ЭМПИРИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ГЕНДЕРНЫХ ОСОБЕННОСТЕЙ КРИЗИСНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ ЛИЧНОСТИ ВЗРОСЛОГО ЧЕЛОВЕКА

Красовская Наталия Рудольфовна

канд. психол. наук, г. Москва

E-mail: goulina@gmail.com

Анализ психологической сущности гендерной идентичности показывает, что осмысление проблемы кризисной идентичности личности оказывается неизбежно связанным с гендерными особенностями. Необходимо отметить, что, характеризуя гендерные особенности личности в период кризиса идентичности взрослого человека, важно учитывать не только состояние самоотношения, но и социально-психологические факторы влияющие на течение кризиса. В этой связи с целью выявления гендерных особенностей кризисной идентичности личности периода взрослости было проведено исследование, состоящее из трех этапов.

Первый этап предполагал подбор методик с последующей диагностикой испытуемых. С целью исследования статуса идентичности, а также личностной и социальной идентичности использовались тест «Эго-идентичность» (Эриксона-Марсиа) и методика «Личностная и социальная идентичность» (А.А. Урбанович). Для изучения выраженности гендерной репрезентации субъекта использовалась методика «Маскулинность-феминность» (С. Бем). При помощи данной методики была определена степень выраженности андрогинности, маскулинности и феминности личности испытуемых. Для изучения субъективного уровня отношений индивида к личностным изменениям, сопровождающим кризисную идентичность исследовался уровень стрессогенности («Методика определения стрессоустойчивости и социальной адаптации» Холмса и Раге), самоотношения («Опросник самоотношения» А.А. Бодалева и В.В. Столина и «Самооценка Дембо-Рубинштейн»), уровень субъективного контроля (УСК Е.Ф. Бажина, С.А. Голынкиной, А.М. Эткинда) и способности или механизмы реагирования на конфликты (WIPPF Н. Пезешкиана).

На втором этапе исследования в связи с предположением о наличии гендерных особенностей кризисной идентичности у лиц различных периодов взрослости, были уточнены фазы кризиса и исследованы субъективные характеристики кризисной идентичности в разные возрастные периоды респондентов с различными гендерными особенностями с использованием корреляционного анализа (критерий r-Спирмена). Было выбрано три группы испытуемых, в соответствии с возрастной периодизацией кризиса идентичности взрослого человека Е.Л. Солдатовой [18]. Респонденты 24—33 года составили I группу (период ранней взрослости или молодость, N=62), 34—43 лет составили II группу (период средней взрослости, N=54) и 44—53 лет составили III группу (период зрелости, N=58).

На третьем этапе проводилось изучение факторной структуры кризисной идентичности методом главных компонент с вращением «варимакс-нормализованное», с целью определения структурных компонентов кризисной идентичности у лиц периода взрослости.

На четвертом этапе был проведен сравнительный анализ различий между группами респондентов разного возрастного диапазона, пола и гендера по критерию ANOVA. Кроме того проводилось сравнение испытуемых, имеющих и не имеющих семью, а также сравнение респондентов, имеющих различный уровень образования (высшее, неполное высшее и среднее) для изучения влияния этих факторов на особенности переживания личностью кризисной идентичности.

В качестве испытуемых выступили лица, обратившиеся за психологической помощью, в количестве 174 человек в возрасте 24—49 лет.

Для исследования гендерных особенностей кризиса эго-идентичности в различные возрастные периоды взрослого человека применялся критерий r-Спирмена, т. к. часть данных измерена в шкале порядка, а часть в шкале интервалов [14]. Кроме того, применение непараметрического критерия r-Пирсона было невозможно, поскольку распределение некоторых признаков значительно отличалось от симметричного вида [14]. Мы изучали корреляции между личностными особенностями, демонстрирующими психологическое состояние личности и статусами эго-идентичности в различные возрастные периоды с различными гендерными особенностями. Иначе говоря, были рассмотрены корреляции между статусами идентичности по методике «Эго-идентичность» и всеми остальными признаками, что позволило разрешить противоречие возникающее при анализе результатов исследований Е.Л. Солдатовой и Дж. Марсиа, а также определить содержательные характеристики кризисной идентичности.

