ПРОБЛЕМЫ ИМПЛИЦИТНОЙ ДИАГНОСТИКИ АГРЕССИВНОСТИ

РROBLEMS OF IMPLICIT DIAGNOSTICS OF AGGRESSIVENESS

Peter Yanshin

doctor of Psychology, Samara State Regional Academy (Nayanova) (SSRAN),

Russia, Samara

Stitsyuk Eleonora

graduate student of the second year of study, the Samara branch of the Moscow City Pedagogical University,

Russia, Samara

АННОТАЦИЯ

Важность раннего и своевременного выявления склонности субъекта к насилию актуализирует проблему разработки чувствительных и объективных методов психологической диагностики. В настоящее время существует большое количество тестов-опросников и проективных методик, но большинство из них имеет недостатки, снижающие объективность получаемых данных. В статье изложены и проанализированы результаты валидизации имплицитной измерительной техники, предназначенной для измерения склонности к жестокости и агрессии в отношении личности.

ABSTRACT

The importance of early detection of subject's inclination to violence actualizes the problem of the development of sensitive and objective methods of psychological diagnosis. Currently, there are a large number of tests, questionnaires and projective techniques, but most of them have limitations that reduce the objectivity of the results. The article describes and analyzes the results of implicit measurement technique for measuring the tendency to violence and aggression against person validation.

Ключевые слова: агрессивность, агрессия, насилие, имплицитный метод, тест имплицитных ассоциаций, валидность

Keywords: aggressiveness, aggression, violence, implicit measurement, implicit association test, validity.

Проявление агрессии в человеческом обществе является одной из важнейших социальных проблем. Обычно в качестве причин агрессивных столкновений рассматриваются факторы социальной и общественно-политической жизни. Однако большую роль играют личностные характеристики людей, которые при определенных условиях могут приводить к сложной психологической борьбе, а иногда и к физическим столкновениям. Исследования последних десятилетий позволяют сделать заключение, что агрессивное поведение следует рассматривать как некую особенность поведения человека, в основе которой лежит генетическая и социально-биологическая история его становления как вида и как отдельной личности, а также история становления той социальной группы и среды, к которой он принадлежит [1].

Агрессивное поведение и агрессивность как устойчивая характеристика личности теоретически и эмпирически исследуются различными отраслями психологической науки не одно десятилетие, но, несмотря на это, вопрос о валидности и надежности психодиагностических методов изучения проявления агрессивности снова и снова встает перед исследователями [2]. Не в последнюю очередь это связано со специфичностью темы жестокости и агрессии, рассматриваемыми обществом как нежелательные, предосудительные и наказуемые формы поведения. Сегодня в практике психологической диагностики отмечается недостаток методов, защищенных от влияния целенаправленных и непроизвольных искажений со стороны испытуемого. Это приводит к ряду проблем при психодиагностике, анкетировании с целью прогнозировании подавляемого в социуме поведения.

На настоящий момент в психодиагностике существует достаточно большое число тестовых методик, направленных на изучение склонности субъекта к агрессивному поведению. К ним можно отнести опросник А. Басса и А. Дарки, опросник Л.Г. Почебут, тест Ассингера, тест фрустрационной толерантности С. Розенцвейга, «Тест руки», рисуночные проективные методики. Эти методики имеют как положительные, так и отрицательные стороны. Тесты-опросники очень удобны тем, что просты в проведении и обработке, допускают возможность группового исследования, не требуют специальной подготовки исследователя. Тем не менее, не стоит забывать о том, что все опросники требуют от обследуемого определенного самоанализа и искренности, что автоматически делает их подверженными мотивационным искажениям и влиянию психических защит. Проективные тесты позволяют получить более объективные результаты при диагностике агрессивности как устойчивой личностной характеристики, но только в случае высокой мотивации испытуемого на сотрудничество с психологом. Кроме того, немаловажным моментом применения проективных методик является уровень подготовки исследователя.

