КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О СТРЕЛЕЦКОМ БУНТЕ 1698 г. В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ИСТОРИОГРАФИИ XIX–XX вв.

CONCEPTUAL IDEAS ABOUT THE STRELETSKY REBELLION OF 1698 IN THE RUSSIAN HISTORIOGRAPHY OF THE XIX–XX CENTURIES

Vsevolod Shatkov

Student, Department of History and Historical-Cultural Heritage, Bunin Yelets State University,

Russia, Yelets

АННОТАЦИЯ

Предметом статьи является обзор изменения представлений о стрелецком бунте 1698 г. в отечественной историографии.  В статье в хронологическом порядке освещаются основные научные работы, в которых эта тема затрагивалась в той или иной форме, а также дается краткая характеристика основных оценок данных событий историками XIX – XX вв.

ABSTRACT

The subject of the article is a review of changes in ideas about the Streltsy revolt of 1698 in Russian historiography. The article covers in chronological order the main scientific works in which this topic was touched upon in one form or another, and also gives a brief description of the main assessments of these events by historians of the 19th – 20th centuries.

Ключевые слова: стрелецкий бунт 1698 г., историография, восстания, Петр I, стрельцы.

Keywords: Streltsy revolt of 1698, historiography, uprisings, Peter I, Streltsy.

Весна и начало лета 1698 г. в отечественной историографии известны восстанием четырех стрелецких полков, передислоцированных из недавно взятого Азова на западные рубежи Московского царства. Стрельцы, уставшие от затянувшегося похода, страдающие от недостатка продовольствия, недовольные засильем иностранцев при дворе Петра I, обеспокоенные слухами о заговоре бояр, смерти царя в заграничном посольстве и грядущем роспуске стрелецкого войска, выступили на Москву. На подступах к столице они были встречены верными правительству войсками и разбиты в сражении у Новоиерусалимского монастыря. За подавлением восстания последовали жестокие расправы вернувшегося из-за границы царя над стрельцами. Стрелецкий бунт 1698 г. окончательно предопределил судьбу стрелецкого войска в России, убедив Петра I в необходимости упразднения такой формы организации воинской службы.

Долгое время бунт 1698 г. не рассматривался историками как самостоятельный объект исследования, выступая лишь главой в работах, посвященных истории правления Петра I. История его царствования в отечественной историографии впервые стала темой исторических трудов в первой половине XIX в., в правление Николая I.  Официальная позиция государства в отношении стрелецкого бунта 1698 г. была сформулирована еще при самом Петре I, который однозначно винил за него свою сестру Софью, хоть и не нашел убедительных доказательств ее причастности. Отношение к царевне как к недостойной сестре, безнравственной женщине, попытавшейся играть мужскую роль, было широко распространено в среде отечественных историков XIX в. [11, с. 80], и эта предвзятость, наложенная на официальную точку зрения, по нашему мнению, во многом, определила первые оценки бунта 1698 г. в отечественной историографии.

Первым подробную биографию Петра составил и опубликовал Н.Г. Устрялов в середине XIX в. При Дворе Николая I он был допущен к секретным государственным архивам, и на основе исторических документов, доступных прежде только императорской семье, издал обширную монографию «История царствования Петра Великого». В третьем томе, опубликованном в 1858 г., исследователь изложил события стрелецкого бунта 1698 г. как попытку переворота, устроенную царевнами Марфой и Софьей (не исключая причастность и других сестер, в особенности Екатерины), а также их сторонниками при Дворе [13]. Автор считал убедительной точку зрения, что в событиях июня 1698 г. имело место повторение заговора И.Е. Циклера, раскрытого годом ранее. В рамках подготовки к нему заговорщики уже пытались подговорить стрелецкие полки восстать против царя. Главной причиной открытого выступления четырех полков Н.Г. Устрялов считал провокацию со стороны оппозиционных Петру придворных кругов, возглавляемых опальной царевной Софьей [13, с. 211]. С их подачи распространились слухи о смерти царя за границей, а их подручные передали выборным стрельцам, посетившим Москву во время Великого поста весной 1698 г., письмо с призывом идти к Новодевичьему монастырю – месту заключения Софьи.