Проведенный корреляционный анализ выявил следующие закономерности. Получены положительные корреляции (r=0,3-0,7 при р<0,01) между всем показателям опросника ЛиСИ и статусом достигнутой эго-идентичности. Это свидетельствует о том, что достижение эго-идентичности как определённой системы ценностей и убеждений, которые субъект оценивает как личностно значимые, характеризуется согласованием компонентов личностной идентичности (внутренний мир, будущее, здоровье) и социальной идентичности (работа, материальное обеспечение, семья, отношения с окружающими, я и общество).

Показатели личностной и социальной идентичности значимо отрицательно коррелируют со статусом эго-идентичности диффузия («работа» r=-0,3; «материальное обеспечение» r=-0,3; «я и общество» r=-0,25; «отношения с окружающими» r=-0,24; «будущее» r=-0,5; «внутренний мир» r=-0,3). Это свидетельствует о том, что статус идентичности — диффузный связан с отсутствием внутренней удовлетворенности своей нынешней работой, неуверенностью и неудовлетворенностью материальным и социальным положением, не способностью анализировать условия необходимые, для достижения жизненных целей, личностного развития. Это способствует отчуждению индивида с диффузным статусом от окружающих людей, общение с которыми не представляет для него ценности, в связи с утратой внутренней гармонии и тождественности. Полученные результаты находятся в соответствии с определением диффузной идентичности Дж. Марсиа [26] и других авторов (см. например [20]), которая характеризуется размытостью гендерных ролей, ценностей, идеологии, профессиональной ориентации и т. д. Однако положение авторов, о том, что диффузная идентичность возникает как следствие того, что индивид не проходил через кризис, вступает в противоречие как с данными Е.Л. Солдатовой [18], так и с полученными нами результатами. Так, с точки зрения Е.Л. Солдатовой и ряда других авторов, кризис идентичности отличается утратой самотождествен­ности, потерей равновесия, уверенности в жизни и недовольством окружающими. Эти характеристики соответствуют описанию диффузной идентичности. В то же время статус идентичности мораторий, по мнению Е.Л. Солдатовой, может быть описан в категориях устранения от активного поиска идентичности, что подтверждается данными, полученными в настоящем исследовании, т. к. между мораторием и параметрами личностной и социальной идентичности не обнаружено не одной значимой взаимосвязи. Это демонстрирует состояние личностной индифферентности к социальным образцам.

Обнаружены отрицательные взаимосвязи между статусом предрешенность и признаками «материальное обеспечение» (r=-0,2), «отношение с окружающими» (r=-0,2), «будущее» (r=-0,2), позволяют утверждать, что состояние предрешенности сопровождается снижением целеустремленности и активности, направленной на установление хороших взаимоотношений, а также улучшением материального положения и отношением к планированию своей жизни. Полученные нами данные не противоречат концепции гетерохронного развития кризиса идентичности, согласно которой кризис возникает в результате нарастающего противоречия между новой социальной ситуацией и имеющимся у личности идеальным образом.

Полученные корреляционные связи подтверждают данные исследования Е.Л. Солдатовой [18], согласно которым в кризисе идентичности задействованы лишь три статуса: статус предрешенности и диффузии, которые отрицательно влияют на психоэмоциональное состояние индивида, в то время как достигнутая идентичность сопровождается гармонией и согласованностью компонентов личностной и социальной идентичности. Аналогичные результаты выявлены при исследовании взаимосвязей между личностными особенностями и статусами идентичности.