В настоящее время появляется реальная альтернатива субъективным и проективным методам психодиагностики – имплицитные измерительные процедуры (ИИП). Эти, и подобные им методы, наряду с термином implicit measures часто обозначаются как «непрямые» (indirect measures), «имплицитно-непрямые» (implicit–indirect measures) или «ненавязчивые» (unobtrusive measures) [8]. По ряду существенных признаков имплицитные процедуры отличаются как от проективных, так и от субъективных психодиагностических методов, и относятся к разряду объективных психодиагностических процедур. Имплицитные процедуры защищены от ограничений индивидуальной способности рефлексии, что повышает объективность предоставляемых ими результатов; они защищены от установочного поведения испытуемых и, следовательно, могут найти широкое применение в ситуациях принудительной экспертизы; объектом их исследования являются имплицитные основы социального поведения, влияющие на протекание деятельности в «субоптимальных» условиях (утомление, истощение и отвлечение внимания, ослабление сознательного контроля и саморегуляции, наркотическое и алкогольное опьянение и т. п.).

Можно выделить следующие ключевые закономерности функционирования бессознательных когнитивных процессов, лежащие в основе имплицитных измерительных процедур измерения отношений [5]:

1. Очень быстрая активация памяти в ответ на появление объекта установки.
2. На пусковой стадии восприятия объект установки вызывает его автоматическую оценку без предварительного намерения, усилия и даже осо­знания со стороны обследуемого.
3. Благодаря автоматической природе таковой оценки обследуемый не отдает себе в ней отчета, но она значимо влияет на его последующие суждения и поведение.
4. Автоматическая активация выражается в повышении доступно­сти, «активационного потенциала», категории, что проявля­ется в уменьшении латентного периода и повышении вероятности ответов, характерных для измеряемой установки.
5. Автоматическая стадия оценочного процесса предшествует сле­дующей за ней стадии размышления и осознанного вынесения суждения, поэтому она практически не зависит от осознаваемых искажающих установок.
6. Автоматическая активация более характерна для наиболее силь­ных и устойчивых установок.
7. Автоматические процессы формируются при сочетании объекта установки с определенной эмоцией либо психическим состоянием, следующим непосредственно за, либо сопровождающим его.

Особенность имплицитных измерительных процедур (ИИП) состоит в возможности измерения не только (и не столько) осознаваемых, сколько имплицитных установок. По определению Э. Гринвальда и М. Бэнэджи, имплицитная установка это «интроспективно неидентифицируемые либо неверно идентифицируемые следы прошлого опыта, опосредующие чувства, мысли либо действия в пользу или против в отношение социальных объектов» [7, с. 8]. Термин «имплицитные» предполагает, что испытуемый, как правило, не в состоянии осознать существовании у себя таких установок.

К таким тестам относится методика «Объективный тест установок (ОТУ)» разработанная П.В. Яньшиным. Эта статья посвящена изложению результатов исследования валидности его варианта, «ОТУ: Насилие», предназначенного для измерения имплицитной эмоциональной установки к проявлениям жестокости и насилия. В основе Объективного Теста Установок лежит сочетание технологий оценочного прайминга и Теста имплицитных ассоциаций (IAT) [3; 4; 5; 6]. Процедура обследования ОТУ основана на измерении разницы в скоро­сти реакции (нажатия на одну из двух клавиш клавиатуры) при различных чередующихся сочетаниях изображений-стимулов с эмоционально-полярными словами-атрибутами.

Тест состоит из шести серий, первые две – тренировочные, в которых испытуемый знакомится с процедурой и стимулами. Стимулы предъявляются в центре дисплея. Первая группа стимулов – черно-белые изображения, символизирующие трудовую деятельность (категория «Работа») и акты насилия над личностью (категория «Насилие»), по четыре разных изображения для каждой категории. Вторая группа стимулов (слова-атрибуты) представляет собой два набора по восемь существительных или прилагательных, имеющих явный положительный и отрицательный оценочный смысл («счастье», «добрый», «обман», «вредный» и т. п.). Для обозначения групп слов-атрибутов выбраны названия «ХОРОШО» и «ПЛОХО». Присутствие в эксперименте двух альтернативных подгрупп стимулов-объектов «РАБОТА» и «НАСИЛИЕ» позволяет сравнить силу двух конкурирующих установок, принимая в расчет вероятность того, что поведенческий акт (агрессивное поведение) является результирующей столкновения разнонаправленных мотивационных тенденций.

Особенностью примененной модификации ОТУ состоит в том, что стимулы-объекты, символизирующие объекты разных установок («РАБОТА» и «НАСИЛИЕ»), не встречаются вместе в одной экспериментальной серии (таб. 1).

Таблица 1.

Стимульная модель «ОТУ: Насилие»

Всего каждая экспериментальная серия включает по 42 последовательных сочетаний «стимул-объект – слово-атрибут», поровну для положительных и отрицательных слов-атрибутов.

