ОРГАНИЗАЦИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЯ В МЕЖДУНАРОДНОМ ПРАВЕ: ОСОБЕННОСТИ РЕГЛАМЕНТАЦИИ

ORGANIZATION OF A CRIME IN INTERNATIONAL LAW: FEATURES OF REGULATION

Olga Doleva

Postgraduate student of the University of the Prosecutor's Office of the Russian Federation,

Russia, Moscow

АННОТАЦИЯ

В данной статье предпринимается попытка научного осмысления концепции уголовной ответственности организатора преступления с точки зрения международного права. Используя сравнительно-правовой метод, автор приходит к выводу, что четкая регламентация понятия «организатор преступления» в положениях международного права отсутствует. Международные акты, как правило, оставляют решение вопроса об ответственности соучастников преступления на усмотрение национальных государств, не дифференцируя при этом функциональные роли соучастников. Вместе с тем в ряде источников международного уголовного права специально оговаривается, что соучастие может проявляться в координации действий сообщников посредством дачи распоряжений (указаний) о совершении преступления или сокрытии его следов, в управлении процессом преступного посягательства, что характеризует именно организаторскую деятельность.

ABSTRACT

This article attempts a scientific understanding of the concept of criminal responsibility of the organizer of the crime from the point of view of international law. Using the comparative legal method, the author comes to the conclusion that there is no clear regulation of the concept of "organizer of a crime" in the provisions of international law. International acts, as a rule, leave the decision on the responsibility of accomplices to the discretion of national States, without differentiating the functional roles of accomplices. At the same time, a number of sources of international criminal law specifically stipulate that complicity can manifest itself in coordinating the actions of accomplices by giving orders (instructions) about the commission of a crime or hiding its traces, in managing the process of criminal encroachment, which characterizes organizational activity.

Ключевые слова: организатор преступления, организация преступления, соучастие в преступлении.

Keywords: organizer of the crime, organization of the crime, complicity in the crime.

Вопросы, связанные с определением роли и функций участников преступления, являются одними из самых сложных и актуальных для исследования. Определение роли каждого участника преступления является неотъемлемой составляющей квалификации деяния. Дифференциация преступных функций позволяет провести сравнительную параллель между действиями всех причастных к совершению деяния и тем самым определить степень влияния каждого на достижение конечного результата.

Автор одного из последних научных трудов, затрагивающих особенности исследования соучастия в конкретных видах преступления, Е.Н. Шевченко отмечает, что цель установления причастных к преступлению, равно как и сопутствующих факторов его совершения не всегда становится той, что преследуют правоохранители. В современной среде эта цель скорее носит факультативный характер в то время, как уголовное законодательство, через призму действия положений, предусмотренных ст.ст. 2, 4, 6 Уголовного Кодекса РФ (далее по тексту – УК РФ [1]), требует такой оценки, которая позволит внести ясность не только в вопрос привлечения установленного лица к ответственности, но и установить причины совершения преступления, а также выявить тех, кто нередко находится в тени организуемых и совершаемых деяний. Например, при расследовании дел о сбыте наркотиков, вся вина за его совершение ложится на того, кто был непосредственно задержан при распространении запрещенных веществ. Между тем, установленная степень тяжести для подобных деяний позволяет правоохранителям сделать вывод о поимке преступника, как достаточный для того, чтобы поставить точку в расследуемом деле, при том, что привлекаемое лицо не имеет отношения именно к отлаживанию организации данного сбыта, а является исключительно его исполнителем [2, с. 167].

Как показывает практика, изобличение лица, выполняющего роль организатора, позволяет в дальнейшем наиболее точно определить состав участников, установить взаимосвязь между исполнителями, характеризовать степень влияния на отдельных представителей преступной группы, а также выделить истинные мотивы каждого из соучастников [3, с. 95-101]. В свою очередь функция организатора, который не просто планирует преступление, но и осуществляет подбор будущих исполнителей, руководит их действиями при подготовке, а также в ходе совершения преступления, является одной из самых сложных с точки зрения её правовой идентификации. В некоторых случаях крайне сложно доказать причастность непосредственного организатора, если работа по подготовке к совершению преступления, например, ведется дистанционно.

В современной отечественной уголовно-правовой доктрине и правоприменительной практике категория «организатор преступления» не имеет однозначной трактовки, что связано, главным образом, с явно неудачной законодательной регламентацией признаков организатора в ч. 3 ст. 33 УК РФ. К сожалению, и международное уголовное право не дает надежных ориентиров, позволяющих четко идентифицировать организатора преступления и отграничить его от иных соучастников.

Международно-правовые акты обычно не выделяют каких-либо отдельных видов соучастников. Более того, в данных актах чаще всего вопрос оценки положения того или иного правонарушителя ставится исходя не из его конкретной роли, а из наличия взаимосвязи между преступниками. Например, согласно п. «b» ч. 2 ст. 1 Международной конвенции о борьбе с захватом заложников 1979 г. [4, с. 99 – 105], к уголовной ответственности может быть привлечено лицо, которое принимает участие в преступлении в качестве сообщника, либо просто оказывает соучастие в указанном деянии.