Статус идентичности предрешенность сопровождается снижением уверенности в себе, видением в себе по преимуществу недостатков, низкой самооценкой (r=-0,3; методика ОСО), в сочетании с неспособностью видеть и контролировать связи между своими действиями и значимыми событиями жизни («общая интернальность» r=-0,55; методика УСК), склонности приписывать ответственность за негативные события окружающим людям («интернальность в области неудач» r=-0,45), со снятием ответственности за события, происходящие в семейной («интернальность в семенных отношениях» r=-0,34) и производственной жизни («интернальность в сфере производства» r=-0,27). Это значит, что испытуемые со статусом предрешенности испытывают внутриличностный дискомфорт, который отражает тот факт, что сниженная самооценка и неуверенность в своих силах и возможностях обусловливают уход от ответственности за свою жизнь. Полученные нами данные совпадают с описанием статуса предрешенности Дж. Марсиа [26] как пассивного усвоения норм, установок и частично с Е.Л. Солдатовой [18], характеризующей этот статус принятием внешне заданных ценностей и деятельности. Однако полученные нами результаты расходятся с данными Е.Л. Солдатовой утверждающей о наличие активности, самоуверенности и целеустремленности у личности с предрешенным статусом идентичности. Расхождение результатов может быть обусловлено, с одной стороны, гендерными особенностями, поскольку гендерная идентичность рассматривается рядом авторов [4; 8; 9; 16] как элемент эго-идентичности, которая, как предполагает Л.В. Бызова [4], включает в себя иерархию жизненных ценностей, целей и представлений, имеющих традиционный гендерно-ролевой характер. А, с другой стороны, можно предполагать, что в данном случае мы имеем дело с кризисной идентичностью, которая в отличие от нормативного кризиса, детерминированого возрастными задачами, обусловлена стрессогенными ситуациями. Выдвинутое предположение подтверждается полученными значимыми взаимосвязями (р≤0,001) между статусом предрешенность (r=0,42), статусом диффузия (r=0,55), статусом достигнутой идентичности (r=-0,54) и степенью стрессогенности личности .

Анализ полученных результатов свидетельствует о том, что высокая степень стрессогенности личности, обусловленная различными проблемными ситуациями, имеющими в основном негативную окраску — изменение финансового положения (24 %), разрыв с партнером (20 %), увольнение с работы (18 %), изменение профессиональной ориентации, смена места работы (19 %), сопровождается выраженностью статусов идентичности предрешенность и диффузия и снижением показателей, отражающих статус достигнутая идентичность.

Следовательно, можно утверждать, что кризисная идентичность отличается от нормативных кризисов развития тем, что она детерминирована проблемными ситуациями, которые сопровождаются соматизацией тревожности (r=0,54), сниженным самоотношением (r=от -0,26 до -0,52), общей экстернальностью (r=от -0,26 до -0,57) и чувством утраты идентичности как социальной (r=от -0,27 до -0,37), так и личностной (r=от -0,35 до -0,39;).

Вышеперечисленные характеристики сопровождают кризисную идентичность на начальной стадии (статус предрешенность) и на критической стадии (статус диффузия). Так статус идентичности диффузия, соответствующий кризисной идентичности, как в период кризиса, так и в случае, когда идентичность не достигается, характеризуется снижением самооценки (r=-0,26; методика «Самооценка» Дембо-Рубинштейн), что сопровождается тревожностью, сомнениями в себе, своих способностях, переживаниями по малозначительным поводам, трудностями в принятии решений. Отрицательная взаимосвязь состояния идентичности диффузии с признаком «контакты» (r=-0,25; методика WIPPF) свидетельствует о снижении готовности общаться с другими людьми, вследствие того, что собственная система ценностей подвергается сомнению. Это объясняется страхом и неуверенностью личности, переживающей стадию сомнения и выражается в недоверии к окружающим, замкнутости и т. д. Наши данные соответствуют утверждению Ц.П. Короленко и Н.В. Дмитриевой [6] о том, что специфическими особенностями диссоциогенной (кризисной) идентичности являются острое переживание дискомфорта в межличностных отношениях, вплоть до «…элиминации всех отношений как с наиболее близкими, так и со всеми остальными людьми…» [6. С. 150].

