ОТРИЦАНИЕ КАК ПРИНЦИП СТАНОВЛЕНИЯ МУЖЧИНОЙ В ТРАДИЦИОННОЙ КУЛЬТУРЕ

Хитрук Екатерина Борисовна

канд. философ. наук, НИ ТГУ, г. Томск

E-mail: lubomudr@vtomske.ru

Под воздействием так называемой «второй волны» феминизма во второй половине XXвека зарождается совершенно новая область исследований. Данная область проблематизирует сущность мужчины, то есть тот эталон маскулинности, который фундирует общие условия социализации мужчин и их жизнедеятельности. Инициаторами «мужского вопроса» выступают сами мужчины, которые постепенно приходят к осознанию того, что их глубинные личностные потребности, а также объективно меняющиеся социальные условия не совместимы с традиционным представлением о «настоящей мужественности». Классический «канон маскулинности» ставится под сомнение, в результате чего обнаруживается его крайняя противоречивость и принципиальная недостижимость.

Одним из самых значительных достижений мужских исследо­ваний становится «открытие» мужского пола, то есть осознание того факта, что мужчина представляет собой не человека вообще, но человека, обладающего определенными половыми характеристи­ками, зависящего от культурных представлений о том как должен себя вести и, вообще, что должен собой представлять мужчина. В самой же традиционной культуре образ мужчины часто отождествлялся с образом человека как такового, человека «вообще», специфическим отклонением от которого признавалась женщина. Как отмечает Сандра Бем в своей знаменитой книге «Линзы гендера», «мужчины и мужской опыт воспринимаются как нейтральный стандарт или норма, а женщины и женский опыт воспринимаются как отклонение от нормы, обусловленное спецификой пола. Поэтому к мужчине относятся не как к лучшему, а к женщине — как худшей, а, скорее, с мужчиной обращаются как с человеком, а с женщиной — как с «другой»» [2, с. 34]. Другими словами феминистское движение и гендерная теория выявляют и оформляют маскулинность как отдель­ный специфический предмет исследования, который в современной культуре подвергается ряду существенных трансформаций.

Что же представляет собой классический эталон «настоящего мужчины»? Французская исследовательница Элизабет Бадентэр выделяет два главных определяющих фактора традиционной маскулинности: становление и отрицание.

1.Становление. Э. Бадентэр, обращаясь к анализу употреб­ления категории мужественность в языке, а также сопутствующих этой категории характеристик, приходит к выводу о том, что маскулинность не может быть понята как некоторая биологическая данность, которой определенная группа индивидов обладает с самого рождения или которую обретает в процессе естественного развития. «Наша обыденная речь, — пишет Э. Бадентэр, — выдает наши сомнения, а порой и тревоги, когда мы говорим о мужественности как о цели и долге. Так часто звучащий призыв «Будь мужчиной!» означает, что это не происходит само собой, что мужественность не так уж, по-видимому, присуща природе мужчины, как это принято считать. Быть мужчиной предполагает определенную работу, чего не тре­буется от женщины, чтобы быть женщиной. Таким образом, мы как бы безотчетно признаем, что женственность есть нечто естественное, следовательно, неоспоримое, в то время как мужест­венность предстоит еще приобрести, и что это обойдется недешево» [1, с. 11—12]. Иными словами, далеко не каждая особь мужского пола может быть названа мужчиной, но только та, которая осознала мужественность как свой высший долг и доказала свое право обладать этой характеристикой посредством преодоления определен­ных, в зависимости от культуры более или менее драматичных, испытаний. Таким образом, можно утверждать, что определяющим моментом в содержании эталона маскулинности является становление мужчиной, то есть цело жизненный процесс обретения статуса «настоящего мужчины». Другими словами, мужественность является не биологической данностью, а культурной, дискурсивно обуслов­ленной, заданностью.

