К ВОПРОСУ О «ЦИФРОВОЙ» ЮРИСПРУДЕНЦИИ

АННОТАЦИЯ

В статье рассматривается понятие и сущность «цифровой» юриспруденции, как составной части «цифровой» экономики. Автор проанализировал основные направления развития компьютеризации юриспруденции, особенности применения методов юридической техники в информационном и «цифровом» праве.

Ключевые слова: информационное право, «цифровая» экономика, компьютеризация, юридическая техника, программное обеспечение.

Под «цифровой» юриспруденцией, по мнению автора, представ­ляется широкое внедрение в правотворчество и правоприменение компьютерной техники, специального программного обеспечения и математических методов. Все это пока применяется для сбора, хранения и переработки правовой информации, и только для наиболее эффективного получения различного рода информационных и вычислительных услуг. В настоящее время практически нет такого вида юридической деятельности, где бы в той или иной мере не использовались компьютерные технологии. В частности, с приходом новых технологий юриспруденция значительно рациона­лизировалась. Повсеместно стали применяться шаблоны (исковое производство, договорные отношения), используются базы данных и интеллектуальные информационные системы.

В 2000 году на саммите «большой восьмёрки» в Окинаве была одобрена Хартия глобального информационного общества», провоз­гласившая доступность информационных технологий одним из основополагающих принципов мирового развития, поскольку они «являются одним из наиболее важных факторов, влияющих на формирование общества XXI в.» [8].

Такому положению коммуникативных систем предшествовал долгий и тернистый путь. Единственным средством накопления и хранения информации для многих поколений наших предков было устное слово. Зарождение массовой информации связывают с появлением бумаги и станка. Появление в 1840 г. телеграфа произвело подлинный переворот в области распространения информации. В XIX в. человечество получило телефон и радио. Двадцатое столетие – столетие дало человечеству беспроволочный телеграф, цветное, кабельное, спутниковое телевидение, спутники связи. 70-е, 80-е гг. прошли под знаком борьбы за создание нового международного информационного пространства. Новым СМИ стала международная компьютерная сеть. Интернет проник во все сферы общества гораздо быстрее вышеназванных изобретений XIX― нач. XX в. [8].

Информационно-коммуникативная правовая подсистема является одним из важнейших и динамично развивающихся компонентов государственной системы, средством организации общественной жизни и активного участия в ней всех граждан. Власть информации, по мнению Ж.-Л. Серван-Шрейбер, ― единственная власть, которая непрерывно возрастает как благодаря развитию техники, так и потому, что информация стала тем пропускным пунктом, которого никто не может избежать [3].

В настоящее время повышается социально-политическая, эконо­мическая, идеологическая роль информации, растут информационные потребности общества. Информация превращается в массовый продукт. Во многом всё это способствует появлению многочисленных концепций, абсолютизирующих место и роль информации. Из них можно отметить такие концепции, как «человеческой техники» (Ж. Эллюль), «новой технологии и организации» (Дж. Гэлбрейт), «информационной техноструктуры» (П. Дракер), «интеллектуальной технологии», «электронного общества» (Д. Белл), «информатизиро­ванного общества будущего» (Ж.-Л. Серван-Шрейбер) и другие. Авторы их, как правило, рассматривают технических прогресс в области информатики как средство, способное разрешить как экономические, так и социально-политические проблемы [3].

Факторы, играющие существенную роль в повышении эффективности коммуникации раскрываются в трудах Р. Якобсона, П. Лазарсфельда, Г. Лассуэла. Ими рассматриваются прежде всего такие элементы этого процесса, как источник информации, т. е. кем и как она подаётся, ценностные аспекты сообщения, контекст подачи, так называемые «помехи», «шумы», существующие между источником информации и реципиентом, и другие. [9].