Статистически значимые положительные корреляционные связи обнаружены между статусом достигнутой идентичности, представляющим, с точки зрения Е.Л. Солдатовой [18], завершающую стадию кризиса — стадию адаптации с показателями «самоотношение» (r=0,3), «основной индекс гендера» (r=-0,25), «интернальность» (r=0,3), «контакты» (r=0,3) и «фантазии» (r=0,3). Это свидетельствует о том, что для состояния достигнутой идентичности характерны самоэффективность, вера в собственные способности, реализация своих мотивов, целей, высокая эмоциональная самооценка себя по внутренним критериям и одновременно предполагаемая ценность своего «Я» для других, готовность к дружеским отношениям с окружающими. Принятие ответственности за свою жизнь в целом, осознание способностей, необходимых для реализации своих целей в будущем, творческий подход к решению проблем. При этом показатель достижения идентичности оказался более выраженным у маскулинной личности, характеризующейся активностью, уверенностью в своих силах. Полученные данные позволяют предполагать, что достижение идентичности включает в себя совокупность социальных и личностных компонентов, что согласуется с теоретическими положениями ряда авторов [15; 18; 21; 27 и др.]. При этом, если идентичность не достигается, стрессоустойчивость личности снижается (r=-0, 54), что вызвано критическими ситуациями, связанными с негативными событиями в жизни субъекта.

Таким образом, полученные корреляционные связи позволили выделить маркеры достижения успешности идентичности личности: положительное самоотношение, интернальный локус контроля во всех сферах, готовность к межличностным контактам, реализации своих целей в будущем, творческий подход к решению проблем.

Положительные корреляции между статусом идентичности мораторий и общей интернальностью (r=0,3), интернальностью в области неудач (r=0,3), демонстрируют, что личность выходит на стабильный этап, характеризующийся принятием своих сильных и слабых сторон, своих чувств, настоящего, прошлого и будущего. Эти составляющие ограничивают состояние устойчивости к фрустрации и ответственности соответствует характеристике приобретенной иден­тичности по Э. Эриксону [25]. Следовательно, статус идентичности мораторий отражает стабильную стадию идентичности личности, что не противоречит данным исследования Е.Л. Солдатовой [18].

Таким образом, корреляционный анализ показал, что полученная нами структура кризисной идентичности, аналогична выявленной Е.Л. Солдатовой, и включающей в себя стабильный период — мораторий, начало кризиса — предрешенность, его пик — диффузия и, наконец, выход из кризиса — достигнутая идентичность. При этом необходимо уточнить, что в случае, когда субъект не желает осознавать происходящих изменений и затрачивать усилия на поиск выхода из проблем, то идентичность не достигается [12], и в структуре личности на стабильном этапе доминирующей остается кризисная идентичность, актуализируемая на этапе кризиса.

Вместе с тем, полученные нами результаты несколько отличаются от данных Е.Л. Солдатовой, утверждающей о наличии связи между активностью, самоуверенностью и целеустремленностью личности и предрешенным статусом идентичности. В нашем исследовании предрешенная идентичность оказалась тесно связанной с экстарнальностью и снижением показателя самоотношения. Полученные расхождения позволили предположить, что протекание кризисной идентичности обусловлено гендерными особенностями, являющимися компонентами эго-идентичности. Это позволило сформулировать идею о, наличие определенной гендерной специфики кризисной идентичности в различные возрастные периоды взрослого человека. Для проверки этой гипотезы было предпринят корреляционный анализ взаимосвязи личностных особенностей со статусами эго-идентичности в разные возрастные периоды у маскулинной, андрогинной и феминной личностей. С этой целью выборка была разделена на три большие группы по возрастному диапазону (молодость, средняя взрослость и зрелость), а затем каждая из этих групп, в свою очередь, делилась на три подгруппы (маскулиные, андрогинные и феминные респонденты). В каждой группе и в каждой подгруппе по отдельности изучались взаимосвязи между статусами эго-идентичности и остальными признаками, отражающими субъективные проявления кризисной идентичности.