Сравнение латентных периодов реакций в двух экспериментальных сериях группы, посвященной одному объекту установки, позволяет судить о положительном либо отрицательном отношении только к нему. Помимо этого, отношение к предъявляемому стимулу-объекту влияет на скорость реакции на эмоциональное слово-атрибут, предъявляемое следом за ним. Это дает возможность учесть разницу реакций при сочетании объектов с «положительной» и «отрицательной» кнопками. Если человек не склонен к насилию, реакция в Серии 3, будет существенно быстрее, чем таковая для Серии 4, а реакция в Серии 5, медленнее, чем таковая для Серии 6.

Закономерность, лежащая в основе конструкции «ОТУ: Насилие», как всех ИИП, состоит в том, что при непривычных и противоречащих внутренним установкам испытуемых сочетаниях стимулов скорость реакции должна замедляться, а при привычных и сочетающихся с установками – ускоряться. Соответственно, мы предполагаем, что у лиц, не склонных к агрессивному поведению, будет наблюдаться ускорение реакции в ситуациях «НАСИЛИЕ + ПЛОХО» и замедление в ситуациях «НАСИЛИЕ + ХОРОШО», тогда как у лиц, склонных к агрессивному поведению, картина будет прямо противоположной.

Для проверки конкурентной валидности «ОТУ: Насилие», были использованы опросник А. Басса и А. Дарки и фрустрационной тест С. Розенцвейга. Первый относится к субъективным, второй – к проективным психодиагностическим методам. Выборку исследования составили 50 мужчин в возрасте 25–45 лет.

Конструктная валидность проверялась соответствием фактических латентных периодов реакции испытуемых указанной выше закономерности: при непривычных сочетаниях стимулов-объектов и эмоционально-полярными стимулами-атрибутами должны закономерно удлиняться либо укорачиваться латентные периоды реакций.

Результаты исследования. При проведении ОТУ отмечалось замедление реакции при сочетании «РАБОТА + ПЛОХО» и «НАСИЛИЕ + ХОРОШО», и максимальное ускорение при сочетании «НАСИЛИЕ + ПЛОХО» (рис. 1). Полученную конфигурацию реакций следует интерпретировать следующим образом: для испытуемых привычным, соответствующим их установкам, сочетанием стимулов является «РАБОТА + ХОРОШО» и непривычным, противоречащим их установкам, – сочетание «НАСИЛИЕ + ХОРОШО».

Рисунок 1. Усредненные латентные периоды по сериям в Z-единицах

Следовательно, работа и связанные с ней изображения вызывают положительные эмоции, а насилие и связанные с ним эмоции – отрицательные. Тем не менее, у 11 % обследованных (10 человек), согласно результатам ОТУ, отмечается тенденция к агрессивному поведению. Полученная конфигурация латентных периодов, в целом, подтверждает конструктную валидность «ОТУ: Насилие».

Сопоставление результатов «ОТУ: Насилие» с результатами опросника Басса-Дарки при помощи коэффициента ранговой корреляции Спирмена (r_s) не показало взаимосвязей, однозначно подтверждающих или опровергающих способность «ОТУ: Насилие» к диагностике склонности к насильственному поведению. Так, была выявлена статистически значимая отрицательная корреляция показателя «ОТУ: Насилие» с индексом агрессивности и физической агрессии по опроснику Басса-Дарки (при р < 0,05), что противоречит гипотезе о валидности. С другой стороны, получена положительная корреляция с индексом негативизма (r_s = 0,312, при р < 0,05), что подтверждает гипотезу валидности.

В то время, как корреляции с опросником Басса-Дарки носили часто противоречивый характер, корреляции с тестом Розенцвейга были логичны и легко интерпретируемы в контексте конкурентной валидности «ОТУ: Насилие». Наибольшее количество корреляций между «ОТУ: Насилие» и тестом Розенцвейга проявилось у показателя “I” – склонность к реакциям эго-защитного самообвинения. Все полученные корреляции говорят о том, что для испытуемых с повышенной склонностью к самообвинению характерно ускорение реакции при появлении на экране символов работы и замедление реакции при появлении символов насилия (при р < 0,05 до 0,008). Психологический смысл полученной взаимосвязи состоит в том, что испытуемые с повышенным самообвинением не приемлют насилия, и наоборот. Увеличение агрессии, направленной вовне (сумма Е/сумма I), как и общий удельный вес агрессивности, направленный вовне относительно всех неагрессивных реакций (сумма Е/сумма M), в тесте Розенцвейга соответствовало положительному отношению испытуемых к насилию (при р < 0,05). Это соответствует основной гипотезе о валидности в «ОТУ: Насилие».