Нужно отметить, что в более поздних источниках международного уголовного права вопрос правовой регламентации соучастия проработан более глубоко. В них появились конкретные признаки, позволяющие разграничить роли преступников и их непосредственный вклад в достижение общей преступной цели. Например, в Римском статуте Международного уголовного суда [5, c. 17], указанные модели преступного поведения получили уже более выраженное правовое очертание. Статьей 25 Римского статута предусмотрены варианты, при которых: лицо может совершать преступление как индивидуально, так и в соучастии с иными лицами; выделяется лицо, которое выполняет роль подстрекателя и побудителя к совершению общественно опасного деяния, а также пособнические функции, которые позволяют скрыть следы преступления, либо предоставляет средства для его совершения. Это позволило внести ясность в вопрос оценки действий соучастников с точки зрения выполняемых ими преступных функций.

В основу подобной дифференциации соучастников и выполняемых ими криминальных функций положена немецкая доктрина соучастия, с точки зрения которой необходимо выделять «первичных» (лицо, которое планирует, приказывает или оказывает пособничество) и «вторичных» (тех, кто подстрекает или совершает преступление) соучастников [6, c. 80].

Тем не менее, приходится констатировать, что устойчивая и определенная трактовка отличительных признаков организатора преступления в международном уголовном праве пока не сложилась. Например, некоторые исследователи со ссылкой на положения ст. 6 Устава Международного военного трибунала [7, c. 2] указывают на необходимость отделения организатора от руководителя [8, c. 150], однако этот подход разделяется далеко не всеми специалистами. Как отмечает Ю.А. Клименко, на уровне договорных международно-правовых норм признаки организатора четко не определены, они выработаны, главным образом, в практике международных трибуналов. Однако и она не отличается единообразием, ведь уголовно-правовая оценка роли того или иного соучастника зависит от обстоятельств конкретного дела  [9, c. 220]. Например,  в одном из дел, рассматриваемых в международной судебной инстанции, было установлено, что среди участников преступного сговора был координатор, который не только осуществлял управление действиями остальных преступников, но и перманентно вносил коррективы относительно правильности выполнения указанных действий. В результате суд признал его организатором, указав, что упомянутые действия входят в спектр тех, что принято считать организационными [10, c. 152].

Более предметное отражение понятия «соучастие» в аспекте международной уголовной ответственности индивидов получило в принятом согласно резолюции Совета Безопасности от 25 мая 1993 г. [11, c. 3] Уставе Международного трибунала для судебного преследования лиц, ответственных за серьезные нарушения международного гуманитарного права, совершенные на территории бывшей Югославии (ст. 2), в проекте Устава Международного уголовного суда и проекте Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества (ст. 7) [12, c. 3].

В настоящее время доктрина международного уголовного права насыщена разнообразными классификациями видов соучастия. При этом привязка указанных видов дифференцирована с учетом отношения к той или иной правовой семье. Это сделало институт соучастия более гибким, но не решило проблемы его непосредственной идентификации. Понятие «организатор преступления» стало иметь двойное значение. В одном случае, под непосредственно организаторскими действиями предлагалось понимать преступное планирование, включающее сбор и обобщение информации об объектах посягательств и способах совершения; построение стратегии, направленной на достижение преступного результата, обеспечение иных соучастников преступления орудиями их совершения, и др. Во втором случае к организаторским были отнесены действия координационного значения, под которыми подразумевалось именно согласование усилий всех участников преступления от подготовки к нему до сокрытия его следов.

Указанное нашло выражение в международной практике, где смысл определения ролей сводился не сколько к установлению конкретных действий, сколько к определению последствий, охватываемых действиями конкретного лица [13, c. 4]. Наиболее сложным представлялось то, что иногда преступления носили настолько масштабный характер, что крайне сложно было установить, - чьи именно действия по части непосредственного руководства преступной организацией, стали причиной для совершения преступления. Наиболее показательным в данном вопросе стал Нюрнбергский процесс 1945 года, где вопрос организации (выявления организатора) преступной деятельности имел принципиальное значение. В данном случае в качестве организаторов военных преступлений были выделены три группы: руководители нацистского движения (руководители преступной организации); руководители, определяющие стратегию уничтожения мирного населения, и руководители, которыми организовывался процесс такого уничтожения [14, c. 132-141].

Безусловно, что столь широкая трактовка организации преступления, представленная в решении Нюрнбергского трибунала, имеет исключительный характер. Тем не менее, правовые позиции Нюрнбергского трибунала являются весьма показательными как с позиции оценки действий конкретного лица (преступления, на которое человек пошел индивидуально), так и действий тех, кто осуществляет непосредственное руководство другими участниками.