Результаты корреляционного анализа позволили уточнить особенности проявления гендерных и возрастных характеристик кризисной идентичности и содержательно описать их. Было обнаружено, что не все статусы идентичности неоднородны в зависимости от возраста. Нами выявлены возрастные особенности на предкритической фазе, фазе адаптации и в стабильном периоде и их отсутствии при достижении статуса «кризисная идентичность». Наступление кризиса во всех возрастных периодах взрослости характеризуется ощущением снижения способности контролировать свою жизнь и ситуации во всех сферах. При этом в раннем и среднем периодах взрослости это состояние сопровождается внутренней напряженностью, неуверенностью в своих возможностях противо­стоять влиянию внешних обстоятельств. Кроме того, в период средней взрослости во время предкритической фазы возникающие перед личностью проблемы не решаются, а возникающее дискомфортное состояние снимается посредством актуализации общения.

Вместе с тем, во второй фазе кризиса идентичности — критической, соответствующей кризисной идентичности при дифференцировании на возрастные периоды не удалось выявить возрастную специфику. Это свидетельствует о том, что пиковая фаза для всего периода взрослости является гомогенной, следовательно, подтверждается выдвинутая нами гипотеза о том, что характеристики кризисной идентичности личности разных периодов взрослости не отличаются друг от друга. В то же время можно предположить, что такой фактор, как гендер внесет определенную специфику в возрастные различия кризисной идентичности.

Третья фаза кризиса и стабильный период носят не однородный характер. В фазе адаптации личность периода ранней взрослости отличается высоким уровнем ответственности за свою жизнь, который характерен также и для лиц периода зрелости. Они считают, что большинство важных событий в их жизни является результатом их собственных действий, что они могут ими управлять, и, таким образом, они чувствуют свою собственную ответственность за эти события и за то, как складывается их жизнь в целом. Помимо этого, идентичность достигнутая, в период ранней взрослости, отличается наибольшим стремлением к самопринятию, самоэффективностью, верой в способности, реализацией своих мотивов, целей, высоким уровнем притязаний, творческим подходом к решению проблем. Высокий уровень субъективного контроля характерный для стабильного периода у субъектов ранней взрослости, актуализируется в зрелом возрасте, в котором актуализируется позитивное отношение к физическому контакту.

В то же время психологические особенности проявлений адаптационного и посткритического периода в средней взрослости носят размытый характер, который лишь частично нивелируется гендерными особенностями. В частности, в завершении кризиса идентичности только у маскулинных индивидов отмечается ожидание положительного отношения от других, мнение о том, что собственная личность, характер и деятельность способны вызвать в других людях уважение, симпатию, одобрение и понимание. У феминных субъектов, (в стабильный период) выявлен высокий уровень субъективного контроля в профессиональной сфере, сопровождаемый неуверенностью в своих возможностях и способностях. Сохраняющаяся в стабильный период неуверенность может, по всей видимости, быть обусловлена негативным отношением к своей личности в предкризисный период и отчуждением от себя в период пика кризисной идентичности.

Предкритическая фаза феминных субъектов периодов ранней и средней взрослости отличается сниженным самоотношением к собственной личности, тогда как в зрелый период эти индивиды обнаруживают положительное самоотношение. Вышеуказанные результаты позволяют разрешить противоречие между данными, полученными в нашем исследовании, и данными Е.Л. Солдатовой [18] о наличии у опрошенных самоуверенности в дебюте кризиса идентичности. Следовательно, излишняя уверенность в себе в преддверии кризисной идентичности свойственна только феминной личности в зрелый период, тогда как для всех остальных индивидов (маскулинных, андрогинных) в различные возрастные периоды начало кризисной идентичности тесно связано со снижением самооценки и сомнениями в собственных ресурсах. Этот факт можно объяснить, значимостью образа родителя в детстве при становлении гендерной идентичности, когда формирование феминной идентичности, по данным Е.М. Ижвановой [8], связано с негативностью мужского образа. Полученные нами данные позволяют сделать вывод об актуализации такой психологической защиты, как «компенсация» в предкритической фазе, гиперутверждении своего «Я», в противовес доминанте по маскулинности транслируемой постмодернистским обществом [1; 5; 6; 7].