Почву для мятежа Н.Г. Устрялов видел, в первую очередь, в переменах в военной службе, которые начал Петр: после взятия Азова с 1697 г. стрельцы должны были нести службу  круглый год, как это делали Потешные полки, а не сезонно и поочередно, как это было прежде [13, с. 154]. Именно стремление вернуться к прежнему порядку несения службы, который существовал при Софье, подтолкнуло стрельцов на сторону заговорщиков. Среди планов восставших автор отмечал убийство боярского правительства, оставленного Петром в Москве, а также  погром Немецкой слободы и возможное возведение на престол восьмилетнего Алексея Петровича при регентстве Софьи; предполагалось также, что если царь все-таки вернется из-за границы, его следует убить. Таким образом, бунт в представлении Н.Г. Устрялова был попыткой реакционно настроенных стрельцов низложить царя-реформатора и вернуть порядок, действовавший в 1682–1689 гг. в правление Софьи, которая вместе с другими сестрами и была настоящей главой восстания. Авторство первого фундаментального исследования Петровской эпохи закрепило за Н.Г. Устряловым научный авторитет в этом вопросе, и потому, его представление стрелецкого бунта 1698 г. на долгое время стало доминирующим в отечественной историографии.

С.М. Соловьев  в работе 1872 г. «Публичные чтения о Петре Великом» так же называет причиной недовольства стрельцов попытку Петра превратить их из особой категории служилого сословия в простых солдат [12, с. 92]. Как и Н.Г. Устрялов, он так же считал, что за бунтовщиками стояла Софья, которая воспользовалась отсутствием брата и сложившимся в стрелецкой среде недовольством, чтобы вернуть себе власть, утраченную в 1689 г.

В «Истории Петра Великого» А.Г. Брикнера 1882 г. эти события вновь представляются последней попыткой Софьи и Милославских свергнуть Петра I [1, с. 290]. Вслед за Н.Г. Устряловым, А.Г. Брикнер относит к предпосылкам этого бунта раскрытый в 1697 г. заговор И.Е. Циклера. В  качестве решающего фактора, который сделал  бунт неизбежным, историк отмечает последовавшую за раскрытием заговора ротацию: все стрелецкие караулы были заменены солдатами Преображенского и Семеновского полков, а самих стрельцов услали на новые места службы, подальше от Москвы. Этим царь настроил их против себя [1, с. 270-271]. Стрельцы в трактовке А.Г. Брикнера выступают оскорбленными «русскими янычарами», недовольство которых использовала в своих интригах аристократия во главе с Софьей.  

С.Ф. Платонов издал в 1899 г. курс лекций по российской истории [10]. В главах, посвященных рассматриваемым событиям, он также приходит к выводу, что заговор И.Е. Циклера оказал влияние на последовавший мятеж; по мнению историка, именно оговор И.Е. Циклером Софьи как соучастницы готовившегося покушения на царя, обусловил его уверенность в ее виновности в бунте 1698 г. [10, с. 489]. В отношении предпосылок самого бунта С.Ф. Платонов повторяет позицию А.Г. Брикнера. Тем не менее, сам он скептически относится к факту причастности царевны Софьи к выступлению стрельцов.

С.А. Чистякова опубликовала в 1903 г. «Историю Петра Великого» [14]. Как и ее предшественники, она видела прямую связь между заговором И.Е. Циклера и восстанием 1698 г., отмечая, что именно заговорщики в 1697 г. сформулировали те идеи, которыми в том числе оперировали стрельцы весной-летом 1698 г. (о ненависти Петра I к стрелецкому войску как таковому им его скором расформировании). В трактовке С.А. Чистяковой непосредственным руководителем и подстрекателем бунта вновь выступили Софья и ее сестры. Мотивами царевны опять было названо стремление вернуться к власти [14, с. 175-177].

С.А. Князьков, издавший в 1909 г. «Очерки из истории Петра Великого и его времени», придерживался мнения, что за стрельцами, восставшими в 1698 г., стояли круги недовольных начинаниями царя людей, очевидно, подразумевая под ними, в первую очередь, придворные элиты [8, с. 54-55]. Таким образом, бунт вновь представлялся реакционной попыткой отмены назревающих реформ Петра I.