Среди факторов, оказывающих существенное влияние на истолкование событий коммуникатором, современные методики выде­ляют такие, как «персоналистический», т. е. как сам коммуникатор понимает событие; «публичный», т. е. учёт зрительских ожиданий; «манифестационный», т. е. то, как коммуникатор идентифицирует себя с субъектом, от имени которого он выступает; «коммуникационный», учитывающий с какими и как другими источниками информации имеет дело реципиент [6]. Имеющийся арсенал средств позволяет не просто информировать, но и создавать определённые, часто виртуальные реальности, погружая в них, формируя не только мироощущение, но и мировоззрение в целом. Возникает несоот­ветствие между реальным миром и тем, какое представление о нём получает человек [3, с. 7-12]. В данном случае, как и вообще нередко бывает, искажается действительное положение вещей [11].

Как отмечает А.А. Чесноков, начинает формироваться новый канал политической коммуникации. Возникают новые понятия «электронной демократии» и «электронного правительства». Новые медиа, согласно концепции «электронной демократии», могут обеспечить переход от принципа представительства к принципу партисипаци­онности, т. е. вовлечению всех граждан в решение актуальных государственных проблем путём проведения интерактивных форумов, конференций, диалогов, телеголосований [10, с. 65-66].

Реализации конституционных демократических прав человека способствует возможность обеспечения гражданам таких услуг, как компьютерное медицинское обслуживание, дистанционное образование, представление информации из различных банков, государственные и муниципальные услуги и т. п. Суть концепций «электронного правительства» не сводится к использованию государственными органами достижений информационно-компьютерных технологий. Они, скорее, представляют систему интегрированного взаимодействия государства и граждан с помощью Интернета, т. е. новую модель взаимоотношения граждан и властных структур.

Более сложные проблемы ставит процесс глобальной информати­зации, который, по мнению исследователей, развивается лавинообразно и непредсказуемо, опережая теоретическое осмысление его последствий. Под его воздействием меняется структура социального пространства в целом. Влияние географических факторов на социальные отношения падает. В настоящее время можно отметить появление новых транснациональных социальных страт, новых способов социальной идентификации. Новые группы интересов и отдельные лица получают возможность доступа к процессам принятия национальных и международных решений. Их мнения интернацио­нализируются в режиме реального времени. Примером нового транснационального социального движения являются антиглобалисты, которые используют Интернет в качестве основной формы общения друг с другом для организации акций протеста, солидарности и др. Транснациональными формами объединений являются и глобальные клубы по интересам, и неправительственные организации (НПО), которые вместе с другими способствовали созданию международных правовых институтов [3].

Вместе с тем, уже очевидны отрицательные последствия компьютерных технологий, оценивая появления Интернета как настоящую техническую революцию, но, одновременно, автор отмечает, что сложность и неоднозначность социально-культурных последствий этого процесса не способствует развитию права, компьютерной юридической техники, элементы которой, безусловно, используются отдельными законодателями.

Например, Ф. Бреттон допускает возможность того, что ИКТ в конечном счёте поставят человечество перед выбором между всеобщей анархией и глобальным «Информмолохом», контроли­рующим связь «всех со всеми» и господствующим не только в информационном, но и политическом пространстве. К числу негативных последствий Интернета канадский исследователь Ж. Дюффен относит сокращение реального, непосредственного общения людей, порождающего «интерактивное одиночество», фрагментирующего общество, поскольку виртуальные объединения не в состоянии воспроизводить полноценные социальные связи [3]. Наконец, господствующее правовое пространство, возможно, предложит законодателю свои методы и условия, вне зависимости от правосознания последнего.