Итак, в международном праве понятие «организация преступления» не имеет общепринятого и устойчивого определения. Содержание этой юридической конструкция довольно изменчиво – на него влияют различные факторы, в том числе: масштаб привлечения лиц к участию в совершении преступлений; латентность преступления (например, заговор); характер распределения полномочий на стадии планирования преступления и после его завершения. Это связано с тем, что международное уголовное право дает оценку соучастия в преступлении, ссылаясь, как правило, на нормы государств, определяющих собственную юрисдикцию, учитывающую возможность совершения преступления на конкретной территории. Между тем, к числу его признаков, учитывая практический опыт, можно отнести координационную функцию, вытекающую из права (возможности) давать указания на совершение преступления, или на выполнение действий, не исключающих его совершение в будущем, а также управленческую прерогативу, особенность которой может находить свое выражение, как в непосредственном участии в преступлении (управление процессом), так и в отдаче указаний на сокрытие его следов. Таким образом, можно сделать вывод только о том, что понятие «организатор преступления» используется для обозначения соучастника, осуществляющего планирование преступления, а также оказывающего влияния на поведение его остальных участников.

Список литературы:

1. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 № 63-ФЗ (ред. от 24.09.2022) // [Электронный источник]. Доступ: https://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_10699/  (дата обращения: 30.11.2022)
2. Шевченко Е.Н. Соучастие в преступлениях, совершаемых в сфере незаконного оборота наркотиков: проблемы квалификации: дисс…канд. юрид. наук. Специальность: 12.00.08 - «Уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное право». Москва, 2022.167 с.
3. Травников А.В. Характеристика категорий «вовлечение» и «организация» в преступлениях экстремистской направленности / А. В. Травников // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. – 2021. – № 4(92). – С. 95-101.
4. Международная конвенция о борьбе с захватом заложников (Заключена в г. Нью-Йорке 17.12.1979) // Сборник международных договоров СССР. Вып. XLIII.- М., 1989. С. 99 - 105.
5. Римский статут Международного уголовного суда // Tекст Римского статута, распространенного в качестве документа A/CONF.183/9 от 17 июля 1998 года с изменениями на основе протоколов от 10 ноября 1998 года, 12 июля 1999 года, 30 ноября 1999 года, 8 мая 2000 года, 17 января 2001 года и 16 января 2002 года // [Электронный источник]. Доступ: https://www.un.org/ru/law/icc/rome_statute(r).pdf (дата обращения: 30.11.2022)
6. Гигинейшвили М. Т. Международное уголовное право. Практикум: Учебно-методическое пособие по дисциплине «Международное уголовное право» для студентов, обучающихся по программам бакалавриата и специалитета всех форм обучения / М. Т. Гигинейшвили. – Краснодар: Общество с ограниченной ответственностью "Издательский Дом - Юг", 2020. – 80 с.
7. Устав Международного Военного Трибунала для суда и наказания главных военных преступников европейских стран оси // [Электронный источник]. Доступ: https://docs.cntd.ru/document/901737883 (дата обращения: 30.11.2022).
8. Середа И.М. Регламентация ответственности за неоконченное преступление и соучастие в преступлении в международном уголовном праве / И. М. Середа // Проблемы правопонимания и правоприменения в прошлом, настоящем и будущем цивилизации: сборник статей Международной научно-практической конференции: в 2-х частях, Минск, 27 апреля 2016 года. Том Часть 2. – Минск: Учреждение образования Федерации профсоюзов Беларуси "Международный университет "МИТСО", 2016. – С. 149-150.
9. Клименко Ю.А. Организатор в преступлении: понятие, виды, уголовно-правовое значение: дисс.канд.юрид.наук. Специальность: 12.00.08. - «Уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное право». Москва, 2011. 220 с.
10. Горемычкин И. Е. Уголовно-правовые нормы о групповых преступлениях в институте соучастия / И. Е. Горемычкин. – Москва : Издательство "Юрлитинформ", 2021. – 152 с.
11. Резолюция Совета Безопасности ООН 827 - United Nations Security Council Resolution 827 // [Электронный ресурс]. Доступ: https://www.un.org/securitycouncil/ru/content/resolutions (дата обращения: 06.12.2022).
12. Устав Международного трибунала для судебного преследования лиц, ответственных за серьезные нарушения международного гуманитарного права, совершенные на территории бывшей Югославии // [Электронный источник]. Доступ: https://www.un.org/ru/law/icty/charter.shtml (дата обращения: 30.11.2022).
13. Теория «контроля над преступлением», разработанная Клаусом Роксином. Claus Roxin, Täterschaft und Tatherrschaft, 6th ed, 1994.
14. Соловьёв О.Г., Абросимов В.Е. Виды и формы соучастия в международном уголовном праве // Актуальные проблемы теории и истории правовой системы общества. 2019. - № 18. - С. 132–141.