Кроме того, особенности феминной личности ранней взрослости в предкритический период отличаются устойчивой потребностью в близких отношениях с окружающими людьми, которые частично актуализируются (при возникновении проблем) у маскулинных индивидов в период средней взрослости. Кризисная идентичность феминной личности периода ранней взрослости характеризуется ответственностью в профессиональной сфере. Это свидетельствует о наличии у личности потребности нивелировать симптомы кризиса посредством активной профессиональной жизни, что, с одной стороны, согласуется с результатами исследований, утверждающих приоритетность профессиональной сферы в период молодости [3; 18; 17; 19], а с другой, вступает в определенное противоречие с данными ряда авторов [10; 12; 20 и др.], утверждающих, что для мужчин более значимым является профессиональное становление, а для женщин — семья. Однако, во-первых, в большинстве исследований представлены результаты не гендерных, а половых различий, а, во-вторых, имеются результаты исследований, демонстрирующих, что для женщин, также, как и для мужчин приоритетным является создание семьи и рождение детей, наряду с профессиональным становлением и освоением знаний в период молодости [18].

У андрогинных субъектов ранней взрослости начальная и основная фазы в структуре кризиса не представлены, что, как указывалось выше, может быть обусловлено менее острым течением кризиса, нейтрализацией гендерных оппозиций в когнитивных структурах [2]. Кроме того отсутствие выраженности предкритической и критической фаз у лиц в период молодости можно объяснить большей адаптивностью, поскольку согласно теории психологической андро­гинии, наиболее, адаптивны и продуктивны именно андрогинные личности [22; 23; 24]. В фазе «достигнутая идентичность» актуализируются стремление к истине, откровенности, готовность к дружеским отношениям с окружающими. Однако в стабильный период у данной группы опрошенных происходит потеря интереса к собственным чувствам, мыслям, снижается аутентичность. Полученные результаты отражают тот факт, что при сокращении межполовой дифференциации, согласно положениям И.С. Клециной [11], возникает некоторая дезинтеграция личности. Это подтверждается результатами обследования лиц периода средней взрослости и зрелости, для которых начало кризиса сопровождается острым непринятием себя, а выход из кризиса - отсутствием четких ориентиров. Таким образом, кризисной идентичности менее остро происходит у андрогинных субъектов периода ранней взрослости, по сравнению с лицами средней взрослости и зрелости. Негативный характер их переживания приводит к трудностям в формировании идентичности.

У маскулинных и андрогинных субъектов средней взрослости, стабильный период отсутствует, а у зрелых личностей — отсутствует критическая фаза, что, по всей видимости, обусловило негативные последствия в посткритической и стабильной фазе — маскулинные респонденты зрелого периода характеризуются самообвинением и ожиданием негативного отношение к себе. Тогда как маскулинные индивиды ранней взрослости отличаются наиболее продуктивным выходом из кризиса, чем в период средней взрослости и зрелости. Им свойственны обретение самоуважения, высокий уровень субъективного контроля в профессиональной и семейной сфере в посткритическую фазу и установление физического контакта (способность к интимному общению выступает одной из основных задач становления идентичности в период молодости, с точки зрения Э. Эриксона) в сопровождении с зависимостью от мнения окружающих. Это свидетельствует о том, что в целом маскулинная личность отличается более продуктивным выходом из кризиса идентичности, в отличие от феминной и андрогинной. Несмотря на наличие примерно одинаковых параметров, характеризующих период начала кризисной идентичности во всех возрастных группах маскулинных респондентов, можно выделить характерные для них особенности, касающиеся снижения субъективного контроля в профессиональной сфере и фиксации на проблемах в межличностных отношениях. Указанные характеристики в критической фазе обостряются и проявляются в виде недоверия к себе и к окружающим, изоляции от общения, психосоматическими проблемами, что отражает особенности кризисной идентичности маскулинной личности. Кроме того, у феминных и андрогинных респондентов и первая, и вторая фаза кризиса сопровождаются снижением самооценки. Полученные результаты сопоставимы с данными исследований, авторы которых отмечают, что мужчинам свойственна неудовлетворенность деятельностью и социальным окружением при переживание критической фазы кризиса [10; 18]. При этом, если в молодости на первое место выходит профессиональная сфера, то в зрелый период появляется неудовлетворенность собой и жизнью и негативные переживания, выражающиеся в соматических симптомах [17; 18].