Исследователи отмечают способность глобальной информатизации подрывать национальные суверенитеты. Профессор Оксфордского университета М. Прайс отмечает, что глобализация обладает потенциалом создания общественной сферы за пределами территории национального государства и, возможно, направленной против этого государства [5, с. 336]. По мнению Прайса, в XXI в. обладание инструментами формирования образов идентичности, определяемых сегодня историей, языком, этнической принадлежностью, религией, может стать не менее эффективным средством давления, чем оружие массового уничтожения. Главная угроза национальному суверенитету и национальной идентичности, согласно А.С. Панарину, исходит сегодня от медийных и финансово-экономических элит, которые в состоянии выходить, минуя национальные ограничения, в мировое экономическое, политическое информационное пространство, использовать образы и понятия, не отражающие культурную память своего народа [4].

Нельзя не учитывать в настоящее время и формирования новой наднациональной идеологии, так называемого «сетизма» («кибер­либерализма»), сторонники которой выступают за отказ от любых ограничений информационного обмена. Примером тому может служить размещённая в сети в 1996 г. «Декларация независимости Киберпространства» Дж. Барлоу, в ответ на попытку правительства США ввести цензуру в Интернет. Барлоу отстаивает полную независимость последнего от государственных структур. Он представляет киберпространство как альтернативу обществу, тому, что люди привыкли считать социальной реальностью. Возникшее на основе особого «общественного договора», киберпространство исключает отношения господства и подчинения, становится «оффшорной зоной свободы», где отношения строятся сообразно собственной этике.

С углублением представлений о сущности и закономерностях ИКТ ясно, что они ставят перед обществом ряд сложнейших проблем. Сами по себе они не являются ни инструментом разрушения, ни инструментом созидания. Результаты использования их во многом зависят от того, кем, как и в каких целях они будут использоваться. В этом смысле информационная индустрия может нести с собой не только новые возможности, но и новые опасности и угрозы, в том числе в процессе моделирования правовых ситуаций или право­творчестве.

В России достаточно длительный период исследователями не осознавались уникальные возможности информационно-коммуникативных технологий и упускалось время для использования их созидательного потенциала в решении насущных задач. В настоящее время в России разработаны соответствующие программы, принят ряд документов: Конвенция государственной информационной политики Российской Федерации, Доктрина информационной безопасности РФ, Концепция формирования информационного общества в России» и, наконец, Программа «Цифровая экономика Российской Федерации» утвержденная распоряжением Правительства РФ от 28 июля 2017 г. № 1632-р. [12].

В ходе реализации общегосударственных мероприятий на этом направлении, в России остаются нерешёнными такие проблемы, как слабая работа технологии электронного правительства страны, плохая постановка информации о готовящихся в правительстве законопроектах, непростое положение в области производства суперкомпьютеров и т. д. [1, с. 85-95; 7, с. 252-260].

Международными организациями разработаны показатели, индексы, критерии оценки состояния информационно-компьютерного комплекса, позволяющие осуществлять мониторинг развития, как в отдельной стране, так и в отдельном регионе. Вместе с тем, «цифровая» юриспруденция, а тем более методики создания нормативных правовых актов, правовых стандартов, далеки от совершенства.

Первым существенным изменением положения дел было развитие и распространение в России справочных правовых системы в конце 1980-х - начале 1990-х гг., когда появились в 1991 г. - «Гарант», в 1992 г. - «Консультант Плюс».

Основу правовых систем составляют электронные базы и банки правовой информации. Базы данных информационного обеспечения включают в себя самые разнообразные документы: от формуляров разработки нормативных актов до зарубежного законодательства. В настоящее время в России создан ряд компьютерных центров и сетей правовой информации. Вступившие в строй сети охватывают большую часть территории России и предоставляют свои услуги сотням тысяч пользователей. В задачи этих центров входят сбор, аккумулирование, систематизация, хранение и предоставление потребителям различных сведений правового характера.

Согласно Конституции РФ все законы и нормативные акты должны быть опубликованы для всеобщего сведения, поэтому ни одна компьютерная правовая база, не является официальным источником опубликования нормативно-правовых актов до сих пор. Таким образом, справочные правовые системы дают возможность получать и исполь­зовать полную, достоверную информацию по правовым проблемам, но имеют статус именно справочных. Поэтому при обращении, скажем, в суд (или иную инстанцию) необходимо ссылаться не на правовую базу, а на официальный источник публикации.