Обсуждение результатов. Противоречивые, на первый взгляд, результаты проверки конкурентной валидности «ОТУ: Насилие» для опросника Басса-Дарки и теста Розенцвейга объясняются направленностью ИИП на измерение имплицитных установок. Несовпадение их результатов с данными самоотчетов – это, скорее, закономерность, а не исключение [9; 10]. С другой стороны, большее совпадение с данными теста Розенцвейга – тоже ожидаемый результат, поскольку проективные методы в большей степени защищены от преднамеренных искажений. Применительно к столь «чувствительной» теме, как проявление жестокости и насилия, наивно было бы ожидать неискаженных результатов в обеих методиках. Следует также учитывать неполное совпадение между темой агрессии, на которую ориентированы валидизирующие методики, и темой жестокости и насилия (преступления против личности), на которую направлен «ОТУ: Насилие». Выбор этих методик – это компромисс в ситуации полного отсутствия психодиагностических методов, точно совпадающих по объекту с исследуемым методом. Несовпадение по психологическому объекту также снизило количество корреляций и затрудняет их однозначную интерпретацию.

По совокупности полученных результатов можно сделать следующие выводы:

1. При эмоциональном неприятии сформированной на экране стимульной ситуации происходит увеличение латентного периода нажатия на кнопки; при согласованности внутренних установок со стимульной ситуацией – уменьшение латентного периода. Другими словами, относительное ускорение и замедление скорости реакции нажатия на кнопки при заданных сочетаниях стимулов отражает имплицитное отношение к насилию. Наблюдаемая конфигурация закономерностей в скорости реагирования подтверждает конструктную валидность «ОТУ: Насилие».
2. Большинство корреляций между показателями теста Розенцвейга и данными ОТУ: Насилие» либо подтверждают гипотезу конкурентной валидности, либо ей не противоречат.
3. Объективный тест установок «ОТУ: Насилие» соответствует требованиям конструктной и конкурентной валидности как метод измерения эмоционального отношения к насилию.

Список литературы:

1. Кудрявцева Н.Н., Маркель А.Л., Орлов Ю.Л. Агрессивное поведение: генетико-физиологические механизмы // Вавиловский журнал генетики и селекции. – 2014. – Т. 18, № 4/3. – С. 1133–1155.
2. Харченко М.А. Диагностика проявлений агрессивности в юношеском возрасте // Научно-медицинский вестник Центрального Черноземья. – Воронеж, 2009. С. 260–268.
3. Яньшин П.В. Измерения бессознательного I. Микрокинетическое психосемантическое детектирование. – Самара: ООО «Издательство ВЕК 21», 2013. – 274 с.
4. Яньшин П.В. Микрокинетический феномен и избирательное снижение порога опознания маскированных слов // Психологический журнал. – 2012. – Т.33, № 3. – С. 53–63.
5. Яньшин П.В., Варламова Е.И. Тест имплицитных ассоциаций (IAT): Объективный метод косвенного измерения аттитюдов и социальных стереотипов // Системная психология и социология. – 2013. – № 7 (1). – С. 106–116.
6. Яньшин П.В.Экспериментальная парадигма косвенного исследования эмоциональных установок через непроизвольную задержку моторных реакций // Поволжский педагогический вестник (издание Поволжской государственной социально-гуманитарной академии). № 3 (8), 2015. С. 40–47.
7. Greenwald A.G., Banaji M.R. Implicit social cognition: Attitudes, self-esteem, and stereotypes. Journal of Personality and Social Psychology, 1995, 102, 4–27.
8. Handbook of Implicit Social Cognition / Gawronski B. and Payne, B.K., eds. – Guilford, 2010.
9. Hofmann W., Gawronski B., Gschwendner T., Le H., Schmitt M. A meta-analysis on the correlation between the Implicit Association Test and explicit self-report measures. Personality and Social Psychology Bulletin, 2005, 31, 1369–1385.
10. Nosek B.A., Hawkins C.B., Frazier R. S. Implicit social cognition: from measures to mechanisms. Trends in Cognitive Sciences, April 2011, Vol. 15, № 4. P. 152–159.