Таким образом, обобщая результаты корреляционного анализа, можно утверждать, что появление кризисной идентичности сопровождается чувством потери гармонии, самотождественности, снижением уровня субъективного контроля, ощущения уверенности в жизни и общительности, недовольством собой и окружающими. Эти проявления достигают пика в критической фазе — кризисная идентичность, к которым добавляются психосоматические проблемы. Кризис заканчивается формированием позитивного самоотношения, ощущением самостоятельности, ответственности, улучшением межличностного взаимодействия, способствующими переходу в стабильную фазу. Следовательно, успешное прохождение кризиса идентичности в любом периоде взрослости связано с уровнем субъективного контроля, самоотношением, психосоциальными и гендерными характеристиками.

Список литературы:

1. Алешина Ю.Е. Проблемы усвоения ролей мужчины и женщины [Текст] / Ю.Е. Алешина, А.С. Воловин [Текст] // Вопросы психологии. — 1991. — № 6. — С. 78—82
2. Белинская Елена Павловна Идентичность личности в условиях социальных изменений: автореф. дис. … кандидата наук : 19.00.01 [Текст] / Л.И. Белинская ; Москов. гос. ун-т. — Москва, 2006. — 49 с.
3. Бутковская, С.А. Становление гендерной идентичности в процессе профессионального самоопределения : автореф. дис. ... канд. наук : [Текст] / С.А. Бутковская ; Дальневост. гос. ун-т путей сообщения. — Хабаровск, 2007. — 26 с.
4. Бызова, Л.В. Влияние гендерной идентичности на социально-психологическую адаптацию женщин автореф. дис. … канд. психол. наук : 19.00.05. [Текст] / Л.В. Бызова ; Ярославский гос ун-т им П.Г. Демидова. — Ярославль., 2006. — 21 с.
5. Грошев, И.В. Полоролевые стереотипы в рекламе [Текст] / И.В. Грошев // Психол. журнал. —1998. —Т. 19. — № 3. — С. 112—119.
6. Дмитриева, Н.В. Homo Postmodernus. Психологические и психические нарушения в постмодернистском мире : монография [Текст] / Н.В. Дмитриева, Ц.П. Короленко. — Новосибирск : НГПУ, 2009, — 248 с.
7. Зуйкова Е.М. Феминология [Текст] / Е.М. Зуйкова, Р.И. Ерусланова — М. : Фаир-Пресс, 2001. — 480 с.
8. Ижванова, Е.М. Развитие полоролевой идентичности в юношеских и зрелых возрастах : автореф. дис. … канд. психол. наук : 19.00.13 [Текст] / Е.М. Ижванова ; Московский гос. ун-т. — Москва, 2004. — 30 с.
9. Иорданов, А.Ф. Особенности развития гендерных структур интегральной индивидуальности у студентов гуманитарного вуза : автореф. дис. … канд. психол. наук 19.00.07 [Текст] / А.Ф. Иорданов ; Пятигорский гос. лингв. ун-т. — Ставрополь, 2003. — 20 с.
10. Качанова, Н.А. Социально-психологическиеаспекты влияния интенсивных интегративных психотехнологий на динамику психодуховного кризиса : автореф. дис. … канд психол. наук : 19.00.05 [Текст] / Н.А. Качанова ; Ярославский гос. ун-т. им. П.Г. Демидова. — Ярославль, 2003. — 22 с.