С появлением алгоритма обратного распространения ошибки начался период широкого практического применения нейросетевых технологий для решения самых разнообразных задач, стало возможным строить математические модели, в том числе законодательного процесса. Ситуации подобного рода встречаются в самых разно­образных областях знания, казалось бы не имеющих ничего общего с правом, таких как экономика, бизнес, финансы, политология, социология, криминалистика и т. д.

В каждой рассматриваемой проблеме, решаемой прикладными науками, требуется построить модель явления, процесса, объекта, т. е. выявить и математически описать зависимость одного комплекса параметров от другого, построить математические функции, которые можно использовать для более глубокого анализа объекта, например, найти оптимальное сочетание управляющих параметров, обеспечи­вающих максимум целевой функции, выполнить прогнозирование, предсказать, как будут развиваться события в зависимости от того или иного воздействия.

В области правоприменения такие системы давно используются, например, используется детектор лжи, как при приеме на работу, так и в случаях обеспечения безопасности бизнеса (рейдерская атака). В следственной практике МВД, СК России применяются полиграфы, система датчиков которых измеряет до десяти параметров, таких как пульс, артериальное давление, температура тела, частота дыхания, электросопротивление участков кожи и т. п. Эти параметры в реальном времени отображаются на экране монитора в виде пульсирующих кривых. Заключение о правильности ответа дается компьютерной программой, анализирующей получаемые кривые с помощью набора правил, которые обобщают исследования психологов и опыт многих наблюдений. Ненадежность заключения, производимого детектором лжи, обусловлена тем, что к разным людям, по-разному реагирующим на стрессовые ситуации, применяется одна и та же система решающих правил. Поэтому помимо компьютерной программы полиграфологи вынуждены применять систему дополнительных, весьма трудоемких и кропотливых приемов. Вместе с тем, судебные органы оставляют без внимания результаты полиграфического исследования.

В юридической деятельности эффективно можно использовать компьютерные технологии, в значительной степени облегчающие труд практиков:

Во-первых, это неограниченный оперативный обмен информацией с помощью сети Интернет между различными субъектами правоотношений.

Во-вторых, это удобство использования различных информационно-поисковых систем законодательства.

В-третьих, просто возможность грамотного оформления документов с помощью современных текстовых редакторов.

С развитием информационных технологий появляется возможность разработать профессиональные программы, справочно-правовые системы и базы данных специального назначения, а также их использование в юридической деятельности.

Важным компонентом обеспечения национальной и между­народной безопасности становится безопасность информационная, предполагающая как необходимость международной кооперации, так и унификацию национальных правовых актов. В частности имплементацию норм международного права в российское законодательство. Примером может служить унификация норм таможенного права, либо норм о противодействии коррупции.

Программа «Цифровая экономика Российской Федерации» утверждена распоряжением Правительства РФ от 28 июля 2017 г. № 1632-р [12]. Анализ этого программного документа, в первую очередь вызывает научный интерес связанный с информационной деятельностью. В частности, предполагается ввести термин «цифровая экономика», раскрывается содержание данного понятия.

Безусловно, это документ о намерениях и пока не имеет механизма правового регулирования, достаточно перечислить подобные программы «Электронная Россия», «Информационное общество», «Стратегия развития информационного общества», «Стратегия развития информационного общества в Российской Федерации на 2017-2030 годы».

Существуют общие концептуальные и программные документы, затрагивающие проблему перехода российского общества к цифровым технологиям, такие как Национальная технологическая инициатива, Стратегия научно-технологического развития, Прогноз научно-технологического развития РФ на период до 2030 года, «Основы государственной культурной политики» и другие. Все программные документы намечают перспективы и направления развития. Вместе с тем, автор подчеркивает, что это только программные документы, которые не носят нормативного характера, и не смогут в полной мере быть реализованы. В программах зачастую игнорируется правовая составляющая, не учитывается действующая нормативная база, либо коллизионные ситуации в праве или существующие правовые обычаи.

