепление совершения родителем преступления против половой неприкосно­венности и половой свободы в качестве квалифицирующего признака норм гл. 18 УК РФ.

Еще одним преступным деянием, общественная опасность которого зависит от статуса субъекта, является вовлечение в занятие проституцией. Очень часто на практике в качестве лица, осуществившего данное преступление, выступает родитель [4; 5]. Данный субъект, зная особен­ности психики своего ребенка, способен оказывать значительно большее влияние на него, чем посторонний человек, а также в силу особых отношений имеет больше возможностей скрыть свое деяние. Тем не менее, действующий уголовный закон РФ не предусматривает возможности ужесточения ответственности за вовлечение в занятие проституцией, совершенное родителем потерпевшего лица. В перво­начальной редакции УК РФ (в ст. 151) совершение данного преступления специальным субъектом (в том числе родителем) рассматривалось в качестве квалифицирующего признака. В настоящее время ужесточение ответственности за вовлечение в занятие проституцией, совершенное родителем, возможно только с учетом применения п. «п» ч. 1 ст. 63 УК РФ (о недостатках которого уже было сказано в данной статье). Такой подход представляется абсолютно необоснованным.

Суммируя вышеизложенное, можно сделать следующие основные выводы:

1. Действующий уголовный закон РФ достаточно широко предусматривает родителя как специального субъекта: в качестве криминообразующего признака состава преступления (ст. 156, ч. 1 ст. 157 УК РФ); учитывает соответствующий статус субъекта в рамках привилегированного состава (ст. 106 УК РФ); устанавливает соверше­ние преступления родителем в качестве квалифицирующего признака (ч. 2 ст.ст. 150, 151 УК РФ); закрепляет возможность учета совершения преступного деяния данным субъектом в качестве отягчающего наказание обстоятельства (п. «п» ч. 1 ст. 63 УК РФ);
2. В ряде норм, устанавливающих ответственность за преступ­ления, общественная опасность которых существенно повышается в случае их совершения родителем, дифференциация уголовной ответственности не устанавливается (половые преступления, вовлечение в занятие проституцией), специальный субъект подлежит наказанию на общих основаниях, что противоречит целям, задачам и основопола­гающим принципам уголовного закона;
3. Несовершенства конструирования норм, в которых предусмотрен специальный субъект – родитель, влекут проблемы понимания и применения, что в свою очередь негативно сказывается на возможности назначения справедливого и обоснованного наказания.

Регламентация специального субъекта в нормах уголовного закона должна быть последовательной и целесообразной, учитывающей отражение особого статуса на характеристике содеянного, основанной на взаимосвязи всех криминообразующих факторов, установлении пределов ответственности.

Список литературы:

1. Верховный Суд РФ. Официальный сайт// www.vsrf.ru (Дата обращения: 21.12.2017).
2. Партизанский городской суд. Официальный сайт // http://partizansky.prm.sudrf.ru (Дата обращения: 21.12.2017).
3. Прокуратура Кировской области. Официальный сайт // http://www.prokuratura-kirov.ru (Дата обращения: 21.12.2017).
4. Прокуратура Приморского края. Официальный сайт// prosecutor.ru (Дата обращения: 21.12.2017).
5. Прокуратура Хабаровского края. Официальный сайт/http://prokurorhbr.ru (Дата обращения: 21.12.2017).