11. Клецина, И.С. Гендерные барьеры на пути личностной самореализации // Психо­логические проблемы самореализации личности [Текст] / И.С. Клецина. — СПб. : СПбГУ, 1999. - Вып. 3.-С. 154—168.
12. Козлов В.В. Социальная работа с кризисной личностью [Текст] / В.В. Козлов ; Методическое пособие. — Ярославль, 1999. — 303 с.
13. Манукян, В.В. Субъективная картина жизненного пути и кризисы взрослого периода автореф. дис. … канд. психол. наук : 19.00.07 [Текст] / В.В. Манукян ; Санкт-Петербургский гос. ун-т. - СПб., 2003. — 23 с.
14. Наследов, А.Д. Математические методы психологического исследования. Анализ и интерпретация данных [Текст] / А.Д. Наследов. — СПб. : Речь, 2004. — 392 с.
15. Овчинниова Ю.Г. Роль конструктивного кризиса идентичности в развитии личности: автореф. дис. … канд. психол. наук : 19.00.01[Текст] / Ю.Г. Овчинникова ; Москов. гос. ун-т — Москва 2004. — 29 с.
16. Ожигова, Л.Н. Гендерная идентичность личности и смысловые механизмы ее реализации : автореф. дис. … докт. психол. наук : 19.00.01. [Текст] / Л.Н. Ожигова ; Кубанский гос. ун-т. — Краснодар, 2006. ­— 46 с.
17. Петраш, М.Д. Кризисы профессиональной жизни в контексте развития взрослых : автореф. дис. … канд. психол. наук : 19.00.13. [Текст] / М.Д. Петраш ; Санкт-Петербургский гос. пед. ун-т. — СПб, 2004. — 24 с.
18. Солдатова, Е.Л. Нормативные кризисы развития личности взрослого человека : автореф. дис. ... докт. психол. наук : 19.00.01 [Текст] / Е.Л. Солдатова ; Уральский. гос. ун-т. им. А.М. Горького — Екатеринбург., 2007. — 43 с.
19. Терешенкова, Е.Ю. Социокультурные аспекты развития гендерной идентичности в подростковой возрасте : автореф. дис. ... канд. психол. наук: [Текст] /Е.Ю. Терешенкова ; Нижегородский. гос. пед. ун-т. — Москва 2005. — 21 с.
20. Ходаковская, О.В. Социальная и личностная идентичность в юности : автореф. дис. … канд. наук : [Текст] / О.В. Ходаковская ; Рос. гос. пед. ун-т. — Санкт-Петербург 2006. — 22 с.
21. Эриксон, Э. Идентичность: юность и кризис [Текст] / Э. Эриксон ; пер. с англ., под общ. ред. А.В. Толстых — М. : Флинта ; МПСИ ; Прогресс, 2006. — 352 с.
22. Юнг, К.Г. Архетип и символ [Текст] / К.Г. Юнг ; пер с англ. — М.: Ренессанс, 1991. — 304 с.
23. Юнг, К.Г. Сознание и бессознательное: Сборник [Текст] / К.Г. Юнг ; пер с англ. А.А. Алексеева.— СПб. : Университетская книга, 1997.— 544 с.
24. Bem, S.L. Theory end measurement of androgyny [Text] / S.L. Bem . — J. Personal. Soc. Psychol., 1979, vol. 37, — P. 1047—1054.
25. Eagly, A. Sex difference in social behavior. A social role interpretation [Text] / A. Eagly. — Hillsdale, New jersey: Lawrence Erlbaum, 1987.
26. Marcia, J.E. Ego-identity status: Relationship to change in Self-esteem, “general maladjustment” and authoritarism [Text] / J.E. Marcia // Journal of Personality. V.38. 1970. — No. 2.— P. 249—268.
27. Marcus, S. The Other victorians. A Study of sexuality and pornography in mid-nineteenth-century England [Text] / S. Marcus. — New York : Random House, 1966. — 292 p.