ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ОБМАНА В ЦЕЛЯХ РАССЛЕДОВАНИЯ И РАСКРЫТИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЙ

В криминалистической науке давно обсуждается вопрос о допустимости или, напротив, недопустимости использования обмана в следственно-тактических целях. Требует внимания и вопрос о том, подпадает ли обман хотя бы под один запретов, предусмотренных уголовно-процессуальным законом? И потом, принципиально важно и то обстоятельство, будут ли являться допустимыми доказательства, которые были получены при производстве следственных действий, проведенных с использованием обмана.

Раньше вопрос о необходимости сокрытия сведений, например, о причинах появления на месте производства обыска особых разногласий не вызывал и решался положительно (при появлении следственной группы перед дверью в квартире, где должен быть осуществлен обыск). Современное уголовно-процессуальное законодательстве в части, касающейся процессуальных гарантий в ч. 4 ст. 164 УПК РФ, сильно отличается от ранее действовавшего. В предыдущем законодательстве, согласно ч. 3 ст. 20 УПК РСФСР, стоял запрет «…домогаться показаний путем насилия, угроз и иных незаконных мер», на что обращал внимание в своем исследовании О. В. Полстовалов, отметившем также, что в ч. 4 ст. 164 УПК РФ правило сформулировано гораздо уже и распространяется на все следственные действия [1, с. 245]. В новом уголовно-процессуальном законодательстве специальное упоминание о недопустимости использования обмана отсутствует, из чего можно сделать вывод о том, что его применение – вопрос факта. Так, при применении метода «косвенного допроса», когда от допрашиваемого лица не только скрывается информация об имеющемся в отношении него подозрения, но делаются «заверения» о том, что он подозревается в совершении других преступлений, нередко, вымышленных для того, чтобы получить от него сведения о других соучастниках преступления. Указанное можно рассматривать как грубое нарушение УПК РФ (п. 1 ч. 4 ст. 46) и резюмировать, что обман недопустим, когда тот серьезно нарушает действующее законодательство. Но и здесь не все так просто. Как «выстраивать» тактику следователю, когда, скажем, подозреваемый (обвиняемый) является психическим девиантом, отличающийся «повышенной самовнушаемостью», что может спровоцировать самооговор?  Очевидно, что использование обмана в указанной ситуации может стать средством для получения криминалистически значимой информации, но, во всяком случае, пишет Д.С. Токмаков, должны соблюдаться и этические пределы [5, с. 406].

Проведя анализ действующего уголовно-процессуального законодательства, можно сделать вывод о том, что обман напрямую законом не запрещен. Согласно ч. 2 ст. 9 УПК РФ «никто из участников уголовного судопроизводства не может подвергаться насилию, пыткам, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению». В соответствии с положениями ч. 4 ст. 164 УПК РФ, при производстве следственных действий не допускается применение угроз, насилия, а равно иных незаконных мер, или создание опасности для жизни и здоровья участвующих в этом процессе лиц. По-видимому, формулировка «иных незаконных мер» требует расширительного обозначения, однако в самом процессуальном законе таких запрещается крайне мало. Так, в ч. 2 ст. 189 УПК РФ закреплено требование о запрете «задавать наводящие вопросы», а в остальном – следователь свободен в выборе тактики проведения допроса. Значит ли это, что обман, если не признавать его формой реализации угрозы или, если можно так выразиться, психическим насилием, законодательством не запрещен?

Обман представляет собой «преднамеренное», умышленное введение в заблуждение лица. А если таковой используется следователем, то это определенным образом создает реальную угрозу самой возможности реализации прав, свобод и законных интересов подозреваемых (обвиняемых), а, нередко, и других участников (свидетелей, потерпевших), поскольку позволяет эксплуатировать их правовую неосведомленность. Одни авторы, например, Л.Л. Каневский, в связи с этим отмечают, что «…правомерное психологическое воздействие не допускает ни обмана, ни недобросовестности в отношениях с допрашиваемыми» [2, с. 123]. Другие исследовали занимают более жесткую позицию. Так, по мнению Р. С. Белкина, обман допустим, но за исключением тех случаев, когда он ни в коем случаев не может быть оправдан. К таким случаям, следуя мысли автора, относятся юридическая неосведомленность участников процесса, когда обман основан на «невыполнимых обещаниях» лицу, когда он основан на недопустимых (фальсифицированных) доказательствах, а также «дефектах психики» и «религиозных предрассудках» [3, с. 111]. Речь идет о тех ситуациях, когда следователь в целях получения криминалистически значимых сведений сообщает допрашиваемому лицу о том, что, если тот «расскажет все как было» или «признается в содеянном», он «попадет в рай» или «заслужит благорасположение мистических или религиозных сил». М.И. Еникеев же убежден в том, что «правомерен любой тактический прием психического воздействия, если он не направлен на вымогательство признания, не связан с нарушением норм морали, нравственности, очевидной (прямой) ложью либо подавлением воли допрашиваемого лица» [4, с. 244]. Таким образом, из всего обозначенного следует сделать вывод о том, что обман напрямую законодательством не запрещен, однако расширительное толкование отдельных законоположений предполагает недопущение умышленного введения в заблуждение лица, если оно сопряжено с нарушением закрепленных предписаний. В частности, речь идет о сознательной дезинформации подозреваемого относительно действительного подозрения, поскольку каждый обвиняемый (подозреваемый) вправе знать, в чем он подозревается.

В завершении следует отметить, что как бы ни складывалось уголовное расследование, следователь может применить обман, но только в исключительных случаях, когда имеющимися у него процессуальными средствами «добиться» нужного эффекта не получается. В таком контексте использование обмана в целях получения криминалистически значимой информации представляется правомерным. Однако в любом случае, следователю надлежит принимать во внимание не только законодательные, но этические и нравственные пределы его использования, а также с учетом психологических и других качеств подследственного лица.

Список литературы:

1. Полстовалов О.В. О проблеме допустимости обмана в следственной тактике // Воронежские криминалистические чтения: Сб. науч. трудов. – Воронеж: Изд-во Воронежского гос. ун-та, 2003. – С. 243-249.
2. Каневский Л.Л. Криминалистические проблемы расследования и профилактики преступлений несовершеннолетних. – Красноярск, 1991. – С. 284.
3. Белкин Р.С. Криминалистика: Проблемы сегодняшнего дня: Злободневные вопросы российской криминалистики. – М., 2001. – С. 240.
4. Еникеев М.И. Юридическая психология. Учебник. – М.: Норма, 2001. – С. 439.
5. Токмаков Д. С. Этические и психологические аспекты освидетельствования // Экономические и правовые аспекты региональных систем. – Ставрополь, 2017. – С.405-408.
6. Уголовно-процессуальный кодекс РФ: федер. закон от 18 декабря 2001 г. № 174-ФЗ (в ред. от 18.04.2018) // URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_34481/ (дата обращения: 28.04.2018).
7. Смирнов А. В. Уголовный процесс: учебник / А. В. Смирнов, К. Б. Калиновский.  – М.: Норма, 2017. – 752 с.