В 1920 г. М.М. Богословский издал монографию «Петр Великий и его реформа» [2]. В этой работе, касаясь темы бунта 1698 г., он в целом, повторил тезисы историков XIX в., по-прежнему придерживаясь ставшего традиционным взгляда на бунт как на попытку Софьи воспользоваться недовольством стрельцов и занять трон [2, с. 50]. Кроме того, авторству М.М. Богословского принадлежит фундаментальная работа «Петр I. Материалы для биографии» в пяти томах, в которой историк, опираясь на исторические документы, описал всю жизнь первого российского императора с 1672 по 1725 гг., в том числе,  подробно разобрав предпосылки, события лета 1698 г. и последовавшее за ними расследование [3]. Тем не менее, никаких принципиально новых взглядов на данный вопрос им дано не было.

В советский период в связи с изменением политической конъюнктуры изучение восстаний выделилось в отдельное направление, крайне важное с идеологической точки зрения. В истории восстаний «Бунташого века» советские исследователи видели начало классовой борьбы угнетенного населения России с эксплуататорами в лице феодальной аристократии [9, с. 16]. И в то же время, радикальная смена идеологической позиции государства дала историкам возможность поднимать темы, которые прежде не могли быть освещены. Впервые социально-политическая борьба стала самостоятельной темой исследований, а не составной частью биографического описания правления того или иного монарха с позиций однозначной правоты последнего. 

В 1957 г. Н.Б. Голикова опубликовала монографию «Политические процессы при Петре I: по материалам Преображенского приказа» [6]. В данной работе ею была предпринята попытка анализа политической борьбы при Дворе в Петровскую эпоху, базируясь на документах репрессивного Приказа Ф.Ю. Ромодановского. Автор отмечала, что после фактического начала самовластного правления Петра I в 1689 г. в его окружении стала складываться оппозиционная партия бояр, утративших приобретенное в годы регентства Софьи влияние. Эта же партия была недовольна начинающимися переменами в Московском государстве, изменением привычного уклада жизни.

Недовольство бояр утратой своего положения при Петре Н.Б. Голикова прослеживает в мотивах заговорщиков, которые в 1697 г. допрашивались в Преображенском приказе по делу И.Е. Циклера.  Смуту среди стрельцов весной-летом 1698 г. автор объясняла недовольством начатым Петром преобразованием их ремесленно-купеческого-солдатского сословия в профессиональных военных, единственным занятием которых должно быть ратное дело. Причину обращения стрелецких дезертиров, побывавших на Пасхальной неделе в Москве, с челобитьем именно к царевнам, Н.Б. Голикова видела в их стремлении найти заступничество у кого-нибудь из царской семьи, поскольку уверенности в том, что сам царь в заграничной поездке еще жив у челобитчиков уже не было, как и доверия к боярскому правительству. Автор однозначно придерживается мнения о причастности царевны Софьи к выступлению стрельцов: по ее мнению, царевна ухватилась за представившуюся ей возможность вернуться к власти [6, с. 103]. Именно ее письма, по мнению Н.Б. Голиковой, стали решающей среди причин  последовавшего июньского наступления стрельцов на Москву.

Одним из крупнейших авторов второй половины XX в., взявшихся за эту тему, был В.И. Буганов. В монографии «Московские восстания конца XVII века» он определял стрелецкие бунты 1682 и 1698 гг.  как закономерное продолжение классовой борьбы, выразившейся в бунтах 1648, 1650-ых и 1662 гг. и восстании Степана Разина (в терминологии автора – второй Крестьянской войне) [4, с. 417]. Отвергая мнение дореволюционных историков о восстании 1698 г., как о провалившейся попытке государственного переворота, спланированного царевной Софьей «сверху», В.И. Буганов считал мятеж прямым продолжением  смуты весны-осени 1682 г., выводя попытку смены власти в стране как инициативу «снизу». Возникновение инициативы исследователь обосновывал усилением эксплуататорского гнета феодальной верхушки в отношении служилого стрелецкого сословия, вызвавшим ухудшение уровня жизни.

В монографии «Петр Великий и его время» 1989 г. В.И. Буганов называл ошибочным мнение Петра относительно причастности Софьи и клана Милославских к этому бунту, вновь подчеркивая народный характер восстания, которое должно было слиться с волнениями в самой Москве из-за нехватки продовольствия [5, с. 43, 51]. Кроме того, стрелецкие мятежи 1682 и 1698 гг., по мнению автора, явились прологом к дальнейшей классовой борьбе в XVIII в. [4, с. 421]. В выводах В.И. Буганова прослеживается обозначенная выше идеологизированность, характерная для советской исторической науки.