Главным недостатком Программы «Цифровая экономика Российской Федерации» является то, что экономика «оторвана» от реального положения в юриспруденции и поэтому не может быть реализована. Например, Программа определяет комплекс мер по «формированию новой регуляторной среды, обеспечивающей благоприятный правовой режим для возникновения и развития современных технологий, в том числе:

• создание постоянно действующего механизма управления изменениями и компетенциями (знаниями) в области регулирования цифровой экономики;
• снятие ключевых правовых ограничений и создание отдельных правовых институтов, направленных на решение первоочередных задач формирования цифровой экономики;
• формирование комплексного законодательного регулирования отношений, возникающих в связи с развитием цифровой экономики» [12].

В той правовой ситуации усматривает переход от компетенций к правовым нормам, что обеспечит усмотрение, а не законность и правопорядок, а «снятие ключевых правовых ограничений и создание отдельных правовых институтов, направленных на решение первоочередных задач формирования цифровой экономики», скорее идеологический лозунг, чем декларация о намерениях.

Одним из важных недостатков рассматриваемой программы является ее слабовыраженная преемственность с цифровыми проектами, реализуемыми в настоящее время. Например, одним из самых амбициозных цифровых проектов в сфере науки, культуры и образования является проект Национальной электронной библиотеки. Этот проект вызывает большие претензии специалистов по многим причинам, в частности из-за очевидной неспособности головного заказчика – Министерства культуры – превратить этот проект в действительно общенациональный. Этому препятствуют правовые, организационные причины, недостатки механизма финансирования и другие.

Таким образом, автор полагает, что идее «цифровой» экономики должна предшествовать «цифровая юриспруденция», обеспечивающая как область правотворчества, так и процесс правоприменения. Однако отсутствие данной связи с информационным правом и юридической техникой приводят к выводу о неэффективности предлагаемых программой мер.

Список литературы:

1. Еляков А.Д. Российское общество в информационном измерении // Социс. 2009. № 7. С. 85―95;
2. Засурский И. Политика, деньги и пресса в современной России // Свободная мысль. 1996. № 10.
3. Массовая коммуникация в современной России // Под ред. В.Д. Попова. М., 2003. С. 7-12.
4. Панарин А.С. Глобальное информационное общество: вызовы и ответы. М., 2000.
5. Прайс М. Телевидение, телекоммуникации в переходный период: право, общество и национальная идентичность. М., 2000. С. 336.
6. Розин В.М. Мистические и эзотерические учения и практики в средствах массовой информации // Общественные науки сегодня. 1997. № 3.
7. Сергеев В.В. Актуальные проблемы обеспечения коммуникативно-информационной безопасности в современном обществе // Социально-гуманитарные знания. 2011. № 5. С. 252-260.
8. Силаева В.Л. Интернет как социальный феномен // Социс. 2008. № 11.
9. Социологические исследования. «От толерантности к взаимопониманию и сотрудничеству». МИСКП. М., 2009.
10. Чесноков А.А. Ресурсы Интернет и российские политические технологии: состояние и перспективы развития // Вестник МГУ. 1999. Серия 18. № 4. С. 65-66.
11. Андреева Л.А., Виснап Н.Е., Трухина И.Н. Общество и информационные технологии: проблемы взаимодействия // Вопросы современной юриспруденции: сб. ст. по матер. XIX междунар. науч.-практ. конф. Часть I. – Новосибирск: СибАК, 2012.
12. Распоряжение Правительства Российской Федерации от 28 июля 2017 г. № 1632-р // [Электронный ресурс] – Режим доступа. – URL: http://base.consultant.ru (Дата обращения 22.08.2017).