2.Отрицание. Общим для всех способов становления мужчи­ной является их подчеркнуто отрицающий характер. Отрицание же, в свою очередь, предполагает наличие Отрицаемого или Другого, через отмежевание с которым само становление оказывается возможным. Э. Бадентэр выделяет три главных образа Другого, которые необходимы для становления мужчины: ребенок, женщина, гомосексуалист. Ребенок, выношенный в материнском лоне и первые годы проведший в женском окружении еще не дистанцирован от женского начала. Гомосексуалист так же может считаться человеком, не обретшим достаточного уровня дифференциации в отношении женского, поскольку для традиционной культуры превосходство над женщиной подтверждается ее подчиненным положением в обществе и, главное, в семье: «Иметь женщину, чтобы не быть женщиной» [1, с. 158]. Таким образом, все три момента отрицания могут и должны быть сведены к одному, а именно: к женскому началу. Мужчина — тот, кто посредством множества испытаний во все периоды своей жизни последовательно обосновывает свое принципиальное отличие от женского пола. Это значение Женщины как необходимого для становления мужчины. Другого настолько велико, что, например, С.А. Ушакин, считает возможным переименовать мужественность в муже(N)ственность. Так, С.А. Ушакин замечает, «Именно эта постоянная потребность в Другом, именно эта радикальная (или радикализованная?) оппозиционность женственности, с помощью которой мужественность поддерживает видимость своей категориальной самостоятельности, и превращает ее в муже(N)ственность, где неизвестность N одновре­менно является источником и постоянного беспокойства, и постоянной потребности в иллюзорной реставрации никогда не существовавшей «целостности», будь то целостность понятия или целостность идентичности» [4, с. 205].

Итак, категория мужественности предполагает в качестве своего неотъемлемого атрибута становление, которое в свою очередь может быть осуществлено только через отрицание другого (женского начала). Поэтому женское выступает условием мужеского и как эталон должно формировать таких индивидов, которые оттеняли бы мужские достоинства и через отрицание и подчинение себя помогали другим индивидам становится «настоящими мужчинами».

Отрицание феминного как принцип становления мужчиной предполагает разные формы дифференцирования. Игорь Кон обращает внимание на то, что некоторые из них вступают друг с другом в явное противоречие. Например, это может быть отнесено к традиционной модели фалло-, лого- центризма как основания маскулинности. С одной стороны, мужчина — тот, кто действенно и постоянно отрицает и преодолевает женскую модель сексуальности, то есть подтверждает свою сексуальную мощь в активном овладении женскими телами. С другой же стороны, мужчина — тот, кто воплощает собой некое разумное превосходство над всем чувственным и материальным. Однако разумная сдержанность и рассудительность не может быть реализована в равной мере с безудержной и обезличенной сексуальностью: «хотя мужчина должен быть сексуальным, от него ждут господства разума над чувствами, головы над телом, а самый сложный объект самоконтроля — его собственная сексуальность. Несовпадение фалло- и логоцентризма делает единый непротиворечивый канон маскулинности принципиально невозможным…» [3, с. 83].

Более того, значительная часть «женских» характеристик выражает особенности человеческой природы как таковой. Например, уязвимость, забота о потомстве, привязанность и любовь, страх, наконец, — все это свойственно человеку в принципе. Следовательно, настойчивое преодоление одних характеристик и постоянное культивирование других, лишает человека природного равновесия, «разрывает» его на части. Поэтому целожизненная борьба за дости­жение статуса «настоящего мужчины» не только бессмысленна, поскольку ориентирует человека на противоречивый и недостижимый идеал, но и опасна для здоровья, поскольку формирует мужчину, «разрезанного надвое» [1, с. 196].

Преодоление репрессивного и деструктивного эталона маскулин­ности раскрывается в современных мужских исследованиях как важная и сложная задача, поскольку еще множество мужчин и женщин поддерживают традиционный «миф о настоящем мужчине», подчиняя свои бесценные жизни алгоритму становления мужчиной через отрицание женского начала, подменяя возможность стать собой возможностью бессмысленного стремления к противоречивому и недостижимому идеалу. Необходим новый образ мужественности, или, скорее, различные образы реализации мужского, новые маскулинности, в которых смогут реализоваться те личные потребности человека, которые традиционный эталон заглушал на корню: «настало время, чтобы мужчины поняли, что плата за соответствие мужскому идеалу очень высока и что мужественность станет менее опасной для здоровья только тогда, когда ее перестанут рассматривать как противоположность женственности. Необходимо срочно прививать мальчикам другой образец мужественности, в котором есть место признанию уязвимости» [1, с. 230].

Список литературы:

1. Бадентэр Э. Мужская сущность. — Пер. с франц. И.Ю. Крупичевой, Е.Б. Шевченко. — М.: АО «Изд-во «Новости»», 1995. — 304 с.
2. Бем С. Линзы гендера: Трансформация взглядов на проблему неравенства полов / Пер. с англ. — М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2004. — 336 с.
3. Кон И. Мужчина в меняющемся мире. — М.: Время, 2009. — 496 с.
4. Ушакин С.А. Поле пола. — Вильнюс: ЕГУ — Москва: ООО «Вариант», 2007. — 320 с.