Ещё одним исследователем, который в советское время в своей работе поднимал тему бунта 1698 г., является А.Н. Казакевич. В 1980 г. он издал материалы следственного дела («стрелецкого розыска») 1698 – 1699 гг., учиненного Петром I по возвращении из Великого посольства, а также материалы расследования, проведенного непосредственно после подавления мятежа [7]. В предисловии к своей работе автор указывает, что в сборник вошли не все сохранившиеся документы, а «лишь те, которые с наибольшей полнотой и достоверностью отражают причины, ход, движущие силы стрелецкого восстания 1698 г.». Сам автор в этом издании, в целом, придерживается мнения уже упомянутого выше В.И. Буганова и ряда других советских историков, называвших этот стрелецкий бунт антиправительственным народным движением.

Таким образом, мы видим, что развитие представления о событиях стрелецкого бунта 1698 г. в XIX – XX вв. состоит из двух последовательно сменяющих друг друга этапов. В дореволюционной историографии (первая половина XIX – начало XX вв.) стрелецкий бунт не фигурировал как самостоятельная тема исследований, оставаясь составной частью работ по истории царствования Петра I. Отношение всех историков этого периода к событиям 1698 г. определялось официальной позицией императорской семьи по данному вопросу, и было закреплено в первой фундаментальной работе, посвящённой Петровской эпохе, Н.Г. Устрялова, который определил этот бунт как спланированную царевной Софьей попытку государственного переворота и открытое противостояние реформам брата.

С приходом советской власти и общим пересмотром отношения к истории в марксистской риторике мы наблюдаем отход от устоявшейся ранее точки зрения. Доминировавшее прежде мнение о неудачном государственном перевороте сменилось характерным для советской историографии представлением о бунте как о проявлении глобальной классовой борьбы между угнетенными сословиями и эксплуататорами из числа феодальной аристократии, активно разгоревшейся в XVII в. Наиболее полно эту точку зрения развил в своих исследованиях В.И. Буганов. Тем не менее, в советское время сохранялись и прежние представления о данном событии, как, например, в работах Н.Б. Голиковой. Важным достижением этого этапа стало выделение темы бунтов и восстаний в качестве самостоятельного объекта исследований.

Список литературы:

1. Брикнер А.Г. История Петра Великого, т. 1. СПб.: Издательство А.С. Суворина, 1882. – 368 с.
2. Богословский М.М. Петр Великий и его реформа. М.: Кооперативное издательство, 1920. –  117 с.
3. Богословский М.М. Петр I. Материалы для биографии. Т.3. М.: ОГИЗ Госполитиздат, 1946. – 502 с.
4. Буганов В.И. Московские восстания конца XVII века. М.: Издательство «Наука», 1969. – 440 с.
5. Буганов В.И. Петр Великий и его время. М.: Наука, 1989. – 192 с.
6. Голикова Н.Б. Политические процессы при Петре I: по материалам Преображенского приказа. М.: Изд-во Московского университета, 1957. – 337 с.
7. Казакевич А.Н. Восстание московских стрельцов. 1698 год. Материалы следственного дела. М.: Наука, 1980. –  326 с.
8. Князьков С.А., Очерки из истории Петра Великого и его времени. М.: Издание т-ва И.Д. Сытина, 1909. – 683 с.
9. Ляпин Д.А. Царский меч: социально-политическая борьба в России в середине XVII века. СПб.: ДМИТРИЙ БУЛАНИН, 2018. – 336 с.
10. Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. М.: Высшая школа, 1993. – 736 с.
11. Селиванова В.Ю. Личность Софьи Алексеевны в источниках и отечественной историографии / Студенческий электронный журнал Стриж, № 4-1 (33). – 2020. – С. 78–82.
12. Соловьев С.М. Публичные чтения о Петре Великом. М., 1872. – 212 с.
13. Устрялов Н.Г. История царствования Петра Великого, т 3. СПб., 1858. – 652 с.
14. Чистякова С.А. История Петра Великого. СПб.: Типография т-ва М.О. Вольф, 1903. – 512 с.